Меган Брэнди
Короли старшей школы
Глава 8
Мэддок
Рэйвен прикрывает либо Ройс, либо Виктория, а Кэп только что пошел на урок. Это дает мне целых тридцать минут, чтобы попытаться продвинуться вперед, понять хоть какой-то смысл того, что должно произойти.
Я проскальзываю внутрь, хлопая дверью, и он поднимает голову.
Он вскакивает на ноги с сердитым взглядом.
– Что, черт возьми, ты делаешь?
Его тон суров, но взгляд скользит за мое плечо, он хочет убедиться, что только один из нас прошел внутрь – как будто одного, черт возьми, недостаточно, – а потом смотрит на меня.
Он никуда не выйдет. Он заперт здесь, со мной, пока я не решу его выпустить.
– Итак, ты был на пути к тому, чтобы стать Брейшо, да? – Я изучаю его. – И все же твой брат стал Грейвеном.
– Я не Грейвен, – медленно произносит он.
Я почти готов поклясться, что он говорит это искренне, как будто эта мысль вызывает у него отвращение.
– Но Феликс Грейвен – твой брат…
– Был.
– Ты завидовал тому, как легко он добрался до вершины?
Он скалится.
– Мне предложили место рядом с ним, я отказался.
– Потому что ты надеялся стать частью команды моего отца.
Это срабатывает, челюсть Перкинса напрягается, его руки сжимаются в кулаки на столе.
– Ты ничего не знаешь, – шипит он.
– Как только она влюбилась в него и он попросил тебя защищать ее, ты ухватился за этот шанс, не так ли? – Его глаза слегка расширяются. – Скажи мне, ты был настолько глуп, чтобы просить ее, его власть?
Он стискивает зубы.
– Я никогда не хотел его власти.
– Нет, ты хотел его билет. Донли предложил Феликсу лучший, конечно, он мог получить его только в том случае, если наследница будет рядом с ним. – Я поясняю свою позицию. – И она была… пока не исчезла.
Он понимает, к чему я клоню.
– Спроси то, о чем ты пришел спросить.
– Ты отец Рэйвен?
Его глаза становятся напряженными, в них безошибочно читаются гнев и сожаление.
– Нет. Я не ее отец.
Я бросаюсь вперед, притягиваю его за галстук, пока его лицо не оказывается рядом с моим.
– Не лги мне, мать твою.
– Я не ее…
Я дергаю сильнее, и он стонет, его руки поднимаются, чтобы потянуть за атласный материал.
– Она исчезла чуть больше восемнадцати лет назад, Рэйвен скоро исполнится восемнадцать. Математика чертовски проста. Ты знал, что твоему брату обещали ее девственницей, поэтому позаботился о том, чтобы она ею не была! А потом что, вышвырнул ее, когда узнал, что она беременна? Просто хотел погубить ее, но ребенок ничего для тебя не значил, верно?!
Он дергается, поэтому я отталкиваю его, и его задница врезается в сиденье.
Он тут же вскакивает на ноги.
– Ты ничего не знаешь, и ты ошибаешься! Я любил ее! Меня бы, черт возьми, не волновало, что она беременна от кого-то другого, если бы даже я знал это наверняка, потому что я хотел ее! Не титул, который пришел бы вместе с ней, не деньги, не империю Грейвен, не что-либо еще. Только ее, – рычит он.
– Ты доверял ей.
Я резко оборачиваюсь и вижу Кэпа, стоящего там.
Я даже не слышал, как он открыл дверь.
Кэп продолжает беседу:
– Ты умолял ее уйти, быть с тобой и сбежать от всего этого, и она согласилась, не так ли?
Мой взгляд возвращается к Перкинсу, который пристально смотрит на Кэптена, и вдруг Ройс, стоящий прямо за дверью, привлекает мое внимание. Он кивает мне, переводя взгляд на двух других.
– Но в конце концов она предала тебя, – продолжает Кэп. – Оставила твою жалкую задницу позади.
– Не надо, – шипит Перкинс, его глаза умоляют.
– Итак, ты отомстил единственным способом, который, по твоему мнению, был возможен. Переспал с кем-то другим, надеясь, что она вернется и узнает об этом, но она так и не вернулась, да? – подначивает он его.
Сработало.
Тело Перкинса каменеет, лицо бледнеет.
Кэптен встает во весь рост.
– Каждая головоломка собирается по кусочкам. Я нашел твой. А что касается документа, который Коллинз спрятал в своем домике, того, который ты выбросил, думая, что Донли его обнаружит, – свидетельства о рождении моей дочери, – шипит Кэптен, и лицо Перкинса напрягается. – Мы украли его несколько недель назад. Чем, ты думаешь, он шантажировал Рэйвен, чтобы она была рядом с ним?
– Кэптен, ты не можешь оградить ее…
Кэп бьет его кулаком в лицо, прежде чем кто-либо успевает заметить движение его руки, и он отшатывается назад, ударяясь о стену.
– Ты никогда больше не будешь диктовать, что мне делать с моей дочерью, ты меня понял?!
– Я только пытался защитить…
– Никто, блядь, тебя об этом не просил!
– У меня не было выбора! – огрызается Перкинс. – Как только я узнал, что Мэллори беременна, я понял, что должен забрать ее отсюда, спрятать до рождения ребенка. Донли знает о ваших отношениях, он наблюдает, поэтому, когда вы проявили первые признаки заботы о девушке, он ждал промаха. Если бы он узнал о ребенке, Мэллори была бы у него под каблуком, и Зоуи забрали бы в ту же секунду, как она родилась. Я не мог этого допустить. Я видел, что творят эти люди, как они могут взять невинную девушку и превратить ее в…
Равину.
– Ты, блядь, не имел права вмешиваться туда, куда тебя не просили, – плюет Кэптен.
– Эта девчонка выдоила бы тебя досуха. – Перкинс свирепо смотрит на него. – Посмотри, от чего она отказалась ради денег и устроенной жизни, и то и другое, как она чертовски хорошо знает, она могла бы получить от тебя, если бы просто осталась, если бы захотела остаться.
– Все это тебя не касается! – Кэптен кричит. – Это была моя проблема!
– Риск был слишком велик, чтобы оставлять это в твоих руках! Даже если бы ты вел себя правильно, хотя ты этого не делал, ты все еще ребенок!
– Почему тебя это, блядь, волнует?!
– Ты знаешь почему! – огрызается Перкинс.
Кэптен резко выпрямляется, и мы трое замираем от слов Перкинса. Даже сам Перкинс кажется пораженным тем, что он это сказал.
Кэптен сглатывает, смотрит на меня, потом на Ройса и снова на Перкинса.
– Значит, это правда, – говорит Кэп через несколько минут. – И результаты теста на отцовство, которые я получу сегодня, докажут это.
Каждое действие имеет свою цель.
Лаборатория. Вот почему вчера ему пришлось пустить Перкинсу кровь.
– Да, – шепотом подтверждает Перкинс. – Не привози ее домой, хотя бы пока. Скоро она будет в безопасности, но не…
– Ты думаешь, мы не знаем, что либо она, либо Рэйвен? – Кэптен свирепо смотрит.
– Ты знаешь, – голос Перкинса – просто шепот, его отчаянные глаза смотрят в мою сторону. – Тогда почему девочка все еще здесь?
– Ты думал, мы просто так откажемся от одного из нас? – спрашиваю я.
Перкинс отступает.
– Держись подальше от Зоуи. Держись подальше от всех нас, – требует от него Кэптен.
Перкинс напрягается, его тон почти умоляющий:
– Она – моя кровь.
Кэп наклоняется, и словно глубоко из его груди вырывается:
– Семья – это не только общая кровь.
– Нет… – наконец говорит Ройс. – Он… – Он смотрит на Перкинса. – Ты отец Зоуи?
– Нет. – Кэптен пристально смотрит на мужчину перед ним. – Он мой отец.
* * *
Мы сидим в машине в то время, когда должны быть на уроке физкультуры. Никто из нас не произнес ни слова с тех пор, как мы покинули кабинет Перкинса, но я знаю, что у всех нас голова идет кругом.
– Я собирался сказать вам вчера, – начинает Кэп.
– Когда ты заподозрил, чувак? И вообще, черт возьми, как? – спрашивает Ройс.
– Только на прошлой неделе. Я нашел старую больничную карту в документах среди того дерьма, что Рэйвен дала нам, что мы посчитали пустышкой. Человек, о котором нам всегда говорили, что он мой биологический отец, заболел на первом курсе в Брейшо, пропустил полгода.
– Заболел?
– Раком яичек. – Он смотрит на меня. – Та бумага была отчетом о его операции. Что означало…
– У него не могло быть никаких детей.
Кэп кивает.
– И тогда еще Рэйвен рассказала о том, что Перкинс сказал Коллинзу: он защищал своих. Но в этом не было смысла. Смысл был только в том, что вначале он пытался спрятать ее не только от нас, но и от них тоже. – Кэп смотрит в окно. – Спрятать Зоуи – не защищало Грейвена, это защищало только ее саму.
– Он защищал ее… ради тебя, – говорит Ройс в замешательстве.
– Все это дерьмо длилось многие годы, он в нашем бизнесе, мешал нам делать глупости, отец позволял ему оставаться рядом. – Кэп оглядывается на нас.
– Отец знал все это время.
– Да.
– И он солгал нам.
– Почему? – вступает Ройс.
– Потому что, в конце концов, мой донор спермы или нет, Коннор Перкинс не был Брейшо. – Он снова переводит взгляд на нас. – В ту секунду, когда он согласился защищать Равину для Феликса, он стал Грейвеном.
Семья – это не только общая кровь.
Перкинс выбрал свою кровь, вот кому он был предан.
Черт.
– Воу, – тянет Ройс, наклоняясь вперед на своем сиденье. – Я знаю, что мы сейчас говорим о серьезных вещах, но эм… у нас тут пара дезертиров.
Наши с Кэпом глаза устремляются на лобовое стекло, и мы видим Рэйвен и Викторию, которые, пригнувшись, пробираются мимо багажников машин в двух рядах от того места, где мы припарковались.
Голова Рэйвен поворачивается через плечо, и она что-то говорит Виктории. Виктория в ответ отмахивается, но следует за ней.
Несмотря на то что у нас был чертовски трудный день, мы смеемся.
– Как далеко мы позволим им зайти? – Кэп вставляет ключ в замок зажигания.
Я хмурюсь, откидываясь на спинку сиденья.
– Она уже достаточно далеко зашла.
Он поворачивает ключ, заводя двигатель, и мы смеемся, когда Рэйвен замирает на полпути, заставляя Викторию врезаться себе в задницу, а затем грохнуться на землю.
Их взгляды устремляются в нашу сторону.
Рэйвен откидывает голову назад, пристально глядя в небо, в то время как Виктория лежит там, где она упала.
– Продолжай, Кэп. – Ройс хлопает его по плечу. – Давай схватим наших девочек.
Я приподнимаю бровь, глядя на ухмыляющегося Ройса.
– Ой, да ладно тебе. Рэйвен сказала, что она ей вроде как нравится, я предлагаю оставить ее тоже. Я даже поделюсь с Кэпом, так что все будет справедливо. – Он смеется, быстро опускаясь на сиденье, прежде чем Кэп успевает протянуть руку и прижать его.
– Пусть они подойдут к нам, – говорит Кэптен, нажимая кнопку разблокировки на дверях.
Это отнимает секунду, Рэйвен поднимает Викторию с земли, бросая на нее взгляд, и обе они останавливаются.
– Ах, черт. Посмотри на ее лицо. – Ройс показывает подбородком в сторону Рэйвен.
Ни свирепого взгляда, ни дерзкой ухмылки, ни признака нахальства в мою сторону. Она ничего не делает.
– Похоже, проблемы не только у нее, брат.
Похоже на то.
Рэйвен
Долбаное вау.
Вауууу.
Не уверена, что выдержу еще какие-то личные беседы. Я точно знаю, что им не следует ничем со мной делиться. Я понимаю это. Но раздражает, что обычно они сами хотят это сделать.
И как мне не свихнуться, если внезапно это изменится? От этого я хочу все специально испортить.
Доказывая, что она понимает меня лучше, чем другие, Виктория начинает рубить правду-матку, и не то чтобы я хочу ее слушать.
– Так вот как все теперь будет, да? – выпаливает она, понимая, что они не прочитают по губам, пока мы идем к ним. – Ты играешь роль хорошей маленькой овечки, а они делают что хотят?
– Заткнись.
– Держу пари, они даже позволят папочке начать указывать тебе, что делать.
– Я сказала, заткнись.
– Как ты думаешь, что будет дальше, а? Может быть, они будут меняться в постели каждый…
Разворачиваясь, я ударяю предплечьем ей в шею, одновременно засовывая свою левую ногу за ее. Толкаю ее и пихаю к машине рядом с нами, когда включается сигнализация.
Говорю ей прямо в лицо:
– Заткнись на хрен, Виктория.
Я жду, когда она оттолкнет меня, попытается отбиться. Она этого не делает.
Она ухмыляется, и мои глаза начинают сужаться.
Мы слышим приближающиеся шаги.
– Что, черт возьми, ты делаешь?
– Им нужно видеть, как ты злишься. Ты гребаная Рэйвен Карвер, боец по натуре. Ты делаешь то, что хочешь.
– Они уже знают это. Как ты думаешь, какого хрена мы сейчас валим отсюда? Потому что в конце концов я сама принимаю решения.
Ее лицо каменеет.
– Речь об информации, а не о решениях. Не позволяй им держать тебя в неведении.
Я изучаю ее.
– Откуда ты знаешь?
Она на мгновение задерживает на мне взгляд.
– Заставь говорить их или иди к нему самому. Они его сыновья, но, в конце концов, Ролланд все еще главный.
– Виктория, – рычу я, толкая ее сильнее.
– Ты знаешь так же хорошо, как и я, что происходит во тьме.
Во тьме мы проигрываем.
Я отпускаю ее в ту же секунду, как подходят парни, и их взгляды скользят по нам, но они ничего не говорят.
Я смотрю на Викторию.
Она пристально смотрит на меня мгновение, расслабляясь, когда я облизываю губы и оглядываюсь на мальчиков, мальчиков, которые хмурятся, когда она отлепляется от машины и лениво кладет локоть на мое плечо.
– Что это было? – наконец спрашивает Ройс.
– Куда ты собралась? – задает вопрос Мэддок.
Кэптен же подходит ближе, его глаза изучают ее, прежде чем посмотреть на меня.
– Не надо, – шепчет он. – Позволь нам самим.
Мышцы Виктории напрягаются, но никто, кроме меня, этого не замечает.
Я не спускаю глаз с Кэпа.
– Когда?
Он оборачивается к братьям, которые сердито глядят на него и хмурятся в раскаянии.
– Пойдем, – говорит он, отходя в сторону, чтобы я могла пройти.
Когда я это делаю, он становится прямо перед Викторией.
Расправив плечи, она смотрит ему прямо в глаза, медленно перемещая взгляд на меня.
– Она остается, – говорит он мне, глядя на нее.
– Пока, – добавляю я.
Она пристально смотрит на меня мгновение, потом отступает и идет в школу.
Мы вчетвером едем на внедорожнике, но, когда Кэп должен свернуть налево к дому, он этого не делает. Вместо этого он поворачивает направо.
– Куда мы едем, Кэп? – спрашиваю я.
Он крепче сжимает руль, его глаза встречаются с моими в зеркале заднего вида.
– К Зоуи.
Глава 9
Рэйвен
После слов Кэптена никто больше ничего не произносит. Через полчаса езды мы выезжаем на узкую дорогу, вдоль которой растут пальмы. И сворачиваем на гравийную с разноцветными камнями и ярко-фиолетовыми цветами.
Аккуратно подстриженная трава простирается по обе стороны от машины – на площади размером в несколько баскетбольных площадок. Справа – игровая площадка, а слева – маленький пластиковый дом с фиолетовыми окнами и такими же фиолетовыми цветами по периметру.
Кстати о баскетбольных площадках – одна виднеется немного дальше по дороге – мини-корт с маленькими игрушечными корзинами с каждой стороны.
У меня сдавливает грудь, когда я вижу логотип волка, нарисованный в центре, будто это домашняя площадка Брейшо.
Будто это домашняя площадка ее папочки.
Я смотрю на Кэпа в зеркало и вижу легкую улыбку на его губах.
Я смотрю на Мэддока.
Он напряжен, уставился прямо перед собой, как будто не может заставить себя посмотреть по сторонам.
Я кладу свою руку в его, и его глаза встречаются с моими, он хмурится еще сильнее.
Затем я чувствую дуновение прохладного воздуха и смотрю на Ройса.
Он опустил окно, и его голова практически высунулась наружу, кажется, он осматривает каждый дюйм вокруг себя.
– Ты бывал здесь раньше, брат? – спрашивает Ройс.
Кэп качает головой:
– Только видел фотографии и видео нашего частного детектива.
Он ставит внедорожник на стоянку и мгновение сидит неподвижно.
– Ты так себе все представлял? – спрашиваю его я.
Он оглядывается вокруг, встречается со мной взглядом.
– Лучше.
Прямо в этот момент амбал в костюме появляется с правой стороны крыльца, а второй – слева.
– Охранники. Мило. – Ройс кивает.
– Полагаю, они не знали, что мы приедем? – спрашивает Мэддок.
Кэптен отстегивает ремень безопасности:
– Я никогда больше не буду просить разрешения увидеть свою собственную дочь.
С этими словами он открывает дверь и вылезает, но у нас троих появляется одна и та же мысль, и мы не двигаемся с места.
Кэп делает всего несколько шагов, а потом входная дверь распахивается, и его встречают широко раскрытые глаза Марии.
Она недобро смотрит и делает полшага вперед.
Я кидаюсь к дверной ручке, но Мэддок быстр, и его рука накрывает мою.
Я бросаю на него злобный взгляд, но он не смотрит на меня. Его глаза устремлены на крыльцо.
Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как маленькая ручка сжимает бедро Марии. Ее глаза распахиваются, взгляд опускается к руке малышки.
Мэддок крепче сжимает мою руку, Ройс придвигается на край своего сиденья.
Ее маленькая головка высовывается следом, светлые волосы такие же вьющиеся, как я их помню, и высоко на голове завязан фиолетовый бант.
Сначала она поднимает голову к Марии, но, когда Кэп делает еще один шаг, смотрит на него.
И самое прекрасное мгновение в моей жизни, совершенное, – она широко улыбается.
Ройс резко выдыхает, и слышится его тихий смешок, когда она втискивает свои маленькие плечи между дверной рамой и телом Марии и прыгает вперед.
Она так возбуждена, что, остановившись, притопывает своими маленькими ножками, вытянув руки, будто он близко и уже может подхватить ее.
Я смотрю на Кэптена, и, конечно же, он дает своей малышке то, что она хочет. Он бежит к ней. Даже не потрудившись взойти по ступенькам крыльца, он протягивает руки. Она не колеблется.
Прыгает.
Он ловит ее, на мгновение высоко поднимает и потом прижимает к груди.
– Она понимает, кто он, – хрипит Мэддок.
Я смотрю на него, в моих глазах вопрос, но он не отводит свои.
– Мне было интересно, но…
Но он не мог спросить. Конечно, Зоуи мало видела Кэптена, и для трехлетки может быть трудно запомнить человека, когда каждую ночь она ложится спать не с ним. Впрочем, сейчас сомнений не остается. Она точно узнает своего папу.
Зоуи тут же заглядывает Кэпу через плечо, и ее спина выпрямляется. Она похлопывает его и указывает на внедорожник.
– Я думаю, она видит меня, – шепчет Ройс, как будто она может его услышать.
Кэп говорит ей что-то, она кивает, а затем щекочет ее, и она смеется, заставляя нас троих последовать ее примеру.
Он идет к нам, и наш смех замирает, тела застывают.
Я смотрю на крыльцо, где Мария поднимает руку, как будто собирается остановить его, но затем ее пальцы взлетают к губам. Она делает шаг назад.
Мои глаза сужаются.
Она нервничает.
Мэддок сжимает ручку, и глаза Ройса быстро находят его.
– Да? – спрашивает он немного с надеждой, немного нервно.
Я ухмыляюсь.
– Иди.
Ройс хмурится.
– Ты тоже.
Я качаю головой, откидываясь на спинку и убирая ладонь с руки Мэддока.
– Нет. Это ваш момент. Идите.
Они мгновение колеблются, и, словно почувствовав это, Кэп останавливается в нескольких футах от капота.
Парни открывают дверцы и выходят.
Голова Зоуи вертится из стороны в сторону, и она сильнее прижимается к шее Кэпа, но не пугается. Может быть, немного нервничает, но только опускает подбородок на плечо отца и наблюдает за ними.
Оба останавливаются прямо перед ней, и она смотрит на Кэптена.
Я ловлю себя на том, что смеюсь. Могу поспорить, что малышка Зоуи покраснела.
Ройс подходит к ней первым и поднимает руку, чтобы дать пять.
Зоуи улыбается, но вместо того, чтобы дать пять, она выставляет вперед костяшки пальцев, заставляя всех братьев засмеяться.
Зоуи пинает Кэптена, и он опускает ее на землю. Ее маленькие губки шевелятся, и она показывает на кукольный домик.
Кэп кивает и начинает идти, но Зоуи протягивает руку, и он предлагает ей свою, но она хочет еще и руки Ройса и Мэддока. Она пытается удержать их всех, но не понимает, почему у нее не получается, и хмуро смотрит на Кэптена.
Он смеется и пожимает плечами, глядя на нее, но Зоуи улыбается, хватает руки Ройса и Кэптена, сцепляя их вместе.
Я смеюсь, двигаясь ближе к окну на своем сиденье, затаив дыхание, когда она тянется к руке Мэддока. Она может сжать только два его пальца, другой рукой крепко держась за своего отца, и, черт возьми, в этот момент я бы хотела, чтобы у меня был телефон. Потрясающая картинка.
Кэп и Ройс держатся за руки, Зоуи держит Кэпа левой рукой, а Мэддока – правой. Одна маленькая светловолосая малышка, ведущая всех троих туда, куда она хочет.
Взгляд Кэптена возвращается к внедорожнику, и я замираю. Мгновение он смотрит, и я знаю, о чем он думает – не хочу ли я встретиться с ней. Я ненавижу сомнение, которое в нем появляется, но когда он смотрит на Мэддока, я понимаю, что и без моих слов он осознает причину.
Дело не в том, что я не хочу с ней встречаться, а в том, что это только их момент – племянницы и ее дядей.
Движение на крыльце привлекает мое внимание.
Мария отходит подальше, выуживая телефон из кармана, я хватаюсь за дверную ручку, быстро выскакиваю и несусь прямо к ней.
Она поднимает голову, глаза расширяются от изумления.
– Ты.
– Я.
Я иду вперед.
Она опять смотрит на свой телефон, а потом снова на меня.
– Не делай этого. Я не хочу бить тебе морду на глазах твоей охраны, – предупреждаю я, протягивая ладонь.
Она медлит секунду, но потом бросает мне на руку телефон.
– Кстати, это охрана социального работника, а?
– Охрана маленькой девочки, которую я защищаю днем и ночью.
– Когда не выдаешь себя за социального работника и не вытаскиваешь других девочек из их домов и не приводишь в новые?
Ее глаза сужаются.
– Некоторые сказали бы, что я привела тебя домой, а не вытащила из твоего дома.
Не могу с этим поспорить. Они – мой дом, больше, чем что-либо другое в моей жизни.
– Тогда некоторые были бы правы, не так ли?
Она явно хочет что-то спросить, поэтому я держу зрительный контакт до тех пор, пока она этого не делает.
– С чего бы ему… зачем им понадобилось привозить тебя сюда? Почему они позволили тебе приблизиться к ней?
– Разве это не очевидно?
Она хмуро смотрит им вслед, потом издает глубокий вздох.
– Я беспокоилась, что это может произойти. Когда я прочитала твое досье, я подумала о таком исходе, но в тот день, когда я тебя встретила… – Она замолкает и хмурится. – В школе, где директор явно заботился о тебе, даже несмотря на то, что ты была непростым ребенком, и то, как Равина говорила о тебе и как ты справлялась с ней. – Я напрягаюсь при упоминании имени моей матери. – Твой настрой и выражение глаз, когда ты говорила со мной. Все в тебе было… освежающим. Я чуяла это нутром. Я предупреждала его, что ты станешь всем, чего они никогда не знали. Это делало тебя опасной для них, для этого мира. – Она смотрит на меня. – Но, в конце концов, мы все хотим того, чего не можем иметь.
Я изо всех сил стараюсь не нахмуриться.
Что, черт возьми, это значит?
Выражение ее лица немного смягчается, когда она спрашивает:
– Который из них?
– Как будто ты не знаешь.
– Я… – Она обрывает себя, но решает продолжать. – Я не знаю, – признается она.
Мои брови приподнимаются от ее смущенного тона.
– Это было в моем контракте. – Она громко сглатывает. – В обмен на заботу о ней мне не разрешалось искать или спрашивать что-либо о них или их жизни.
– Ты хотела заботиться о ней?
– Я бы не доверила это никому другому. – Она смотрит на меня в упор.
Я смотрю на нее с подозрением.
– Ты можешь пытаться прочесть мои мысли, но я уже говорила тебе, что когда-то я была как ты. Я могу скрывать то, что хочу, от кого хочу.
– И все же ты стоишь здесь и выдаешь больше, чем осознаешь.
– Кто сказал, что я не осознаю? – протягивает она.
Я усмехаюсь. Верно.
Я смотрю на парней.
Зоуи пытается втолкнуть Ройса в кукольный домик, но он падает на траву, и Зоуи смеется над ним.
Она наклоняется и ударяет его в грудь ладонями, а потом забирается прямо по нему внутрь домика, где уже, должно быть, сидят другие два.
– Кому ты собиралась звонить? – спрашиваю я, предполагая, что она не ответит.
Но она отвечает:
– Ролланду.
– Тоже согласно контракту?
Она отворачивается и идет к внутреннему дворику, где может скрыться от глаз, но все равно смотрит на девочку. Я следую за ней и сажусь на стул.
– Ты не должна судить о том, чего не знаешь.
– Я сужу о том, что знаю, и я знаю, что дочь Кэптена здесь с тобой, а не дома с ним, где ей место.
Игривое рычание привлекает наше внимание, и мы оглядываемся.
Кэптен держит Зоуи на плечах, когда гоняется за Ройсом, а Мэддок в это время с улыбкой стоит, прислонившись к маленькому домику. С настоящей улыбкой.
Не ухмылкой, не гримасой. Взгляд открытый и любящий, устремленный на племянницу.
Как всегда, он чувствует, что я смотрю на него, и его внимание переключается на меня.
Раздумья омрачают его черты, гнев и, похоже, боль.
Улыбка мгновенно исчезает, но уголок его губ слегка приподнимается.
Это вынужденно.
То же самое болезненное выражение на лице Ройса, но в тот момент, когда мои глаза встречаются с его, он облизывает губы и отводит взгляд.
Кэп ободряюще мне улыбается, но его внимание быстро привлекает малышка, которая теперь призывает их следовать за ней, как и должно быть.
– Да-вай, да-вай. – Она смеется. – Я делаю это, я делаю это.
Мои брови приподнимаются.
– Что ты делаешь, Зо? – спрашивает Кэп, щекоча ее бока.
Она бежит быстрее.
– Бросок, папочка! – драматично говорит она, заставляя меня улыбнуться.
Она останавливается и бросается к нему, хватает его за пальцы и тащит за собой.
– Она научилась бросать мяч в корзину, – грустно говорит Мария.
Мои глаза скользят к ней, но она только продолжает тепло улыбаться Зоуи.
– Она все время смотрит его игры, у нас они все записаны на видео. Он – ее любимое шоу. Ее любимая сказка на ночь. Любимое все.
В груди саднит, и я даже не могу смотреть на них, когда они идут к маленькой площадке.
– Ты и все, кто в этом замешан, – испорченные личности. – Ее глаза неохотно встречаются с моими. – Ты думаешь, он или его братья не захотели бы первыми показать ей это? Бьюсь об заклад, Кэптен не раз разыгрывал эту сцену у себя в голове, лежа в постели. Что бы он сказал, как бы объяснил, как поставить запястье так, чтобы она поняла. Как она должна стоять, на чем ей следует сосредоточиться. Это он, конечно, надеялся объяснить ей сам. Ее первая корзина.
Слезы Марии застают меня врасплох, но я этого не показываю.
– Я знаю, – хрипит она. – Я пыталась избежать этого, но она просто хотела быть похожей на него. Она все время говорила, что хочет ему показать, просила мяч, так что я ей его подарила, но потом она заплакала из-за баскетбольного кольца. Я не могла отказать ей. Ей еще нет и трех лет, и она увидела, просто посмотрев его игру на видео, как он любит этот спорт. Она тоже хотела поиграть.
Мои ребра болят, но я не обращаю внимание.
– Ты не оставишь ее себе, – говорю я.
К моему удивлению, она позволяет слезам катиться по щекам, но сейчас это для меня не важно.
– Не имеет значения, как сильно ты хочешь ее, а я могу сказать, что ты хочешь, она не твоя. Они отвезут ее домой.
Мария сглатывает.
– Да, – шепчет она. – Я слышала. – Ее глаза возвращаются к моим. – Но, похоже, что-то стоит на пути ее возвращения домой.
Быстрый переход от печали к неуважению.
– Я в курсе, – лгу я, говоря сквозь зубы.
– Тогда перестань давать им надежду, что они смогут сохранить вас обеих, – шипит она. – Каждый здесь служит какой-то цели. Не бывает совпадений, не бывает случайностей. Ты оттягиваешь неизбежное, и, в свою очередь, Зоуи каждую ночь ложится спать и признается в любви фотографии отца, а не ему самому.
Что…
Я оттягиваю, сказала она, не они. Сохранить нас обеих?
Кого нас? Меня и Зоуи?
Нет, нет, нет, нет.
Черт, меня сейчас вырвет. Мой желудок скручивается, волна жара пробегает по телу, и на шее сзади выступают капли пота. Все мое тело вспыхивает.
Черт возьми.
Я делаю паузу, отворачиваюсь и закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, а когда открываю их и оглядываюсь, один из охранников направляется ко мне.
Мои мышцы напрягаются, но тут же расслабляются, когда он протягивает мне бутылку с холодной водой.
– Мисс Брейш, – он кивает.
Он застает меня врасплох, но через секунду я беру у него бутылку.
Он уходит, и я делаю несколько маленьких глотков, чтобы успокоиться.
– Они люди Ролланда, – говорю я, изо всех сил стараясь осознать то, что она только что сказала, но у меня в голове бардак, я понятия не имею, что это на самом деле значит.
– Они люди Брейшо, – поправляет она пытливым тоном. – Твои люди.
Я усмехаюсь.
– Ты знала все это время, не так ли?
– Догадывалась, но уверена стала, только когда мы пошли за твоими вещами.
По тому, как она упомянула мою мать, я поняла, что она ее знала.
– Когда ты увидела ее своими глазами.
Мария кивает.
– Да, – шепчет она с сожалением. – Женщина, которую я увидела, была не той Равиной, которую я знала.
Я не спрашиваю, потому что мне, черт возьми, наплевать, но ее следующие слова меня поражают.
– Когда-то она была моей лучшей подругой.
Я не могу скрыть удивления, мои глаза расширяются. Ее лучшая подруга?
– Ты местная.
Она усмехается.
– Ты никогда бы не узнала. Мое имя здесь стерто давным-давно. – Ее глаза перемещаются на меня. – Я никогда не была достаточно сильна для этого мира. Я не была такой, как ты. Я была слишком слабой, эмоционально и физически. Слишком наивной. Я не видела ножа, пока не почувствовала его у себя в спине.
Я смотрю на нее, не понимаю, почему она решила так изливать душу.
Она слегка улыбается.
– Я знала, что ты еще не в курсе.
Я продолжаю смотреть.
– Ты бы ни за что не сидела здесь, если бы знала. – Она косится на четырех Брейшо, так что я наконец сдаюсь и делаю то же самое. – Возможно, я не очень хорошо тебя знаю, но от тебя веет духом свободы, тем, к чему здешние люди не привыкли. Тебя нельзя контролировать, ты бунтуешь, ты давишь, ты задаешь вопросы. Твой разум работает немного иначе, чем у тех, кого мы знаем. Я думаю, именно поэтому Ролланд боится твоего влияния.
– У Ролланда есть проблемы посерьезнее меня.
– Я бы не была так уверена, – выдыхает она.
Парни притворяются, что охраняют Зоуи, и она поднимает свои маленькие ножки – сначала одну, затем другую, качается с мячом из стороны в сторону, делая умилительную попытку обманного маневра, а потом обегает Ройса и бросает мяч в небольшое кольцо, которое подвешено чуть выше нее. Она так ликует, когда удается бросок, чуть не падает, но Мэддок ее подхватывает.
– У нее больше никогда не будет и царапины на колене, если эти трое будут рядом… – ее голос затихает.
Она пристально смотрит на Мэддока и Зоуи, и ее губы сжимаются, на лбу образуется глубокая складка.
Подождите.
Она знает, что я наблюдаю за ней, и медленно ее глаза возвращаются ко мне. Она ничего не скрывает, показывая свою боль потери и… желание.
Что-то ударяет меня по ноге, я опускаю глаза и вижу маленький баскетбольный мяч у своих ног.
Шаги эхом отдаются по цементу, и я замираю, по какой-то причине не в силах поднять взгляд, но затем татуированные костяшки пальцев ложатся на мяч, и я поднимаю глаза.
Кэп протягивает руку, касается моей щеки, его сине-зеленые глаза смотрят на меня.
– Перестань, – шепчет он, затем наклоняется к моему уху, чтобы Мария не услышала. – Все в порядке. Я тоже сначала испугался. Следующий раз будет, Рэйвен.
Я сжимаю его запястье и отпускаю только тогда, когда это уже необходимо, и он возвращается к своей семье.
