Меган Миранда
Тихое место
Megan Miranda
SUCH A QUIET PLACE
Copyright © 2021 by Megan Miranda
Simon & Schuster, Inc., is the original publisher
© Загот М., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Суббота, 29 июня
СТРАНИЧКА ОБЩИНЫ ХОЛЛОУЗ ЭДЖ
Тема: ОНА ВЕРНУЛАСЬ!
Отправлено: 11:47
Кора Тейт: У дома стоит такси. Кто-то знал, что она возвращается?
Престон Сивер: Что? Это точно она?
Кора Тейт: Я смотрю в окно. Это она. Сто процентов.
Шарлотта Брок: УДАЛИТЕ ЭТО.
Глава 1
Приема в честь возвращения Руби Флетчер никто не устраивал.
Она явилась без предупреждения, застав нас врасплох.
Я не услышала, как хлопнула дверца машины, как повернулся ключ в замке, как распахнулась дверь. Слух уловил только шаги, знакомое шлепанье по дощатому полу. Я замерла у кухонного стола и крепче стиснула нож.
В голове промелькнула мысль: это явно не кошка.
Затаила дыхание, замерла, прислушалась. Какой-то шелест в коридоре, будто что-то тащат вдоль стены. Я отошла от стола, нож не выпустила, да еще и лезвием наружу его повернула…
И вот она, собственной персоной, у входа в мою кухню: Руби Флетчер.
Она воскликнула: «Сюрприз!» – и засмеялась, когда между нами сверкнул нож, который я от неожиданности выронила. Девушка пришла в восторг оттого, что я потеряла дар речи. Как будто непонятно, почему мы все начеку. Ведь каждый из нас боится, что кто-то проберется к нам в дом.
Кому знать, как не ей.
Мне хватило трех секунд, чтобы прийти в себя. Я прижала дрожащую руку к груди.
– Господи, – пробормотала я и наклонилась, чтобы поднять нож, пытаясь выиграть время. – Руби.
Она расплылась в улыбке.
– Харпер! – воскликнула она, подавшись вперед всем телом. Первое, что бросилось мне в глаза – туфли без каблуков в ее руках, будто она и правда хотела тайком пробраться в дом.
Второе, что я заметила: на ней та же одежда, в которой она была вчера на пресс-конференции. Черные брюки, белая блузка без рукавов с расстегнутой верхней пуговицей. Правда, сегодня на ней нет кофты. Русые волосы уложены так же, как вчера в телевизоре, только без начеса. С нашей последней встречи она подстригла их до плеч. Под глазами чуть расплылась косметика, на щеках румянец, уши порозовели от жары.
То есть за сутки она даже не переоделась.
В прихожей стояли ее вещи – вот что терлось о мою бежевую стену, – коричневый кожаный саквояж и почтовая сумка под пару. Глядя на официальный вид Руби, можно было подумать, что она собирается на работу.
– Где ты была? – спросила я, пока она клала туфли на пол. Ничего умнее не придумала. Видимо, привычка следить за тем, как Руби распоряжается временем, укоренилась очень глубоко.
Она откинула голову и засмеялась.
– Я тоже по тебе скучала, Харпер, – уйти от ответа вполне в ее стиле. Время близилось к полудню, а выглядела она так, будто еще не ложилась спать. Может быть, была у адвоката? Или ездила к отцу? Еще куда-то наведалась, прежде чем ехать сюда? Или в первые сутки на свободе оторвалась на полную катушку.
Наконец она подошла, чтобы обнять меня, как же без этого. Все происходило с какой-то задержкой, будто в балете. Ее походка тоже изменилась, движется спокойно, взвешенно. И выражение лица другое – внимательное, настороженное. Будто освоила или постигла что-то новое.
Она явно отличалась от Руби, которую я знала, все пропорции чуть сместились: похудела, стала более собранной, голубые глаза увеличились, во взгляде больше нет тумана. Кажется, по сравнению с прошлым разом, когда мы были рядом, даже подросла. А может, что-то случилось с моей памятью, она смягчила острые углы, сделала Руби более компактной и хрупкой, не согласилась принять выдвинутые против нее обвинения?
Или со мной сыграли шутку экран телевизора и фотографии в газетах, сделали ее двухмерной, заставили забыть, какая Руби Флетчер на самом деле.
Она обвила меня руками и вмиг стала собой прежней.
Уткнулась острым подбородком куда-то мне в плечо, ближе к шее.
– Я же тебя не напугала?
Шеей я чувствовала ее дыхание, по коже пробежали мурашки. Отстранившись, я засмеялась, хотя в глазах собирались слезы – то ли от радости, то ли от страха. Руби Флетчер! Здесь! Будто ничего не случилось. И не прошло столько времени.
Она склонила голову набок, а я вытерла влагу под глазами.
– Руби, если бы ты позвонила, я бы…
А что бы я сделала? Приготовила обед? Убралась в ее комнате? Сказала бы ей, чтобы не приезжала?
– В другой раз, – сказала она, усмехнувшись. – Но это… – она показала на мое лицо, – значит, сюрприз удался.
Будто это была игра, она все так и задумала, и по моей реакции поняла – ее фокус прошел успешно.
Она села за стол, и мысли мои заметались: что дальше? с чего начать разговор? Одну ногу она положила под другую, рукой обвила спинку стула, повернулась ко мне и, не скрывая, окинула меня медленным изучающим взглядом: босые ноги, педикюр цвета сливы, потертые джинсовые шорты, безразмерная майка поверх купальника. Задержалась на моих волосах – я их чуть осветлила, беспечной косой они свисали с плеча.
– Ты ни капельки не изменилась, – заметила она, широко улыбаясь.
Она явно льстила мне. Я перестала бегать по утрам, мышцы на ногах слегка обмякли, волосы отросли почти до пояса. Я изменилась, как и она, только наоборот. Весь прошлый год я пыталась разобраться во всем, что вроде бы и так знала – в людях, в себе. Разложила на отрезки всю траекторию своей жизни вплоть до сегодняшнего дня, поняла, что принимала решения, почти не обдумывая их. Отсюда и неуверенность в себе, которая заметно сказалась на моем внешнем облике.
Я поежилась под ее взглядом: что она хочет увидеть? о чем думает? Стало как-то неуютно от мысли, что тут никого нет, кроме нас.
– Есть хочешь? – Я указала на еду на столе: сыр, крекеры, клубника в вазочке, арбуз, который я как раз резала. Надеюсь, рука не дрожит.
Она потянулась, закинула тонкие руки за голову, сплела пальцы, которые издали неприятный хруст.
– Нет. Я не нарушила твои планы? – спросила она, глядя на закуску.
Я переступила с ноги на ногу.
– Я тебя вчера видела, – сказала я, потому что научилась у Руби: отвечать на прямой вопрос не обязательно. – Смотрела пресс-конференцию.
Мы все ее смотрели. Знали, что так и будет, что ее освободят, и кипели от негодования. Как же так, был суд, показания, улики – и теперь все сначала?
Да, мы ожидали, что так может произойти. Ловили новости, посылали друг другу ссылки, делились тем, что услышали, на нашей доске объявлений. Хавьер Кора все подробно расписал, но свое мнение оставил при себе, и тут же посыпались комментарии.
Третий канал. Включайте.
Смотрим…
О господи.
Это у нас закон такой?
Мы уже поняли, что много разглагольствовать на доске объявлений не стоит, но пресс-конференцию видели все. На Руби Флетчер та же одежда, в какой ее забрали, она стоит перед кучей микрофонов, а внизу вдоль экрана крупная надпись: НЕВИНОВНА. Просто, но ярко – только верно ли? Выходит, что слушание дела – к чертям, расследование – туда же, решение присяжных – на ветер. Так виновата Руби или нет? Попробуй разберись.
– Вчера, – пробормотала она с радостным придыханием, глядя в потолок, – было круто.
На экране она выглядела сдержанной, несгибаемой. Усеченная версия Руби, которую я знала. Но когда она заговорила, я, сидя на диване, подалась вперед. Она притягивала к себе внимание даже издалека.
Журналистка спросила ее: «Что вы сейчас чувствуете, Руби?» Руби очень симпатично прищурилась, скрывая улыбку, что всегда здорово у нее получалось. Она посмотрела прямо в камеру, прямо на меня, и, сделав паузу, ответила: «Надеюсь наладить жизнь. Чтобы все это осталось позади».
Однако через сутки она уже была здесь, на месте преступления, из-за которого попала за решетку, чтобы взглянуть фактам в лицо.
Первым делом Руби попросила пива. Еще не было двенадцати, но такие мелочи, как социальные нормы или мнение общества, Руби не интересовали никогда. Она и не пыталась оправдаться, в отличие от любого из наших соседей, – все-таки сейчас лето, по одной баночке пропустить можно, – им важно получить одобрение общества или привлечь к мелкому разгулу кого-то еще.
Она стояла перед холодильником, вдыхая холодный воздух изнутри.
– Ох, как же здорово!
Она явно соскучилась по пиву. Закрыв глаза, Руби присосалась к бутылке, а я наблюдала, как подрагивает ее горло при каждом глотке. Потом ее взгляд наткнулся на кухонный нож, на арбузные кубики. Она подхватила кубик и забросила в рот, жевала нарочито медленно, с явным наслаждением. По комнате расплылся сладкий аромат, она облизнула губы, и мне тоже захотелось, чтобы во рту было сладко.
Наверное, такие моменты могут длиться бесконечно: каждая вещь, каждое воспоминание, когда-то привычное, воспринимается как что-то новое. Круто.
Около раковины звякнул мой телефон. Никто из нас не отреагировал.
– Как думаешь, скоро все узнают? – Она облокотилась на стойку, уголок рта нервно дернулся. Догадалась, что это кто-то прислал сообщение.
Скоро. Здесь долго не бывает. Как только ее кто-то увидит, об этом узнают все, если уже не узнали. Если покупаешь дом в Холлоуз Эдж, автоматически становишься членом местной Ассоциации жильцов. Это официальная и самостоятельная группа, которая выбирает правление, решает вопросы бюджета, собирает взносы, разрабатывает правила и следит за тем, чтобы они исполнялись.
Ты сразу получаешь доступ к местной доске объявлений, неофициальной, в свое время ее создали из лучших побуждений. Но после смерти Брэндона и Феоны Труэтт эта доска стала совсем другим зверем.
– Ты хочешь, чтобы они узнали? – спросила я. – Что ты вообще здесь делаешь? И сколько намерена здесь пробыть?
– Рано или поздно они все равно меня заметят. – Она закинула ногу на ногу. – Никто никуда не делся?
Я кашлянула.
– Более или менее все на месте.
Арендаторы при первой возможности смылись, а все остальные сейчас свой дом продать не могут – разве что с большими потерями. Дом Труэттов, рядом с моим, так и стоит пустой. Руби Флетчер, жившую когда-то в Холлоуз Эдж, обвинили в их убийстве. Да, обоих сразу. Если бы жертвой пал кто-то один из них, возможно, мы бы это как-то пережили, но двое…
Тейт и Хавьер Кора, мои соседи слева, собрались было переезжать, но их дом стоял через один от места преступления, и риелтор посоветовал им не торопиться. Но кое-кто потихоньку испарился. Исчез чей-то жених. Перестал появляться муж, которого здесь и так редко видели.
Дело раскрыли, но раскрылись и некоторые не относящиеся к делу подробности.
Не вдаваясь в детали, я сказала:
– У Уэллменов пополнение. Малыш.
Руби улыбнулась.
– Наверное, уже не такой и малыш.
Я поджала губы, изображая улыбку. Что еще сказать, каким тоном?
– Тейт беременна.
Руби застыла, не донеся бутылку с пивом до рта, подняла бровь.
– Подозреваю, она сейчас вся на взводе.
Так и есть, но говорить об этом Руби я не буду. Я всегда пыталась сгладить острые углы, как-то снять напряжение. В своей семье я давно играю роль миротворца. Так что эту тему лучше оставить, есть другие, нейтральнее, к ним и обратимся.
– Старшая дочка Шарлотты окончила школу, так что к осени еще одним жителем тут будет меньше.
Я просто заполняла паузы, слова вылетали из меня, почти спотыкаясь друг о друга.
– Может, вместо нее выгоним кого-то другого? – спросила она, и я засмеялась. Наверное, у нее готов целый список. Кто там на первом месте? Полагаю, Чейз Колби.
Словно и не прошло столько времени. Руби всегда была такой: обаятельной, непредсказуемой. Завораживающей, как сказал прокурор. Все мы – жертвы, нас нельзя винить в том, что мы выступили единым фронтом.
Я часто это повторяла, пытаясь оправдать себя.
Вскоре я поняла, зачем она выспрашивает, кто не уехал и уезжать не собирается. Руби решила остаться здесь.
По правде говоря, я не задумывалась над тем, куда она отправится после освобождения. Мне и в голову не приходило, что она захочет вернуться сюда – после всего, что здесь произошло. Последний раз мы разговаривали в суде, я давала показания, да и это разговором не назовешь – когда я проходила мимо, она одними губами сказала мне «спасибо».
Я сделала вид, что не заметила.
Я могла бы предположить, что она поедет к отцу во Флориду. Или забьется в какой-нибудь гостиничный номер, который оплатят юристы, что ее вызволили, будет выяснять подробности дела со своим адвокатом. Или просто исчезнет с концами – вот он, шанс начать жизнь с чистого листа, объявиться где-нибудь у черта на рогах совершенно новым человеком. Человеком без прошлого.
Я взглянула на часы над холодильником – стрелки переползли за полдень – и нервно постучала пальцами по крышке стола.
– Ждешь кого-то? – спросила она, снова оглядев стол с угощением.
Я покачала головой.
– Хотела отнести это к бассейну.
– Отличная мысль. Бассейна мне точно не хватало.
Внутри у меня все оборвалось. Конечно, ей многого не хватало: холодного воздуха из холодильника, бассейна, меня. Так и будет все перечислять, поигрывая ножом?
– Я сейчас, – сказала она и пошла в туалет у основания лестницы.
Едва она вышла из комнаты, я вымыла нож – это уж слишком, лежит себе молча на столе, словно издевается над нами. Я подхватила телефон, проглядела набежавшие сообщения.
От Тейт: Почему не сказала, что она возвращается?
От Шарлотты: Позвони.
Они уже знают.
Но отвечать им я не стала, а быстро настрочила Маку дрожащими от адреналина пальцами: Не приходи.
Интересно, она надолго? Вещи Руби стояли возле входа в кухню. Может, напрямую не спрашивать, сама догадаюсь? Из туалета доносились звуки бегущей воды, но в доме было до жути тихо. Где-то наверху с дивана спрыгнула кошка, Кода, в деревьях за домом глухо стрекотали цикады.
Я медленно расстегнула ее сумку, что побольше, заглянула внутрь. Пусто.
– Харпер?
Я быстро отдернула руку, зацепив пальцем молнию. Голос Руби долетел с верхней площадки лестницы, но с места, где я стояла, была видна только ее тень. Вряд ли под таким углом она что-то видела?
Я отошла от ее сумок, и она тут же появилась, медленно спускаясь по лестнице, скользя рукой по перилам.
– Хочешь мне что-то сказать?
Про ее голос говорили в ходе расследования: кто-то назвал его завораживающим, кто-то – коварным или даже злобным. Но сейчас все эти интонации слились вместе, голос словно вибрацией отражался от лезвия бритвы. Он так или иначе заставлял тебя насторожиться и настроиться на волну Руби.
– О чем? – спросила я, слыша биение своего сердца. Мне было что ей сказать:
Все до сих пор считают тебя виновной.
Не знаю, зачем тебя сюда принесло.
Я спала с твоим бывшим.
– Мои вещи, Харпер. Где мои вещи?
– А-а… – Я еще не успела ей рассказать. Да и не думала, что этот вопрос возникнет. Что она будет ждать чего-то другого. – Я говорила с твоим отцом. После всего.
Она замерла у нижней ступеньки, вопросительно подняла бровь:
– И?
Я кашлянула.
– Он велел мне отдать твои вещи на благотворительность.
Не то что я ей не сочувствовала, но двадцать лет – это очень долго. Она ведет себя так, будто ее не было неделю, а на самом деле – четырнадцать месяцев!
Руби на миг закрыла глаза, медленно вздохнула. Это она в тюрьме так научилась? Раньше Руби Флетчер встречала разочарование по-другому.
– Мак за чем-нибудь заглядывал?
Не поймешь, что у нее на уме! То одно, то другое, какая тут вообще связь?
– Давай отвезу тебя в магазин. Купим все, что тебе нужно, – предложила я. Конечно, куплю ей новую одежду, туалетные принадлежности. Могу поселить в гостиницу, дать денег, пожелать всего наилучшего. И больше никогда ее не видеть.
Но она только щелкнула пальцами.
– Это потом.
Она наклонилась, подхватила свою пустую сумку и снова пошла наверх.
В сознании пронеслась странная мысль: она совершает преступление против моей собственности прямо у меня на глазах. Собирается меня ограбить, и я же соучастница. Если связался с Руби Флетчер, стать соучастницей нетрудно.
Под одной крышей мы жили не всегда. Прямо ничего не обсуждали, но подразумевалось, как я считала, что это временно и ненадолго. После того как Айдан съехал, а отец Руби вышел на пенсию и продал дом, вдруг возникла такая потребность – нам обеим надо было передохнуть, оглядеться, понять, на каком мы свете. И прикинуть планы на будущее.
Но она так никуда и не уехала, и я не стала ее об этом просить. Казалось, мы обе хотим, чтобы она осталась. Мы заключили удобный союз. По крайней мере, всегда было кому покормить кошку.
Когда ее забрали, к одиночеству я привыкла быстро. Впервые после университета могла насладиться независимостью, полным уединением. Пониманием того, что я здесь полноправная хозяйка.
Она спустилась в моей одежде, из-под черного платья на бретельках торчал хвостик бордового купальника. Как тут возразишь, ведь все ее вещи я отдала. Она была выше, а теперь и тоньше меня, но размер одежды более или менее совпадал.
За Руби, путаясь у нее под ногами, спускалась Кода – быстро она меня предала! Поначалу она была кошкой Айдана, жила своей жизнью и к людям относилась наплевательски – за исключением Руби.
Руби собрала волосы в хвостик, на ее руке была одна из моих резинок.
– Лишних очков от солнца нет? – спросила она.
Я вытаращила глаза. Будто следишь за аварией на дороге в замедленной съемке.
– Что ты надумала? – спросила я.
Вместо ответа она открыла ящичек стола у входной двери – там всегда лежат ключи, там же Руби держала и ключ Труэттов, когда выгуливала их собаку. На секунду я решила, что она ищет именно его, но она подхватила электронную бляшку от черной калитки – вход к бассейну.
– Идем к бассейну?
– Руби… – надо ее предостеречь.
Она сжала губы и ждала, что я скажу дальше.
– Не уверена, что сейчас это уместно, – сказала я. Пусть знает. Хотя она и так знает.
Она чуть отвернулась, но я все-таки увидела, как на ее губах промелькнула улыбка.
– Срываю пластырь, – пояснила она, открывая входную дверь. Ну, это не совсем точно. Не тот образ, смягчилась она, что ли, в тюрьме? Я бы сказала иначе: она заигрывает с преисподней. Или льет на открытую рану уксус.
Руби вышла босиком, оставив дверь приоткрытой. Предложение составить ей компанию. Но я не пойду. Не средь бела дня. Не на нашей улице. Не в нашем заповеднике.
Она здесь, в моем доме, это уже плохо.
Однако я все-таки вышла на крылечко, чтобы посмотреть ей вслед. Она прошла мимо дома Труэттов, даже не глянув на крыльцо и темные окна. Без всяких колебаний, уверенной походкой она прошла мимо дома, в который якобы проникла однажды ночью, выпустила собаку, завела в гараже двигатель старенькой «Хонды», дверь из гаража в дом оставила полуоткрытой – Брэндон и Фиона Труэтт беззвучно умерли ночью от отравления угарным газом.
Мой дом стоит прямо в центре нашего поселка. Шесть домов расположены полумесяцем. Каждый из них выходит на широкую подъездную дорожку из бетона, за ней, посредине, – зеленый холмик, засаженный деревьями, которые летом загораживают вид на озеро.
Бассейн прилегает к главной улице поселка, за ним уже лес, озеро, и, если найти выгодную точку для обзора и пофантазировать, может показаться, что бассейн и озеро – одно целое.
Очевидно, что пока Руби проходит мимо домов, ее засекают все камеры безопасности. Они наблюдают за девушкой. Регистрируют ее в каждый отрезок времени, чтобы потом все свести воедино и отследить каждый ее шаг. Вот дом Броков, именно их камера уловила шум той ночью. Камера над звонком углового дома, где живут братья Сиверы, поймала идущую мимо фигуру в капюшоне – кстати, с Руби Флетчер эта камера была хорошо знакома.
Руби исчезла из моего поля зрения, значит, идет мимо дома Уэллменов – их камера записала, как Флетчер бежит к лесу, в сторону озера.
Я стояла, вслушиваясь в тишину, как вдруг сбоку что-то мелькнуло.
У входа в соседский гараж, поддерживая руками живот, стоит Тейт. Между нашими домами всего несколько ярдов, еще чуть-чуть и это был бы двойной блок с общими стенами. Можно сказать, что мы живем под боком друг у друга. И сейчас она смотрела на меня в профиль.
– Я не знала, что она приедет, – сказала я.
– Сколько она здесь пробудет? – спросила Тейт.
Я вспомнила о пустой сумке у меня в доме.
– Пока неясно.
По официальной версии, Тейт и Хавьер Кора той ночью ничего не видели и не слышали, они вернулись от друзей за полночь, их камера ничего не показала. Неофициально… они не особо удивились. Поэтому сейчас Тейт сжимает зубы, то ли от ярости, то ли от страха.
Тейт ростом примерно пять футов, можно сказать, мелкая. О том, что на самом деле никакая она не Тейт, я узнала только во время следствия. Так ее стали называть в колледже, в честь известного игрока в лакросс. В то время она играла в местной команде, где и познакомилась с Хавьером. Он тоже стал называть ее Тейт. Густые светлые волосы она и теперь завязывала в высокий хвост, на лбу – спортивная повязка, хоть сейчас выходи на поле. Я никогда не видела ее в игре, но вполне могу себе представить. Маленькая, да удаленькая – это как раз про нее.
В нашем поселке Тейт и Хавьер – самая общительная пара. На выходных устраивают барбекю, всегда в первых рядах, когда у нас совместные сборища.
– Сделай что-нибудь, – заявила она, округлив глаза. Во время беременности Тейт стала менее общительной и более требовательной. Впрочем, за последние полтора года мы все почерствели. Стали более скептичными, осмотрительными, закрытыми.
Я неопределенно кивнула. Мы обе посмотрели в сторону дороги, куда ушла Руби.
– Чейз в штаны наделает, когда ее увидит, – небрежно бросила Тейт и ушла в дом.
Тейт любит перегнуть палку, но сейчас – не тот случай. Если Чейз ее увидит… Если его заранее не предупредят…
Я схватила купальник и поспешила вслед за Руби.
