Михаил Макаров
Эффект присутствия
– А где взрослые? – спросил Маштаков.
– Мама в гости к тете Вике ушла-а, а бабушка то-оже потом ушла, – позевывая, сообщила девочка.
Стоявшая вдоль стены диван-кровать была разложена и застлана постелью. Из-под откинутого одеяла виднелся кусок постеленной поверх простыни медицинской клеенки рыжего цвета. На подлокотнике рядком лежала детская одежка: ползунки, вязаная кофточка, чепчик с завязками, пинетки.
– Тебя как зовут? – по-свойски спросил Миха.
– Настя, – девочка не испугалась чужого дяди.
– Насть, а где твоя сестренка?
Девочка вздрогнула всем худеньким тельцем, стрельнула взглядом на разобранную постель, потом на окно и обессилено опустилась в кресло. На неё напала икота. Она завыла на низкой монотонной ноте.
В этот момент скрипнула входная дверь, послышалась семенящая поступь шагов, шелест одежды. В дверях появилась пожилая женщина в крепдешиновом, давно вышедшем из моды цветастом платье. Сквозь толстенные стекла очков зрачки её казались неправдоподобно большими, антрацитовыми.
– Что?! Что случилось? Настя?! Мужчина, вы что тут делаете? А где Леночка? Настя, Леночка где? Ты ее в спаленку унесла? Настя?!
– Я из милиции, – сипло выдохнул Маштаков и прошел мимо кудахчущей тетки в коридор, там на полочке справа от вешалки имелся телефонный аппарат.
Он позвонил по «02», а дежурный по рации связался с радиофицированной «Волгой» заместителя по личному составу. Спустя десять минут квартира кишела должностными лицами. Многих выдернули из-за праздничных столов, выпитый алкоголь обострил эмоции, развязал языки. Все были чересчур деятельны и эмоциональны. Старший межрегионального отделения по раскрытию умышленных убийств Сутулов, следователь прокуратуры Максимов, местный участковый Асеев, судебный медик Пантелеев, криминалист Николаев, ещё люди в форме. В квартире стоял гомон. Примчавшаяся на такси мать девочек, узнав о случившемся, завопила на такой запредельно высокой ноте, что стоявший в метре от нее Миха вынужден был зажать уши руками.
В квартире проживали бабушка (в очках с сильными диоптриями), ее взрослая дочь (мать-одиночка) и две ее малолетние дочурки: одиннадцати лет и восьми месяцев от роду. Мать-одиночка ушла к подруге справлять Новый год, оставив девочек на бабушку. Та добросовестно сидела с внучками до половины первого. Маленькая давно спала без задних ножек. Чтобы она находилась под присмотром, ее принесли из спальни в зал, уложили на диване. Старшая Настя смотрела телевизор. Заскучавшая бабушка решила на полчасика сходить к соседке, рюмочку в честь праздника выпить и поболтать. В ее отсутствие маленькая, описавшись, проснулась и стала реветь. Настя как могла пыталась успокоить сестру, но у нее не получилось. Маленькая верещала, как резаная, заглушая телевизор на самом интересном. Тогда Настя взяла ее на руки, подошла к окну, отворила створку и выбросила сестренку с девятого этажа. Потом сделала звук телевизора погромче, поудобнее уселась в кресле, набрала в пригоршни конфет и продолжила смотреть «Старые песни о главном».
История простая и дикая. Просто дикая. Дико простая.
У Маштакова вдруг закружилась голова, он торопливо ухватился рукой за косяк. Придерживаясь рукой за стену, направился в сторону выхода из квартиры.
Бредя по коридору, боковым зрением зацепил около вешалки широкую спину в новеньком блескучем форменном бушлате.
Хорошо поставленный баритон рокотал в трубку:
– Под моим личным руководством, товарищ полковник… Я принял личное участие в поквартирном обходе… Особо тяжкое преступление раскрыто по горячим следам, товарищ полковник…
Выбравшись в подъезд, Миха плюхнулся на грязные ступени и долго хлопал себя по карманам, прежде чем наткнулся на сигареты. Вытащил пачку, выбил в прореху сигарету, она упала на пол, откатилась в сторону. Вытряс вторую, сунул в рот и завис, забыв, как прикуривают. Не обратил внимания на тяжелую поступь подошедшего вплотную человека.
Встрепенулся оттого, что его трясли за плечо. Поднял глаза вверх и увидел нависшего над собой Коростылёва. Лицо у того было суровым, а глаза – праведно торжествующими.
– Все, Маштаков, доигрался в бирюльки. Поехали в наркологию. На освидетельствование.
Миха пожал плечами: «Поехали». Всё равно оставаться в этом дурдоме у него не было сил. Пусть без него говно разгребают, а он прокатится на чёрной «Волге», потешит кадровика и сам заодно отвлечётся.
Часть вторая
1
04 января 2000 года. Вторник.
09.00 час. – 09.30 час.
Утром четвёртого января в межрайонной прокуратуре собрался консилиум по делу оперуполномоченного Рязанцева, обвинявшегося в превышении должностных полномочий. Инициатором совещания выступил Кораблёв. Он не знал какое решение ему следует принять. Больше недели уголовное дело лежало на столе, Саша несколько раз прочёл его от корки до корки, законспектировал показания свидетелей. И чем больше вникал он в обстоятельства происшедшего, тем больше утверждался в мысли, что обвинительное заключение утверждать нельзя.
При этом он прекрасно понимал – шеф заинтересован в прямо противоположном результате. Сейчас от позиции Кораблёва зависело, станет он в ближайшее время заместителем прокурора или вернётся на ход назад и снова впряжется в ярмо следователя. За шесть лет следственная работа Кораблёву осточертела, он продолжал выполнять её добросовестно только в силу инерции. Когда ещё выпадет шанс пойти на повышение? По тому, как круто шеф расправился с Коваленко, Саша усвоил, что Олег Андреевич Трель не из той категории начальников, которые толерантно относятся к своенравным подчинённым. С другой стороны Кораблёв видел, что дело гнилое, в суде оно может запросто рассыпаться. И тогда он будет крайним в незаконном привлечении лица к уголовной ответственности. Также Саша не мог не считаться с настроениями милиционеров, бок о бок с которыми он размотал немало серьёзных преступлений. Судя по последнему разговору с Птицыным, в УВД внимательно отслеживали ситуацию. Там считали, что Рязанцев сидит ни за понюшку табаку, из-за прокурорской блажи.
Накануне Кораблёв ездил на своей машине в областную прокуратуру с отчётами, вернулся в одиннадцать вечера. Он сдавал отчёты в первый раз, поэтому наделал множество ошибок, в которые его весь день с нескрываемым удовольствием тыкал старший помощник прокурора области по статистике Леонид Иванович Батанов. Этот седой сухонький дедушка лет шестидесяти, прободная язва, был известен в миру, как Леонид Бананыч.
– Инструкции надо читать внимательно, молодой человек, – скрипуче наставлял старпом. – Ни одно логическое равенство у вас не сходится. Откуда вы взяли эту цифру? Не знаете? Чего молчите? Зато, наверное, славненько повеселись в Новый год?
Какое там славненько… Саша встречал праздник вдвоём с невестой, выпил бокал шампанского. Первого числа посидел с родственниками, ограничившись ста граммами водки. Стерёгся, зная, что предстоят трудные дни.
Второго января в восемь утра Кораблёв был как штык на рабочем месте. Занимался только отчетами, добросовестно читал муторные инструкции, подсчитывал и пересчитывал показатели, разносил их по таблицам. Подсказать было некому, прокурор предупредил, что вернется в город только третьего. Со статистикой Саша упорно боролся до полуночи. С грехом пополам ему удалось свести концы с концами.
Но все эти проблемы уже позади. Правда, придется написать пояснительную записку по поводу выявленных расхождений с полугодовыми данными и внести изменения в ряд разделов отчета формы 1ЕМ[63]. Но это рабочие моменты. За допущенные ошибки его никто не накажет, он всего лишь исполняющий обязанности зама, он считал отчёты и сдавал их в первый раз. А самое главное, у шефа в области позиции неслабые, в обиду он дать не должен.
Это на Сашу брюзга Леонид Бананыч мог наезжать, а когда шеф к нему в кабинет заглянул и поинтересовался, как идут дела, старпом сменил гнев на милость:
– Старается парень, Олег Андреевич.
– Вы помогите ему, Леонид Иванович, – уважительно попросил Трель.
– Тем и занят, – по-отечески вздохнул ветеран.
Когда за Острожским прокурором закрылась дверь, Леонид Бананыч сказал Кораблёву:
– Далеко твой начальник пойдет. Поверь старику. И держись за него крепко, если не хочешь на всю жизнь в деревне своей застрять.
За деревню Саша слегка обиделся. Острог был третьим городом в области по численности населения. Сто пятьдесят тысяч граждан проживало в нём, правда, с учётом района.
Сказанное старпомом Кораблёв на ус себе намотал.
Олег Андреевич просьбу подчиненного обсудить ситуацию по делу воспринял с удивлением:
– Чего там может быть неясного? Простейшее дело. Подписывай и в суд!
Кораблёв опустил глаза и, чувствуя, как у него полыхнули жаром уши, начал приводить доводы за то, что дело – сложное и неоднозначное. Говорил путано, сбивчиво, вряд ли убедительно.
Прокурор все же согласился провести рабочее совещание. Брезгливо оттопырив нижнюю губу, делая одолжение, но согласился. Уголовное дело отдали на изучение старшему помощнику прокурора Веткину, признанному профи поддержания государственного обвинения.
– Только не говорите ему своего мнения. Не настраивайте заранее, – поставил условие Трель.
В том, что он перешел вдруг на «вы» и не назвал Кораблёва как обычно «Саней», усматривались нехорошие симптомы.
Кораблёв Веткина знал как облупленного, доверял ему, и поэтому, вручая дело, объяснил весь расклад: кто за красных, кто за белых. Знал, что от Александра Николаевича не утечет.
На совещание, кроме Кораблёва и Веткина, был зван, само собой, следователь Винниченко, главное процессуальное лицо на досудебной стадии.
Трель сидел за своим двухтумбовым столом, откинувшись на спинку кожаного кресла. Это начальственное крутящееся кресло и резной двуглавый орел на стене появились в кабинете при нем. Лощёный брюнет южно-русского типа Трель выглядел как всегда импозантно. Красивая модельная стрижка была выполнена явно не в заурядной парикмахерской, а в дорогом салоне: слегка удлиненная густая челка цвета воронова крыла уложена на бок, виски и затылок сведены на «нет», подчеркивая аккуратность и сдержанность следящего за своим имиджем мужчины. Свежесть кожи лица подчеркивал неожиданный для зимней поры загар. Четко очерченный подбородок слегка выставлен вперёд. Взгляд уверенный, с легкой долей умной иронии. Новый костюм был еще круче прежнего, в тон кремовой рубашки подобран шелковый галстук цвета красного дерева с бледным серебряным узором. На совместном новогоднем корпоративе одна из судей, слегка подвыпив, обмолвилась за столом, что новый прокурор очень похож на американского актера Алека Болдуина. С ней согласились и другие женщины.
За одной стороной приставного стола разместились Кораблёв и Веткин, напротив них сел насупленный Винниченко. Каждый из них в отдельности имел гораздо больший опыт уголовного преследования, нежели цивилист Трель, но последний был начальником, поэтому предполагалось, что он на порядок умнее и квалифицированнее их троих вместе взятых.
Прокурор с пользой провел новогодние каникулы. Пообщался с детьми, проживавшими пока у бабушки с дедушкой, встретился в неформальной обстановке с нужными людьми, в том числе из Генеральной прокуратуры. Выпивал умеренно, под хорошую закуску и под полезный разговор. Второго января пробежал по сказочному зимнему лесу десятикилометровый кросс на лыжах. Решил ряд насущных бытовых вопросов. Чувствовал себя отдохнувшим, набравшимся позитивной светлой энергии.
– Послушаем следователя, – он начал без предисловий. – Пожалуйста, Борис Сергеевич. Четко, ясно, кратко.
Боря засопел, сунул руку под кофту, почесал под мышкой. Сегодня он пришел на работу чисто выбритым, но зато изрядно покарябанным. Создавалось впечатление, что он скоблил станком лицо насухую.
– Ну чего, – запряг Боря, – Рязанцев ничего не признает. Оперативники все в его пользу говорят. У потерпевшего телесные повреждения. На очной ставке он свои показания подтвердил. Второй бандит, этот, как его, здоровый такой…
– Рожнов, – тихо подсказал Кораблёв.
– Точно, Сашк, Рожнов. Он такие же, как и потерпевший, показания дает. Все что можно по делу, я сделал.
– Рожнов судим за бандитизм? – нейтрально поинтересовался Трель.
– Нет, – замотал лохмами Боря, – за вымогательство и за хулиганство.
– Тогда почему вы называете его бандитом? – вторым вопросом прокурор, очевидно, намеревался вызвать у следователя замешательство.
Но Винниченко не пошёл на веревочке в ожидаемом направлении.
– Потому что он бандит, это весь город знает, – с уверенностью заявил Боря.
– Вы юрист, следователь прокуратуры, даже старший следователь! – прокурор воздел к потолку указательный палец. – Будьте любезны оперировать фактами и не вешать на граждан ярлыков, уподобляясь неграмотным обывателям.
Подобных программных заявлений стены этого кабинета от его прежних хозяев не слышали.
– Таким образом, вы умышленно и незаконно предъявили обвинение сотруднику милиции? – Трель продолжил теснить подчинённого в угол.
– Нет, почему умышленно? – смешался Боря. – Телесные повреждения ведь у этого, у Костина имелись… Почему незаконно?
Винниченко не отважился озвучить, что сделал все именно так, как велел ему непосредственный начальник.
– Может, вы предпочтете, чтобы дело вам вернули на дополнительное расследование? Порасследуете еще месяц, примете меры к устранению противоречий. – Этот удар прокурора пришелся ниже пояса.
– Но какие основания? – следователь опешил.
В производстве у Бори находилось одиннадцать уголовных дел, за ним сидело восемь человек. Он наглухо погряз в процессуальных сроках, по трем глухарям работа не велась совсем, не хватало рук. По всему, новое дело, возбужденное тридцатого декабря по двойному огнестрелу, тоже останется у него. По этому убийству, имевшему признаки заказного, предстоял колоссальный объем работы. По уму, только по последнему делу надо создавать группу из нескольких следователей. Да где их набрать? С утра оперативники уже натащили целый коридор свидетелей для допросов. Боря еле свалил дело по Рязанцеву, оно тоже было проблемным, забыл о нем, а тут предлагается вновь вернуться к отработанному материалу и копаться в нем.
– Я по делу сделал все. – Винниченко взъерошил усы и с неприязнью ожег взглядом Кораблёва, заварившего эту кашу.
– Ваша позиция ясна. Александр Николаевич, вам слово, – уверенно выиграв в первом раунде по очкам, прокурор предоставил слово Веткину.
Старпом единственный из присутствовавших был в форме. В условиях его холостяцкой жизни мундир существенно упрощал проблему с гардеробом на каждый день. В погонах с двумя просветами и двумя же большими звездами на каждом, крупный, большеголовый, с окладистой русой бородой он смотрелся внушительно. В то же время, засаленные манжеты рукавов форменной куртки, плохо простиранный ворот рубашки и отросшие сзади волосы выдавали проблемы личной жизни на уровне быта.
В новогоднюю ночь Александр Николаевич позволил себе расслабиться. Первого января употреблял только пиво, зато много. Лил на старые дрожжи, пока вновь не вырубился. На следующий день сильно болел, но запретил себе опохмеляться. Несколько часов отмокал в ванной, сварил курицу, похлебал горячего бульона, отлеживался. Третьего вышел на работу не в настроении, но к обеду немного разгулялся. Сейчас он выглядел достаточно бодрым, благоухал одеколоном.
– Олег Андреевич, разрешите, я всю ситуацию вкратце восстановлю?
Трель молча кивнул.
– Сотрудники уголовного розыска, имея в производстве зарегистрированное заявление о вымогательстве чужого имущества, выехали на задержание преступника. Сотрудников четверо. Трое оперативников: Титов, Маштаков и Рязанцев, а также водитель Ларин. В мероприятии они задействовали заявителя Силантьева, которому дали диктофон. Силантьев должен был встретиться с вымогателем Рожновым, записать разговор и передать деньги. После этого оперативники намеревались задержать Рожнова с поличным. Они расположились следующим образом…
Веткин подвинул к центру стола, поближе к прокурору, лист бумаги, на котором была нарисована схема, снабженная стрелками и пояснительными надписями.
– Крестиком я пометил место встречи Силантьева и Рожнова. Титов и Маштаков проходят в парк, садятся вот здесь на лавочке и сквозь ограду наблюдают за обстановкой. Рязанцев находится у пивного ларька около магазина «Украйна», примерно в сорока метрах. Рожнов приехал не один, с ним его знакомый Костин. Силантьев и Рожнов несколько минут разговаривают. Рожнов заподозрил, что Силантьев его записывает, обыскал его, нашел в кармане диктофон и растоптал его…
Трель кашлянул:
– Александр Николаевич, нельзя ли лирику пропустить.
– Извините, Олег Андреевич, без этого картина будет неполной, – твёрдо сказал Веткин.
В его словах послышался вызов. Саша Кораблёв с трудом удержался от того, чтобы вместе со стулом не отодвинуться от старпома, дистанцируясь.
– Продолжайте, – холодно произнес прокурор.
– Благодарю. Увидев, что Силантьев раскрыт, милиционеры бегут к машине. Титов и Маштаков – из парка через вход. Во-от так им пришлось обогнуть. Рязанцев бежит со своей позиции от пивного ларька. Рожнов оказывает сопротивление подбежавшему первым Маштакову, но Титов демонстрирует ему табельное оружие, и Рожнов успокаивается. Костин, видя борьбу Рожнова с Маштаковым, огибает «Ауди» Рожнова сзади, вот так, спешит на помощь к приятелю. В руке у Костина кастет, признанный холодным оружием. В этот момент подбегает Рязанцев, который толкает Костина в спину. Костин падает и ударяется головой об асфальт. Рязанцев объясняет следствию, что толкнул Костина потому, что тот замахнулся кастетом на Маштакова, намереваясь ударить. После этого подъезжает на служебном автомобиле водитель Ларин. Он стоял во дворе дома напротив и описанных событий не видел. Отвлекаться на Ларина не будем…
– Вы говорите, что Рязанцев просто толкнул Костина. А Костин утверждает, что обвиняемый ударил его ногой в спину. И потом, когда он лежал на асфальте, ногой же ударил его в бок, – Трель продемонстрировал, что и он знает обстоятельства дела.
– Противоречия, – согласился Веткин. – Рожнов подтверждает показания Костина. Титов, Маштаков и заявитель Силантьев подтверждают слова Рязанцева. Двое против четверых. Двое судимых против трёх офицеров милиции и гражданского свидетеля. Титов и Маштаков работают давно, пользуются авторитетом. Маштаков в прошлом сотрудник прокуратуры. Грамотный, убедительно говорит, хорошо ориентируется в судебном процессе, его с избранной позиции не собьешь …
– Слышал я про эту пьянь, Александр Николаевич, не преувеличивайте его способностей, – отмахнулся Трель. – Давайте дальше.
– У меня вызывают сомнения показания Костина в части того, что Рязанцев ударил его в спину именно ногой. Как он это мог увидеть? Что у него глаза на затылке? Или на куртке Костина обнаружен след от обуви Рязанцева?
– Костин объясняет, что удар был очень сильный, твёрдым предметом. У него потом сильно болело между лопатками, – сказал прокурор.
– В заключение судебной медицинской экспертизы нет ни слова о повреждениях в области спины, – развел руками Веткин и продолжил: – Итак, четверо против двоих. Это серьёзное преимущество. Кроме того, в деле есть и независимые свидетели. Торговавшая у входа в парк семечками бабушка по фамилии…
Старпом заглянул в листок со своими записями.
– …Филатова и гражданин Тружеников, который пил пиво около «Украйны». Они показали, что видели, как парень плотного сложения, бритый, в кожаной куртке, замахнулся рукой на мужчину среднего роста, а молодой парень, прибежавший от пивного киоска, толкнул бритого руками.
– Их менты обработали, неужели не ясно? – Трель не сумел удержать эмоции.
– Это мне неизвестно, – дипломатично уклонился Веткин. – Допрошены Филатова и Тружеников нашим следователем Борисом Сергеевичем. По факту ношения Костиным холодного оружия милицией направлено в суд уголовное дело…
– Когда?! – прокурор буквально подпрыгнул в кресле.
Веткин нашёл ответ в своей шпаргалке:
– Тридцатого октября. Статья двести двадцать вторая часть первая. Они в форме дознания, как я понимаю, провели расследование, поэтому так быстро получилось.
– Кто подписал обвинительное по Костину? – Трель метнул глазами чёрную молнию в Кораблёва.
Но тот спокойно пожал плечами, за это он не боялся:
– Коваленко, кто же. Я с четырнадцатого декабря исполняю обязанности.
– Дело по Костину в производстве Молодцовой Евгении Марковны, – дальше развивал свою мысль Веткин. – Она судья жёсткая, с милицией в хороших отношениях. У Костина непогашенная судимость за грабеж. Ему могут поставить условие: или он меняет показания по делу Рязанцева, или садится на год в тюрьму за кастет. Кстати, заявления о привлечении Рязанцева к уголовной ответственности Костин не писал.
– Это причем тут? Что, это дело частного обвинения? – сморщился прокурор.
В ходе обсуждения вальяжности в его поведении и манерах заметно поубавилось.
– Я знаю. Но отсутствие заявления свидетельствует об отсутствии у потерпевшего активной позиции. Его нельзя привлечь к уголовной ответственности за заведомо ложный донос. Заявления он не писал, по статье триста шестой[64] не предупреждался.
– Есть еще ответственность за дачу ложных показаний.
– Простите, Олег Андреевич, если потерпевший добровольно изменит показания на правдивые до удаления суда в совещательную комнату, он освобождается от ответственности за ложные показания, данные первоначально. Примечание к статье триста седьмой УК РФ.
Таких тонкостей уголовного судопроизводства Трель не знал. Поэтому от последнего довода Веткина счел нужным отмахнуться, как от полностью надуманного.
В этот момент требовательно зазвонил телефон, прокурор взял трубку, сказал: «Слушаю вас», короткое время работал на приём, после чего предложил перезвонить ему через десять минут.
«Десять минут он нам оставляет на обсуждение, – подумал Кораблёв. – До меня очередь, похоже, не дойдет».
– Плохо будет смотреться в суде, что сначала следователь отказал в возбуждении уголовного дела, подробно расписал на шести страницах, почему в действиях милиционеров не имеется состава преступления, а потом тот же следователь вопреки своим прежним утверждениям, предъявил Рязанцеву обвинение на прежнем объеме доказательств, – Веткин привел очередной аргумент.
– Первого постановления не существует, оно мною отменено. Дальше, – Трель торопил.
– Юридически его действительно нет, но фактически документ в материалах дела. Защита будет использовать содержащиеся в нём доводы, – старпом упорно продолжал гнуть свою линию.
– Вывод?!
– Действия Рязанцева уголовно ненаказуемы. Можно обосновать, что он действовал в состоянии необходимой обороны, защищая Маштакова от угрозы применения физического насилия со стороны Костина. Можно выстроить защиту на том, что он причинил вред, задерживая лицо, совершившее преступление: ношение холодного оружия. Статья тринадцатая закона «О милиции» давала ему право применить силу в подобном случае.
– Это всё теория! – раздражение прокурора нарастало. – Умные разговоры. Что ж нам смотреть, как милиция калечит на улицах людей и аплодировать?!
Веткин счёл необходимым промолчать, хотя мог сказать в ответ много и по делу.
Трель стукнул ладонью по столу:
– Александр Михайлович, ваша позиция?! Вы надзирали за ходом следствия, вы несёте ответственность наравне со следователем.
Кораблёв закашлялся, услышав неожиданный тезис. Веткин поднял руку, чтобы постучать Сашу по спине, но тот жестом остановил его.
– И-извините, – прокашлявшись, со слезами на глазах, сказал Кораблёв. – Извините. Может, в суде посоветоваться, Олег Андреевич? Или в областную съездить, дело показать?
«Да я двадцать дней всего, как “и.о.”, – мысленно возмущался Саша, – Боря в середине декабря уже ознакомление начал. Меня перед фактом поставили. Не надо было возбуждать такую хрень».
– В суде делать нечего, – в этом прокурор оказался категоричным. – Судей много, с каждым не насоветуешься. А в область, что же? Если уверенности у вас, Александр Михайлович, не достаёт, поезжайте. Созвонитесь с начальником отдела по надзору за следствием и поезжайте. Поездка незапланированная, на мой взгляд, излишняя, поэтому – своим ходом. Служебную машину я вам, увы, предоставить не могу.
«Ты мне ее и на отчёты не предоставил», – подумал в ответ Кораблёв.
В кабинет заглянула секретарша Эльвира, не в меру накрашенная, сильно близорукая:
– Извините, Олег Андреевич, к вам с механического завода пришли. Говорят, что на половину десятого договаривались.
– Пусть заходят, – распорядился Трель, давая подчиненным понять, что время, отпущенное на их аудиенцию, истекло.
Кораблёв, Веткин и Винниченко поднялись и двинулись к выходу. При этом Боря оставил свой стул далеко отодвинутым от стола, на полированную крышку которого во время совещания он накрошил кучку крохотных обрывков бумаги.
Около двери прокурорской пехоте пришлось потесниться, уступая место заплывавшим в кабинет двум солидным пузанам в расстёгнутых дорогих дубленках. Первый, луноликий, кудрявый, лучезарно улыбающийся, нёс объемный пакет.
– С прошедшим, Олег Андреевич! – громогласно объявил луноликий. – Извини, дорогой, что с опозданием!
Кораблёв, вышедший последним, прикрыл за собой дверь. Эльвира проворно выставляла на тумбочку возле клетки с двумя волнистыми попугайчиками чайные приборы, вазочку с крекерами, конфеты.
