Михаил Савеличев
Лабиринт для Минотавра
5. Боец
Не будь у Ариадны лоцмана, не отыскать ей Телониуса в лабиринтах Лапуты. Нить провела ее в нижние слои атмосферного острова, откуда с грузовых платформ стартовали беспилотники, тяжелыми стрекозами переваливаясь с края в бездну, где бушевали сернокислотные атмосферные вихри. Сквозь вихри они и прорывались, доставляя на поверхность партии эмбриомеханической икры. Из нее разовьются фабрики, пристанища, аэропорты и прочая инфраструктура плацдарма окончательного покорения планетоида. Топали голенастыми ногами погрузчики, загребали широкими ластами порции икры, чтобы затем аккуратно разложить по ячейкам на широких спинах беспилотников, прыская поверх тягучую предохранительную слюну. Работники тоже встречались, но не обращали внимания на Ариадну и Нить, сосредоточенно размахивая палками-светляками, регулируя поток погрузчиков и распределяя их между готовыми к приему груза беспилотниками.
Лапута напоминала анклав, где варилась новая раса, ей предстояло наводнить преображенную Венеру, но Ариадна понимала, что это не так, особенно после увиденного по прибытии на атмосферный остров. Две части целого не сливались – те, кто трудился в лабиринте Лапуты, и те, кто жаждал смыться с планетоида. Часто попадались информационные планшеты, где вращалась Венера, на поверхности икрились зеленоватые пятна очагов терраформовки – там располагались фабрики по производству наноботов. Затем картинка сменялась общим видом Системы, где вокруг светила вращалось все огромное семейство планетоидов. Множество линий, замыкаясь на преобразуемой Венере, показывали огромный масштаб демиургии.
Двухголовое тело с четырьмя руками, четырьмя ногами, огромным туловищем извивалось, топорщилось, скрежетало в желтой полутьме служебной палубы, освобожденной от грузов. Бойцовскую площадку окружали ящики и тюки, там могли устроиться зрители, но эта битва проходила без свидетелей. Две фигуры сходились, сливались, раздавались глухие удары, тяжкое дыхание и механический скрип. Затем единое тело распадалось, раздваивалось, будто чернильная амеба. Тогда на фоне блекло светящейся облачности, вязко колыхающейся за пределами площадки, отчетливо прорисовывались тени. В одной Ариадна признала Телониуса, вторая хотя и напоминала родственное им существо, но таковым не была. Огромная даже по сравнению с Минотавром, собранная из прямых линий и простых фигур. Голову отягощали выросты, похожие на рога, отчего на Ариадну накатило ощущение, будто это существо, доведенное схваткой до бешенства, пустит их в ход и пронзит демиурга. Слышалось тяжелое и хриплое дыхание Телониуса, но от загадочной фигуры исходило лишь гудение. Казалось, что гудит включенный на всю мощь охладитель.
– Пан, – шепотом сказала Нить. Про нее Ариадна почти забыла, в изумлении наблюдая, как фигуры вновь сходятся в центре площадки.
Ариадна растерянно огляделась, ей показалось, будто в густой тени различает еще одну фигуру, столь же огромную, как и ту, с которой сражался Телониус, но убедиться в этом не успела – схватка сокрушительно закончилась.
Минотавр резко выпрямил сжатую в кулак руку, другую, нанося в корпус противника страшные удары, отчего тот отступил на шаг, но затем пригнулся, ударил в ответ. Телониус уклонился, но второй кулак противника поразил его в грудь, и он тяжело отлетел, обрушился на тюки и остался лежать.
– Вы – сумасшедший, – сказала Ариадна, слизывая кровь из рассеченной брови Телониуса. – Как вам удалось обойти законы роботехники? Неужели эта… машина не понимает, что причиняет вам вред?
Телониус отвел руку Ариадны и сел. Морщась, потер бок.
Ариадна посмотрела на робота, который башней возвышался над ними. Невообразимо древняя модель, полностью бронированная, идеально приспособленная для штурма Венеры, с ее кислотными облаками и дождями, парниковым эффектом и выжженной почвой. Теперь он служил спарринг-партнером для Минотавра.
– У вас может быть повреждена мембрана, надо сделать просвечивание.
– Я действовал с максимальной осторожностью. – Голос Пана оказался таким, будто разговаривал не робот, обладающий синтезатором голоса, а холодильник, для имитации речи модулирующий издаваемое им гудение. – Мои удары соизмерялись с крепостью мембраны и упругостью мышц.
Минотавр отстранил Ариадну и неожиданно ловко оказался на ногах. Лицо и голый торс покрывали высохшие потеки крови из многочисленных ссадин. Ариадна поразилась сходству демиурга с мифическим чудовищем. Злоба и мощь. Мощь и злоба. И еще голод. Она с изумлением обнаружила, что вид полуголого черного существа пробуждает в ней животное желание, в животе растекается тепло, и не хочется подниматься, будто коленопреклоненная поза принята ею не ради оказания первой помощи, а для выражения покорности хозяину лабиринта. Возьми и владей…
– Сумасшествие, – пробормотала Ариадна, теперь и сама не понимая, кому ставит диагноз.
Пан, как фокусник, вытащил откуда-то огромное паутинное полотенце и перебросил Телониусу. Тот принялся яростно вытираться, кряхтя и фыркая.
– У вас такая манера ведения дел, Ариадна? Тайком наблюдать за объектом интереса?
– Объект моего интереса не вы, – Ариадна встала. – а проект в целом.
– Скажите, что я для вас чересчур мелок, – усмехнулся Минотавр. – Хотите следить – следите, только под руку не попадайтесь. Рука у меня тяжелая. Да, Пан?
– Зачем вы это делаете, Телониус? Неужели не понимаете, что никогда не одолеете его?
– А зачем сражаться с тем, что можно победить? – Телониус отбросил полотенце и подошел к отверстию транспортного бассейна. – Сражаться стоит только с тем, что победить невозможно. – И он без единого всплеска ушел под воду. Когда Ариадна решила, что больше его здесь не увидит, голова Минотавра показалась на поверхности, а затем он рывком освободился из пленки поверхностного натяжения.
Пан издал протяжное низкое гудение, изображая смех. Но гудение прервалось, и робот сказал:
– Получена волна, Телониус.
– Ошибки нет?
– Беспилотники подтверждают. Плато Первопроходцев.
– Добро. Готовьте машину, сейчас буду.
– Что происходит? – спросила Ариадна.
– Придется вас оставить. – Телониус направился к выходу с площадки. – Прогуляюсь по Венере. А вы плетите… плетите восстание.
– Халтурно вы делаете терраформовку, Телониус, – ядовито сказала и показала Ариадна. – Плохой из вас демиург.
6. Красное кольцо
С высоты казалось, будто по желто-багровой поверхности планетоида разбросаны дырчатые черные кубики. Плато Первопроходцев не отличалось от других плато – не уцепиться взглядом. На фоне поверхности, окружавшей фабрику, Красное кольцо почти не заметно, только присмотревшись, можно различить багровеющий ободок, очерчивающий черные кубики.
– Фабрика, я – Минотавр, доложите ситуацию, – глухо сказал Телониус, но в ответ получил все тот же выплеск могучего рева помех.
Ариадна сидела в одном из седалищ для пассажиров, разглядывала в выпуклое зеркало над пультом искаженное, распухшее отражение Телониуса. Сходство с чудовищем ему придавал шлем с выступом дыхательного агрегата, изогнутыми рогами-антеннами и выкаченными зерцалами-буркалами светофильтров и дальномеров. Десантно-штурмовой комбинезон обливал тело Минотавра дополнительным слоем псевдомышц, руки паковались в трехпалые перчатки, а ноги – в раструбы охладителей, похожих на чудовищные копыта, откуда курился еле заметный дымок хладагента, придавая Телониусу совсем дьявольский вид.
Верный Пан разместился рядом с Минотавром. Для огромного робота здесь не хватало места, поэтому седалище второго пилота было выдрано, а из безобразной дыры торчали провода, напрямую подсоединенные к разъемам Пана. Робот сидел на полу, но башку ему все равно пришлось втянуть в плечи, чтобы не задевать металлическим теменем электрические коммуникации и трубки гидравлики.
– Сколько их? – спросила Ариадна.
– Стандартная рабочая смена, – ответил Телониус.
– Четырнадцать? Ну, конечно… – Ариадна посмотрела на соседнее седалище, где затаилась Нить. Отпрыск выполз в кабину из какого-то убежища только тогда, когда «Циклоп» пробил кислотный облачный слой и перешел из отвесного падения в горизонтальный полет. Приложив пальчик к губам и скорчив виноватую рожицу, Нить забралась в седалище. Телониус наверняка ее заметил, но промолчал, посчитав слова излишними. Времени и так в обрез, чтобы ради бедовой, тайком проникшей в «Циклоп» Нити возвращаться на Лапуту. А значит, и Ариадне не резон вмешиваться в семейные дела. Она сама здесь на рыбьих правах. Ее гипостазис не предусматривал участия в подобных делах. Соответствующий эйдос расплывчато оставлял это на усмотрение полномочных лиц. То есть на усмотрение Минотавра.
Тем временем Красное кольцо вокруг фабрики изменялось. На нем возникли вздутия, и Ариадне пришло в голову сравнение с Уроборосом, проглотившим стадо китов. Киты плыли друг за другом в пасть морского змея, а он их глотал, проталкивая их туши дальше к хвосту.
Ариадна на мгновение прикрыла глаза. Что за бред?! А когда открыла их, то увидела, как из кольца бьют ослепительные фонтаны света.
Включилась диспетчерская, голос произнес:
– Огневики отпочковались, Минотавр.
– Вижу, – процедил Телониус. – Скажите, что я не вижу.
– Пытаемся проложить резервный канал, но пока ничего не получается…
– Слышу, – еще злее процедил Телониус. – Давай, отпрыск, давай. Что-нибудь, что я не вижу и не слышу!
Отпрыск замолчал, как показалось Ариадне – в растерянности. Но вот динамики в кабине «Циклопа» вновь ожили:
– Орбитальные лазеры приведены в полную готовность, Минотавр. Ждем приказа.
– Ждите. Иду на посадку. Как только вытащу всех, не медлите. Сделайте там еще один остров ада.
– Ад в аду? Сделаем, Минотавр. Удачи и спасения.
«Циклоп» резко пошел вниз, будто кто-то обрезал нить, которая удерживала этот летучий утюг.
7. Фабрика
Только теперь стало видно, насколько фабрика огромна. Сотни их на Венере, и еще тысячи закладываются, выращиваются, вступают в строй, запускают производство наноботов. Работающую в нормальном режиме и на проектной мощности фабрику легко отличить – из дырчатых кубов непрерывно бьют струи темного дыма, выбрасывая триллионы механоспор в миллионах модификаций. Они рассеивались в облачном слое, внедрялись в почву, чтобы приступить к пока еще не фиксируемой и самыми чуткими приборами работе по выстраиванию и запуску сложнейших физико-химических процессов. Конечным результатом станет преображенная Венера. Венера без кислотных облаков и суперротации, Венера без раскаленных пустынь и сильнейших атмосферных бурь, Венера, пригодная стать пристанищем миллиардам возвращенцев.
Однако то, что с высоты выглядело тонким, едва различимым багровым кольцом, охватывающим фабрику, вблизи предстало грозным явлением. Кажется, разверзлось жерло вулкана и изливало густую раскаленную лаву, и эта лава текла непрерывной могучей рекой по замкнутому кругу, без единого прохода на превращенную в остров территорию фабрики.
Перед полетом на Венеру Ариадна беседовала со специалистами, которые занимались и планетоидом, и проектом, говорила с первоосвоителями, теми, кто в авангарде высаживался на негостеприимный планетоид, смотрела архивные материалы.
Природа феномена Красного кольца точно не установлена. Ученые лишь соглашались, что это весьма своеобразная форма кристаллических пород Венеры Назвать ее жизнью ни у кого не поворачивался язык. Красные кольца возникали по непонятным причинам, выдавливаясь из многочисленных трещин в поверхности планетоида густой массой, которая затем формировала вот такие почти идеальные окружности. Через несколько ротаций кольца распадались.
Но Ариадна была убеждена – в этой скудной информации никогда не упоминалось о том, что Красные кольца порождают Огневиков.
Похожие на сгустки пламени Огневики атаковали фабрику. Там, где они сталкивались с защитным силовым полем, вспыхивало радужное свечение, сплетенное из правильных геометрических фигур – шестиугольников, квадратов, кругов. И Ариадна поняла, что видит отпечатки структуры Огневиков, упрятанной в пылающую оболочку.
Ариадна хотела спросить Минотавра, что он собирается делать дальше, но не успела. Могучий удар в днище подкинул «Циклопа», завертел вокруг оси, резко вздернул за один край, другой, намереваясь перевернуть машину. Ремни впились в тело, и Ариадне показалось – еще немного, и они расчленят ее, а если не расчленят, то сломают и размозжат внутренности. Дикая скачка столь же внезапно прекратилась, свет в кабине погас, и машина перешла в свободное падение.
Включилось аварийное освещение – тусклое и прерывистое, как стробоскоп. С трудом повернув голову, Ариадна встретилась взглядом с Нитью и с запоздалым раскаянием подумала: все же следовало вернуть ее обратно на Лапуту. Но Нить, судя по всему, ничуть не испугалась. Она вроде даже подмигнула Ариадне – ничего страшного и не случилось. Или так и было? Все шло в рутинном режиме, и эти толчки, удары, аварийное освещение – лишь особенность выхода из зоны суперротации в спокойные слои венерианской атмосферы?
Вибрация нарастала, стробоскоп вспыхивал чаще и чаще, погружая Ариадну в удивительную иллюзию – ей казалось, будто сидящая рядом Нить увеличивается в размерах, и вот на ее месте возникает громадная фигура, напоминающая ту, которую Ариадна заметила около бойцовой площадки, но толком не рассмотрела.
Что-то происходило не в штатном режиме! Ариадна это чуяла благодаря богатому опыту работы в космосе. Нить что-то говорила, Ариадна не слышала ее, так как «Циклопа» положили на гигантскую наковальню и что есть силы молотили по танку огромным молотом, пытаясь то ли расплющить его, то ли расколоть, как панцирь моллюска. Нить жестикулировала, и Ариадна ее понимала.
«Это лучший из миров».
Вот что повторяла Нить.
Это лучший из миров!
8. Огневик
Темная полоса висела в тускло-багровом небе – след прорыва «Циклопа» к фабрике. Машина накренилась на одну гусеницу, броня в оспинах и подпалинах, не верилось, что сверхзащищенный и сверхвооруженный атомный танк что-то может подпалить и изъязвить. Теперь, с близкого расстояния, было видно, что дырчатые кубы фабрики имеют много дефектов. Похоже, их собирали в огромной спешке, да к тому же плохо обученные специалисты. По граням шли трещины, углы морщились заломами, а отверстия редко выглядели идеально круглыми, и их тоже окружали складки. Поначалу Ариадне показалось, что это результат воздействия Красного кольца, но, поразмыслив, решила, что рост фабрики изначально происходил с нарушением генетической программы зародыша. И кто знает – что там внутри. Может, действительно лабиринт, как сказал Минотавр, отказавшись взять Ариадну с собой. Если сравнить с хаосом, то Лапута образец логики и регулярности.
– Зачем Телониус хочет уничтожить фабрику? – спросила Ариадна Пана. Минотавр оставил его с ней – присматривать. – Ведь Красное кольцо именно это и делает.
– Нет, – сказал Пан. – Красное кольцо не уничтожает фабрику, оно ее перестраивает с помощью Огневиков. Перестраивает все процессы.
– Для чего?
– Нет информации, – помедлив ответил Пан, и у Ариадны возникло подозрение, что он солгал, хотя позитронный мозг подобных роботов вряд ли способен намеренно искажать информацию.
– А… примары? – Ариадна с некоторым усилием произнесла новое для нее слово. Экзоскелет ограничивал свободу жестикуляции. – Они не смогут помочь? – Она повернулась в сторону Красного кольца, но багровые всполохи не позволяли ничего разглядеть, а колонну техники, они увидели еще во время прорыва «Циклопа». Ариадна не успела рассмотреть ее в подробностях, ей лишь показалось, будто машины примаров волокли целую гору обломков, отчего колонна напоминала насекомых, несущих всякий хлам для постройки гнезда. – Если призвать на помощь их?
– Они не услышат, – сказал Пан. – И не придут на помощь. Они никогда не слышат и никогда не приходят. Даже если встать у них на пути, они в лучшем случае объедут вас.
– А в худшем?
– Проедут через вас, – проскрипел робот.
Она еще раз осмотрела островок волнистой, пропеченной поверхности, где под тонкой пленкой бушевала огненная стихия, просачиваясь наружу через многочисленные поры. Как вообще можно вообразить будущий рай, если здесь нет ни капли воды? От одного взгляда на окружающий ад кожа стягивалась от обезвоживания, а губы вытягивались к трубочке с питьем.
Новое пристанище для новой расы… А что, если демиург и не собирается создавать здесь новое пристанище? – внезапно захлестнула Ариадну волна подозрения. Что, если его истинная цель изменить не планетоид, а разумных существ?! И все эти примары, сталки, о которых упоминал Брут, побочный результат его эксперимента? В горниле огненного анклава демиург выпекает новых разумных существ? Для них этот мир станет пригодным.
– Он – бог, но еще не научился быть богом, – Ариадна услышала чей-то насмешливый голос.
Кто это сказал?! Пан? Брут?! Или она уже галлюцинирует? Сколько времени она на ногах?
Ариадна ощущала себя как после чудовищно тяжелого разгона, когда корабль глубоко ныряет в гравитационное поле светила, набирая космическую скорость и устремляясь по нужной траектории, сберегая драгоценную воду для эмиттеров Кузнеца. Хотелось сесть, а лучше – лечь. Она подошла к выступу вентиляционного колодца, почти опустилась на него, но внезапно обнаружила себя вновь стоящей. Экзоскелет перешел в активный режим, по телу прокатилась зудящая волна.
Нить!
Ариадна про нее и думать забыла, та не попадалась на глаза со времени посадки! Отпрыск веселым, прогулочным шагом, широко размахивая руками, подпрыгивая, направлялся к Красному кольцу, как раз туда, куда втянулся вспоротый лазером «Циклопа» Огневик. Но к этому времени Огневик почти восстановил старую форму, студенисто подрагивал, вытягивал ложноножки и обретал неприятное сходство с ладонью, готовой вновь прихлопнуть «Циклопа».
Глядя на бедового отпрыска, Ариадна ясно представила: та не только марширует, но и распевает во все горло. Ее древний скафандр не имел стандартных каналов связи, Нить нельзя вызвать и приказать возвращаться под защиту танка. Минотавр не обращал на воспитанницу ни малейшего внимания и даже словом не обмолвился, чтобы Ариадна за ней присмотрела.
Какая-то посторонняя сила подхватила Ариадну и понесла вслед за Нитью на пределе возможностей экзоскелета. Она не бежала, а совершала огромные прыжки, взмывая, падая на руки и ноги, отталкиваясь и вновь взмывая, с отчаянием понимая – даже в таком режиме не успеет. Отпрыск двигался резво, а чудовищная пятерня Огневика, ощутив приближение живого существа, наклонялась, то ли собираясь прихлопнуть Нить, то ли раздавить в пламенеющем кулаке.
Назойливый писк предупреждал о чудовищной утечке энергии. Ариадна с ужасом и ненавистью ждала – вот-вот включится режим принудительного сбережения, иначе сдохнут фильтрация кислорода и терморегуляция. Но не сбавляла ход, точно безмозглый планктон, устремленный к свету.
– Стой! Нельзя! Опасность! – В наушниках скрежетал механический глас Пана. Он следовал за Ариадной, но где громоздкому роботу за ней угнаться!
Огненная длань неотвратимо опускалась. Нить внезапно остановилась, обернулась, и Ариадна ясно разглядела ее смеющееся лицо. Вдруг пронзила жуткая мысль: что-то связанное с ловушкой, с рефлексом спасать из беды, а еще о непонятном равнодушии Минотавра к присутствию на борту «Циклопа» воспитанницы.
Огневик перехватил Ариадну в прыжке, стиснул, облил нестерпимым жаром и потащил к бурлящей лаве Красного кольца.
Далеко внизу смеялась Нить, откинув колпак скафандра, наматывая прядку волос на пальчик. Ей были нипочем ни чудовищная температура, ни отсутствие кислорода, ни соседство Красного кольца.
Книга III. Феодоровский процесс
1. Санаториум
Телониус открыл глаза и обнаружил себя в потоке света. И в это мгновение вспомнил: именно так и представлял смерть – переход из одного физического состояния к иному физическому состоянию. И если о первом каждый имел хоть и субъективное, но весьма практическое представление, то второе оставалось до последнего времени загадочным, но не потому, что непонятно в общем, а потому, что трудно представить то, чего не знаешь. Ведь оттуда, до появления Феодоровского процесса, никто не возвращался.
«Теперь я узнаю все», – подумал Телониус, не испытав, однако, ни единой положительной эмоции. Он не полагал, что столь скоро попадет в когорту посвященных в подробности посмертного существования, а рассчитывал прожить если не длинную и счастливую жизнь, то, по крайней мере, такой протяженности, чтобы хватило завершить все дела.
«Или все так и случилось?» – спросил он себя. Его память не сохранила картину триумфального завершения проекта терраформовки Венеры, хотя это вполне могло произойти, но оказалось стертым в процессе умирания. Однако Телониусу не верилось. И более того, он не ощущал себя преступившим порог смерти, как предпочитали называть данное состояние те, кто при жизни боялся смотреть правде в глаза. Что требовать от них, когда телесная оболочка – сморщенная или, того хуже, изрядно потрепанная невзгодами и несчастными случаями – осталась там, а ментальная матрица, в полном соответствии с законами сохранения, перешла в иное – посмертное состояние? Ну нет! Ощутив себя мертвым, он бы честно признался себе, что отныне представляет собой не единство тела физического и тела ментального, а лишь сгусток, какое-то время помнящий о своем предыдущем существовании в некоем мире, где его звали имярек, а занимался он тем-то и тем. Возможно, что через некоторый промежуток времени (хотя существует ли он во времени – еще один вопрос без ответа) и эта память исчезнет, как исчезают жабры и хвост у особи, готовой родиться по-настоящему.
– Вы меня слышите? – Телониус наконец-то уловил смысл фразы, надоедливо звучавшей на разные лады. Он размышлял о многом, размышлять оказалось неожиданно интересно, чего не замечал в бытность свою демиургом самого масштабного проекта Системы. Да и размышляет ли о подобном существо его положения и власти. Вопрос раздражал, но за ним крылась возможность узнать нечто о другом мире. В тот мир его забросил чудовищный Огневик, в его объятиях он вспыхнул, невзирая на все усилия брони высшей защиты сохранить ему жизнь. Жизнь за жизнь…
Телониус осмотрелся. Он плавал в водяном пузыре, опутанный нитями, соединявшими его с аппаратурой, часть ее была погружена в воду, а другая – с управляющими панелями – выступала в сухую часть отсека. Как раз за ней-то обнаружилась фигура с выпученными глазами и медленно артикулирующим безгубым ртом. Телониус энергично задвигал конечностями, как попавший в паутину водяного паука тритон, но нити держали крепко.
– Не торопитесь, – предупредила фигура, увидев его безуспешные попытки освободиться. – Процесс регенерации не завершен. Не хотелось бы оставить вас с одним легким или половиной печени. Потерпите до полного восполнения. Провода отсоединятся сами. – Фигура говорила неторопливо, обстоятельно жестикулируя, в чем ощущался недюжинный опыт и вышколенность, доказующие – Телониус не первый и далеко не последний, кому она дает пояснения.
Ариадна могла бы это подтвердить, мелькнуло у него, вызвав еще вопросы: кто такая Ариадна? Почему она могла подтвердить? Телониус не выносил вопросы без ответов. Ответы на эти вопросы плавали на расстоянии вытянутой руки, но попробуй вытяни, когда опутан проводами, скрючен в пронизанной светом капле, а если все же слегка повернуть голову, то увидишь такое, что захватывает даже его мятежный дух.
Европа! Да, в черной бездне плыла Европа, облитая пеленой облаков, просвечивал океан с густой прозеленью обитаемых островов.
Лучший из миров…
Кто сказал? Впрочем, неважно. Пока надо смириться с раздражающей частичной амнезией и потерпеть до обещанного пучеглазым существом «полного восполнения».
И в награду за столь непросто достигнутое смирение провода стали отсоединяться от тела, порождая неприятный зуд, будто Телониус вновь переживал родовой метаморфоз. Когда отскочил последний, торчавший в основании черепа, в капле возникла упругая волна. Его понесло сквозь приливы света и вытолкнуло – мягко, почти нежно – на металлическую кювету, где Телониуса подхватили заботливые руки, удерживая от случайных движений, пока вода стекала в дренаж, а из нависающих сопел дул теплый ветерок.
