Михаил Ахметов
Драконы моря
Все дивились на нового спутника и одолевали его расспросами кто он такой и что с ним приключилось. Он немного понимал из того, о чём его спрашивали, и отвечал им на ломаном языке северян, и многие из команды решили, что он сам ют, и что он просто не любит грести по субботам как все нормальные люди; и что именно поэтому его возненавидели те от кого он сбежал; но это звучало для них настолько бессмысленно и неразумно, что некоторые решили, что он просто помешанный.
Они дали ему еды и питья, и он жадно набросился на бобы и рыбу, но когда они предложили ему солёной свинины, он отверг её с отвращением. Крок сказал, что пока этот человек может пригодиться им как гребец, а потом, когда поход закончится, они смогут продать его за хорошую цену; а тем временем, пусть лучше Берси применит всю свою мудрость и попытается извлечь хоть что-то осмысленное из речей незнакомца, а после поведает им всем, есть ли там для них полезные сведения о землях откуда тот объявился.
Поэтому следующие несколько дней Берси подсаживался к незнакомцу и вёл с ним долгие неторопливые беседы, и казалось, что они понимают друг друга по мере своих сил. Берси был спокойным и неспешным человеком, большим чревоугодником и искусным скальдом, он ушёл в море, чтобы быть подальше от своей сварливой жены; и он был мудр и исполнен хитроумия, и в конце концов, он постепенно смог понять почти всё, что рассказывал ему незнакомец. И всё это он затем поведал Кроку и остальным.
«Он совсем не помешан, – сказал Берси, – хотя и кажется таким со стороны; и он вовсе не ют, хоть мы и думали, что он им был. Сам он говорит, что он иудей. Это люди с Востока, убившие человека, которого христиане почитают своим Богом. Это убийство случилось очень давно, но христиане по-прежнему питают большую ненависть к иудеям и тоже убивают их при каждом удобном случае, не принимают за них никакого выкупа и не выказывают к ним ни малейшего милосердия. По этим причинам большинство иудеев поселилось в землях, где правит калиф Кордовы, ибо в его владениях, человек которого они убили, не считается Богом».
Берси добавил, что он и сам раньше слышал об этом, и многие из команды подтвердили его слова, сказав, что и они знакомы с подобными россказнями. Орм припомнил, что он слышал, как этого убитого иудеями человека затем приколотили к дереву точно так же, как в давние времена это проделали сыновья Рагнара Кожаные Штаны с верховным священником Англии. Но никто всё равно не мог понять, как христиане до сих пор могут продолжать почитать его как бога, если иудеи убили его; ибо очевидно, что Бог не может умереть от рук людей. Затем Берси продолжил рассказывать им, что ещё он сумел почерпнуть полезного из истории иудея.
«И он был рабом у ютов целый год, и там он претерпел множество страданий, потому что отказывался грести по субботам; ибо Бог иудеев очень сильно сердится на своих людей, если те осмеливаются трудиться в этот день. Но юты не могли понять его слов, хотя он постоянно пытался им это объяснить, и они били его и морили голодом, когда он не хотел грести. И за то время, пока он был у них в руках, он и выучил то немногое из нашего языка, благодаря чему я мог его понимать; но когда он вспоминал о ютах, он проклинал их на своём родном иудейском, потому что он не знал достаточно бранных слов, чтобы поносить их на нашем северном языке. Он говорит, что часто предавался отчаянию, когда был у них в плену и взывал к своему Богу, дабы Он защитил его; и когда он увидел наш приближающийся корабль, он уверовал, что его мольбы услышаны. Когда он прыгнул за борт, то увлёк за собой человека, который часто избивал его. Он молил своего Бога быть ему щитом и не дать тому человеку избежать своей участи, именно поэтому, как он говорит, ни одно копьё не задело его, и он нашёл в себе силы поднырнуть под наш корабль; и настолько могущественно имя его Бога, что он не может назвать его мне, как бы я не старался убедить его это сделать. И это всё, что он поведал мне о ютах и своём побеге; но, кроме того, у него есть, что ещё рассказать нам, и как он говорит, мы могли бы извлечь для себя из этого немалую выгоду. Но большую часть того, что он рассказывает мне об этом, я никак не могу понять толком».
Их всех начало разбирать любопытство, что же такого этот иудей мог им поведать, что могло бы полезным для них, и наконец Берси изрядно потрудившись, сумел докопаться до сути.
«Он говорит, – сказал им Берси, – что он был богатым человеком в своей стране, которая находится во владениях калифа Кордовы. Его зовут Соломон, он серебряных дел мастер, и как он утверждает, великий скальд. Он попал в плен к христианскому вождю, который пришёл с севера и разграбил страну, где он жил. Этот вождь заставил его послать за большой суммой денег, дабы выкупить себя, а затем продал его торговцам рабами, ибо христиане не любят держать своё слово перед иудеями, потому что они убили их Бога. Эти торговцы продали его в море купцам, которых потом ограбили юты; и захватив его, в довершение всех несчастий, они усадили его за весло именно в субботу. Сейчас-то он ненавидит этих ютов лютой ненавистью, но это ничто, по сравнению с теми чувствами, что он испытывает к христианскому вождю, который предал его. Этот вождь очень богат и живёт лишь в одном дневном переходе от моря; и он говорит, что с радостью покажет нам путь туда, чтобы мы могли лишить этого вождя его богатств и сжечь дотла его дом, вырвать ему глаза и бросить его обнажённое тело среди камней и деревьев. Он сказал, что там хватит сокровищ для нас всех».
Все они согласились, что это лучшие новости из тех, что они услышали за многие дни; и Соломон, который сидел рядом с Берси, пока тот всё это рассказывал, и следивший за ним во все глаза, вдруг вскочил на ноги с ликующим воплем и радостью на лице, а затем простёрся прямо перед Кроком, засунул себе в рот конец своей бороды и принялся жевать его; потом схватил Крока за ногу и поставил её себе на шею, всё это время бормоча как пьяный какие-то слова, которые никто не мог разобрать. Когда он немного успокоился, то подбирая слова из их языка, которые он знал, сказал, что он желал бы верно служить Кроку и его людям до тех пор, пока они не добудут эти богатства, а он не насладится своей местью; но он молит их дать ему твёрдое обещание, что ему будет дозволено своими руками вырвать глаза христианскому вождю. Крок и Берси оба согласились, что это обоснованная просьба.
На каждом из трёх кораблей люди теперь с воодушевлением только и судачили об этих новостях, которые привели их в наилучшее расположение духа. Люди говорили, что незнакомец, возможно, был и не слишком удачлив для себя, если судить по тому, что с ним приключилось, но, может быть, принесёт гораздо больше удачи им всем; а Токи подумал, что никогда ещё не вылавливал лучшей рыбы. Они отнеслись к иудею как к товарищу, собрали между собой для него одежду, дабы он мог прикрыть свою наготу, и угостили его пивом, хотя его у них оставалось немного.
Страна, в которую он собирался их повести, называлась Лэон, и они приблизительно знали, где она находится: по правую руку между землей франков и владениями Кордовского калифа; возможно в пяти днях плавания к югу от бретонского мыса, который они уже видели сейчас своими глазами. Они снова принесли жертву морским богам, и вознаграждённые попутным ветром, двинулись в открытое море.
Глава четвёртая
О том как Крок и его люди прибыли в королевство Рамиреса и какую они извлекли из этого пользу.
Когда Орм через многие годы рассказывал о приключениях выпавших на его долю, он часто говорил, что пока он был на службе у Крока жаловаться ему особо не приходилось, хотя он и присоединился к его ватаге не по своей воле. Удар по голове, который он получил, беспокоил его всего лишь несколько дней; он неплохо сошёлся с людьми и скоро на него перестали смотреть как на пленника. Люди с благодарностью вспоминали овец, которых им повезло раздобыть в его усадьбе, но у Орма были и другие качества, что делали его хорошим спутником на корабле. Он знал не меньше саг, чем Берси, а от своей матери ещё и научился рассказывать их как настоящий скальд; кроме этого он умел плести небылицы так искусно, что в них нельзя было не поверить, хотя он и признавал, что в этом мастерстве он уступает Токи. Поэтому его по достоинству оценили и как хорошего товарища, и как хорошего рассказчика способного рассеять удручающие часы скуки, когда попутный ветер наполнял парус и команда отдыхала от работы на вёслах.
Некоторые из людей были недовольны тем, что Крок оставил Бретань не озаботившись новым запасом свежего мяса; ибо та пища, что оставалась на борту начала приходить в негодность и попахивать. Свинина прогоркла, сушёная рыба стала плесневеть, мука испортилась, хлеб зачервивел, а вода протухла; но Крок и те его приспешники, что уже ходили в морские походы, уверяли, что это лучшая еда, которую только может пожелать мореход. Орм съедал свою порцию с завидным аппетитом, хотя и не забывал при этом рассказать соседям, к каким лакомствам он привык у себя дома. Берси заметил, что ему кажется мудрым предначертанием богов, что в море человек может наслаждаться той пищей, которую дома он не предложил бы даже рабам и псам, а разве что только свиньям, ибо если бы всё было устроено иначе, морские путешествия стали бы поистине тошнотворными. Токи же печально сказал, что единственная вещь, которая его всерьёз беспокоит – это то, что у них кончается пиво. Он заверил их, что он человек не привередливый и полагает, что он сможет при необходимости переварить всё что угодно, не исключая своих башмаков из тюленьей кожи; главное, чтобы у него была возможность запить их добрым глотком пива. Ему было бы даже страшно представить жизнь без пива, заметил Токи, не важно на суше или на море; и он долго допытывался у иудея о качестве пива в стране, в которую они направляются, но однако не смог добиться от него почти никакого вразумительного ответа. И он непрестанно вспоминал о всех больших пирах и попойках, в которых он принимал участие и горевал, что не выпил тогда столько пива, сколько мог бы, если бы постарался как следует.
На вторую ночь в море поднялся сильный ветер, поднимая буруны на волнах, и они радовались, что небо оставалось чистым, так что они могли править кораблём по звёздам. Крок начал было задумываться, правильно ли они поступили так далеко отдалившись от берега; но мудрые люди на корабле заверили его, что как бы ты далеко не плыл на юг, по левую руку всегда будет земля, до самого пролива Нервасунд, чьи воды ведут в Миклагард, что стоит посередине земного мира. Людям, которые плавали из Норвегии в Исландию, сказал Берси, приходилось гораздо трудней, ибо у них не было земли, на которой можно было бы укрыться от бури, лишь только бескрайнее море простирающееся в обе стороны от носа корабля.
Иудей знал о звёздах всё и утверждал, что он сведущ в мореходстве, но в конце концов от него оказалось мало пользы, ибо звёзды, которые он называл, носили совсем другие имена, а не те, к которым они привыкли, и кроме того он сильно страдал от морской болезни. Орм с непривычки страдал от неё не меньше, и часто они вдвоём с Соломоном перегибались через борт в унынии, ожидая, что жить им теперь осталось совсем недолго. Иудей жалобно стенал на своём языке в перерывах между кормлением рыб содержимым своего желудка, и Орм предложил ему заткнуться, но тот отвечал, что он взывает к своему Богу, что является в виде штормового ветра. Тогда Орм схватил его за шиворот и объяснил, что хотя ему самому сейчас тоже не очень хорошо, но он найдёт в себе силы выкинуть его за борт, если иудей издаст ещё один такой призыв, ибо ветер достаточно силен даже без присутствия его Бога,
Это немного успокоило Соломона; и к утру ветер утих, и море снова сделалось спокойным, и они оба почувствовали себя лучше. Соломон был правда совсем зелен на вид, но он дружелюбно ухмыльнулся Орму, и казалось, не питал к нему зла в душе за его слова прошлой ночью, и указал пальцем в сторону рассвета. Он сказал, поискав знакомые слова, что это красные крылья утра поднимаются вдали, и что его Бог там. Орм заметил, что если Бог иудея является тому в таком небывалом виде, то пожалуй, стоит держаться от него подальше.
Позже этим утром они различили горы далеко впереди себя. Они подошли к берегу, но с трудом смогли найти подходящую бухту, чтобы укрыть корабли; и иудей сказал что эта местность ему незнакома. Они сошли на берег и тут же ввязались в стычку с местными жителями, которые оказались весьма многочисленны; но вскоре они обратились в бегство и люди Крока разграбили их поселение, вернувшись с добычей в виде коз и другой пищи, вдобавок они захватили нескольких пленников. Были разведены костры, и они все возрадовались, что достигли земли без злоключений и могут теперь снова насладиться прекрасным вкусом свежего жареного мяса. Токи обыскал всё что мог в поисках пива, но нашёл лишь несколько бурдюков с вином, и оно было таким ужасным и кислым на вкус, что он сказал, как чувствует, что у него внутри всё сморщивается при каждом глотке настолько, что он даже не смог выпить всё сам, раздал то, что осталось и просидел весь вечер, что-то грустно напевая себе под нос, и слёзы текли по его бороде. Берси предупредил всех, чтобы никто старался не беспокоить Токи, ибо он становился чересчур опасен, когда напивался до слёз.
Соломон расспросил пленников и сообщил викингам, что они теперь находятся в землях графа Кастилии, и что то место куда он их ведёт, лежит ещё дальше на западе. Крок сказал, что им тогда придётся ждать подходящего ветра, дабы отплыть в нужном направлении, а пока им остаётся только отдыхать и наслаждаться пищей; хотя, добавил он, можно оказаться и в неприятном положении, если превосходящие числом враги нападут на них, в то время как ветер будет продолжать дуть в сторону берега, или если неприятельские корабли перекроют им выход из бухты. Но Соломон объяснил как мог, что подобная опасность невелика, ибо граф Кастилии почти не имеет кораблей, и у него уйдёт слишком много времени, дабы собрать достаточные силы, чтобы доставить им неприятности. В прежние времена, рассказал он, граф Кастилии был могущественным правителем, но теперь ему пришлось преклонить колени перед мавританским калифом Кордовы и даже платить ему дань; ибо за исключением императора Оттона и императора в Константинополе, на свете нет правителя более великого, чем калиф Кордовы. Услышав это, все расхохотались и согласились между собой, что может быть, иудей и верит сам в то, что говорит, но очевидно, что он не имеет понятия, как всё обстоит на самом деле. Неужели, спросили они, он никогда не слышал о короле Дании Харальде и не знает, что нет в мире правителя более могущественного, чем он?
Орм всё ещё чувствовал себя нехорошо после морской болезни и почти не притронулся к еде, что напугало его тем, что он мог заболеть чем-то серьёзным, ибо он постоянно беспокоился о своём здоровье. Он свернулся калачиком возле одного из костров и крепко заснул; но ночью, когда весь лагерь был неподвижен и тих, пришёл Токи и разбудил его. Со слезами струившимся у него по щекам, он заявил, что Орм единственный его друг здесь, и сказал, что хотел бы, если можно, спеть ему песню, которую он только что вспомнил; это песенка о двух медвежатах, объяснил он, и он выучил её ещё ребенком на коленях матери, и это была самая прекрасная и особенная песня из тех, что он когда-либо слышал. С этими словами он уселся на землю рядом с Ормом, утёр свои слёзы и начал петь. Теперь уже Орм обнаружил в себе особенность, что ему трудно быть общительным, когда его только что пробудили ото сна, однако он не выразил никакого недовольства, а просто перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть. Токи никак не мог вспомнить всю песенку до конца и это приводило его в отчаяние. Он пожаловался, что он просидел весь вечер один, и никого не было рядом, чтобы составить ему компанию. Больше же всего его удручало, как он сказал, что Орм даже не бросил в его сторону ни единого дружеского взгляда, дабы его приободрить; хотя он сам всегда считал Орма своим лучшим другом, с первого мгновенья как только увидел его; но теперь-то он понимает, что Орм просто никчёмный мерзавец, впрочем, как и все люди из Сконе; а если этот щенок и забыл как себя прилично вести, то хорошая трёпка ему об этом напомнит.
С этими словами он поднялся на ноги и начал оглядываться по сторонам в поисках палки; но Орм к этому времени уже окончательно проснулся и сел. Когда Токи это увидел, он попытался было хорошенько пнуть его, но пока он размахивался ногой, Орм успел выхватить из костра горящую головню и швырнуть ему в лицо. Уклоняясь, Токи пригнулся, одновременно пытаясь пнуть противника, и не удержавшись, шлёпнулся на спину, но тут же снова вскочил на ноги с побелевшим от ярости лицом. Орм тоже вскочил, и теперь они стояли лицом друг к другу. Ярко светила луна, но глаза Орма мерцали угрожающим красным светом, когда он в бешенстве набросился на Токи, который в этот момент пытался вытащить свой меч; оружие Орма лежало в стороне и у него не было времени дотянуться до своего меча. Токи был огромным и здоровым мужчиной, ширококостным и с сильными руками, тогда как Орм ещё не вошёл в свою полную силу, хотя и был уже достаточно крепок, чтобы справиться с большинством своих соперников. Он крепко обхватил шею Токи одной рукой, а другой сжал его за правое запястье, чтобы не дать тому возможности вытащить меч; но Токи схватив Орма за одежду свободной рукой, одним рывком легко перебросил его через себя. Орм, однако, ухитрился не разжать своей хватки, хотя ему показалось в это мгновение, что хребет его вот-вот треснет, и извернувшись он сумел упереться одним коленом Токи в поясницу. Затем он откинулся назад, повалив Токи на себя, и напрягшись изо всех сил перевернул его так, что Токи уткнулся своим лицом в пыль. К этому времени уже проснулись их соседи, и Берси подбежал к ним с куском верёвки, недовольно бормоча, что ничего другого и нельзя было ожидать, раз они позволили Токи так напиться. Они связали его по рукам и ногам, хотя тот неистово отбивался изо всех сил. Но скоро он успокоился и даже начал кричать Орму, что наконец-то вспомнил как кончается песенка. Токи было начал снова её петь, но Берси окатил его водой, и тот уснул.
Проснувшись утром, Токи принялся страшно ругаться, обнаружив себя крепко связанным, будучи не в состоянии вспомнить, что с ним произошло. Когда они всё ему рассказали, он преисполнился раскаяния из-за своего поведения ночью и объяснил, что его великая беда состоит в том, что иногда выпивка делает его ужасно невыносимым. Пиво, как он сказал, совершенно меняет его натуру, а теперь, к сожалению, приходиться признать, что и вино делает с ним то же самое. Он с тревогой осведомился, не считает ли теперь Орм его своим врагом из-за всего того, что случилось этой ночью. Орм ответил что нет, и добавил, что с удовольствием продолжит их дружеский поединок, как только Токи будет к этому расположен; но он молит Токи, дабы тот дал ему твёрдое обещание: а именно, воздержался при этом от пения, ибо скрежетание козодоя или карканье старой вороны на крыше хлева звучат намного более благозвучней, чем его завывания сегодня ночью. Токи расхохотался и пообещал, что постарается улучшить свои способности в этом отношении; ибо он был добродушным человеком, за исключением случаев, когда пиво или вино искажали его натуру.
Все считали, что Орм на удивление легко отделался, учитывая его молодость; ибо мало из тех кто попадался под руку Токи, когда тот начинал плакать, оставался целым и невредимым. Поэтому Орм весьма вырос в глазах товарищей, так же как и в своих собственных. После этого случая его стали называть Рыжий Орм, не только потому, что у него были рыжие волосы, но и потому, что он выказал себя человеком храбрым, которого не стоит раздражать без веской причины.
Несколько дней спустя задул благоприятный ветер, и они снова вышли в море. Теперь они старались держаться в удалении от берега, дабы избежать опасных течений, и правили на запад вдоль побережья королевства Рамиреса, пока не обогнули приметный мыс. Затем они поплыли на юг вдоль крутого и изрезанного берега и прошли небольшое скопление островков, что напомнили им родные островки рядом с Блекинге. В конце они достигли устья некоей реки, именно той, что искал иудей. Они вошли в реку с приливом и гребли вверх по ней до тех пор, пока путь им не преградили речные пороги; там они сошли на берег и стали держать совет. Соломон подробно расписал предстоящее им пешее путешествие, присовокупив, что смелые люди могут менее чем за один день достигнуть крепости человека по имени Ордоно, которому он желал отомстить, и который был одним из маркграфов короля Рамиреса и прослыл самым отъявленным негодяем и подлым разбойником (по словам иудея) по всем берегам всего христианского мира. Крок и Берси тщательно расспросили иудея про крепость: насколько хорошо она построена и защищена, и сколько людей маркграфа могут сейчас её охранять. Соломон ответил, что она находится в такой пустынной и скалистой местности, что войско калифа, состоящее в основном из всадников, никогда не появлялось поблизости от неё, что и делало её прекрасным убежищем для злодея, который смог таким образом накопить огромные богатства за её стенами. Сама крепость была сложена из дубовых стволов и защищена земляным валом, увенчанным деревянным частоколом; защитников же можно было насчитать, самое большее, двести человек. Соломон полагал, что из-за такого удалённого расположения они наверняка не так тщательно несут стражу на стенах; и что обычно большая часть людей маркграфа как всегда отсутствует, занимаясь мародерством на юге.
Крок заметил, что количество защитников крепости беспокоит его куда меньше, чем земляной вал и частокол, которые могут затруднить внезапное нападение. Некоторые из его людей решили, что будет проще поджечь частокол, но Берси напомнил им, что в этом случае огонь может перекинуться на саму крепость, и тогда им мало что достанется из всего добра, что там хранится. В конце концов они порешили довериться своей удаче и определиться с замыслом нападения, когда они уже достигнут крепости. Было решено, что сорок человек останется при кораблях, тогда как остальные отправятся в путь к вечеру, когда спадёт дневная жара. Потом они принялись бросать жребий, кому придется остаться, ибо они все, как один, жаждали быть поближе к месту, где начнётся грабёж.
Они проверили своё оружие и расположились переждать дневную жару и вздремнуть в близлежащей дубовой роще. Потом они подкрепились едой и питьём, и когда наступил вечер, войско из ста тридцати шести викингов выступило в путь. Крок возглавил отряд вместе с иудеем и Берси, а остальные следовали за ними, одетые кто в кольчуги, а кто в простые кожаные рубахи. Большинство людей были вооружены мечами и копьями, некоторые несли секиры; и каждый воин имел шит и шлем. Орм шагал рядом с Токи, который разглагольствовал о полезности размять руки и ноги перед битвой, особенно после того как они просидели столько времени за вёслами на корабельных скамьях.
Они прошли через бесплодную пустыню, где не было видно никаких признаков человеческой жизни, ибо эти пограничные земли между христианским и андалузским королевствами были уже давно заброшены. Они держались северного берега реки, перейдя по пути несколько её мелких притоков; понемногу вокруг сгущалась тьма, и прошагав некоторое время, они остановились, чтобы передохнуть и дождаться появления луны. Затем они повернули к северу вдоль долины, быстро продвигаясь по ровной местности, и Соломон показал себя умелым проводником, ибо ещё до того как небо начало сереть перед рассветом, они достигли подступов к крепости. Там они затаились в кустарнике и немного передохнули, вглядываясь во мрак впереди и пытаясь разглядеть, что было возможно при бледном свете луны. Вид частокола привёл их в уныние, ибо он был сложен из грубых стволов деревьев высотой вдвое выше человеческого роста; огромные ворота укреплённые сверху выглядели не менее устрашающе.
Крок признал, что будет нелегко даже просто поджечь частокол, добавив, что он, конечно бы, предпочёл взять крепость приступом, не прибегая по возможности к огню; но что другого пути может и не быть, и тогда им ничего не останется, кроме как навалить хвороста у частокола и подпалить его, надеясь, что пламя не перекинется на крепость. Он спросил у Берси, нет ли у того лучшего предложения, но Берси вздохнув, покачал головой и сказал, что ничего более подходящего ему в голову не приходит, хотя затея с огнем ему также не особо нравится. Соломон тоже не смог предложить ничего другого; он только проворчал, что ему, видимо, придется довольствоваться лишь видом того, как сгорит его вероломный враг, хотя он надеялся на более услаждающую его сердце месть.
Пока они раздумывали, Токи подполз поближе к Кроку и Берси и поинтересовался, отчего они так долго мешкают, ибо он уже начал испытывать жажду, а чем быстрее они ворвутся в крепость, тем скорее он найдёт себе что-нибудь выпить. Крок объяснил ему, что главная трудность, которую они сейчас обсуждают и состоит в том, как именно ворваться в крепость. На это Токи подумав, ответил, что если они дадут ему пять копий, то он сможет, как он полагает, показать им, что он способен на большее, чем просто грести и пить пиво. Другие стали спрашивать его, что он задумал, но он лишь ответил, что если всё пойдёт хорошо, то он обеспечит им проход в крепость, но владельцам копий придётся потом приделывать к ним новые древки, когда они получат их обратно. Берси, который лучше знал Токи, посоветовал довериться ему; итак были принесены копья и Токи обрубил их наконечники рядом с местом, где железо соединялось с деревом, так что за каждым лезвием оставался лишь короткий обрубок. Затем он объявил, что можно начинать; и он с Кроком и с горсткой выбранных людей начали бесшумно прокрадываться к валу, укрываясь за деревьями и камнями. Они услышали как в крепости кричат петухи, но в остальном ночь была совершенно безмолвной.
Они подобрались к валу недалеко от ворот; затем Токи воткнул одно из принесённых им копий в щель между двумя брёвнами на высоте доброго локтя от земли, проворачивая его из стороны в сторону изо всех сил, дабы закрепить его там как следует. Выше он отыскал ещё одну щель, куда загнал таким же образом второе лезвие; затем он, стараясь не шуметь, убедился, что копья сидят достаточно прочно, чтобы выдержать его вес, и осторожно поднялся по ним ещё выше и воткнул там в подходящую щель третий обрубок копья. Но оказавшись в этом положении, он обнаружил, что не может закрепить его как следует, не поднимая ненужного шума. Крок, который только теперь сообразил, что было у Токи на уме, подал ему знак спускаться, тихо пробормотав, что теперь им придётся немного постучать в стену, даже рискуя пробудить некоторых засонь в крепости. Затем взяв с собой два оставшихся наконечника, он занял место Токи на уже закреплённых обрубках копий, и вбил третий несколькими ударами своей секиры, и после этого сделал немедля то же самое с четвёртым и пятым, закрепив их ещё выше и наискосок. Закончив дело, он взобрался по ним ввысь и оказался наверху частокола.
Но как только он это сделал, они услышали тревожные крики внутри крепости и где-то там затрубили в рога; но остальные викинги, что следовали за Кроком, поспешно взобрались по устроенной Токи лестнице на частокол и присоединились к своему предводителю. С внутренней стороны частокола проходил деревянный помост предназначенный для лучников. Крок и его люди спрыгнули прямо на него, и зарубили там несколько человек ещё не очнувшихся толком ото сна, что выбежали им навстречу с луками и копьями, дабы перехватить их. После этого их засыпали стрелами со двора крепости и двое из них были ранены, но Крок и остальные его люди пробежали по помосту до ворот и спрыгнули там на землю, рассчитывая отпереть засовы изнутри и впустить внутрь своих товарищей. Здесь началась лютая сеча, ибо некоторые из защитников тоже успели добраться до ворот, и к ним продолжало прибывать подкрепление. Один из двадцати воинов, что последовали за Кроком, висел на частоколе со стрелой в глазнице, а ещё трое были ранены прежде, чем они миновали помост; но остальные кому повезло невредимыми спрыгнуть на землю, сбились в плотную стену щитов и с громким кличем прокладывали себе дорогу к воротам мечами и копьями. Здесь было совсем темно, и им пришлось нелегко, ибо враг напирал и спереди и сзади.
Затем они услышали ответный воодушевлённый рёв из-за стен крепости, ибо викинги ждавшие на склоне холма, теперь побежали к валу, когда они увидели, что Кроку и его людям удалось преодолеть частокол, и некоторые из них начали рубить топорами ворота, тогда как другие полезли на частокол по лестнице Токи, и затем спрыгнув на землю, присоединились к своим товарищам внутри крепости, что сейчас бились возле ворот. Схватка вышла кровавой и беспорядочной, во тьме едва можно было разобрать – кто враг, а кто друг. Крок уложил своей секирой нескольких противников, но и сам получил сокрушительный удар дубиной по шее от высокого человека с черной заплетённой бородой, что на вид был предводителем защитников крепости. Шлем Крока несколько смягчил силу удара, но он всё равно пошатнулся и рухнул на колени. Тем временем Орм и Токи смогли прорубить себе дорогу в плотной куче людей и щитов, сбившихся вместе так, что было невозможно нанести удар копьём, а земля сделалась настолько жирной от крови, что ноги скользили по ней. Добравшись до ворот, они отодвинули засовы и толпа разгорячённых викингов ворвалась в крепость; и те из защитников, что не успели отступить, были безжалостно убиты все до единого.
Теперь безумный страх обуял оставшихся христиан, и они обратились в бегство, тогда как смерть преследовала их по пятам. Соломон, который ворвался в ворота крепости в первых рядах, нёсся впереди всех как безумный, спотыкаясь о тела убитых. Схватив меч, что валялся на земле, и размахивая им над головой, он прокричал им сквозь шум битвы, что молит их всех поторопиться к главному замку. Крок, что ещё не оправился от удара, и который был не в силах пока подняться на ноги, крикнул своим людям, с места, где он лежал возле ворот, дабы они последовали за иудеем. Многие из викингов уже успели вломиться в дома стоявшие за крепостным валом в поисках выпивки и женщин, но большинство продолжало преследовать защитников до главной твердыни, что была посередине крепости. Ворота в неё были заполнены спасающимися от смерти христианами, но прежде чем ворота успели закрыть, туда подоспели викинги и битва вспыхнула снова уже внутри замка; ибо христиане увидели, что у них нет другого выбора, кроме как защищаться.
