Михаил Эльмот
Карлик и Роза
– Что ты тут делаешь, Ганс? Почему не работаешь? – Карлик едва успел спрятать розу под рубашку до того, как барон заметит её. Нож Ганс сунул за пояс.
– Немедленно иди к Агнете, пусть даст тебе работу! – приказал барон, – И ты не забыл, что сегодня полнолуние?
– Как… сегодня? – обомлел Карлик. Что-то внутри него оборвалось.
– Да что с тобой творится? – кричал ему хозяин. – Очнись, Ганс! Ты, верно, растерял последние мозги. Немедленно к Агнете, и чтоб всё было в порядке!
Барон резко повернулся и ушёл, а карлик остался, чувствуя, как сердце вновь покрывается чёрствой коркой. К Матильде он пришёл, только когда настало время вести её в лес.
Ганс и Матильда шли по лесу уже довольно долго, но не сказали друг другу ещё ни слова. Сумерки сгущались. Где-то ухала сова. Деревья казались карлику чудовищами, тянущими свои страшные лапы-ветви прямо к ним. Ганс первым не выдержал молчания.
– Почему ты не спрашиваешь, куда мы идем? – спросил он Матильду.
– Догадываюсь, – спокойно ответила та. Карлик остановился. Он не мог больше.
– Уходи, – сказал он девушке. Матильда посмотрела на Ганса и легкая улыбка тронула её губы.
– Не могу, – сказал она.
– Почему?
– Ну… тебя накажут, если я уйду.
– Чушь! Ты говоришь так, будто идёшь на это из-за меня. Как будто моя жизнь чего-нибудь стоит. Вот, возьми. Это тебе, – Ганс достал розу и протянул её Матильде. – А теперь уходи.
Матильда посмотрела на цветок, оказавшийся в её руках, и лицо девушки внезапно просветлело.
– Хорошо, – неожиданно страстно сказала она, – уйдём вместе! Это шанс!
– Я?! – вскричал Ганс. – Я никуда не пойду!
– Ганс, – мягко сказала Матильда. – разве тебе хорошо в замке?
Карлик угрюмо молчал.
– Ганс, я понимаю, ты боишься, – продолжала девушка. – Но в мире тебе будет лучше, чем здесь, поверь. Люди совсем не такие плохие. Тебе помогут…
– Люди?! – возмутился карлик. – Я не видел от людей ничего хорошего с тех пор, как стал… тем, кто я есть.
– Но ведь ты же не всегда был таким. Пойми, ты не должен так жить. Тот, кем ты был, и сейчас внутри тебя, просто нужно найти его в своей душе.
– Не напоминай мне! – воскликнул Ганс. – Не напоминай о том, кем я был. О том, что были честь и слава, сила и красота, гордость и благородство. Всё это давно умерло, не осталось ничего, ничего! Я просто жалкий карлик и не более! Оставь меня, оставь, уходи!
"И ведь ты никогда не будешь со мной, – стучало у него в голове. – Ты никогда не будешь с карликом".
Девушка пристально смотрела на карлика и качала головой.
– Жалеешь себя? – глаза Матильды гневно сверкали. – Только это и можешь. Конечно, так проще. Проще быть рабом, терпеть мучения, прислуживать злу и думать: "Ах, какой я несчастный!" вместо того, чтобы хоть что-то изменить!
– Замолчи… – начал Ганс.
– Нет, слушай! Там, на балу, мне показалось, что в тебе не угасла искра жизни, что ты еще можешь быть человеком. Но теперь я вижу – ты сам гасишь свой огонь! Что ж, карлик, оставайся, ты не достоин свободы! Ты мне…
– Противен?! – со страшной болью и обидой в голосе закричал карлик, – Жалок?! Смешон?! Ты это хотела сказать?
Матильда прикусила губу.
– Я ухожу, – она повернулась и зашагала прочь.
Внутри Ганса что-то сломалось, как будто прорвало плотину, и тёмная волна ярости накрыла его с головой. Та, которая стала для него единственной, его надеждой и счастьем, так жестоко обманула его! Душа карлика кричала от боли. Плохо сознавая, что делает, Ганс вытащил из—за пояса нож, догнал Матильду и резко ударил наотмашь. Так, как бил зеркала. Нож по рукоять вошёл в спину девушки. Карлик вытащил его: всё лезвие было в крови. Медленно, как во сне, Матильда повернулась к Гансу. На лице её застыло удивленное выражение. Карлик увидел, что в руке она всё ещё держит розу, прижимает её к себе, а из раны на груди девушки на цветок падают тяжелые темно-красные капли. Другую руку Матильда протягивала карлику, словно просила его о чем-то… И Ганса обожгла смутная догадка, что не уходила Матильда вовсе, а лишь хотела, чтобы он пошёл за ней. Девушка стала медленно оседать и упала на землю. Глаза её закатились, и карлик понял, что она умерла.
Он стоял, оцепенев, над холодеющим телом девушки, мёртвой хваткой сжимая нож. Ганс всё смотрел на неё, как будто пытался понять, что случилось, но не мог. "Ты опять разбил зеркало!" – одна только эта мысль снова и снова приходила в голову. Так он стоял, словно в кошмарном бреду, пока тяжелый кулак Шварцкопфа не сбил его с ног.
– Что ты наделал, дурак?! – орал барон. – Зачем ты убил её?!
Ганс поднялся. Удар хозяина вывел его из оцепенения, но карлик не мог произнести ни слова. Нож он выронил.
Барон, стоя на коленях, ощупывал тело девушки, а рядом с ним стояла Агнета с перекошенным от злости лицом.
– Ладно, с тобой я потом разберусь, – говорил барон карлику. – Тебя ждёт суровое наказание, будь уверен! А теперь бери её и тащи к алтарю, да поживее. Кровь ещё не остыла, может, что и получится. Ну же, что ты стоишь, остолоп!
Карлика затрясло. Шварцкопф намеревался убить Матильду второй раз! Ганс сжал кулаки.
– В-вы не с-с-меете! – заикаясь, произнес он.
Барон удивлённо и зло взглянул на Ганса.
– Ну и иди к черту! – выругался он. – Агнета, берём девку и пошли!
Ганс понял, что ничего не сможет сделать. Он стоял, шумно и часто дыша, потом резко повернулся и побежал.
– Куда?! – взвизгнула Агнета.
Шварцкопф поднялся и выбросил вперед правую руку. Из руки вылетела молния и попала в дерево, которое мгновенно загорелось и рухнуло прямо перед карликом. Зажмурившись, Ганс проскочил сквозь огонь и побежал дальше что есть духу.
– Дьявол! – ругался барон. – Мало времени, полночь близко. Агнета, берись!
– А Ганс?! – надрывалась та.
– Чёрт с ним, пусть идет! Он вернется. Куда денется!
Карлик всё бежал и бежал, не разбирая дороги. Небо смеялось над ним. "Убийца!" – говорила луна. "Жалкий урод!" – пищали нетопыри, пролетая над его головой. "Ты всё равно вернёшься!" – кричали деревья, цепляясь ветками и корнями. Карлик падал, поднимался, снова бежал. Сердце его отчаянно колотилось, ноги подкашивались, а Ганс всё бежал и не мог остановиться.
Он не вернулся.
***
По шуршащему жёлто-красному ковру из опавших листьев шёл, не торопясь, карлик с вязанкой дров за спиной. Небо над его головой было синим-синим, безоблачным, а залитый солнечным светом лес сиял золотом и багрянцем, радуя взгляд.
Когда Ганс убежал из замка, была весна, а теперь стояла осень. Осень эта нравилась карлику, как никогда не нравилось в жизни ни одно время года. Эта осень была первой. Первой порой свободы, красоты и первой порой без тяжести на душе.
Карлик шёл по тропинке к одиноко стоящему среди деревьев домику лесника. Теперь это был и его дом, родной и любимый. Дойдя до двери, Ганс обернулся, оглядел ещё раз лес, полюбовавшись им, и только потом вошёл. Положив вязанку около камина, он стал разводить в нём огонь, и вскоре пламя заполыхало весело и жарко. Ганс уютно устроился в кресле, вытянул ноги к огню и стал наслаждаться теплом и покоем.
Давно уже остался позади тот день, когда старый лесник нашёл карлика в каком—то грязном и сыром овраге. Ганс был очень болен, его трясла лихорадка и мучил жар. Увидев лесника, карлик бросился бежать, но старик без труда догнал его и положил свои не по годам сильные руки Гансу на плечи. Карлик некоторое время бился в этих руках, как затравленный зверек, но вскоре затих, и только сердце его отчаянно колотилось.
Лесник привёл карлика домой, выходил и позволил остаться. С тех пор Ганс жил здесь и помогал старику, выполняя разнообразную работу. Лесник был добрым человеком и хорошо относился к карлику, но Ганс так и не решился рассказать ему о себе. Сказал только, что убежал от злого хозяина, но ни имени его не назвал, ни о занятиях своих с бароном не проронил ни слова.
Жизнь карлика теперь стала несравненно лучше его прежнего существования, и проклятый замок понемногу забывался. Только иногда, глубокой ночью, когда жёлтая луна заглядывала в окна, Ганс снова и снова видел во сне удивленное лицо Матильды, розу в её руках и капли крови, падающие на цветок. Тогда карлик кричал и просыпался.
Утром всё забывалось. Дневной свет не оставлял в душе места для мрака. Да и новая радость появилась в жизни Ганса – десятилетняя внучка лесника Анна. Милая и добрая, похожая на василёк в поле, она, казалось, вообще не знала, что такое зло. Ганс полюбил её всем сердцем, и она отвечала ему тем же. Сколько прекрасных часов провели они вместе! Любимой игрой Анны были жмурки, которые они с Гансом затевали на одной из лесных полян. Карлик любил, завязав девочке глаза платком, убегать от неё и смотреть, как она бежит, маленькая и хрупкая, в простом коротком платьице, слушать её смех, кричать: "Я здесь!", снова убегать и, наконец, поддаваться ей. Анна хватала Ганса, снимала повязку и смеялась заливисто и звонко, и карлик уже мог улыбаться ей. А потом она завязывала ему глаза, и Ганс шёл на её смех, её голос, а радость стучалась в сердце. Казалось, что нет времени, нет прошлого и будущего, а есть одна вечность, и вечность эта светлая. Ганс ловил Анну, крепко сжимал её в своих руках, снимал повязку и долго смотрел на её улыбающееся лицо. Бывали мгновения, когда улыбка девочки напоминала ему о чем-то очень близком, но утраченном, и почему-то щемило сердце. Но радость приходила опять и легко побеждала грусть.
Однажды карлик спросил девочку:
– Где твои родители, Анна? Почему ты живешь одна в лесу, только с дедом?
Анна вдруг стала очень серьезной.
– Отца я не помню, а мама ушла и не вернулась. Она привела меня сюда, чтобы спрятать от чего-то очень злого, а сама ушла. Сказала, что мне нельзя уходить отсюда.
– Мне тоже, – пробормотал карлик. – А какой была твоя мама?
– Очень красивой, самой лучшей… Я так хочу, чтобы она вернулась, но наверное… она больше не придет… – и по щеке девочки покаталась слезинка.
Ганс обнял Анну и крепко прижал к себе.
– Она должна вернуться, – сказал тогда карлик девочке.
Никогда больше не говорили они об этом. И грусть вскоре опять ушла.
Гансу, сидящему у камина, где мирно потрескивали дрова, вдруг вспомнился этот разговор. Карлик смотрел на пламя. Он любил огонь – завораживающий, манящий, и, глядя на него, забывал обо всём.
Вдруг в домик ворвалась Анна, радостная, шумная, и потащила Ганса к дверям.
– Пойдем! Пойдем же! – торопила она.
– Куда? – спрашивал удивлённый карлик.
– Увидишь! Это чудо! Я нашла чудо! – и быстро шла, почти бежала куда-то.
– Подожди, Анна! – карлик, улыбаясь пошёл за ней.
Они долго шли по лесу, наконец, Анна остановилась:
– Смотри!
Перед ними среди деревьев цвёл розовый куст. Одна единственная роза на высоком тонком стебельке. Та самая.
