Микаэлин Дуклефф
Утраченное искусство воспитания. Чему древние культуры могут научить современных родителей
Глава 2
Почему мы воспитываем именно так?
Когда Рози было около 6 месяцев, мы с мужем Мэттом принесли ее к педиатру для осмотра и вакцинации. В конце приема врач вручил нам эту полезную таблицу со списком действий, которые должны помочь нашей сладкой булочке развиваться и расти. Там был график кормления, про тренировку сна и о том, насколько важно разговаривать с ребенком.
– Рассказывайте ей обо всём, что делаете, – сказал доктор. – Например, моете руки и говорите: «Сейчас я мою руки с мылом, чтобы они были чистые».
– У тебя это здорово получится, – глядя на меня, сказал Мэтт. – Ты же профессиональная болтушка.
Я хотела было уточнить, что это называется «радиорепортер», но мысленно махнула рукой. Умею говорить я и вправду чертовски хорошо.
Вернувшись домой, прикрепила полезную таблицу на холодильник и, подобно миллионам мам и пап в США, сразу же приступила к исполнению родительского долга с его дисциплинирующим распорядком дня и обилием монологов. Сейчас, Рози, я собираюсь открыть дверцу холодильника. А сейчас собираюсь достать бутылку вина и налить вино в стакан. Сейчас собираюсь выпить вина. Ммм…
Справлюсь! – подумала я. Затем отошла от холодильника и уставилась на таблицу. Черный шрифт на белой бумаге формата 8 × 11 напомнил раздатку, которую в конце обязательного тренинга вручает эйчар. В моей голове зародилось крошечное зерно сомнения. А откуда эти рекомендации взялись? И действительно ли они самые лучшие?
Став мамой, я думала, что сегодня мы воспитываем детей точно так же, как это всегда происходило у человечества. Что мамы и папы всегда разговаривали с младенцами, а детей всегда мотивировали и обучали, всегда осыпали их игрушками, безделушками, похвалами.
А если 3-летний ребенок после обеда просто закидывает свою грязную тарелку в раковину и собирается уходить, родители всегда говорили нарочито громко что-то вроде: «Ого, просто невероятно! Какой помощник растет!»
Другими словами, я полагала, что рекомендации из таблицы педиатра прошли проверку временем и передаются из поколения в поколение. Что сотни лет назад в македонской деревне, прапра-пра… прабабушка Дуклефф держала ребенка на руках и следовала тому же совету, что распечатал мне врач.
Конечно, за прошедшие годы мы, родители, взяли на вооружение несколько новых штук из науки и медицины, чтобы сделать свою жизнь проще, а жизнь детей – здоровее. Этим нововведениям, может, и не хватало исторических прецедентов, зато были лихие научные данные, подтверждающие их полезность.
Поэтому я и полагала, что советы от врачей и экспертов сегодня являются лучшим руководством, которое когда-либо получали современные родители. Я считала, что мы уже массово маршируем к наилучшей системе воспитания. Однажды моя подруга даже так и выразилась:
– Микаэлин, мы оптимизируем оптимальное.
Примерно спустя год после того как прикрепила таблицу на холодильник, я наткнулась на одну из самых замечательных книг, которые когда-либо читала. Не могу вспомнить, где нашла. Это не бестселлер. Думаю, на Amazon она занимает 4000-тысячную строчку в рейтинге книг по вопросам воспитания детей и малышей. И она довольно толстая – за чтением я провела не один месяц. Но оно того стоило. Эта книга полностью изменила мой взгляд на «советы для родителей» и на подход нашей культуры к уходу за детьми.
В начале 1980-х годов британская писательница Кристина Хардимент попала в передрягу: у нее на руках было 4 детей в возрасте до 6 лет (1). Четверо младше шести? Разве это – хотя бы с биологической точки зрения – возможно? – мысленно содрогнулась я. Кристина была раздавлена обилием советов, получаемых от врачей, журналистов и авторов книг. И в конце концов заподозрила что-то неладное. Хм! – как и я, подумала она. Откуда вообще все эти знания?
И Кристина взялась за масштабный проект. Она прочитала и просмотрела более 650 книг и руководств для родителей, самые ранние из которых датируются серединой XVIII века – примерно тогда первые эксперты занялись написанием руководств для первых умных родителей, а педиатрия начала становиться отдельной медицинской дисциплиной (2). В результате появилась книга под названием «Младенцы мечты», прослеживающая историю советов по воспитанию детей от Джона Локка[12] до восхождения в начале 1990-х годов Билла и Марты Сирс[13].
Вывод книги ужасает: многие сегодняшние советы по воспитанию детей базируются вовсе не на «научных или медицинских исследованиях» и даже не на традиционных знаниях, столетиями передававшихся от бабушек к мамам. Напротив, в основном они происходят от брошюр многовековой давности, часто написанных врачами-мужчинами и предназначенных для сиротских приютов, где медсёстры ухаживали одновременно за десятками, а иногда и за сотнями брошенных младенцев (3). Эти публикации должны были поставить уход за новорожденными на промышленные рельсы, но нечаянно нашли голодную аудиторию из измученных мам и пап, начали подпитываться новым спросом и пухнуть в размерах и тематике.
В итоге они обрели форму современных книг для родителей, хотя на самом деле, по выражению Кристины, являются «разбухшими потомками кратких брошюр, написанных докторами XVIII века для медсестёр сиротских приютов. Методы ухода за детьми отнюдь не прогрессируют, развиваясь в направлении идеала, как утверждают некоторые историки детства[14], – напротив, они постоянно перекраиваются, иногда привлекательно, иногда отталкивающе, но всегда так, как требует время».
Возьмем, к примеру, идею о том, что младенцев необходимо кормить по графику – каждые 2 часа, как сказал мой педиатр. Этот совет восходит минимум к 1748 году, когда доктор Уильям Кадоган написал эссе для медсестёр лондонской больницы для подкидышей, основанной Томасом Корамом и принимавшей почти сотню младенцев ежедневно (4). Ясно, что кормить или просто брать на руки каждого из них каждый раз, когда тот плакал (мы называем это «по требованию»), персонал просто физически не мог. Поэтому врач рекомендовал для вновь поступивших 4 кормления в день, а через 3 месяца сократить до 2–3. Бывший военный врач, Уильям заинтересовался педиатрией после рождения дочери в 1746 году и пришел туда с несколько женоненавистническими взглядами: «С большим удовольствием наблюдаю, что, наконец, вопросами сохранения детей озаботились здравомыслящие мужчины. На мой взгляд, это дело слишком долго и с фатальным результатом отдавалось на откуп женщинам, не имеющим надлежащих знаний, необходимых для выполнения этой великой задачи» (5). И неважно, что женщины прекрасно подходили для этой работы на протяжении тысячелетий в Европе и 200 000 лет в других местах.
Многие современные советы по воспитанию базируются не на «научных или медицинских исследованиях» и даже не на традиционных знаниях. В основном они происходят от брошюр многовековой давности, предназначенных для сиротских приютов.
Спустя несколько десятилетий после публикации Уильямом рекомендованного графика кормления врачи начали давать советы по поводу сна младенцев и предполагать причины формирования «вредных привычек». В 1848 году доктор Джон Трикер Конквест проигнорировал десятки тысяч лет истории, чтобы предостеречь матерей от укачивания как способа подготовки ко сну. Иначе младенцы к этому пристрастятся, а кровать-качалка вообще-то – это аппарат, «изобретенный и когда-то использовавшийся для усмирения взбесившихся сумасшедших» (6). Эксперты также начали рекомендовать физическое отделение младенцев от мам по ночам и прекращение кормления грудью. «Хотя инстинктивное стремление ребенка к присутствию матери и признавалось, гораздо важнее было сформировать у него удобную взрослым привычку спать в одиночестве в своей кроватке», – писала Кристина (7).
А тренировка сна? Угадайте, кто предложил эту уникальную технику? Ну как же! – хирург по образованию, ушедший на ниву спортивной журналистики и писавший под псевдонимом Стоунхендж. Если младенцев «оставлять спать в их кроватках и давать понять, что плачем ничего не добиться, они сразу же смиряются и вскоре уже засыпают в кроватке с большей готовностью, чем на руках», сообщил в 1857 году доктор Джон Генри Уолш в своем «Руководстве по семейной экономике»[15] (8). Впрочем, предметом его интереса был не только сон. Доктор опубликовал несколько книг об оружии – например, «Дробовик и спортивная винтовка» и «Ружье и винтовка современного спортсмена»[16]. А потом потерял бо́льшую часть левой руки, потому что в ней взорвался пистолет.
Однако именно эти рекомендациями именно этих врачей изменили отношение к сну малышей. Они больше не ложились спать, когда уставали, и не пробуждались, потому что выспались. Теперь от родителей требовалось контролировать, регулировать и рассчитывать время сна детей – с такой серьезностью, будто речь идет о запекании идеальной индейки. Начали появляться все эти связанные со сном правила и требования, которых вообще-то отродясь не было. Родители превратились в полицию сна. «Организация отхода ко сну стала способом показать, кто здесь главный», – писала Кристина (9). В итоге режим сна стал показателем качества воспитания: если ваши дети не спят каждый день в оптимальные часы и оптимальное количество времени, то вы плохой родитель, но – берегитесь! – даже не это самое страшное. Самое страшное вот что: в дальнейшем у детей будут проблемы – проблемы в школе, проблемы с поиском работы, проблемы с… В общем, ПРОБЛЕМЫ. Много проблем.
Прочитав книгу Кристины, я по-новому взглянула на прикрепленную к холодильнику таблицу. Что-то больше не верится, что современные родители на Западе получают лучшие советы, отточенные многовековым опытом и отшлифованные научным знанием. Эта идея не имеет ничего общего с действительностью. Наше воспитание детей неоптимальное. Вот те на!
Но часто первыми рекомендациями, которые мы получаем, становятся именно эти распечатки, и никто не задумывается, насколько они эффективны – и эффективны ли вообще. «Ритуал подготовки ко сну, ритуал подготовки ко сну, РИТУАЛ ПОДГОТОВКИ КО СНУ!» – талдычат все вокруг, от подруг до педиатра. Но если ритуал подготовки ко сну такой классный и так хорошо работает, то почему мой дом каждый раз в 8 вечера превращается в зону боевых действий? И почему книга под названием «Да засни ты уже, наконец!»[17] за последнее десятилетие разошлась тиражом в миллионы экземпляров?
На самом деле, если внимательно изучите ключевые элементы современного западного воспитания, то обнаружите, что они имеют на удивление сомнительные истории происхождения. Эти обычаи прижились не потому, что доказали эффективность или свою полезность, а скорее из-за того, что оказались в нужное время в нужном месте.
* * *
За последние 150 лет западные родители усвоили три практики, ставшие краеугольными камнями отношений с детьми. Это то, что мы делаем не задумываясь, поскольку уверены, что именно это и нужно. Однако если приглядеться к истории их возникновения, можно обнаружить общий мотив.
Практика № 1 Апокалипсис штуковин
Возьмем, к примеру, несметное число розовых, желтых и бирюзовых штуковин, сваленных в углу нашей гостиной, – сотни пластиковых предметов, которые я убираю каждый вечер. Да, речь об игрушках. В частности, я даю Рози кубики лего, потому что считаю, что они помогают ей развиваться, а еще хочу, чтобы она была занята. Но никаких научных доказательств того, что детям нужны эти штукенции, нет. Напротив: существует большая вероятность, что Рози будет лучше успевать в колледже, на будущей работе – чёрт возьми, да и в жизни в целом – без постоянного притока игрушек, захламляющих наш дом.
Но почему же я испытываю необходимость снабжать Рози обучающими поездами-алфавитами, поддельными чайными сервизами и деревянными фруктами, которые она может типа резать фальшивым деревянным ножом? Почему эти предметы должны занять драгоценное пространство в нашей тесной квартирке?
Ответ связан больше с промышленной революцией и растущим потреблением, чем с когнитивной наукой или развитием детей.
Еще в начале 1800-х годов в США играли примерно одинаково – независимо от достатка семьи – и ровно так, как и все остальные дети планеты в течение двухсот тысяч лет: сами делали игрушки из того, что отыскивалось в доме или на улице.
«Отсутствие игрушек, купленных в магазине, не было помехой, – рассказывает историк Говард Чудакофф в своей книге «Дети за игрой: как это было в Америке» (10). – Даже в богатых домах самодельные игрушки казались важнее <…> Родившаяся в Коннектикуте Кэролайн Стикни, дочь владельца бумажной фабрики, делала одежду для кукол из кусочков старых простыней <…> [в то время как] огромное число мальчишек выстругивало лодки и оружие из палок и выброшенных кусков дерева или мастерило воздушных змеев из собранной бумаги, тряпиц и веревки».
В середине 1800-х, на гребне промышленного переворота, в психологии возникла новая идея – и западные дети никогда больше не играли как прежде. Эксперты по воспитанию начали выступать за «использование в школе и дома кубиков для приучения к порядку и формирования навыков и умений», а также за применение «настольных игр для развития способностей к планированию и порядку», – пишет Говард (11).
Несколько десятилетий спустя индустриальная революция открыла бесчисленное множество новых способов производства игрушек, кукол, пазлов и книг – в больших объемах. Никогда прежде у безделиц для детей не было столь низкой себестоимости и столь высокого спроса. Игрушки стали красочнее и реалистичнее; появилась реклама, нацеленная на заинтересованных родителей, чей располагаемый доход[18] рос. В то же время психологи пришли к мысли, что игровые действия важны для развития (12), и начали советовать родителям поощрять детей играть вместо обычной помощи по хозяйству или в семейном бизнесе.
И дома среднего класса заполонили игрушки. «Хорошие родители» больше не позволяли детям мастерить какие-то нелепицы из дерева и бумаги, а старательно осыпали новейшими версиями воздушных змеев, оружия, кукол и фальшивой еды. Игрушки, когда-то считавшиеся совершенно ненужными, теперь казались незаменимыми (13). А сама игра – еще недавно мать всех пороков, между прочим, – вмиг стала полезной и желанной.
Примечательно, что исторические моменты, в которых западное воспитание круто поворачивает, выглядят шаблонно. Вот появляется некая практика; СМИ, психологи, педиатры, эксперты в области общественного здравоохранения (или все, вместе взятые) широко рекламируют ее, а затем ее значимость усиливается продуктом, максимально рекомендованным к покупке, или устрашающей книгой по саморазвитию, которую вы обязаны прочитать. Далее практика проникает в дома, школы, церкви, больницы и настолько врастает в ткань родительского воспитания, что мы даже не осознаём ее существования.
Проверим, соответствует ли этот алгоритм действительности, на втором краеугольном камне воспитания.
Практика № 2 Помешательство на учебе
Идея витала в западной культуре около века, но именно в 1950-х годах взмыла в небо ракетой.
4 октября 1957 года Советский Союз потряс весь мир, успешно запустив на орбиту первый искусственный спутник Земли. Это достижение стало «плевком в душу американским экспертам в области воспитания детей, педагогам и пропагандистам холодной войны» – по крайней мере, так написали журналисты Барбара Эренрейх и Дейдра Инглиш в книге «Для ее же блага: 2 века экспертных советов для женщин» (14). Хор влиятельных голосов обвинял американских родителей в отсутствии смекалки, присущей жителям СССР. Ведь те явно воспитывали отпрысков так, чтобы те превосходили детей из Штатов в учебе и самостоятельных разработках: «По крайней мере, некоторые из них [русских детей] были более творчески смелыми и изобретательными, чем их американские сверстники» (15).
«Спутник-1» почти мгновенно вызвал в стране панику и тревогу (16). О нет! Наши дети отстают от русских! Если демократии и свободе воли суждено, чёрт возьми, выжить, то юным американцам – от младенцев до подростков – необходимо учиться быстрее, учиться больше и начинать учиться раньше. «Джонни следует научиться читать… или мы можем очутиться в мире, где больше не пишут по-английски», – утверждалось в социальной рекламе, опубликованной в Newsweek и Reader’s Digest вскоре после космического успеха СССР.
И угадайте-ка, кому досталось счастливое бремя учить 3-летнего Джонни алфавиту? Конечно же, его маме. «Ее работа заключалась в том, чтобы сенсорный аппарат малыша заработал на полную катушку, – пишут Барбара и Дейдра (17). – [Матерям теперь] вменялось в обязанность создавать и поддерживать для ребенка сложную, шумную, яркую и постоянно меняющуюся обстановку».
Родителю уже недостаточно было печь со своим 4-летним сыном печенье – требовалось также научить его решать задачи с дробями. Прогулка в лес превращалась в научную экспедицию. Сказка на ночь становилась возможностью проверить словарный запас. Вообще каждый совместный момент стал для мамы или папы шансом стимулировать развитие ребенка; чем больше, тем лучше. Ведь если не разогнать мощности его мозга, красные захватят мир, и наш Джонни не поступит в колледж.
В 1960-х эксперты в области воспитания при помощи вины, стыда и страха взвалили на американских родителей новую задачу – подстегивать, наставлять и учить детей ежеминутно. Этот высокоэнергичный и многоречивый подход пристал к американской культуре как суперклей и теперь воспринимается как должное. Конечно, этот папа на детской площадке быстренько преподает своему малышу полный курс физики. Конечно, я начала учить Рози читать, когда ей исполнилось 2 месяца, и продолжаю и сейчас, когда ей уже три. Конечно, у нас в доме 143 детские книги. Это не просто нормально. Это целесообразно. Оптимально.
А еще крайне изнурительно (для всех – мам, пап и малышей). Но всё равно недостаточно. Так что помимо раннего развития и чтения лекций придется позаниматься кое-чем еще.
Практика № 3 Бесконечное восхваление
К концу XX века общество возложило на уже и так перегруженных родителей еще одну обязанность.
Сегодня похвала ребенка настолько широко распространена, что ее практически не замечаешь. Но если обратите внимание (и начнете считать), то будете поражены, как много комплиментов отвешивается малявкам. Вот приходим на почту, Рози наклеивает марку на конверт, а женщина за прилавком ведет себя так, будто моя дочь только что договорилась о мире на Ближнем Востоке:
– О. Мой. Бог. Ты наклеила ма-а-арку? Поразительно! Какая же ты потрясающая помощница!
По правде говоря, я и сама хвалю Рози не задумываясь. Ого, ты нарисовала букву «эр»! Красота! Ты положила вилку на стол – отличная работа, дружище! Ты надеваешь туфли! Мама пляшет от радости! Ты нарисовала сердечко! Какая же ты великолепная художница! Список можно продолжать и продолжать.
Почему же я делаю это? Потому что в 1980–90-х годах книги, журнальные статьи, психологи и педиатры принялись наперебой твердить родителям, что, если они не будут нахваливать детей до тошноты, произойдет нечто ужасное: будет нанесен урон их формирующейся самооценке.
Определение термина «самооценка» – тема отдельной книги. Но нам нужно коротко, поэтому давайте так: самооценка – это порождение цивилизации, а не универсальное свойство человеческой личности. Концепция проникла в нашу популярную культуру в 1960-е годы, а пару десятилетий спустя (когда легла в фундамент многомиллиардной индустрии самопомощи) с ошеломительным успехом захватила умы, школы и дома. Западная культура, вероятно, единственная, в которой существует понятие самооценки и требование поддерживать и взращивать ее у детей. В Америке привыкли верить, что должны воспитывать у своих чад «здоровую самооценку», иначе на них обрушатся все виды социальных и эмоциональных бед – от плохой успеваемости и правонарушений до алкоголизма, наркомании, ранней беременности и насилия (18).
Но если трезво взглянуть на данные, связывающие низкую самооценку с этими проблемами, то можно заметить, что исследования темы крайне скудны (19), а доказательства корреляции неубедительны, притянуты за уши или просто отсутствуют. Тем не менее недостаточность доказательств не помешала экспертам поведать родителям, как же уберечь детей от ужасающего будущего. Они рекомендовали удивительно простую меру: хвалить детей – и игнорировать их ошибки. «Родителям было сказано хвалить маленьких детей при первой возможности; критиковать – умеренно, чтобы не навредить самооценке; призывая к порядку, проявлять осторожность; а также приветствовать самовыражение и поощрять пробовать что-то новое», – пишут психологи Пегги Миллер и Грейс Чо в сногсшибательной книге «Самооценка: ее время и место», опубликованной в 2017 году (20).
Три краеугольные практики современного воспитания – необходимость игрушек, помешательство на учебе и бесконечная похвала – появились по очень странным причинам. Игрушки нам подарила индустриальная революция, стремление к раннему развитию – политическая гонка держав, а хвалить требует попсовый концепт самооценки, которого нет ни в одной другой культуре мира.
Никто не знает, какое влияние всё это восхваление и отказ от критики оказали на детей, говорят авторы. Научные разработки этого вопроса поражают разнообразием выводов. Иногда похвала и вправду может побудить детей учиться и хорошо себя вести. Но в других ситуациях будет демотивировать. Результат зависит от целого ряда обстоятельств – какие действия хвалить и как именно, насколько уместной и заслуженной похвалу считает сам ребенок, сколько ему лет, какой у него характер и каковы ваши отношения в целом.
Если же похвалы по объему значительно больше, чем критики, то, утверждают Пегги и Грейс, дети вырастают эгоистичными и соревнуются с братьями и сёстрами за одобрение и внимание взрослых. Авторы «Самооценки…» обеспокоены тем, что родители, игнорируя проступки, промахи и низкие результаты детей, в отдаленной перспективе серьезно усложняют себе и им жизнь (21) – повзрослев, захваленные малыши могут быть более подвержены депрессии и тревожности.
Мой опыт говорит, что бесконечная похвала делает Рози только несноснее – и прибавляет мне головной боли. Дочь следует за мной по пятам, буквально требуя отклика и внимания. «Посмотри на меня, мама!» К тому же постоянное повышение самооценки Рози просто утомляет. Миллер и Чо тоже предупреждают, что такой подход предполагает, что родители «тратят много времени и сил, наблюдая за поведением своих детей» (22).
Оглядываясь на другие культуры – и на всю историю в целом, – нельзя не отметить, что наш подход к воспитанию (с тоннами похвалы, почти полным отсутствием критики и постоянным потворством желаниям ребенка) стоит особняком. Во многих сообществах, отличных от нашего, родители хвалят очень мало – или не хвалят вовсе. Однако их дети растут с крепкой и здоровой психикой и очень эмпатичными. А молодое поколение тех культур, с которыми мы познакомимся в этой книге, несмотря на малое количество похвалы, демонстрируют больше уверенности в себе и силы духа, чем их окуренные фимиамом американские сверстники.
Честно говоря, после прочтения книги Миллера и Чо я испытала огромное облегчение. Впервые с тех пор как родилась Рози, я почувствовала, что не нужно расхваливать каждый ее поступок. Что ее самооценка не является хрупким яйцом Фаберже, готовым разбиться от любого дуновения. Можно расслабиться и просто быть рядом. Можно сидеть с ней в автобусе и не чувствовать необходимости говорить «Отличная работа!» или объяснять, как рассчитать длину тормозного пути. Наше совместное время стало похоже на то, что в детстве я проводила с дедушкой: спокойное, тихое, не требующее напряжения.
И случилось нечто забавное. Примерно через неделю отказа от похвалы я заметила, что мои слова стали более вескими. Оказалось, что постоянный поток подкреплений и позитивной обратной связи заглушал то, что было действительно важно. А теперь, если я высказывала свое мнение, Рози слушала с большей готовностью. Без лишних комментариев ей стало легче понять, когда на самом деле нужно, чтобы она вняла или помогла. Даже вечерняя чистка зубов стала проходить проще.
* * *
В своем мегабестселлере Sapiens Юваль Ной Харари утверждает, что прогресс человечества – это иллюзия. А новые технологии и наука на самом деле сделали нашу жизнь во многих отношениях труднее, а не легче. К примеру, электронная почта. Она, безусловно, ускорила общение, но какой ценой? Сделала ли эта технология нашу жизнь более расслабленной? «К сожалению, нет», – пишет Юваль. Теперь наши почтовые ящики (и мозги) ежедневно наводняются сотней сообщений, ждущих срочных ответов. «Мы думали, что экономим время [с помощью новых технологий]; вместо этого разогнали беговую дорожку жизни в 10 раз по сравнению с прежней скоростью и сделали наши дни более тревожными и суетливыми» (23).
То же справедливо и в отношении воспитания детей. Накопив больше технологий, продуктов и психологических открытий, мы, возможно, лишь значительно усложнили задачу. Теперь мы стремимся, чтобы дети были постоянно заняты, незамедлительно подчинялись требованиям и как можно раньше достигали каждого нового этапа своего развития. Быстрее, мощнее, результативнее! Но как это влияет на нас самих?
Вкидывая в детей всё больше и больше ресурсов, какими родителями мы стали – самыми лучшими или чудовищно измученными? Не растеряли ли мы в этой гонке то полезное, чем когда-то обладали наши предки или даже – совсем недавно – бабушки и дедушки? Знания, помогавшие растить детей более гармонично, спокойно и эффективно. Навыки, делавшие труд мам и пап намного более приятным.
Сейчас выдался шанс восстановить утраченное и попутно немного даже приумножить.
Для этого сменим тактику. Мы расширим круг специалистов по воспитанию детей. Вместо того чтобы обращаться за советом исключительно к врачам, ученым и ставшими спортобозревателями хирургам, станем учиться у суперродителей мира, чьи инструменты и методы могут похвастаться тем, чего так не хватает современным подходам: разнообразием и испытанием временем. Их стратегии опробованы и отточены в процессе воспитания миллионов детей в течение тысяч, а иногда и десятков тысяч лет, что сделало их настолько «основанными на доказательствах» или «проверенными исследованиями», насколько это только возможно.
Где же будет наша первая остановка? В доме Марии на Юкатане, где мы наблюдали, как ее дочь Анжела однажды утром выскочила из постели и немедленно принялась мыть посуду – совершенно добровольно и наплевав на собственные каникулы.
Погодите! Разве наука не способна подсказать, как правильно воспитывать детей?
Узнав о своей беременности, я была вне себя от счастья. На седьмом небе. Серьезно. Мы с мужем пытались завести ребенка больше 6 лет. И с помощью новейших достижений медицины мы наконец увидели две розовые полоски на тесте на беременность.
Став на 8 месяцев старше (и на 20 кг тяжелее), я действительно считала, что готова стать мамой – лучшей на свете. Я только что вернулась из командировки в самый эпицентр вспышки лихорадки Эбола, во время которой ни разу не испытала ни страха, ни потрясения. Вряд ли быть родителем труднее, чем это, рассудила я. О изнеженное дитя лета, не познавшее тягот зимы!
К тому же у меня имелась беспроигрышная стратегия. Я собиралась решать любую связанную с воспитанием проблему так же, как и все остальные вопросы: с помощью науки. Младенец не спит? Тю! Найду исследование, предлагающее оптимальный выход. Малышка бьется в конвульсиях, как выброшенная на берег рыба? Нет причин для беспокойства. Наверняка психологи уже придумали простой способ останавливать истерики – и наверняка подкрепленный большим количеством высококачественных данных.
Так что прежде чем родилась Рози, я накупила кучу книг для родителей с обнадеживающими списками использованной литературы в конце. Наука будет моей спасительной благодатью. Или усыпляющей песней сирен?
Через 2 месяца материнства я внезапно начала сталкиваться с препятствиями – серьезными препятствиями. Грудное вскармливание оказалось практически невозможным. Нам с Рози потребовались титанические усилия, чтобы пережить первые 6 недель ее жизни. Уладив наконец этот вопрос, мы столкнулись с еще большей проблемой: сном. Я не могла заставить свою сладкую булочку спать. Она легко отрубалась у меня на груди, на коленях и даже на спине. Но стоило переложить ее в кроватку – берегись! Даже наша немецкая овчарка стала прятать голову под диван, чтобы спастись от шума.
Снова и снова от научно обоснованных стратегий было мало проку. Трудно поверить, знаю. Иногда предлагаемые методы работали неделю или даже месяц, но эффект всегда угасал, и мы снова оказывались вначале.
Так что я начала копаться в списках рекомендованной литературы, приведенных в купленных мною книгах. И сразу же в моем страдающем от недосыпа мозгу зазвенели тревожные колокола. Возможно, на прошлой неделе я и спала всего часов 20, но мой исследовательский разум еще не до конца стал киселем, и я смогла увидеть, что многие из этих научных работ по многим параметрам имели серьезные недоработки. Я начала критически относиться к их выводам и сомневаться, что эти стратегии жизнеспособны. Может ли наука на самом деле помочь стать лучшим родителем? Бесспорно, с помощью вакцин и антибиотиков она позволяет поддерживать хорошее физическое здоровье Рози. Но как насчет психического и эмоционального? Может ли наука научить без мучений уложить дочку спать? Или сделать так, чтобы она не бросалась едой за обедом? Или подсказать, как быть, если однажды утром вы просыпаетесь и видите, что ваш карапуз голышом несется по улице? Может ли наука точно сказать, как вырастить доброго, отзывчивого ребенка?
Я задала эти вопросы психологу Брайану Носеку из Университета Вирджинии. Он немного посмеялся, а затем сделал заявление, которое не забуду никогда: «Воспитание детей – одна из самых сложных для науки проблем. По сравнению с ней, запустить ракету на Марс – пара пустяков» (24). Родители просто слишком многого требуют от науки, когда хотят, чтобы она помогла справиться с истериками малышей или рассказала, как вырастить чутких детей, добавил он. Даже в XXI веке у ученых нет возможности ответить на такие сложные вопросы.
Брайан объяснил, что исследования в области воспитания детей, как правило, имеют один серьезный недостаток: они недостаточно убедительны. Именно так, кстати, я и чувствую себя в роли мамы – недостаточно убедительной. Я испытываю чрезмерную нагрузку и пытаюсь сделать больше, чем позволяет мой инструментарий. Многие психологические эксперименты находятся в таком же состоянии и делают слишком много выводов, имея слишком мало информации.
Чаще всего количества детей или семей, участвующих в экспериментах, недостаточно, чтобы понять, работает ли подход. Обычно это несколько десятков человек, но даже «большие» исследования учитывают всего несколько сотен, а не те тысячи и десятки тысяч, необходимые для реальных выводов. Если инструмент проверялся только на малой группе, трудно быть уверенными, что он хорошо работает в принципе или будет хорошо работать с другими детьми[19].
Такие данные выглядят нечеткими. Вот как выразился Брайан: «Это как если бы для изучения Галактики использовался слабенький телескоп» (25). И что там рассмотришь через такую немощную оптику? Объекты в небе будут смешиваться. Кольца Сатурна сольются с самой планетой. Некоторые лэны Юпитера исчезнут. Пояс астероидов покажется сплошной полосой. И как опишет исследователь полученные изображения и какие результаты опубликует? Но вот появляется более современный прибор – и… Вот незадача! Похоже, у Юпитера действительно есть лэны, а пояс астероидов больше напоминает скопление огромных камней. Первоначальное исследование совершенно ошибочно. И ученые полностью опровергают исходные выводы.
То же происходит и со многими разработками в области воспитания детей. Данные, подтверждающие рекомендацию, часто настолько расплывчаты, что, когда появляется другое – более убедительное – исследование, ученые не только отказываются от своих ранних советов, но и начинают выступать за противоположное.
Подобные кульбиты не только выводят из равновесия родителей, но и негативно сказываются на детях.
Так, например, случилось с аллергией на арахис. Еще в 2000 году Американская академия педиатрии посоветовала не давать малышам арахисовое масло, потому что несколько небольших исследований показали, что его употребление в раннем возрасте может увеличить риск развития аллергии на этот орех (26). Но в дальнейшем вопрос изучили более масштабно и глубоко (27). И новые убедительные работы показали прямо противоположное: употребление арахиса снижает возможность аллергии в будущем. Первоначальный совет оказался некорректным. И спустя 20 лет после его появления медицинское сообщество развернулось на 180° и теперь предлагает родителям вводить арахисовое масло в рацион ребенка уже с 4–6 месяцев (28).
По данным Национального института здоровья, с 1999 по 2010 год процент детей с аллергией на арахис увеличился с 0,4 % до 2 % (29). И этому росту, возможно, способствовала некорректная рекомендация ученых.
Даже если исследования достаточно убедительны и имеют сильную доказательную базу, они часто не информируют о самом главном: будет ли эта стратегия работать именно с нашими детьми. Если метод работает в лаборатории или на небольшой группе, это не означает, что он будет полезен конкретно вашему ребенку дома. В лучшем случае исследования показывают, что инструмент может сработать – но в среднем. То есть окажется удивительно полезным для четверти семей, совсем не пригодится другим, а жизни остальных способен навредить.
Поэтому Брайан рекомендует мамам и папам настороженно относиться к новым идеям, возникающим в результате научных изысканий, особенно если доказательства не очень убедительны, а размер выборки невелик (30). В то же время авторитетные лица и распространители мнений – педиатры, эксперты в области общественного здравоохранения, журналисты и писатели (типа вашей покорной слуги) – тоже должны быть поосмотрительнее в выборе идей для продвижения. Людям необходимо понимать шаткость и частность любого научного заключения. «В науке главное – скромность», – добавил Брайан.