Миранда Эдвардс
Союз, заключенный в Аду
– Первое время я тоже не могла перестать таращиться на своего мужа, – хихикает пожилая женщина возле меня. Черт, меня поймали с поличным. – Ваш мужчина очень хорош собой, дорогая. Как бы никто не попытался забрать его к себе домой.
Лицо густо покрывается румянцем, и я опускаю взгляд на песок. Он не мой мужчина, и я даже не претендую несмотря на официальный статус его жены. Но спорить не приходится, потому что женщину зовет ее внучка.
Беру осколок от очередной бутылки и собираюсь кинуть его в мешок, как вдруг над моей головой разносится женский хрипловатый голос:
– Аврора?
Подпрыгнув от неожиданности, сжимаю ладонь, и стекло прорезает перчатку и вонзается в кожу. Ощущаю липкое тепло, льющееся по коже. Стягиваю перчатку и осматриваю кожу, уже успевшую покрыться кровью.
Замечательно! Новый шрам будет.
Поднимаю глаза на нарушительницу моего покоя и вижу… о мой бог! Это та самая женщина, которую Гидеон трахал в ту ночь. В отличие от всех собравшихся она одета в обтягивающее черное платье, оттеняющее ее бледную кожу и подчеркивающее изящные изгибы. На вид ей около тридцати, и стоит признать, что она очень красива. Каштановые волосы уложены в мягкие локоны, на лице плотный макияж и кроваво-красная помада. В руках незнакомка держит планшет.
Встаю на ноги, раздраженная и ее появлением, и раной, нанесенной из-за нее. На ее лице появляется виноватое выражение, и она тут же тянется к сумочке. Дав мне салфетки, говорит:
– Прошу прощения, что напугала. Держите, протрите ладонь. В палатке должны быть дезинфицирующие средства.
– Ничего, – пытаясь скрыть пренебрежение, отвечаю я, протирая ладонь. – Вы что-то хотели?
Женщина смотрит на кровь так, словно вот-вот упадет в обморок. Не буду врать, что мне не захотелось убрать салфетку и показать, как сильно я порезалась.
– Да, точно… – бормочет она и переводит взгляд на мое лицо. Она не выглядит враждебной, хотя точно знает, что я жена мужчины, который трахал ее в своем доме. – Я Эвелин, начальник избирательного штаба мистера Кинга. Хотела представиться и проводить на интервью с вашим мужем.
– Интервью? – мои брови удивленно выгибаются. – Я неподходяще одета.
Эвелин без тени осуждения или насмешки оглядывает меня и пожимает плечами. Да уж, наверное, она не столь плоха. Мы совсем не похожи, начиная от возраста, заканчивая телосложением и цветом волос. Значит, таков типаж Гидеона?
– Вы красавица! – уверенно говорит она. – Тем более, сегодня все заняты уборкой, и будет полезно показать, что вы с мужем заняты, как и все остальные горожане.
Логично, наверное, но показываться в новостях мне все равно не хотелось. Я на главных городских каналах буду как красная тряпка для Конала и всего клана Доэрти, а мне не стоило их злить. Однако и прятаться вечно я не могу, потому что сейчас я и Гидеон – союз, который должен работать для общей выгоды. Я не могу отказаться от чего-то, если хочу, чтобы он помог мне в будущем.
– Аврора, что с твоей рукой? – не замечаю, как рядом материализуется Гидеон. Мне стоит тренировать внимательность. – Дай мне взглянуть.
Гидеон весь блестящий от пота стоит в десяти сантиметрах от меня. Его мускулистая фигура, словно он скала, возвышается надо мной, когда он берет мою руку и смотрит на рану. Мускусный аромат кожи Гидеона ударяет в нос, и кажется, я задерживаю дыхание. Его челюсти плотно смыкаются, а брови сводятся на переносице. Его взгляд опаляет мою ладонь, и я пытаюсь выдернуть свою руку.
– Просто царапина, – бормочу я.
Возможно, этот порез и правда ничтожный, но все мои ладони покрыты шрамами, которые Гидеон, похоже, только что их заметил. Мои руки не нежные и мягкие. Вернее тыльная сторона и правда гладкая, подобающая девушке, которая в жизни ни разу не работала, но внутренняя поверхность хранила все прелести жизни с Ораном.
Наконец-то вытаскиваю руку из хватки Гидеона и обнимаю себя, пряча ладони от его потемневшего взгляда.
– Эвелин рассказала мне про интервью, – меняю тему разговора. – Когда мы должны…
Но договорить я не успеваю. Вся набережная заливается криком настоящего ужаса, слышится скрип колес, а затем гремят автоматные очереди. Не успеваю ничего понять, и в следующую секунду мы с Эвелин оказываемся прижаты к земле. Начальница избирательного штаба, прикрыв голову планшетом, визжит так, словно чем громче она будет это делать, тем больше шансов, что она уцелеет. Чувствую тяжесть тела Гидеона и слышу его приказ:
– Не вставайте!
Мы, на нашу удачу, оказались возле скамейки, которую он сбивает ногой и, перевернув ее, укрывает нас. В следующую секунду Гидеон растворяется. Приподнимаю голову и смотрю в щель между брусьями. На набережную приехали семь черных машин с тонированными окнами, возле каждой стоят минимум двое мужчин с автоматами. По всему берегу падают люди, истекающие кровью. Вижу ту пожилую женщину, прижимающую к себе внучку и пытающуюся остановить кровотечение на бедре. Девочка заливается плачем, как и ее бабушка. Они уносили мусор и оказались почти возле нападающих.
– Они слишком близко… – бормочу я.
В следующую секунду к ним подходит мужчина и в упор выстреливает в голову женщине. Девочка отскакивает и пытается убежать, но ублюдок убивает ее пулей в спину. Даже издалека вижу, как ее маленькая грудная клетка окрашивается в красный, а затем она падает на песок в неестественной позе. Но этого ему мало, и он добивает журналистку и оператора, упавших возле их фургона.
Тошнота подступает к горлу. Кому надо нападать на простых людей?
Эвелин продолжает кричать, и мне хочется ударить ее по голове, чтобы она перестала. Гидеон тем временем присоединяется к своим людям. Он до сих пор в майке, но теперь поверх нее надет бронежилет. В руках у Гидеона пистолет. Он сосредоточен и, кажется, даже спокоен, отстреливая ублюдков. Но незнакомцы разделяются на две группы: часть продолжает убивать волонтеров, а другая дает отпор Гидеону и его людям. Мой муж умен и поступил так же, как спрятал нас. Он окружил себя автомобилями и сдвинулся довольно далеко, не давая возможность врагам попасть в них со спины.
Набережная почти пустеет. Кто-то убежал, кто-то умер, кто-то ранен. Меня радует, что большинство успело убежать и спрятаться в автобусах. Крики, мольбы о помощи, предсмертные вздохи и свист пуль гулом разносятся по телу. Пальцы холодные, потому что тело понимает, что происходит, а мозг будто еще не осознает весь кошмар.
Это я их сюда привела. Это все я…
Приподнимаю голову над скамейкой и вижу еще одну подъезжающую машину. Из нее никто не выходит, но зато открывается окно пассажирского сиденья. Даже со своего места я вижу лицо того, кто там сидит. Вижу насмешливую жестокую ухмылку и взгляд, наполненный наслаждением от пролитой крови. Рыжие волосы идеально уложены, костюм выглажен. Конал во всей красе явился посмотреть на то, что сотворил.
Ирландцы. Все эти люди мертвы из-за приказа Конала. По моей вине.
Не осознаю, что выпрямляюсь во весь рост. Эвелин вроде что-то кричит, но я смотрю лишь на Конала. Он видит меня и ухмыляется еще шире. Сложив ладонь в пистолет Конал направляет пальцы на меня и шутливо выстреливает, только в это же время кто-то действительно стреляет. Не знаю куда, потому что меня роняют на землю. Закрываю глаза, желая умереть, но на мое лицо капает что-то горячее и липкое, с металлическим запахом.
Кровь.
Распахиваю глаза и вижу Гидеона. Он навалился на меня. Его грудь часто вздымается, но его ничуть не трясет. Глаза Гидеона внимательно осматривают меня, а я вижу лишь дыру на его плече. Глубокая рана испортила рисунок ангела с выколотыми глазами, вытатуированный на загорелой коже.
– Гидеон… – всхлипываю я. – Твое плечо.
Гидеон опускает глаза к ране и морщится, словно только ее вид напомнил о том, что его подстрелили. Он закрыл меня. Сам. Без раздумий и ультиматумов. Гидеон Кинг спас меня.
Хотя лучше бы не делал этого.
Его кровь продолжает падать на мое лицо, люди вокруг – кричать, а мертвые – лежать. Все это случилось из-за меня. Смерти всех детей, женщин и мужчин.
– Аврора, ты в порядке, – выдыхает Гидеон.
– Босс, они уехали! – кричит кто-то.
Только тогда Гидеон поддается слабости и падает рядом со мной. Звон сирен звучит как мелодия ангельских арф. У раненных появится шанс, и, может быть, по моей вине сегодня больше никто не умрет.
Глава 8
– Число пострадавших в ходе сегодняшнего жестокого нападения на озере Мичишан увеличилось. Семнадцать погибших и двадцать четыре пострадавших, – объявляет ведущая новостей. – Наши журналисты также стали жертвами ужасного теракта, за который никто до сих пор не взял ответственность. Полиция ведет расследование. Местные жители приносят цветы на произвольный мемориал. Как бы ни было печально, трагедия объединила жителей Чикаго, пусть и не так, как планировал кандидат в мэры Гидеон Кинг. Мистер Кинг тоже был ранен, защищая свою жену. Президент местного филиала «КИНГ Консалтинг»…
Не выдержав, выключаю новостной канал и поднимаюсь с дивана, но тишина давит еще сильнее, чем новости и кадры с перестрелки. Охранники не сводили с меня глаз с тех самых пор, как мы вернулись в квартиру Гидеона. Телефон одного из них разрушает воцарившееся молчание. Он уходит, но почти сразу возвращается с новостями о Гидеоне.
– Миссис Кинг, мистер Кинг пробудет в больнице до завтра, – говорит Джош, один из моих охранников. – Вам нужна какая-нибудь помощь? Или что-то нужно купить?
Смотрю на мужчину с ужасающе большими руками, качаю головой и пытаюсь выдавить улыбку, но получается плохо. Девочке было восемь лет? Десять? Я видела, как ее тело уносили в черном мешке и грузили в катафалк. На берегу был волонтер, отец троих дочерей. Я слышала его разговор с другом. Его труп лежал рядом с телом девочки.
Смотрю на ладони и вижу только пластырь на порезе. Гидеон настоял показать руку врачу. Все это неправильно, очень неправильно…
– Нет, спасибо, – хриплю я. – Я хочу спать. Можете передать миссис Мартинс, чтобы она шла домой?
– Конечно, мэм, – кивает Рой, второй охранник.
Не дожидаюсь, когда они уйдут, и убегаю в спальню, продолжая глядеть на руки. Перед глазами появляются лица Орана и Конала, они мелькают, смешиваясь в одно. Они злорадно смеются, и их хохот оглушает меня. Закрываю уши, словно это может помочь, но звук становится все громче, и громче, и громче… Шатаюсь из стороны в сторону, ноги становятся ватными, колени подгибаются.
«Трусиха,» – насмехается Оран. – «Из-за тебя опять умерли люди, ты довольна?»
«Сначала твой брат, затем он, потом она, а теперь семнадцать невинных погибших,» – почти мурлычет Конал.
– Заткнитесь! – пытаюсь кричать, но с губ срывается лишь шепот. – Замолчите…
Конал не хотел меня убивать, он игрался, как хищник с добычей. Гидеону не стоило меня закрывать, он бы был в порядке, а этот сукин сын, может быть, и успокоился бы, получи я пулю. Хотя бы на время. А вообще я не должна была быть на набережной, я должна была остаться в сыром подвале, где проводила многие часы во время брака с Ораном. Там мое место. Я должна была достаться Коналу.
«Ты не достойна спасения,» – третий голос, который я никак не ждала услышать, добивает меня, наносит последний, решающий удар. – «Я умер за это?»
– Прошу, не надо, Эйден, – взмаливаюсь я. – Мне жаль… прошу тебя…
Я падаю на колени. Ногам не больно, но в груди нарастает огромный камень, который мешает дышать и встать. Щеки начинают гореть, и я понимаю, что по лицу текут слезы. Вытираю их перепачканным рукавом толстовки и ползу наощупь вперед. С трудом добираюсь до комнаты и из последних сил встаю на ноги. В глазах мутно, и я едва нащупываю ручку двери, кусая щеки изнутри. На языке появляется солоноватый привкус.
– Не надо, не надо, не надо… – бормочу я себе под нос, боясь услышать четвертый голос.
Заперев дверь, ковыляю в ванную комнату. При переезде мои вещи досматривали, словно я была потенциальной террористкой, но мне оставили все бытовые острые предметы. Например, бритву, хотя необходимости иметь ее нет и не было, потому что я с подросткового возраста хожу к мастеру убирать волосы на теле. Нож с кухни брать было бы слишком подозрительно, поэтому я здесь. Порывшись в ящиках, нахожу маникюрные кусачки и новый бритвенный станок. С каждой секундой дышать становится все тяжелее, а на руках появляются капли крови. Ее нет, но я физически ощущаю, как она покрывает пальцы. Снимаю пластиковый защитный наконечник, подцепляю острой частью защитную часть бритвы, дергаю, и три лезвия падают в раковину.
– Все будет хорошо, – всхлипываю я.
Все будет в порядке.
Сняв брюки, кидаю их в сторону, беру лезвие и падаю на пол. Руки трясутся, и пальцы едва удерживают тонкую полоску металла. Покрепче схватив лезвие, подношу его к внешней поверхности бедра, надавливаю и провожу длинную полосу по старым, зажившим шрамам. Плоть мягко расходится, и на коже проступают капли крови. Рука вздрагивает, и лезвие заходит чуть глубже. Так, как мне хочется и нравится. Голова откидывается назад, и я делаю первый вздох.
Бедро жжет, но мне становится легче. Паника отступает. Разрезаю еще раз опасно глубоко, и кровь струйкой стекает по бедру на пол. Темно-рубиновый цвет действует как отрезвитель, и голова перестает кружиться. Моя кровь смывает фантомную кровь тех, кто уже погиб.
Мысли собираются воедино, и я вновь всхлипываю. Они все мертвы из-за меня. Я трусиха, которая спряталась за спиной Гидеона Кинга и стала бороться только за собственную никчемную шкуру. Оран был прав: я действительно грязная свинья, купающаяся не в луже, а в крови людей, погибших по моей вине. Я не стою всего этого, не заслуживаю свободы и шанса на жизнь.
Мои дорогие и любимые брат и дядя пытались отвадить ирландцев от нас, предотвратить все до того, как что-то случится, когда Братва и клан Доэрти начали говорить о моем браке с их наследником. Рома совершил покушение на Орана ради меня, и где он теперь? Где мой дядя, который помог юному мальчишке с этим?
А Эйден? Он был единственным глотком воздуха в доме Орана. Был. Его же даже не похоронили. Оран превратил его тело в месиво, а потом выкинул в реку.
Про нее я даже вспоминать не хочу, как и про всех тех, кто погиб сегодня на берегу.
Мертвы, мертвы, мертвы…
Раскачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь успокоиться, а рука продолжает резать ногу. Третий порез, четвертый, пятый, шестой. Подо мной образовывается маленькая лужица крови, а нога немеет, но я не останавливаюсь, продолжая кромсать себя.
– Трусиха, сука, свинья, – повторяю все слова, что говорил мне Оран, и бьюсь затылком о каменную плитку, чтобы сделать себе еще больнее. – Предательница… Ненавижу, ненавижу!
Я должна была уехать с Коналом сегодня. Он бы взял меня, если бы я взмолилась. Мне стоило бежать к нему и просить пощады на коленях, а вместо этого я пряталась, наблюдая, как людей, пришедших сделать город чуточку лучше, расстреливают. Песок окрашивался в красный точно так же, как сейчас пол. Режу снова, чувствуя лопание кожи. Это приятно, вид собственной боли каким-то образом приводит в чувства. Физически чувствую легкое покалывание и головокружение от медленной потери крови, но в разуме наступают тишина и спокойствие. Полный штиль наконец-то.
Прикрываю глаза, жмурюсь, позволяя слезам свободно катиться по щекам. Кто же знал, что от боли, причиняемой мужем и его братом, может помочь другая боль? Та, которую я причиняю себе сама. Я контролирую глубину порезов, их количество и даже место нанесения нового рисунку. Не Оран и не Конал, а я. Они забрали у меня многое, но не это. Возможно, моим концом и будет Конал, но я сделаю все, чтобы не дать ему шанс на такое наслаждение. Уж лучше я убью себя, чем окажусь в его лапах безвольной рабыней.
Уж лучше я, чем он…
Глава 9
Гидеон
Последние годы были спокойными. После уничтожения «Руки Господа» жизнь налаживалась, если так можно сказать. Николас, пытаясь отвлечься от своей зависимости, с головой ушел в свою идею заняться музыкальным продюсированием, к нелегальной части бизнеса Росс его не подпускал, Доминик продолжал отсиживаться на дне, занимаясь только компьютерной частью бизнеса и иногда помогая разным группировкам взламывать их врагов. Глава нашей компании периодически пачкал руки и убирал ненужных людей собственными руками. Росс не доверял наемникам, в принципе как и я. Никто не сделает твою работу лучше тебя. Так учил отец, так мы и поступали. Наркотики, оружие и прочие не самые законные вещи мы взяли с Россом на себя. Конечно, теперь он был семьянином, но он все еще глава компании, а эта должность имеет свои обременения. Да и не сказал бы, что Росс когда-то противился грязной работе.
У всех свои скелеты. Кому-то из нас необходима доза, а кому-то – ощущение крови на руках.
– Ты меня слушаешь вообще? – рычит Селена из телефона, и ее голос разносится на всю палату. – Эй, доктор, у него сильное ранение?
Пуля застряла в чертовом плече. Я должен быть в другом месте, а не торчать в больнице. Сажусь на кушетку, чтобы доктор мог вытащить мелкую дрянь из меня.
– Да, Сел, я слушаю, – бормочу я.
– Тебя подстрелили из-за этой девчонки? – спрашивает она.
Врач, с опаской поглядывая то на меня, то на моих охранников, берет в руки шприц с анестетиком и кивает в знак того, что мы можем начинать.
– Пока не знаю, – честно говорю я. – Но я выясню, и все виновные понесут наказание, а теперь я вынужден отключиться. Позволишь доктору вытащить из меня пулю?
– Да, но позвони нам завтра, – приказывает Селена и отключает вызов.
Семья может быть той еще занозой в заднице, особенно беспокоящаяся обо всем сестра. Селена начала звонить еще до того, как о перестрелке стало известно СМИ. Оказалось, что она не без помощи Росса держит связь с одним из моих охранников. Умная зараза.
Убираю телефон и киваю доктору, чтобы поскорее начинал. Руки мужчины трясутся, когда он проходит мимо телохранителей, но он пугается сильнее, когда встречается взглядом со мной. Откидываюсь на кушетку, окончательно сняв рубашку. Я не хотел приезжать в больницу, но все видели, что я был ранен.
– Только не усыпляйте меня, – говорю я, когда доктор подносит шприц.
– Это местный наркоз, – объясняет он.
Кивком даю понять, чтобы он начинал.
***
– Семнадцать погибших, сэр, – говорит Джонатан. – Тяжело раненных еще оперируют, но прогноз хороший.
Хорошо, что никто не умер, но вот моей репутации конец. Я устроил этот чертов экологический день, рассчитывая на голоса, а теперь я в полной заднице… из-за нее.
– Где эта сука? – кровь в жилах закипает от мысли о крысе, по вине которой не только погибли люди, но и я точно опущусь в рейтинге на кандидаты.
Джонатан помогает мне надеть пиджак, хотя я справился бы и сам. Рука, может, и болит, но я слишком зол, чтобы чувствовать это. Мы приехали на склад, использующийся для не совсем легальных целей. Основной порт для ввоза наркотиков находится в Нью-Йорке, и Росс руководит почти всеми поставками, но через Чикаго мы и наши «коллеги» из итальянской и русской мафии также переправляют кокаин и оружие. Однако отдаленность склада позволяет использовать его для допросов. Именно для этого мы сейчас здесь.
– В подвале, – охранник головой указывает в сторону лестницы, ведущей вниз. – Мы ее связали.
Хорошо, очень хорошо.
– Оставайся здесь, я справлюсь сам, – говорю я.
Джонатан передает мне набор скальпелей и заточек, и я ухожу в подвал. Мои методы могут казаться устаревшими, но отец и Росс всегда поступали так, а я всему учился у них.
Единственным источником света в подвале является настенный фонарь, который мои люди выключили, дабы у крысы было время подумать над своим поступком. То, что произошло сегодня, – объявление войны. Мне плевать, что ирландцы считают Аврору виновной в смерти Орана Доэрти. Теперь она моя, и за любое посягательство на ее жизнь и на мой бизнес будет ответ. Сильный, жестокий и смертоносный. Я разрушу их синдикат, и никто не посмеет мне помещать.
Открыв дверь и включив свет в маленьком сыром помещении, слышу тихие всхлипы, эхом отлетающие от стен. Привязанная Эвелин сидит на стуле, ссутулив плечи и опустив голову к груди. Ее платье покрыто кровью, но она не ее. Сука пока цела и невредима. Первым этапом ее наказания было посещение морга. Мои люди измазали ее кровью погибших детей, женщин и мужчин. Пусть почувствует, что ощущали они.
По спине бегут мурашки от предвкушения или ненависти к Эвелин. Плевать, она заплатит в любом случае. Ее дни сочтены.
– Привет, Эвелин, – спокойно произношу я, пойдя к ней.
Ее тощие плечи трясутся в беззвучных рыданиях, а голова резко поднимается. Глаза Эвелин расширяются и наполняются слезами.
– Гидеон… прошу… – взмаливается она. – Я не хотела…
Резко хватаю Эвелин за подбородок и приближаю ее лицо к своему.
– Не хотела чего? Смертей? – рычу я. – Семнадцать погибших, блять. И ради чего? Я мало платил тебе, дрянь? Или что? Ты визжала, как свинья, пока людей убивали.
Эвелин начинает рыдать с новой силой. Все ее тело бьет дрожь, по щекам текут горькие слезы, но ей жаль только себя. Ничтожная крыса.
Моя семья не славилась жестоким обращением с женщинами, но бывают случаи, когда мы идем против наших принципов. Лора была тем самым исключением, и никто кроме Доминика не жалел о ее судьбе, а теперь список пополнит еще и Эвелин. Когда мой начальник штаба пошла к ирландцам, она сама подписала себе приговор. Но убью ее не я, как и в случае с Лорой, ее казнит женщина. Возможно, это слабость всех братьев Кинг, но мы не можем убивать женщин.
– Все может закончиться быстро, если ты расскажешь все сама, – достаю из футляра скальпель и демонстративно кручу его перед лицом Эвелин, – или мы пойдем по трудному пути.
– Гидеон, пожалуйста! – невнятно лепечет Эвелин. – Мне очень жаль…
Не выдержав, провожу лезвием по ее плечу. Эвелин истошно кричит, словно я вспорол ей кишки, а не легонько поцарапал.
– Ты думала, что если мы трахаемся, то ты будешь в безопасности после предательства? – рявкаю я и вонзаю скальпель в бедро Эвелин.
Звонкий крик разносится по подвалу. Тянусь за вторым инструментом, но Эвелин тут же бормочет:
– Я расскажу… все расскажу…
Опускаю руку и сажусь на корточки возле нее. Все ее слова я запомню и использую против ирландцев. Сегодня они заставили вмешаться меня в их глупую месть, и я не отступлю, пока все они не окажутся в гробах или на самом дне.
– Они связались со мной неделю назад, предложили денег за информацию о твоих планах, – тараторит Эвелин, шмыгая носом. – Они говорили, что никто не пострадает. Их главарь… он хочет Аврору.
– Как зовут главаря? – спрашиваю я.
Эвелин всхлипывает и отвечает:
– Конар… Кэмал… Конал! Точно, Конал!
– Это все? – уточняю я.
Эвелин кивает.
– Пожалуйста, пощади… – умоляет она. – Я уеду из Штатов, только не убивай меня.
Не отрывая глаз от ее лица, зову своих людей. Когда к нам спускаются две женщины, Эвелин понимает, что обречена. Лойс и Вик разрезают веревки и поднимают ее, утаскивая к черному выходу. Железный сейф и глубина озера Мичиган уже ждут ее, как и всех других идиотов, решивших перейти мне дорогу. Сегодня я проиграл, и неожиданность их хода меня не оправдывает.
Конала Доэрти будут считать безумцем, пока я не нанесу ответный удар.
