Н. М. Фишер
Ты знаешь, папа
Ты знаешь, папа, в каждом своём возрасте я натыкалась на проблемы из-за того, что тебя у меня не было. Меня так и не научили играть в волейбол, а я знаю, что ты профессионально играл. На физкультуре я десять лет просидела на скамейке. Я набила столько шишек, пытаясь найти в мужчинах отца, пока, наконец, не поняла, что отца у меня не будет и не нашла мужа. Со мной не ходили в походы, не сажали за руль машины втихаря от мамы, не грозили моим парням лет в шестнадцать. У меня не было целого пласта жизни.
Мама всегда говорила, что ты помогаешь, подарками какими-то, деньгами, другие же и этого не делают! Возможно. Но почему-то ни капли не легче! Я бы променяла все подарки мира на возможность хотя бы раз в пару недель гулять вместе, кататься на велосипеде, ходить на картинг или что ты любишь? Я и не знаю, ты же ничего никогда не рассказывал в коротких телефонных разговорах.
Да, я слышала от тебя столько международных новостей, но ни разу не слышала, что ты ел на обед.
А ещё я двадцать лет тебя не видела.
Двадцать.
Двери с грохотом распахнулись. Нет-нет, вагон-то новый, распахнулись они еле слышно. Это кровь в моей голове шумит. Станция Сокольники. Приехала.
Не успела отрепетировать. Опять унесло куда-то в дебри собственных мыслей. Что ж, скажу первое, что придёт в голову.
Если узнаю. Если ты меня узнаешь.
Мы договорились встретиться в центре зала, как все делают.
Угрюмая плитка на стенах, мраморные колонны – станция идеально олицетворяет мое настроение: серое, как грозовое небо. И никаких тебе мелодичных голосов, напоминающих не забывать вещи.
Вон пара подружек хихикают, тыкая что-то в телефоне. Хотела бы и я так же беззаботно смотреть в будущее.
Очень сосредоточенный парень читает книгу. Заглянуть бы под обложку.
Мужчина, в костюме и с цветами, волнуется, переминается с ноги на ногу. А вот на его месте я бы не пожелала оказаться. Не выношу церемоний.
