Надежда Александровна Белякова
Чудеса села Ругачёво
– Отдай! Отдай!!!
В его раскосых, угольно-чёрных глазёнках закипела та особая, азиатская беспощадная злость, которой всё нипочём. Прыжком эти трое оказались рядом с ним и схватили его. Поволокли в сторону машины. Но Марата занимала только рука с перстнем одного из его похитителей. Он злобной осой вцепился в его руку, пытаясь сдернуть перстень. Другие двое его приятелей попытались оторвать Марата от руки их соучастника.
***
То, что Юрка умер, случайно обнаружил его сосед с пасеки – Николай. Он не смог подняться по осенней распутице к себе на пригорок. И, как и в предыдущие годы, зашёл к Юрке, чтобы загнать к нему во двор свою машину на время распутицы. А самому, уже без машины, подняться к себе. Тут ему и бросился в глаза стакан с хлебом на подоконнике. Сосед подумал, что стакан поставлен кем-то из Юркиных знакомых, уже похоронивших его. И удивился, что настежь открытая дверь, поскрипывая, моталась на ветру. Здесь в Петрово, как и в старину, по-деревенски не запирали входные двери. Присмотревшись, сосед и увидел лежащего на кровати Юрку – Юрия Андреевича, в белой рубашке, с нестерпимо и нелепо ярким в царящем вокруг убожестве, галстуком. И почему-то в тюбетейке. Покойный безмятежно улыбался, глядя в потолок распахнутыми от восторга голубыми глазами, словно видел перед собой не старый, потемневший под олифой дощатый потолок, а что-то величественное и бесконечно прекрасное.
День Юркиных похорон был унылый, серый день. С самого утра с низко ползущими сизыми тучами, набухающими близким тяжелым проливным дождем. Жорка, стоя над холмиком чернеющей земли, свеже раскопанной, осенней, тяжелой от влаги дождей и таявших первых снегов, задумался о том, что надо бы помянуть Юрку. Но вспомнил, что совсем не при деньгах. Поднял голову к небу в этих раздумьях и сожалении, что не по-людски это – не помянуть человека, как вдруг почувствовал, что на его лицо упали капли дождя. Сначала дробно зачастившие, а потом хлынувшие даже не дождем, а разразившиеся ливнем.
«Успели до дождя закопать…» – с удовольствием для себя подумал Жорка, но мысли его тотчас оказались отвлечены странным впечатлением от этого дождя. Он облизнул губы и, подставляя их хлынувшему дождю, изумился, широко открывая рот. А потом, проворно сложив ладони в пригоршню, стал ловить струи дождя. Быстро глотая – выпивая собранное, что накапало в его ладони.
– Мужики! Мужики!!! Ну, ей-богу! Нашему Юрке на поминки небеса послали настоящую, его любимую «Столичную»-отличную! – крикнул он могильщикам. Но и те уже тоже успели вкусить даров небесных. И с хохотом тоже поминали старого Юрку, ловя струи дождя: сначала в сложенные ладони, а затем просто открытыми ртами. Потом побежали в кладбищенскую контору. Выволокли на улицу тазы, тарелки, стаканы, чашки и даже кастрюлю. Все, что можно было наполнить этим удивительным поминальным дождем, щедро изливавшимся над всем Ругачёвом до самого Юркиногодома. Так, чтоб всем хватило старого Юрку помянуть!
***
Дождь этот чудной шёл не более часа. Но именно в то самое время, когда случилась беда с Маратом. В тот самый момент, когда Марата схватили и уже дотащили до машины, чтобы запихнуть его в багажник, поминальный дождь отвлек похитителей. И, не обращая внимания на кричащего и вырывающегося Марата, его похитители вдруг замерли с нелепыми улыбками недоумения на лицах, что поразило сидящего поодаль в машине босса, с раздражением глядевшего на идиотизм происходящего. Но он не решился посигналить им, чтобы поторопить, опасаясь привлечь ненужное ему внимание.
И вдруг словно осточертела похитителям Марата эта грязная работа. И они, как последние идиоты, разевая рты, скакали и смеялись под струями внезапно разразившегося ливня, всё же не выпуская мальчика из цепких рук.
Босс включил дворники, разгонявшие струи ливня по лобовому стеклу, чтобы рассмотреть, что же там творится. И он с изумлением смотрел, не понимая, что же такое творится, почему они сразу не затолкали Марата в машину, а вместо этого почему-то вдруг превратились в пьяных придурков с раскрытыми ртами. Марат дергал за палец своего похитителя, пока другой, жестко прижав его к своему боку, тащил ребенка, болтающего в воздухе ногами. Тот, с пальца которого Марат пытался сорвать перстень, помогал, стараясь закрыть рот мальчика своей жесткой ладонью. Третий пытался поймать его ноги, чтобы помочь нести и удобнее было запихнуть его в машину. И все это они делали с дурацким хохотом, спотыкаясь и роняя Марата. Поразительно, но Марату всё же удалось отнять перстень, который оказался великоват похитителю. И потому Марату удалось стащить перстень отца с пальца похитителя.
Босс пристально смотрел на это, включив зажигание. Он машинально отметил про себя, что откуда-то сильно разит водкой. И вдруг увидел, что внезапно и неожиданно для него здесь же, на улочке, появился Стилет. Он бежал прямо к Марату. А тому никак не удавалось вырваться, но он смог увернуться и поднять что-то с земли.
В руке его блеснуло поднятое им, отколотое «розочкой» горлышко бутылки. Спасительная «розочка», которая осталась валяться неубранной с той вечеринки в их дворе. Он занес руку с «розочкой», но не успел нанести удар по руке похитителя. Внезапно брызнувшая кровь у него на глазах заливала грудь его обидчика, медленно обволакивая красным белую майку под его курткой, заливая брызгами все вокруг. Человек пошатнулся и неожиданно покорно рухнул. Марат сразу узнал стилет с наборной разноцветной ручкой, торчавший из груди похитителя. Он оглянулся и увидел Стилета, приготовившегося метнуть следующий нож, сделав левой рукой едва уловимый знак Марату. И Марат тотчас плашмя бросился на землю, ощутив, что второй похититель как раз разжал кулак и наконец отпустил ворот его куртки в тот миг, когда над головой мальчика с легким шорохом пролетел второй стилет. И похититель упал прямо на Марата. В этот момент раздался выстрел. И Марат, с трудом подняв голову из-под тяжести навалившегося на него тела, увидел, что это босс выстрелил в спину Стилета. И тот, сделав пару шагов, упал прямо перед Маратом.
Босс не стал выходить из машины, не забрал оставшегося третьего, когда увидел, что Марат вырвался от них и убежал домой, к матери в ателье. А поскорее завел машину и рванул отсюда прочь.
***
Запыхавшийся Марат почти выкрикивал, рассказывая матери, что произошло. Она металась по дому, старательно заперев для начала на все замки вход в ателье. Потом вызвала полицию и такси одновременно. И, успев собрать документы, приготовилась бежать из этих мест, прижимая к себе Марата. Только сейчас она рассмотрела на ладошке запыхавшегося сына перстень с рубином. Она задрожавшими руками взяла его. И, заметив, что он в крови, схватила подвернувшуюся под руку тряпицу, и протерла перстень. Запекшаяся кровь въелась в бороздки надписи на внутренней стороне кольца. Отчего надпись стала еще отчетливей видна. Маргарита прочитала на внутренней стороне кольца давно знакомую вязь в восточном стиле, нанесенную гравером семь лет тому назад: «Нарзикул + Маргарита = Марат».
Больше её в Ругачёво не видали. Дом она продала через московских риелторов.
***
С тех пор каждый год, в день Юркиных похорон, в наших местах всегда дождь. Хоть ненадолго, хоть чуточку, но, если и не прольётся ливнем, то уж поморосит иной раз до полудня, обязательно. И потому с тех пор всегда собирается народ в это время хлебнуть «Столичной»-отличной на помин души нашего Юрки. А быть может, и не только его души! Слух об этой диковинке в наших местах давно и далеко разошелся. Находится, правда, и не верящий в это народ. Но ведь это легко проверить. Приезжайте к нам в Петрово в день Юркиных похорон. Встаньте у Юркиного дома. И всего делов-то – немного подождать, когда дождик начнется. А он обязательно начнется со «Столичной»-отличной». Ну, а уж закусь, конечно, свою прихватите! Если, конечно, вы не «солнцееды» же какие-нибудь!
