Настя Дробышева
Лина
Две тысячи пятый… Я уже учусь в политехе и аккомпанирую местным певичкам на студвёснах. А тебе, пахнущей цветами и сигаретами, в пудре и блёстках, только предстоит сдать таинственные ЕГЭ. Твоя чокнутая семейка сводит концы с концами, и я соглашаюсь быть твоим репетитором за полтинник в час. Каждую субботу ты вползаешь в мою – ещё детскую, уютную, с торшером и бегемотиками из «Киндеров» – комнату, обдаёшь сладким запахом, скидываешь на кровать искусственную шубку и элегантно-небрежно бросаешь на стол тетрадку. Ты такая взрослая, усталая, с мешками под глазами и вечными историями про бывших… В середине занятия тебе непременно звонит на «Моторолу» какой-то тип, ты раздражённо отвечаешь, изящно барабаня по стеклу уже точёными, гладенькими ноготочками… За шторами трепыхается ноябрь, с балкона тянет ночным холодом… Ты ёжишься в своей тоненькой кофточке, сутулишься и робкой птичкой наблюдаешь, как мой карандаш чертит параллелепипед. Ты понятливая, хотя путаешь логарифм с интегралом, смотришь на меня круглыми благодарными глазами и старательно перерисовываешь всё в тетрадку. Иногда я наклоняюсь над твоим чертежом, чтобы поправить A на D или обозначить угол, и твоя пышная залаченная чёлка щекочет мне лоб. И я слышу, как мирно ты дышишь – как будто спишь наяву. Порой ты отвлекаешься на мой новый пиджак, или на старую игрушку на полке позади меня, или мама приносит тарелку яблок… В твоих зрачках загораются потухшие звёздочки. Мы хрустим дольками, ты взахлёб рассказываешь мне какую-то милую глупость, и капельки твоей слюны попадают мне на лицо…
Всё закончилось как-то нелепо и незаметно… Кажется, ты задолжала мне за пару занятий и от стыда или по инерции перестала приходить… Надо было позвонить – но экзамены, морозы, Татьянин день, сонные, бессмысленные каникулы с чаем и книгами… Пару раз ты мелькала под окнами (очередной бойфренд подбрасывал тебя до дома): сначала из машины показывался твой узкий сапожок на шпильке, а следом ты, разрумяненная, раздражённая… Ты была далеко, ты больше не пахла и не звучала, ты стала мне не нужна. Весной опять всё завертелось: бессонная юность, политая дождями и солнцем… Жизнь была полна! И тебе в ней не было места… А летом уже всё потеряло смысл: когда тебе восемнадцать, полгода – это точка невозврата… Я даже не знаю, поступила ли ты… Кажется, сестра отдавала тебе своё выпускное платье… Подружка твоя что-то щебетала про тебя в троллейбусе… Наши бабушки вечно трещали о тебе, когда оказывались на одной скамейке… Не помню…
