Наталья Шнейдер
Хозяйка собственного поместья
Глава 5
Мурчание изменило тональность, и у меня мгновенно начали слипаться глаза.
– Вот же хитрюга! – Я зевнула и, кажется, провалилась в сон, будто выключателем щелкнули.
А утром у меня совершенно не было времени заниматься глупыми вопросами. Кот очевидно волшебный, и от него, кроме пользы, никакого вреда… ну если не считать того опрокинутого ведра с купоросом. А все остальное – мелочи.
Едва я, позавтракав, вышла во двор, меня поймал Михаил, тот, что был у парней за старшего.
– Анастасия Павловна, если барин в доме, так мы вам завтра не нужны будем?
– В теории… – Парень озадаченно глянул на меня, и я поспешно исправилась: – Как сторожа – нет. К тому же Виктор Александрович слышал о тех пятерых, что они будто бы ушли из уезда.
Парень сник. Я спросила:
– А Марья вам что обещала?
– Говорила, дня три. Но если на то ваша барская воля будет.
Выходит, конкретных обязательств у меня нет. Но работа есть. Правда, тяжелая, а парни несовершеннолетние еще по моим меркам, да и по местным, скорее всего, тоже, раз неженатые. Я уже слышала от Марьи и Дуни, что в деревне неженатый мужчина и за мужчину не считается. Так что женили их рано, да на девушках постарше, чтобы в доме не лишний рот, а рабочие руки появлялись.
Я еще раз оглядела «дитятко» на голову выше меня и раза в полтора тяжелее. Нет, не буду я себя чувствовать эксплуататором детского труда.
– Сторожа, получается, без надобности, но работа есть, если грязи не боитесь, – сказала я. – И заплатить готова не только едой.
Запоздало вспомнила, что следовало бы посоветоваться с Марьей, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Но, с другой стороны, она сама этих парней и привела. Точнее, брат ее направил. Не будет же он собственной сестре пакостить?
– Какой же мужик грязи боится, – хмыкнул парень. – Из земли выходим, в нее и ложимся.
– А навоза? – полюбопытствовала я.
– И навоза тоже. Что надо сделать, барыня?
Вместе с ним я обошла участок, показывая фронт работ. Проложить дно ямы срезанными ветками и присыпать соломой для теплоизоляции. Заполнить навозом яму под будущую теплую грядку, да навоз не утрамбовывать, а вилами перерыхлить. Пролить водой как следует. Потом вылить в него несколько ведер кипятка – не пролить сплошняком, а в лунки, чтобы прогрелись и ожили бактерии, которые начнут перерабатывать органические остатки, превращая навоз в перегной и одновременно вырабатывая немало тепла. Кипяток спросить у Марьи или Дуни. Если останется время и силы – парень распрямил плечи, давая понять, что силы-то останутся, плати только, – разбить, пока ломом, лопате поддавался лишь верхний слой, старый компост в сгнившем ящике и перенести в теплицу.
Михаил прошелся со мной до навозника и обратно, попросил взглянуть на инвентарь в сарае. Выбрал две тачки, двое носилок и трое вил. Докатил тачку до навозника.
– Таскать-то ничего, да неблизко, – сказал он.
Я не стала спорить: навозник был выстроен в добрых пятнадцати минутах быстрой ходьбы от хлева – видимо, чтобы не оскорблять носы и взоры обитателей усадьбы.
– Чуть меньше дня займет навоз перетаскать.
Выходит, те, вчерашние, обманули меня с самого начала. Таскать навоз они и не собирались. Сразу, видимо, решили дополнительную плату потребовать – дескать, куда барыне деваться, если со стороны нанимает. А потом разглядели двух девушек и старуху и совсем распоясались. Последние крохи вины – как ни крути, часть работы мужики все же сделали, а в качестве оплаты получили только телесные повреждения – развеялись.
– Только дайте времени домой сбегать поесть, – попросил Михаил.
– Я же обещала вас накормить! – возмутилась я.
– Так то вчера, а про сегодня мы не договаривались.
– Дам я вам завтрак. И обед, само собой. С кормежкой двух змеек на нос хватит за навоз и компост?
Дуне я платила змейку в день, а у нее тоже работа была не из легких.
Парень расцвел, пообещав все выполнить в точности, махнул рукой остальным, что наблюдали за нами от крыльца людской избы.
Караулить их я не стала, предупредила Марью, что кормить снова придется ораву едоков. От помощи на кухне она отказалась, сказала, что с Дуней управится. Петр собирался помочь парням, но я велела ему пока натаскать дров в теплицу – хотя бы раз ее стоило протопить, после того как навоз ляжет на место. Аккуратно, конечно, чтобы промерзшие и отсыревшие за зиму печи не треснули, как это случилось в доме. Так же, как Дуня по моим указаниям вчера аккуратно протапливала избу для работников. За самими работниками, по словам Марьи, пригляд не нужен был: «все всех знают».
Печами я собиралась заняться сама. И в саду снова была работа.
Хоть снег и покрылся за ночь коркой наста, он изрядно осел. Днем солнце светило вовсю, недолго осталось до того, как сойдет. Я немного подраскидала его вчера, а сегодня, поглядев, решила совсем отгрести от стволов деревьев, чтобы начали прогреваться корни. Еще нужно было снова пройтись по кустам смородины, в этот раз в поисках круглых вздувшихся почек – гнезд почкового клеща. А потом приниматься за семена, как я вчера и планировала.
Я заскочила к себе сменить платье на рабочую одежду – все те же штаны и куртку. А когда снова вышла во двор, там стоял Виктор, наблюдая за парнями, которые как раз подвезли тачку с навозом к теплице.
– Снова вы в этой нелепой одежде, – проворчал он вместо приветствия. – Все равно что я вырядился бы в юбку.
– Я бы очень хотела, чтобы вы хоть раз надели юбки и попробовали поработать в них в саду. По-настоящему поработать, а не расхаживая и не указывая прислуге, что делать, – огрызнулась я.
Мало того, что навязался на мою голову, еще и распоряжается, в чем мне ходить!
Может, Виктор и хотел что-то ответить, но увидел подходящего Петра и состроил свою фирменную каменную физиономию. Конюх поздоровался с нами обоими, замер, явно не зная, к кому обратиться, а потом уставился в пространство между мной и мужем и сказал:
– Дров совсем мало осталось. Барыня, вы бы у барина попросили разрешения, чтобы я в лес съездил да привез?
В самом деле, наши невеликие запасы дров стремительно таяли, а тут еще непредвиденная топка. Но при чем тут Виктор?
– А всю зиму вы откуда дрова брали? – спросил муж.
Петр почему-то смутился.
– Так Марье брат помогал.
– А сам ты в лес не ездил по старой памяти. – Виктор усмехнулся непонятно чему.
– Ну что вы, барин! Я же помню, что он теперь не барыни, а ваш.
– Ох, врешь… – Виктор покачал головой, будто с ребенком разговаривал.
Петр начал оправдываться, дескать, никогда бы не посмел, и совершенно очевидно врал.
Но мне было не до того.
Если лес, который считался нашим – то есть отца Настеньки, если не ее самой, – сейчас принадлежал Виктору, то что, получается, он был одним из тех, кто растаскал имущество ее покойного батюшки за долги?
Или я чего-то не поняла.
Петр удалился, а я все еще пыталась переварить эту новость.
Видимо, лицо мое было очень выразительным, потому что Виктор нахмурился.
– Не смотрите на меня так. Мы с вами уже не раз обсуждали эту тему. Я перекупил земли у кредиторов вашего отца, чтобы они не ушли из семьи…
А семьи не получилось. Но, поскольку у мужа и жены по местным законам раздельное имущество, после развода земля останется у Виктора. А у меня – только то, что есть сейчас. Немало по моим меркам. И все же…
– И я не желаю, чтобы вы пустили их по ветру, как это уже один раз сделал ваш батюшка. Я оплатил его долги перед свадьбой, а вскоре он задолжал еще больше. – Виктор говорил все громче, все быстрее. – Вы толком не смогли ответить, как собираетесь распорядиться этим имуществом! Земля требует заботы, земля требует вложений, а вы не снисходите до хозяйства, вы…
Он осекся, видимо, поняв, что обвинение «не снисходите до хозяйства» звучит довольно глупо, будучи обращено к женщине, которая несколько минут назад возмущалась, что юбка мешает работать в саду.
– Зачем вы оправдываетесь, если считаете, что все сделали правильно? – негромко спросила я, глядя ему в глаза.
Он отвел взгляд. Буркнул:
– Съезжу за вещами.
Резким, стремительным шагом понесся к конюшне.
А кто вчера занимался его лошадью? Или он приехал в санях доктора?
Эта мысль скользнула по поверхности сознания и исчезла, вытесненная обидой. Я чувствовала себя обделенной, будто это в самом деле были мои, а не Настенькины земли. Земли, отобранные у меня, а не у нее. И кем отобранные? Человеком, который заявлял, будто его долг – заботиться обо мне и защищать, невзирая на неприязнь между нами. По крайней мере до осени.
Я вздохнула, успокаиваясь.
В конце концов, никогда я не была барыней – нечего и начинать. Я знаю, как обходиться с домом и огородом, но поля и леса – это совсем другой уровень. Уровень хорошего менеджера, который понимает, как нанимать работников и имеет средства их оплачивать, имеет контакты с оптовыми покупателями, знает, лучше ли продать зерно само по себе или смолотое в виде муки – учитывая издержки на переработку, следит за севооборотом и… И многое, многое другое, о чем я скорее всего и не догадываюсь. Виктор, если не занимается всем этим самостоятельно, наверняка держит управляющего, а я…
Все равно обидно.
Вот разбогатею и выкуплю все обратно! Пусть не в этом году, пусть потом, но непременно разбогатею, назло ему!
Я топнула ногой. Опомнившись, фыркнула сама над собой. Детский сад, штаны на лямках. Для начала надо разбогатеть, так что пошла-ка я садом заниматься. И стоило отметить в своем ежедневнике – который я завела и старательно прятала ото всех – выписать из матушкиных документов координаты тех, с кем она вела дела, сбывая выращенное и продумать, как с ними связаться. Это только сейчас кажется, будто может подождать, а потом хоп – и осень на носу.
И только я успокоилась, как увидела, что Петр выволакивает из каретного сарая повозку, а Виктор выводит из конюшни мою лошадку, и вместе они начинают запрягать ее.
Руки зачесались взять кочергу, угрожая ею, отобрать у мужа упряжь и заявить, что если земли порознь, то и к лошадке пусть руки не протягивает, а топает домой пешком, увязая в снежном крошеве, в которое превратилась по теплу дорога.
Что-то ткнулось в мои лодыжки. Мотя, кто бы это еще мог быть. Кот затерся о мои ноги, громко мурлыча.
Я не выдержала, рассмеялась. Присела погладить его.
– Говоришь, нечего уподобляться?
Мотя поставил передние лапы мне на колени, заглядывая в лицо.
– Ах ты подлиза. – Я вспомнила еще кое-что. – И сводня.
Кот преданно смотрел мне в глаза не хуже собаки.
– И что ты в нем нашел, – покачала головой я. Выпрямилась. – Ладно, пойдем за лопатой.
Главное, этой лопатой не настучать кое-кому.
Все же есть своя прелесть в физической работе. Как бы я ни злилась на Виктора, помахав лопатой, успокоилась. Он – пусть и незваный, но все же гость в моем доме, и относиться я к нему буду как к гостю. Ожидая лишь, чтобы он соблюдал правила общежития, и ничего больше. Рано или поздно ему надоест и он уедет, а осенью мы окончательно друг от друга избавимся.
Я как раз закончила с деревьями и собиралась сходить в сарай за секатором, когда Марья нашла меня и погнала обедать. Парни сидели на лавке у дома, уплетая вчерашние пироги.
– Зашли бы вы в избу да поели по-человечески, – предложила я, но Михаил только отмахнулся.
– Неохота. Здесь хорошо, солнышко вон какое и птички. Да и засиживаться соблазна не будет, как зябко станет, так, значит, и пора вставать и снова работать. Быстрее закончим – быстрее деньги получим.
Я хотела было сказать, что надрываться тоже не стоит, но промолчала. Хорошо мне, барыне, советовать не надрываться. А для них эта пара змеек – деньги.
Для меня, к слову, тоже: средства таяли медленно, но неуклонно. Как и еда в погребе, что заполнил Виктор, но поскольку заполнил его он, то и требовать с него компенсацию за выпитое, съеденное и дрова было бы неправильно.
Легок на помине! Во двор въехал Виктор верхом, а следом – телега, укрытая полотном. На телеге, кроме кучера, сидели двое парней. Кучер и еще один были мне незнакомы, а третьим оказался белобрысый хам Иван.
Глава 6
А не сходить ли мне за кочергой?
Но прежде, чем я успела на что-то решиться, Виктор выскочил из повозки и подошел ко мне.
– Петр подвез меня домой и уехал за дровами. Обещал вернуться к вечеру. Я передал своему егерю, что ваши работники могут рубить дрова в лесу безвозмездно. Но, если вам вдруг понадобится строевой лес, я бы все же хотел, чтобы вы обратились ко мне.
И он думает, что на этом тема исчерпана?
Хотя для него она в самом деле исчерпана пару лет назад. Это я только сегодня узнала и не переварила. Но какой теперь смысл махать кулаками после драки?
– Хорошо, спасибо за дрова, – сказала я.
– Не за что. С моей стороны было бы очень некрасиво жить и столоваться у вас после того, как сам лишил вас содержания.
Неужели уже домой захотелось? Тогда что за телеги?
– Я привез продукты, – разрушил мои надежды Виктор. – Пожалуйста, откройте погреб или велите Марье открыть, и пользуйтесь ими на свое усмотрение.
– Спасибо, – не стала отказываться я. – Сейчас схожу за ключами.
– Анастасия, – остановил меня Виктор, прежде чем я успела отвернуться. – Я был бы очень вам благодарен, если бы вы согласились готовить для меня так же, как и для остальных домочадцев. – И торопливо добавил: – Согласитесь вы или нет, продукты в любом случае останутся в полном вашем распоряжении, а я обойдусь тем, что сварю сам на спиртовке, как когда вы болели.
А вот сейчас обидно было.
– Хорошо же вы обо мне думаете. Да, я не приглашала вас, но, раз уж впустила в дом, не буду же морить голодом! Тем более после того, как вы притащили мамонта.
– Мамонта?
– Говорят, в первобытные времена мужчины приносили к костру с охоты тушу мамонта, – пояснила я. – Не обращайте внимания, это глупости. Но все, что я говорила вчера насчет вашего слуги, остается в силе.
– Иван думает, будто вы его прокляли. Через пару дней после вашей встречи у него вскочил ячмень.
Я хотела глянуть на Ивана, но Виктор совершенно закрыл мне обзор. Не помогло даже то, что он стоял на ступеньку ниже меня, – все равно смотрел сверху вниз.
– Если бы я умела проклинать, после нашей последней встречи у вас как минимум чирей на языке бы вылез, – хмыкнула я. – А может, еще и на заднице, для симметрии, все равно вам на ней спокойно не сидится.
Виктор рассмеялся.
– Спасибо, что не на другом месте. – Он посерьезнел. – Мне извиниться еще раз?
– Зачем? Вы уже это сделали, я извинения приняла. Это вы простите, что напоминаю. Не остыла еще.
Он улыбнулся, и я против воли расплылась в ответной улыбке. Умеет же быть обаятельным, когда захочет.
– Ивана я привез сюда не для того, чтобы уговаривать вас передумать.
Виктор оглянулся, поманил парня. Тот подошел, понурился, стянув с головы шапку. Одно ухо покраснело и выглядело опухшим.
– Виноват, барыня, – пробубнил он. – Прощения прошу. Напраслину возвел и… Не гневайтесь.
– Вы можете наказать его на свое усмотрение.
Иван позеленел, видимо, вообразив себе еще десяток проклятий.
Я вздохнула. Что с убогого возьмешь?
– Ваш слуга, вы с ним и разбирайтесь. – я поколебалась. – Вы совсем никак не можете без него обойтись?
– Честно говоря, я к нему привык. Но, если вы настаиваете…
– Да ладно, пусть живет, лишь бы язык не распускал, – отмахнулась я.
– Я могу обойтись без слуги, но, думаю, парню будет легче носить воду, чем Дуне, да и кто-то должен ездить из имения в имение с грязным бельем. – Виктор покачал головой. – Я не поблагодарил вас вслух за свою одежду.
– Мне хватило письменной благодарности.
– Сделаю вид, будто поверил, – улыбнулся Виктор. – Значит, для моего слуги найдется место в людской?
– Найдется, – согласилась я. – Только у меня в доме есть несколько правил.
– Переобуваться в домашние туфли, это я понял. Я привез свои, а Иван ходит по дому в ливрее и полагающейся к ней обуви. Что-то еще?
– Мыть руки. После справления естественных надобностей…
Виктор кивнул, будто это было само собой разумеющееся. Хоть что-то объяснять не надо.
– Заходя с улицы в дом…
– Так вот для чего вы поставили рукомой в галерею!
– Именно затем. И заходя в кухню, чтобы поесть, взять еду для вас или поработать.
– Запомню.
Виктор обернулся на Ивана, и тот поклонился.
– Как прикажете, барыня.
– Что еще? – спросил муж.
– Соблюдать правила общежития, – брякнула я, не сумев сходу подобрать другую формулировку.
– Прошу прощения?
– Не портить друг другу жизнь и не мешать друг другу делать глупости.
Виктор рассмеялся:
– Это, пожалуй, будет самым трудным.
– Придется нам всем постараться. – Я тоже не сдержала улыбки.
Виктор подождал меня на крыльце, пока я бегала за ключами. Размашисто зашагал следом по двору. Кучер, Иван и третий парень, отвязали прикрывающее телегу полотно.
Я мысленно присвистнула. Да уж, действительно мамонт. Свиная туша и полутуша говядины. Несколько мешков, подписанные углем: пшеница, мука, гречка, мешок риса вполовину меньше обычного. Были тут и горшки с маслом, обвязанные пергаментом, и бутыль масла растительного, и кочаны капусты – краснокочанной, думала, такая здесь не водится, – и корзины с овощами.
С одной стороны – надо бы поблагодарить, что я и сделала совершенно искренне. Муки и круп у нас еще оставалось много, зато свежее мясо закончилось, да и запасы тушенки уменьшались с каждым днем. Риса и вовсе не было, и сейчас я уже предвкушала плов – настоящий, а не из перловки. Правда, правильного казана у меня не было, но был чугунок с толстыми стенками. А то взять котел, развести огонь в летней кухне да и сготовить на всех, включая работников?
С другой стороны – судя по количеству продуктов, Виктор планировал задержаться надолго.
Я не стала об этом думать. Обвинения доктора были все еще свежи в моей памяти, и, если ради того, чтобы муж убедился в моем здравом уме, придется терпеть его несколько недель, а то и до осени – значит, потерплю. В конце концов, сегодня он вел себя вполне прилично: сцен не устраивал, в прошлых грехах не обвинял – почти не обвинял. Мамонта вон приволок и Ивана извиниться заставил. Значит, поверил мне, а не своему слуге – при этой мысли в груди неожиданно стало тепло.
Может, и дальше поверит да и уедет, предоставив меня самой себе. Но, покрутив эту мысль так и этак, я с удивлением обнаружила, что она меня не особо радует, и отодвинула ее в сторону. Незачем строить предположения о вещах, которые от меня не зависят, и беспокоиться по этому поводу. Пусть все идет как идет.
Марья вышла из дома – не иначе как боялась, что аспид касаточку обидит, – рассыпалась в благодарностях. Но я, успев узнать ее как следует, видела, что нянька совсем не рада и в голове у нее наверняка крутятся идеи, как бы быстрее от незваного гостя избавиться. Надо будет обязательно с ней поговорить и объяснить расклад. Если поймет, что может мне навредить, будет вести себя прилично. За лапником-то уже вряд ли снова пойдет, если первый раз не помог.
Я велела парням туши пока оставить в телеге, оставила Марью распоряжаться, что нести в кладовую, а что в погреб, а сама побежала за Дуней. Неважно, решу я сегодня готовить плов или нет, туши следовало разделать до того, как укладывать в ледник. В кухне разместиться с этим негде, хоть рабочий стол и был большим – но недостаточно большим.
Зато летняя кухня, по сути просторный сарай с печкой, идеально для этого подходила. Насколько я могла судить, ее и строили не только для того, чтобы не перегревать дом летом, но и для подобных «грязных» работ – в потолке даже крюк висел, но мне он сейчас не понадобится.
Под ошарашенным взглядом Виктора мы с Дуней, обвязав лица платками, вымыли кухню. Правду сказать, с магией эта работа отнимала куда меньше времени и сил. Тряпки не оставляли разводов грязи и пыли, старые въевшиеся пятна исчезали, стоило протереть их разок, одно удовольствие, а не уборка! Но в дезинфекционных свойствах магии я уверена не была, поэтому все же мыла со щелоком и не поленилась обдать стол кипятком – пол здесь был сделан как в бане, чтобы лишняя вода могла уходить сквозь него.
– Зачем вы это делаете? – полюбопытствовал Виктор, когда я стала ошпаривать кипятком и топор, и ножовку. Ножи мы принесли из кухни, и лишний раз мыть их было незачем.
– От бесов клостридиев, – простодушно ответила Дуня.
Я мысленно схватилась за голову. Буркнула:
– Чтобы чисто было.
Муж – человек образованный и в «бесов клостридиев» не поверит точно. А рассказывать ему про микробов – решит, что брежу.
Какую же здоровую свинью мне подложил коллега, чтоб ему икалось беспрерывно!
– И все же? – не унимался Виктор. – Я знаю, что после разделки в чистоте продукты дольше не портятся, но настолько тщательная уборка, на мой взгляд, перебор.
Ничего не перебор, никому не известно, что в последний раз перерабатывали на этом столе, насколько хорошо его вымыли после этого и сколько мышек пробежало по нему за зиму. Могли и грибочки, а это земля с «бесами клостридиями», дизентерийными амебами и бог знает чем еще. Да и мышиная лихорадка – штука, мягко скажем, неприятная.
– К тому же зачем самой стараться, когда слуги вон скучают? – Он мотнул головой в сторону своих людей, которые уже перетаскали в кладовую и в погреб все продукты и ждали рядом со сложенными в телегу тушами.
– Это ваши слуги.
Виктор обернулся, чтобы приказать им, но я остановила его:
– Не надо. Мы уже почти закончили, а я не знаю пока, насколько ваши люди понимают, зачем нужно соблюдать чистоту.
– Я тоже не понимаю, – покачал головой Виктор. – Вы потратили время и силы, отмыв все до блеска, но после разделки мяса все придется мыть заново. Это какой-то ритуал, подхваченный от Марьи?
Придется все же объяснять.
– Вы знакомы с опытами того… – Я покрутила рукой, якобы вспоминая. – Запамятовала, который изобрел микроскоп и нашел в капле воды множество зверьков?
Судя по тому, что я успела услышать от Евгения Петровича и увидеть вокруг себя, наука здесь развивалась если не в точности, то достаточно близко к тому пути, который прошла в нашем мире.
– Да, – удивился Виктор.
– А о том типе, который не смог получить самозарождение жизни, прокипятив закрытый флакон, и пришел к выводу, что жизненные споры должны попадать откуда-то извне?
– Вам-то это откуда известно! – воскликнул он.
– Надо же что-то делать долгими зимними вечерами? – Я нежно улыбнулась. – Так вот, этот, второй, забыла, как его…
– Неважно, я тоже не помню.
– …пришел к выводу, что еда портится и вызывает болезни из-за этих «зверьков», которые погибают в кипятке. Или в щелоке. Или в некоторых других растворах. Поэтому я вымыла кухню кипятком и щелоком, и не поленюсь вымыть еще раз, после того как закончу работу.
Кажется, сообщи я, что у меня открылся третий глаз и дар предсказывать будущее, Виктор удивился бы меньше. Мысленно выругавшись – даже ради доказательства собственной нормальности я не стану рисковать здоровьем своим и домочадцев! – я хотела оставить его переваривать новости науки, но муж не унялся.
– А лица-то закрывать зачем?
– Мышиная лихорадка передается, в том числе, при вдыхании пыли, зараженной экскрементами грызунов.
Когда Виктор велел своим парням затащить мясо в дом, вид у него все еще был слегка ошалелым. Я взглядом указала ему на цепочку следов, оставшихся на полу. Тряпку, которую я бросила на пороге парни просто переступили.
Пришлось по-быстрому подтереть пол снова прежде чем взяться за разделку. Родители бросили держать скотину только под старость, когда стало тяжело справляться, отец еще и охотником был, так что я умела обваливать мясо. Тяжело только ворочать…
– Ну хоть это-то дайте сделать крепким парням! – вмешался Виктор.
– Вон у того манжеты кафтана засалены, он его сто лет не стирал, – парировала я. – Так что справимся, спасибо, можете их отпустить.
Да, мне известно, что в нашем мире мясо могут разделывать на грязной вонючей колоде, и никак не проверишь. Но в нашем мире и больницы, и лекарства. А тут… В мире без антибиотиков никогда не знаешь, какой микроб окажется смертельным.
Телеги уехали со двора. Виктор вернулся на летнюю кухню.
– Раз вас не устраивают мои слуги, давайте я помогу.
