Наталья Солнцева
Копи царицы Савской
Дорогой читатель!
Книга рождается в тот момент, когда Вы ее открываете. Это и есть акт творения, моего и Вашего.
Жизнь – это тайнопись, которую так интересно разгадывать. Любое событие в ней предопределено. Каждое обстоятельство имеет скрытую причину.
Быть может, на этих страницах Вы узнаете себя. И переживете приключение, после которого Вы не останетесь прежним…
С любовью, Ваша
Наталья Солнцева
Глава 1
«Я остров неисследованный, тайный…»
(Глория Фуэртес)
– Это две женщины и мужчина, – вкрадчиво промолвил посетитель.
– У вас есть их фотографии?
– Нет, конечно. Зачем? Я пришел к специалисту.
– Без фотографий сумма моего вознаграждения увеличивается вдвое.
Посетитель едва не присвистнул, но вовремя одумался. Хозяин странной комнаты без окон вызывал у него необъяснимый трепет.
– По рукам?
– Куда же мне деваться? Договорились, – кивнул посетитель.
– Деньги вперед.
– Я не ношу с собой столько налички. Чек вас устроит?
– Вполне.
Хозяин смотрел, как посетитель выписывает чек на предъявителя, улыбаясь уголками губ.
– Теперь к делу, – без предисловий заявил он. – Что от меня требуется?
– Вы можете определить, находится ли предмет моих поисков у одного из этих людей?
– Опишите их, хотя бы внешность, возраст…
– …характер, род занятий, семейное положение, – язвительно добавил посетитель. – Имя, фамилию и адрес тоже сообщить?
– Пожалуй, не стоит. Меня интересуют только внешность и возраст.
– Описывать подробно?
– В общих чертах.
Посетитель повиновался. Пока он говорил, собеседник даже не смотрел на него. Его взгляд был устремлен вдаль. Изредка он прерывал посетителя вопросами. Наконец он встал, сделал несколько шагов вокруг стола и замер.
– Предмет, который вас интересует, действительно близко…
– Где же? У кого?
– По крайней мере двое из описанных вами персон имеют к нему отношение.
– А точнее?
– Точнее сказать не могу.
Посетитель с трудом сдерживал гнев и нетерпение.
– Но послушайте, милейший… за те деньги, которые я заплатил вам… я, кажется, имею право…
– Вернуть вам чек?
– Нет-нет… я не то имел в виду. Просто… этой информации слишком мало.
– Что же еще вы желаете знать?
– Назовите одного из этих троих, кто…
– Это вам ничего не даст, – перебил посетителя хозяин комнаты. – Поверьте! Лучше не связывайтесь с ними. Вы ведь хотите жить?
– Не надо меня запугивать!
– У меня и в мыслях не было пугать вас.
– Значит, я неправильно понял ваши слова?
– Я предостерегаю, а не пугаю.
Этот разговор длился и длился. Посетитель задавал все новые вопросы, получал обтекаемые ответы, которые не удовлетворяли его. Наконец хозяин намекнул, что тема исчерпана.
– Вы ничего толком не сказали! – возмутился посетитель. – Мне нужна конкретика.
– В таком случае вы ошиблись адресом.
Две недели спустя
Серебристая «Тойота» легко мчалась по загородному шоссе. По мере удаления от Москвы промышленный пейзаж сменился лесопосадками, лугами, дачными поселками. Глория приоткрыла окно и наслаждалась свежестью апрельского утра. Деревья по обеим сторонам дороги стояли будто облитые зеленым туманом – такая нежная, светлая пробивалась листва. Стволы берез белели на солнце.
Глории захотелось подснежников. Она подумала, что их время уже прошло… но все-таки притормозила, съехала на обочину. Под елями в густой тени лежали грязные пласты снега. Из леса тянуло холодом. Или это ее вдруг охватил озноб…
Она захлопнула дверцу машины, откинулась на спинку сиденья и вздохнула. Сердце сжалось от болезненной тревоги. Может, вернуться? Зачем ей какая-то захудалая деревушка Прокудинка с темным прошлым и зловещими тайнами? Разве ей плохо жилось все эти годы? Праздно, весело, изобильно. Вон какой подарок сделал ей Толик на день рождения – купил новый автомобиль! Подружки засохнут от зависти.
Кстати, давно они с однокурсницами не собирались на девичник. Только созванивались. У Риты второй ребенок родился, Женя защищает диссертацию, да еще у нее мама слегла… они все в хлопотах, в заботах. Девчонкам не до пустых посиделок. Им не понять, каково это – проводить в скуке день за днем… придумывать себе развлечения и страдать от безделья.
Глории исполнилось двадцать восемь лет, из которых она четвертый год замужем. Дом – полная чаша, диплом врача заброшен за ненадобностью. Супруг зарабатывает достаточно, чтобы обеспечивать ей безбедное и беззаботное существование. К ее услугам салоны красоты, магазины, фитнес-клубы, театры, выставки и презентации. Ее Анатолий преуспевает; он умен, щедр и притом хорош собой. Почему же по ночам подкрадывается тоска, а порой нельзя сдержать слез? – Ну чего тебе не хватает? – как-то не выдержал муж. – Денег мало? Или приключений ищешь? Так они сами тебя найдут!
Она покрутила глобус, стоящий у мужа на столе.
– Осторожно! Не урони! Это памятный подарок. От одноклассников.
– Не помню, чтобы ты увлекался географией. – Глория нашла на глобусе Францию и заявила: – Поеду-ка я в Европу. В Париж… Одна!
– Да ради бога! Испугала… Хоть завтра отправляйся. Займись шопингом! Шмоток прикупи. Пройдись по Монмартру… заведи знакомства среди тамошней богемы. Развейся!
– Каким ты стал грубым… – обиделась она. – Тебе наплевать на меня!
– Вовсе нет. Я готов оплатить любой твой каприз…
Он потянулся к ней красивыми губами, чмокнул в щеку. Глория продолжала дуться.
Что-то в их отношениях изменилось, разладилось. Прежняя пылкая любовь превратилась в привычку, ласки и любезности набили оскомину. Анатолий уже не так, как раньше, торопился домой; Глория не считала минуты до его прихода… не так горячо обнимала… не так трепетно целовала… Они реже появлялись вместе на людях, перестали устраивать вечеринки и даже отдыхать норовили порознь. Анатолий осунулся, беспокойно спал и, казалось, постепенно охладевал к жене.
Глория с присущим женщинам чутьем заподозрила беду. А что, если на ее безоблачном семейном небосклоне появились грозовые тучи – предвестники ненастья? Что, если Толик ей изменяет? Если у него завелась любовница?
Версию о любовнице периодически сменяла версия о проблемах с бизнесом. Посредническая компания «Зебрович и партнеры» стремительно взлетела ввысь, а с большой высоты, как известно, больнее падать.
Муж все отрицал – и с бизнесом-де у него порядок, и кроме любимой жены ему никто не нужен. Глория верила… и не верила.
– Может, у тебя меланхолия? – приставала она к Толику. – Депрессия? Ты расскажи, облегчи душу. В церковь сходи…
– Ну уж нет! – взорвался он. – Я лучше выпью!
Раньше болезненной тяги к алкоголю у него не наблюдалось. Пил, однако знал меру и всегда мог вовремя остановиться. Теперь муж начал злоупотреблять спиртным. Не часто… от случая к случаю.
Глория украдкой наблюдала за ним. Что надевает, с каким настроением уходит, когда возвращается домой. Она взяла себе за правило внезапно звонить ему на мобильный – в любое время. Он злился, но терпел. Отвечал, что занят… что у него совещание, или обсуждение сделки, или другие не менее важные дела. Глория внимательно прислушивалась к посторонним звукам в трубке. Не проскользнет ли женский голос, музыка, звон посуды, плеск воды в бассейне, которых не должно быть на деловых встречах.
«Я в банке», – отрывисто сообщал супруг. «У нас подписание документов…», «У нас фуршет с иностранцами», «Я не могу отвлекаться! Прости».
Глория ревновала. Это было тем более странно, что раньше именно Толик изводил ее ревностью. Неохотно отпускал одну не то что в заграничную поездку – к подружкам в гости. Звонил, проверял, чуть ли не следил за ней. Ее ужасно раздражали притязания на личную свободу… а теперь они с мужем поменялись ролями. Она ревнует… он раздражается. Казалось, ничто и никогда не заставит ее вести себя столь же глупо и унизительно.
– Не клянись! Не зарекайся! – пробормотала она.
Громкий сигнал чужого автомобиля вывел ее из раздумий. Черный внедорожник сбавил скорость, из окна выглянул улыбчивый парень, помахал ей рукой.
– У вас что-то случилось? Помощь не требуется?
– Нет, спасибо.
– Может, колесо спустило?
– Нет, – покачала она головой.
Шелковый платок на гладко причесанных волосах, темные очки, красная помада. Ее было не узнать. Парень явно заинтересовался Глорией, не торопился уезжать.
– Вы куда направляетесь?
– Никуда… просто дышу воздухом…
Он с сожалением кивнул и покатил мимо. Она проводила взглядом джип, усмехнулась. На нее еще заглядываются, с ней пытаются заигрывать. Мимолетное желание флирта вспыхнуло и погасло. Какой в этом смысл? Случайные интрижки с первым встречным не в ее вкусе.
Она вырулила на асфальт и поехала вдогонку за черным «Паджеро». Шутки ради. Собственно, им было в одну сторону. Парень галантно пропустил ее вперед, потом обогнал. Потом дал обогнать себя…
Глория чуть не проехала нужный поворот – опомнилась, сосредоточилась, потянулась за картой. Так… все правильно, здесь следует свернуть на боковую дорогу… Главное – потом не забуксовать на проселке.
Водитель «Паджеро» увлекся игрой – повернул следом за дамой. Лихо вырвался вперед, подпрыгивая на кочках и выбоинах. Она рассердилась. Это уж совсем некстати.
«Не обольщайся, – съязвило ее второе „я“. – Просто парню с тобой по пути. Человек едет в глушь, на природу… на речку. Костер жечь, шашлык жарить, пить, закусывать. Завтра выходной. А ты возомнила бог знает что!»
У нее отлегло от сердца. «Паджеро» маячил впереди, больше не играя в поддавки. Видимо, правда парень едет на пикник, спешит. Не иначе как его ждут друзья.
Дорога петляла. Между вековых деревьев таился влажный сумрак. Блестели темные озерца талой воды. «Паджеро» скрылся, пропал из виду.
Глория высматривала указатель на Прокудинку… его не было. Впрочем, тут заблудиться трудно. Одна раздолбанная грунтовка, с которой не свернешь. Нужно приноровиться, чтобы не угодить колесом в мокрую колею. Глория не имела опыта езды по проселочным дорогам и боялась застрять. Если вдруг дождь пустится, отсюда без трактора не выберешься…
Она окинула взглядом небо – кажется, пока чистое. Над лесом солнце поднялось выше. Ветер приносил из чащи запах прелой хвои. Скоро заросли поредели, стали попадаться вырубки, покрытые кустарником, и везде в низинах тускло светилась вода.
– Гиблое местечко… – вырвалось у нее. – Вот уж где медвежий угол! Кому пришло в голову строить тут дачу?
Хотя… дом мог достаться Нефедовым от дедушки с бабушкой. Многие тогда проводили лето в деревне. Некоторые дачники нарочно выбирали места поглуше, чтобы вкусить истинно деревенской жизни. Чем дальше от цивилизации, тем слаще воздух и звонче петухи.
Дорога медленно поднималась. Низины, залитые талыми водами, остались позади. Березовая роща, молодой сосняк, синее небо развеселили Глорию. Не так уж тут мрачно. Она ехала не торопясь и, когда за очередным поворотом грунтовки показались поля и огороды, ахнула от неожиданности… Деревенька Прокудинка раскинулась далеко впереди, среди голых еще садов, – деревянные дома, крыши, трубы, из которых идет дым. Как на картинке! Но больше всего Глорию поразил «Паджеро». Внедорожник развернуло поперек, перегородив путь… дверца со стороны водителя была распахнута… парень сидел неподвижно, откинув голову назад.
Она не сразу заметила второго молодого человека – довольно грузного, – который что-то искал в машине. Оказалось – аптечку. Футляр с красным крестом произвел на Глорию эффект. В ней проснулся инстинкт врача, обязанного оказать помощь любому нуждающемуся.
«Тойота» замерла метрах в десяти от внедорожника, Глория открыла дверцу и крикнула:
– Эй, ребята! Что случилось?
Как будто она не понимала. Водителю стало плохо, он потерял управление и…
– У Игорехи сердце прихватило, – обернулся к ней грузный. – Чего делать-то? Врача бы…
Глория смешалась. Парень совсем недавно не выглядел больным. Откуда вдруг сердечный приступ?
– Надо «скорую» вызывать… – неуверенно предложила она. – У вас телефон есть?
– Какая «скорая»? Вы че? Пока она сюда допилит, братан же окочурится!
Грузный совал водителю под нос ватку с нашатырным спиртом. Во всяком случае, Глория так подумала. Но тот не подавал признаков жизни.
– Может, у вас что-нибудь сердечное имеется?
В аптечке должен был быть нитроглицерин или валидол, и она вышла из машины, полезла в багажник искать. Грузный суетился возле товарища. Вероятно, он ехал на заднем сиденье, невидимый за темными стеклами «Паджеро».
– Черт!
Глория сломала ноготь и выругалась. Почему-то она боялась приближаться к больному. Неужели забыла клятву Гиппократа? Или деньги сделали ее черствой и бездушной? Чем она может помочь здесь, посреди дороги, этому парню? У нее нет с собой ни нужных лекарств, ни фонендоскопа… ничего…
«Зато у тебя есть руки и голова! – одернула она себя. – Пойди хотя бы пульс проверь, размазня!»
Устыдившись своей нерешительности, Глория схватила упаковку с таблетками и двинулась к «Паджеро».
– Я врач, – зачем-то брякнула она.
Цвет лица водителя вселил в нее надежду, что все не так трагично. Парень дышал, но оставался без сознания. Грузный обрадовался и с готовностью уступил ей место. От него несло то ли одеколоном, то ли кремом для бритья. Он быстро оглянулся по сторонам. Вокруг простирались вспаханные рыжие поля и лоскуты огородов. В бороздах бродили птицы, выискивая червяков и личинок. Вдалеке, у дощатых амбаров, приткнулся ржавый комбайн…
Глория наклонилась к больному и дотронулась до его запястья. Рука была теплой и шевельнулась. Парень крепко обнял ее за шею, притянул к себе… сзади навалился второй. Крик женщины утонул в резких удушливых парах эфира…
Глава 2
Зебрович начал звонить в больницы и морги, когда наступила полночь, а от жены не было ни слуху ни духу. Ее машины на стоянке не оказалось, ее мобильный телефон молчал. Чего он только не передумал за этот ужасный вечер! Наконец не выдержал, несмотря на позднее время, потревожил сначала родителей Глории, потом подруг – Женю и Риту. На один и тот же вопрос Анатолию отвечали одинаково: не появлялась… не звонила…
– Что с ней, Толик? – рыдала теща. – Может, в аварию попала?
У тестя подскочило давление. Подруги с затаенным злорадством выспрашивали подробности исчезновения Глории, делали недвусмысленные предположения. Зебрович их отметал. Жена с ее взбалмошностью могла выкинуть какой-нибудь фортель, но бросить все и податься из дому, не сказав никому ни слова, – нет, Глория на такое не способна.
Он открыл стенной сейф и проверил документы и деньги. Большой суммы наличкой он в квартире не хранил. Они с женой пользовались банковскими карточками. Деньги лежали на полке в целости, бумаги тоже. Выходит, Глория взяла с собой только карточку и паспорт, как обычно. Она носила их в сумочке…
– Боже мой! – простонал Зебрович и скрипнул зубами. – Боже мой… Глория!
Может, она решила проучить его? Напугать? Грозилась же уехать в Париж… Впрочем, ее заграничный паспорт остался в сейфе.
После полуночи он позвонил своему начальнику охраны. Тот спросонья не понимал, о чем говорит шеф.
– Погодите паниковать, Анатолий Валентинович! В городе полно ночных заведений. Женщины иногда тоже любят оторваться на всю катушку…
– Ты что себе позволяешь? Моя жена обязательно предупредила бы!
– Ну, тогда…
Зебрович уловил его зевок и взбеленился. Глория пропала, а этот тупица несет сущую околесицу! Да еще зевает!
– Слышишь, ты? За что я тебе бабки плачу? За сладкие сны? Вставай… поднимай ребят, звони кому следует… Ищите ее! Ищите! У тебя есть свои люди в ГИБДД?
– Есть…
– Поднимай их на ноги! Я не жадный – никого не обижу.
– Она на машине уехала?
– Ясно, что не верхом на осле! Ты номера ее хоть помнишь?
– Номера? Помню… – не сразу отозвался начальник охраны.
«Идиот! – чуть не вырвалось у Зебровича. – Кретин! Небось до сих пор не дошло, что случилось!»
– Ищите ее «Тойоту», – взяв себя в руки, добавил он. – Машина – не иголка в стоге сена. К утру не найдете – уволю к чертовой матери!
У него начиналась истерика. Так не годится.
Он достал из бара бутылку виски и хлебнул прямо из горлышка. Потом еще и еще. Спиртное будто растворялось в скованном напряжением теле, рассасывалось без следа. Зазвонил телефон. Зебрович схватил трубку, разочарованно пробормотал:
– Это ты, Петя?
Смешно было надеться, что он услышит виноватый голос жены.
– Я уже в курсе, – сообщил его заместитель Колбин. – Не паникуй, прошу тебя. У женщин бывают заскоки! До утра что-нибудь выясним… обязательно. Если вы накануне поссорились, то…
– Мы не ссорились!
– Хорошо, хорошо… Выпей водки и постарайся уснуть.
– Шутишь? Моя жена пропала… понимаешь? Она ни разу без предупреждения не уезжала на ночь!
– Все когда-нибудь происходит впервые… – философски заметил Колбин. – В любом случае психовать бесполезно. Возможно, Глория решила повеселиться, перебрала текилы и спит в гостевом номере женского клуба…
– Она не пьет текилу!
– Да знаю я, знаю…
Дурные предчувствия сбываются – теперь Зебрович окончательно в этом убедился. Недаром у него пропали сон, аппетит и даже либидо. А какими страстными, бурными были их с женой первые ночи. Он просто с ума сходил по ней… готов был очертя голову броситься куда угодно: в самую рискованную авантюру, в бездну… в смертельную схватку…
Кажется, алкоголь все-таки подействовал – Зебрович немного расслабился и погрузился в воспоминания молодости. Его одолела дрема, исполненная сладкой отравы прошлого. Они с Глорией были созданы, предназначены друг для друга. Разве мог он влюбиться не в нее? Его закадычный дружок Пашка Нефедов тоже души не чаял в первой красавице их двора – длинноволосой и длинноногой Глории.
В ней все было необыкновенным: имя, лицо, прическа, не по-девичьи точеная фигурка, одежда, увлечения. Другие девчонки ходили в музыкалку, в кружки вязания, в спортивные секции… и только Глория посещала школу шахмат на Ордынке, раскладывала карточные пасьянсы и препарировала лягушек.
– Тебе их не жалко? – как-то спросил Толик.
– Жалко. Но я должна… Я буду врачом! – гордо заявила девочка. – А у каждого врача – свое кладбище.
Она с детства выглядела, вела себя и выражалась как взрослая. Это сбивало с толку и… привлекало. Ее подружки щеголяли в коротких юбках и джинсах, стриглись по-модному, покуривали. Глория же носила исключительно платья, волосы закалывала на затылке в узел, а брюки надевала по необходимости – на физкультуру или загородную прогулку. При всем том она не являлась «синим чулком», не особо прилежно училась, а в разговоре не гнушалась жаргонными словечками. Толик с Пашкой ходили за ней хвостом; раскрыв рот, слушали ее глубокомысленные рассуждения, помогали ей хоронить останки лягушек, послуживших для медицинских опытов, и тайно соперничали. Как ни странно, при этом соперничестве детская, а потом и юношеская любовь к Глории сплотила их, сделала неразлучной троицей.
Когда молодежь повально захватили компьютеры, Глория устояла. Заразная болезнь «игромания» миновала ее, и она тем самым уберегла от сего наваждения и Толика с Пашкой. Глория предпочитала чтение книг, и парни невольно подражали своему кумиру. Ее родители были инженерами, жили скромно, воспитывали дочку в свободном духе, не изводили поучениями, но сумели привить ей любовь к хорошей литературе.
– Мы назвали ее в честь Глории Фуэртес[1], – на одном из домашних праздников признался отец. – Надеюсь, это имя принесет ей удачу!
И с чувством процитировал:
Я мир обетованный! Я владею
Искусством счастья: как одновременно
Богатства не иметь и быть счастливой,
И не страдать, хоть я несовершенна.[2]
Этими поэтическими строками он выразил моральное кредо, культивируемое в их семье. Его жена украдкой смахнула слезу. На каждом дне рождения Глории Толик и Пашка были в числе приглашенных. Глория сидела за столом, потупившись, и загадочная улыбка блуждала на ее устах. О чем она думала, слушая хвалебные оды друзей и трогательные пожелания родителей? Бог весть…
Вряд ли найдется человек, который не боролся бы с внутренними противоречиями – скрытыми или явными. Глория являлась воплощением мирного сосуществования этих противоречий. Она как будто соответствовала идеалам своей семьи и в то же время была далека от них. Не будучи меркантильной, девушка, тем не менее, вовсе не считала богатство помехой счастью. Наоборот, мечтала об обеспеченной жизни. Она могла забежать в ювелирный магазин полюбоваться дорогими украшениями или застыть у освещенной витрины салона модной одежды.
Оба поклонника невольно прониклись убеждением: стихи стихами, а деньги зарабатывать придется немалые, чтобы угодить Глории. После школы Толик поступил в финансовую академию, а Пашка – в политехнический. Ему прочили научную карьеру. Он еще на студенческой скамье принимал участие в разработке компьютерных программ и подавал большие надежды. Учеба стала следующим витком их необъявленного соперничества. Это подстегивало, заставляло напрягаться и брать высоту за высотой.
Глория же с головой окунулась в медицину. Первый курс дался ей легко – она сутками с упоением зубрила латинские термины и корпела над анатомическими атласами. Постепенно ее интерес ослабевал, и на третьем году учебы Толик с Пашкой заметили у нее на столе трактаты Парацельса и Авиценны.
Пашка взял в руки почерканную фломастером брошюрку и прочитал название:
– «Лабиринт заблуждающихся медиков».
– Подумать только! – горячо воскликнула девушка. – Это написано в середине шестнадцатого века! По-моему, они до сих пор не вышли из лабиринта…
– Да?
Друзья едва ли не впервые поспорили. Мужчины отстаивали материалистическую точку зрения на мир и человека, Глория утверждала обратное. Казалось, ей доставляло удовольствие ставить их в тупик своими вопросами. Они так и не пришли к единому мнению, хотя к спору больше не возвращались.
Получив диплом врача, Глория наотрез отказалась работать по специальности. Практика, проведенная в терапевтическом отделении районной поликлиники, вымотала ее морально. Родители, которые изо всех сил тянулись, чтобы дать дочери достойное образование, чуть не заболели. Горестное недоумение – вот что они испытывали, глядя, как дочь бездельничает и ничуть не тяготится этим позорным положением вещей…
– Если не собираешься лечить людей, тогда замуж выходи, что ли! – с болью и растерянностью заявил отец. – Выполни предназначение женщины!
– Какое еще предназначение? – возмутилась Глория.
Она не комплексовала и была уверена как в своей внешней неотразимости, так и в своем внутреннем совершенстве. Но идея с замужеством запала ей в голову. Она будто проснулась и посмотрела на преданного друга Толика Зебровича другими глазами. Чем не жених? И все же она почему-то медлила, не позволяя ему слишком приблизиться к себе. Глорию тянуло к Толику – тем отчаяннее она сопротивлялась, разжигая его и без того объятое пламенем сердце. Она подвергла давнего поклонника опасному испытанию… которое подталкивало их чувства к надлому и разрыву…
Неразлучная троица к тому времени распалась самым неожиданным и трагическим образом. Пашка Нефедов, весельчак и балагур, поехал на зимнюю рыбалку и погиб. Нелепо, глупо… Лед на речке оказался слишком тонким, и Пашка провалился в воду. Хотя до берега было рукой подать, выбраться ему не удалось. Никто не пришел ему на помощь. Пашка любил удить в одиночестве, наслаждаясь тишиной и нетронутой красотой природы. Это его и погубило. Всю ночь валил снег… Хватились Нефедова не сразу. Родители забили тревогу, когда он не вернулся в понедельник домой. Тело искали целую неделю. Подводным течением его отнесло вниз, и обнаружили труп только весной, когда он всплыл совершенно в другом месте…
Потерю друга Толик и Глория переживали по-разному. Он ходил сам не свой, отвечал невпопад, перестал спать и пробовал прикладываться к бутылке. Опьянение на время глушило боль, но потом становилось еще хуже. Когда Нефедова хоронили, Толик решил не ходить на кладбище.
– Так я буду думать, что Пашка жив… просто уехал в долгую командировку, – объяснил он Глории.
Она не могла поверить в смерть Нефедова, как вообще не верится в смерть молодому и здоровому человеку. Хотя в больницах ей приходилось видеть умирающих, но то были чужие, незнакомые люди… которые росли и взрослели где-то в другой реальности, не катались с ней на санках, не смеялись над одними и теми же шутками, не сидели за одним столом, не дарили ей цветы и подарки…
Процедура похорон произвела на нее отталкивающее впечатление. Эти страшные комья земли, падающие на гроб, эта душераздирающая музыка и запах елочных венков не одну ночь мучили ее кошмарами. Глория отгородилась от смерти Пашки пеленой забвения – гнала от себя мысли о нем, убрала на антресоли альбом с фотографиями. По обоюдному немому согласию Толик тоже старался не упоминать о друге… Они щадили себя, и этот тайный сговор объединил их прочнее клятв и обещаний.
Их осталось двое. Третий ушел, разрушив пресловутый любовный треугольник… и, по сути, освободил сопернику дорогу к сердцу Глории. Освободил ли? Анатолию продолжало казаться, что между ним и женой постоянно присутствует чья-то тень…
Зазвонил мобильный, и Зебрович вздрогнул, открыл глаза. Он уснул, сидя в кресле, одетый, на коленях – недопитая бутылка виски. О Господи…
Он осторожно поставил бутылку на столик. В комнате стоял лиловый утренний полумрак. Пахло спиртом – немного виски пролилось на брюки и на ковер. Телефон разрывался. Зебрович взял трубку.
– Мы нашли ее машину! – устало сообщил Колбин. – Ты как?
– Я в порядке.
Анатолий все еще не очнулся от сна.
– Она стояла на Дмитровском шоссе, за объездной… на обочине…
– Кто? Что с ней? Она жива? – Он почти кричал, боясь услышать ответ Колбина. – Вы привезли ее?
– Да… «Тойота» цела, на ней ни царапинки…
– К черту «Тойоту»! Где Глория?
– В машине ее не было…
Тело Зебровича покрылось испариной, губы онемели.
– А… какие-нибудь следы… кровь…
– Никакой крови. Личных вещей мы тоже не нашли. Ключи торчали в замке зажигания. На заднем сиденье валялась открытая аптечка… разбросаны бинты, лекарства. Как будто твоей жене стало плохо и она пыталась оказать себе помощь…
– А кровь?! Кровь?!
– Крови нет, – повторил Колбин. – Я сам все облазил, проверил…
– Где этот кретин Лавров?
Босс недолюбливал начальника охраны, и Колбин это знал.
– Был с нами… Его знакомый из ДПС обнаружил машину Глории. Они думают, имело место дорожное ограбление.
Он чего-то недоговаривал.
– Почему Глория бросила «Тойоту»? – упавшим голосом спросил Зебрович.
Заместитель мялся…
– Да говори же! Черт тебя дери!
– Мы осмотрели окрестности… никаких следов. Собака тоже покрутилась по асфальту, и на том все. По моему мнению, машину нарочно оставили на обочине…
«Зачем Глорию понесло на Дмитровское шоссе? – недоумевал бизнесмен. – В той стороне никто из наших общих знакомых не проживает, дач не держит…»
До него постепенно доходил смысл намеков Колбина. И от этого волосы на голове зашевелились.
– Полагаешь, ее похитили?
Заместитель нервно кашлянул.
– Похоже на то… Судя по всему, Глория сама вышла из машины… и больше в нее не садилась. Автомобиль отогнали подальше от места похищения, чтобы… В общем, сам понимаешь…
– Это тебе Лавров наговорил?
– На сей раз он прав.
Зебрович застонал и запустил телефоном в стену. Тот жалобно хрустнул, на паркет со стуком посыпались детали. Супруг Глории догадывался, чего потребуют похитители. Заплатит он или нет, жену в любом случае убьют.
– Господи… – пробормотал он дрожащими губами. – За что?..
