Ник Трейси
Космический ЗастРянец
Серые стеновые панели круглого коридора теперь стали совершенно зелеными и словно живыми. Скатоподобные блины покрывали полы, потолок, закручивались вокруг стволов деревьев, давили плоскими телами спелые, упавшие апельсины, поглощали под собой красные ковровые дорожки, лезли на продуктовые и кофейные автоматы, занимали диваны, кресла, лифты, двери соседних номеров, переползали друга через друга на барные стойки, на стулья и столы кафешек. Они слабо шевелились, извивались дискообразными краями, карабкались друг на друга и, казалось, хотели занять каждый клочок поверхности.
А немного погодя я увидел три человеческих тела. Один из них (это был бармен) лежал на животе прямо поверх стойки, рука свисала к полу, а отвратительные блины ползали по его спине, закручивались вокруг головы, заворачивались вдоль висящей руки. Рядом на полу между высокими табуретами я увидел тела еще двух мужчин. Кажется, они были с моего рейса. К ним медленно двигались полчища ксарсов…
Рассудок отказывался верить глазам, поэтому первые мгновения я думал, что еще сплю и мне снится на редкость красочный кошмар. Но тут внезапно дверцы лифта открылись, из них вышел мой худощавый сосед, весь в дырявой джинсе (я сразу узнал его по оранжевому ирокезу) с ярко накрашенной фигуристой блондинкой в коротком красном платье и на высоченных шпильках. Сосед и его спутница были слегка под шафе. Видимо ночью планировали провести веселенькую ночь, но…никогда не знаешь, где тебя ждет конец…..
Я долбил по двери руками, я кричал, чтобы они забрались обратно в лифт, но из-за убойной герметичности это было все равно, что орать из бункера под землей. Тогда я в порыве гуманизма решил открыть дверь и вмазал по кнопке.
Она не открылась. Я проорал «Какого хрена!?» и тут Мишаня из дверного экрана спокойно ответил, что дверь он не откроет, поскольку все пространство снаружи сейчас сплошная зона поражения для таких вот кожно-мясных существ, как я.
Мне оставалось наблюдать, как счастливые беззаботные лица с обещанием скорых плотских утех моментально сменила агония боли. Я не видел стрекательных игл, но понял, что они впиваются повсюду.
Гидробиолог с ирокезом и девушка сразу зачесались по всему телу, расцарапали себе лицо до крови…не прошло и тридцати секунд, как они упали и задергались в конвульсиях, выпуская изо рта пену. Из глаз потекли струйки крови, а после тела стремительно покрылись язвами, позеленели и еще через мгновение как бы чуть разбухли и немного растеклись, превращаясь в студенистую массу, форма которой, однако, позволяла узнавать человека.
Сирена отключилась ближе к утру. Новостей больше не крутили, много часов я просто пялился в черный экран. Попытки связаться хоть с кем-то из Башни и за ее пределами не дали никаких результатов, хотя я и настойчиво продолжал это делать еще много месяцев, пока до меня окончательно не дошло, что никто не ответит.
Мишаня не сразу обрисовал ситуацию. Ему понадобилось несколько суток для сбора информации из доступных источников, а после еще немного, чтобы все это проанализировать и сверится с открытыми архивами данных.
Все общие помещения Башни оснащены разными биодатчиками, в том числе спектрографами и рентгенографами , которые позволили быстро выяснить, что ксарсы не самостоятельные живые существа, а как-то связаны с местными головоногими. На это указывало родство химического состава тканей.
Состав яда ксарсов оказался весьма сложным для распознавания. Мишаня полагает, что токсины сначала поражают нервную систему, а затем по непонятной причине сжирают хроматин. Остается не ясным, почему одни трупы спустя несколько недель превратились в зеленое желе, а другие просто высохли, как сухофрукты.
Мне совершенно не хотелось становиться ни желе, ни изюмом, поэтому пространство номера и небольшой кусочек лоджии, где я мог дышать свежим воздухом, смотреть на небо с облаками и на три соседние башни – стали моей личной вселенной.
На 2 года и 3 месяца.
Первые дни я много кричал с балкона в надежде быть услышанным. Орал с утра до ночи, охрип конечно, едва не порвал голосовые связки, но все чего добился, это привлек двух хищных птиц…
Это были Арлан и Гриф по официальной таксономии экзобиологов Ти. Они, в общем, похожи на наших ястребиных, только раза в три крупнее, и у Арлана две головы, а у Ти-Грифа пусть и одна голова, но из-под верхнего клюва торчат два клыка.
Огромные крылатые монстры с того дня не обделяли меня вниманием. Каждый божий день с утра я слышал хлопки семиметровых крыльев, а после начиналось доставучее карканье под завывание кракена с далекого океана.
Они не успокаивались, пока я не выбегал спросонья на балкон под палящее солнце и не обкладывал их трехэтажным матом. Мишаня меня предупреждал, что я сильно рискую столь бессмысленной агрессией. Одного удара заостренным клювом хватит, чтобы раскроить человеческий череп до шейных позвонков. Но птицы не спешили нападать. Возможно, в них просто играло любопытство, хотя я думаю, что им было интересно, насколько долго выдержит нервная система странного двуногого существа с бородой.
Примерно через неделю после вторжения ксарсов Мишаня убил меня еще одной новостью. На первой ступени Башни А за все это время он не обнаружил не единого признака человеческой активности. Это означало, что весьма вероятно живых людей нет ни в номерах, ни во внешних помещениях до 29 700 этажа. Выходило так, что по объективной оценке робота на всех 633 этажах (а возможно и во всей Башне) единственным живым человеком был я! Нормальное такое узнать, а?
Здесь я должен немного пояснить, как Мишаня работает. Как ИИ-дворецкий он весьма ограничен в возможностях. Он заведует номером постояльца, но не имеет доступа к видеокамерам от других номеров – это запрещено протоколами конфиденциальности. Единственные доступные посторонние камеры, через которые он может смотреть, холл-коридор 33 333 этажа, где собственно находится номер, за которым закреплен ИИ.
Однако Мишаня свободно подключался ко всему вспомогательному оборудованию в своем секторе. Пусть он не мог визуально наблюдать происходящее ниже 33 333 этажа, но считывал тепловую активность в коридорах первой ступени. Профиль тепловых сигнатур намекал, что ксарсы захватили все этажи до 29 700 уровня.
Внутри жилых номеров, если и есть живые существа, они не пытаются выйти на связь. Все каналы для приема и отправки сообщений оставались открытыми. Попытки связаться с ИИ следующей ступени Башни ни к чему не привели. Нижний дворецкий либо выбыл из строя, либо игнорировал запросы на контакт.
Запись 1. Фрагмент 3. Принятие новой реальности
Запись 1 Фрагмент 3. Принятие новой реальности
Я не сразу принял то, что я тут совершенно один. Каждый день, словно исполняя ритуал, я через Мишаню отправлял голосовые сообщения на общий коммуникатор Башни, через который в другие дни вы могли легко и сразу связаться с жильцом любого из номеров. Все датчики указывали, что связь работает.
Выглядело это примерно так. Я садился на кровать перед экраном с пиксельной рожицей ИИ, говорил Мишане «принять сообщение для отправки» и дальше диктовал: «Есть кто-нибудь живой?» или «Ау, ребят, хорош уже в молчанку играть!» или «С вами говорит Башня А, погода сегодня отличная, пекло, что надо, самое время понырять. Кто со мной?», но в основном это было «Привет. Я в номере 109 007. Если вы слышите это сообщение, отзовитесь.»
Первое, что я сделал, когда осознал до кончиков волос, что вероятно торчать мне здесь еще долго, это открыл дверь продовольственной кладовой. Внутри я обнаружил трехмесячный запас консервов, макарон, концентрированного сока и сухарей в вакуумной упаковке.
Аварийным запасом продовольствия оснащаются все номера, вне зависимости от статуса. Это делается потому, что Ти непредсказуемая планета с весьма своеобразным климатом. Этажи здесь сконструированы по подобию автономных корабельных отсеков. Если во время сильной бури с многокилометровыми волнами, Башня не выдержит шквала, этажи отцепляются друг от друга, становятся полностью автономными герметичными консервными банками, которые после падают в океан, всплывают с аварийным включением специального пузыря и болтаются на волнах три недели, пока не подоспеют спасатели. Правда ничего такого здесь не происходило уже лет пятьдесят после памятного урагана, прозванного на Ти адским.
Кроме того, в Башне предусмотрено несколько протоколов безопасности, когда люки и лифтовые шахты между этажами перекрываются до устранения угрозы. В случае с ксарсами протокол почему-то не сработал: я сам видел, как блины заползают на этаж по лестницам, через воздуховоды и лифтовые шахты. Однако провизия была доступна, что не могло меня не радовать (я тогда не знал, что проторчу здесь гораздо больше трех месяцев.)
И кстати, насчет воды, электричества и прочих удобств. Как вы уже догадались, все это сохранилось. Из чего следовало полагать, что насосы продолжают поднимать воду до самых верхних этажей, причем очищенную и опресненную (а значит, очистные установки тоже работают), воздух все так же циркулирует через систему кондиционирования, электричество по-прежнему генерируется и льется по проводам. Все это говорило о том, что, по крайней мере, ближний ядерный реактор ступени не остановлен.
Конечно, я знал, что на Парве внедрена передовая не убиваемая автоматика, но все же это железо и иногда оно требует ремонта. Мишаня не хотел меня сильно окрылять, поэтому сказал прямо, что системы жизнеобеспечения Башни контролируются центральным компьютером , который в числе прочего управляет сервисными роботами. И они вполне могут это делать без человеческого участия на протяжении десятков лет, заменяя изношенные детали и агрегаты на новые, которые складированы в многочисленных технических отсеках Башни.
Долгое время я жил надеждой, что меня спасут. Наверняка в космопорту Глория уже знают о катастрофе, думал я, а значат они должны отправить миссию для поиска выживших. Мишаня меня не сильно обнадежил на этот счет. Сказал, что протоколы безопасности в случае биологической угрозы предполагают создание зоны отчуждения до тех пор, пока не найдут способ противостоять заразе. Что ж, это объясняло, почему никто за мной не прилетел ни через месяц, ни через два года.
Мои дни протекали безрадостно. Я просыпался с первыми лучами солнца, включал телек с темной рябью, слушал тихое шипение реликтовых волн, думал об Ирине Малышевой, рассказывал Мишане об Ирине Малышевой (весь мозг ему проел), а после, как заведенная игрушка вставал, опускал ноги на пол и шел на балкон, где раздвигал шторки и отмачивал какую-нибудь утреннюю глупость типа «Поздравляю, вы прожили еще один день»….. Когда прилетали птицы, я здоровался с ними отборным матом.
Днем я снова и снова погружался в изучение чертежей башни, которые были в памяти у Мишани в общем доступе для всех постояльцев. Я обдумывал варианты спуска вниз и насколько мне хватит еды, если на нижних этажах придется довольствоваться сухим пайком. Я держал себя в форме, отжимался, приседал, мерил шагами комнату и по 30-40 раз на дню припадал к глазку-экрану понаблюдать за ксарсами….
В холле ничего особенно не происходило. Твари слабо шевелились, наползали друг на друга, но меньше их не становилось, хотя и больше тоже. Однако около года назад я начал замечать, что они стали менее подвижными, а еще через шесть месяцев вообще перестали двигаться.
У меня промелькнула мысль, что возможно они сдохли естественной смертью. С другой стороны это могла быть уловка, чтобы выманить меня наружу.
Иногда я громко кричал, чтобы послушать собственный голос. Порой я ложился на пол и замирал на несколько часов, представляя себя мертвым. А после я вспоминал, что подо мной целый гигантский муравейник из железа и бетона, где возможно живет такой же чудик, а может и не один, но только намного ниже, настолько далеко от меня, что мы не слышим друг друга, даже когда кричим изо всех сил, а вдруг у того чудика просто не работает узел связи….тогда….Я подрывался и снова начинал неистово надиктовывать Мишане новое сообщение …..
С наступлением ночи я долгие часы проводил на балконе и, сидя на пластиковом стульчике, высматривал в трех соседних башнях огоньки, которых не было, но чаще всего впивался глазами в мириады чужих звезд. Я испытывал безмерное счастье, когда засекал летящую комету. Это было любимое время в моем заключении. Именно ночью через визуальный контакт с космосом я чувствовал , что еще не умер. Что мир там живет и ждет меня…просто нужно придумать, как до него дотянуться……
И конечно многие часы я разговаривал с Мишаней обо всем на свете: о жизни, о Большом Взрыве, о бессмертии, о Ти, о Башне, о кракенах, о том, что нас здесь ждет, и можно ли найти удовлетворительное объяснение феномену личности и сознания. Последние темы были неизбежны, ведь Мишаня по общению совершенно не отличался от живого человека, у него разве что не было прошлого – ну, до того, как я его активировал по приезду в номер (память ИИ-дворецкого автоматически стирается с убытием очередного постояльца). Мне было все это жутко интересно, ведь я впервые взаимодействовал с ИИ такого уровня. Особенно сильно поражала способность Мишани не просто проявлять, но и испытывать (если верить ему) реальные человеческие эмоции. Он умел обижаться, радоваться, сердиться, удивляться, проявлял дикое любопытство и особенно забавно боялся. Когда я его пугал страшной историей, он начинал петь песенку, которая в его алгоритмах должна была якобы снять стресс.
Впрочем, боялись мы оба. Я знал, что должен отправиться вниз, но каждый раз, намечая день икс, малодушно прислушивался к настоятельной рекомендации Мишани не покидать номер, ведь снаружи меня ждет лишь смерть.
Время коварная штука… Любой, самый жуткий страх растворяется, когда одиночество доводит до грани безумия. Жить просто для того, чтобы жить – для разумного существа так себе мотивация. Я подозреваю, что и не для разумного тоже. Затолкайте волка в клетку на высокой скале с неиссякаемым запасом еды и воды. Оставьте клетку открытой над самой пропастью и я уверен, что когда-нибудь он обязательно разменяет собственную жизнь с едой на головокружительный наркотик свободы.
Разумеется, я хотел выяснить, что же произошло. Сутками напролет я изводил Мишаню вопросами, поскольку подозревал, что он знает больше, чем говорит. Стандартная выдача ИИ «Данных для ответа недостаточно» – меня не устраивала.
Тогда я решил зайти с другой стороны и попросил его предположить. Мишаня поморгал с экрана красными точками-детекторами и выдал мне ошеломляющую гипотезу. Он полагал, что на центральных уровнях Башни Б, где расположены десятки этажей лабораторий, могли проводиться несанкционированные инвазивные исследования на цефалоподе.
