Никита Киров
Прорвёмся, опера! 2
Глава 2
Думать было некогда, да и незачем. Сейчас нужно только действовать. С места я прыгнул так, что оказался рядом и в то же мгновение перехватил его руку с пистолетом. Сам от себя не ожидал такой прыти, но когда жизнь на волоске – человек способен на многое. Особенно обученный человек.
Киллер попытался вырваться и выстрелить. В какой-то момент он почти высвободился, но я двинул ему кулаком в морду. Он резко откинулся к стене, врезался в неё и сбил фото в рамке. То упало на пол, громко зазвенело разбившееся стекло.
Он вскинул пистолет, но навести не успел. Я бросился на него снова и отвёл оружие в сторону от себя.
Бах!
Грохнул выстрел, а пуля расщепила доску пола. Я же вывернул его кисть так, что его палец, лежащий на спусковой скобе, пошёл на излом.
От боли он даже не пикнул, опытный гад и сильный. Мент же бывший, я его узнал… Используя преимущество в массе, он подтянул руку к себе, крутанулся и всё-таки смог вырваться, но выпустил оружие. ПМ со взведённым курком гулко бухнулся о пол, но надёжная машинка самопроизвольно не выстрелила.
И тут он побежал. Видимо, мгновенно оценив все шансы, понял, что лучше не рисковать в схватке со мной. Прыжком пересек коридор. Чёрная кошка зашипела и выгнулась дугой, шерсть встала дыбом. Убийца (а кто он ещё?) проскочил мимо неё, чуть не поскользнувшись на ковровой дорожке, которая резко поехала в сторону.
– Толя! – крикнул я на ходу, преследуя противника. – Держи его!
Я задержался лишь на секунду, чтобы подхватить с пола пистолет. Где-то на задворках ума мелькнула мысль, что ствол «мокрый», из него могли убить Верхушина…
Перескочил через офигевшую кошку и услышал потасовку в подъезде.
– Стой, гад! – сдавленно проревел Толя. – Стрелять буду!
– Стоять, полиция! – крикнул я по привычке.
Японский городовой! Рефлекс, блин…
Толя поднимался, беглец, оказывается, сбил его с ног. Куртка у Толяна распорота, убийца полоснул его ножом, но крови нет – махнул наотмашь и порезал лишь ветровку. Сам он уже несся вниз, несмотря на свои габариты, ловко перепрыгивал сразу через три ступеньки. И через мгновение снизу раздался сдавленный не то писк, не то визг.
Женщина – мелькнула мысль, пока я выскочил на площадку, с которой открылся обзор.
– Пусти её! – взревел Толя ещё громче, целясь куда-то вниз.
Я подскочил к нему и встал рядом, взяв оружие наизготовку.
Мужик в сером костюме, который хотел меня пристрелить, успел врезать короткостриженному пареньку-хвастуну в нос, отчего тот упал и сполз по ступенькам вниз, а вот его девушкой решил прикрыться.
Считает, что ему больше нечего терять? Зря он так, теперь он точно не оставил нам выбора.
– Если пойдёшь за мной, Васильев, – прохрипел мужик. – Вскрою ей глотку. Так что стой на месте.
Выкидуху он держал у горла рыжей девушки, а та от страха оцепенела, только умоляюще таращила на нас глаза.
Сталь дерьмовая, китайская, но девичью шею запросто вскроет. Внизу застонал тот парень, начал подниматься.
– Бросай нож! – рявкнул Толян так, что у меня аж заложило ухо. – Кому говорят, брось!
Убийце точно нечего терять. Его прижали – или он думает, что прижали. И прирезать девку может. Всё уже пошло не так, как раньше, Верхушин убит, и ещё эту девчушку прикончит, по взгляду видно, что за ним не заржавеет. Взгляд бешеного пса, полон злобы.
А ещё в РУОП работал, у отца. Это с ним отец должен был встретиться, что-то обсудить… Это он из пресловутого банка «Феникс».
Сердце гулко колотится, в висках стучит, но ненужные мысли я мигом откинул. Есть только я, пистолет и враг. Я будто бы замер, с виду будто опешил и не шевелился. Но на самом деле я тщательно прицелился с двух рук, как на учебных стрельбах. Мужик держал девушку крепко, аж пальцы побелели, а до той дошло, что случилось, и она начала вырываться.
– Ну-ка, сука, не дёргайся! – грубо одернул ее бывший мент. – Короче, Васильев, я выхожу, она со мной, потом отпускаю. Если что не так, кончаю её на месте. Понял? Я тебя спрашиваю, ты понял?!
– И что ты собираешься делать? – спросил я, незаметно расставляя ноги на ширине плеч, при этом чуть согнув колени, чтобы понизить центр тяжести своего тела и поймать твердую устойчивость.
– Уйду, и уже не найдёте с папашей. Никто не найдёт. Вот вы оба устроили всем знатный шухер… Горите в аду!
– Толя, – шепнул я. – Надо нож убрать.
– А?
Толян удивился, но за одно особое его качество я его очень ценил, особенно в будущем, и об этом пока никто толком не знал. Когда начинается что-то из ряда вон выходящее, действительно серьёзное, Толян мог отреагировать мгновенно и крайне рационально. Готов поспорить, сам он это даже не осознавал, все выходило будто на автомате. Что называется, на рефлексах. И сейчас должно получиться.
А я продолжал прицеливаться, совмещая мушку с целиком на противнике. Надо стрелять, иначе появится ещё труп, этому ублюдку явно нечего терять. Левой рукой я придерживал пистолет, обхватив ладонью рукоять и кисть ведущей правой руки. Указательный палец серединой первой фаланги лёг на спусковой крючок и незаметно тянул его, плавно выбирая свободный ход. Все как учили, как учил сам, как умел.
Курок уже взведён, поэтому у крючка был совсем небольшой задел амплитуды. Чуть задержал дыхание на выдохе и продолжил давить. Без рывков и дерганий. Плавно. Спокойно. И не ждём выстрела.
В последний момент по моим сосредоточенным глазам убийца понял, что сейчас произойдёт, и попытался закрыться девушкой. Не выпустит он её живой, я это понимал. Поэтому рисковал.
Бах!
Пистолет чуть подбросило, выстрел грохотом отразился от стен, чувствительно ударив по перепонкам.
Толя рванул вперёд, подскочил к ним и схватил нож чуть ли не за лезвие, чтобы отвести клинок от горла девчушки.
Киллер, он же в прошлом сотрудник милиции и подчиненный моего отца, начал заваливаться назад. На стене подъезда, на подоконнике и на самом окне появились густые красные капли. Даже стоящему там цветку досталось, обагрило листочки.
Тело упало на пол, а рыжая девушка осталась стоять, даже не двигаясь. В ступоре и растерянности, будто её парализовало. А внизу раздавался громкий топот, это кавалер бросил даму и поспешно валил с места преступления. Саня бы его там не поймал, он бегунов не любит.
Но Сан Саныч уже лаял в подъезде, он сам бежал к нам, услышав выстрел, дверь подъезда же открыта.
А я подошёл всё осмотреть. Девушка цела, Толян порезал пальцы, а вот банковский работник, тот самый, который недавно разговаривал с отцом у него в кабинете – труп… как же батя его называл? Борька?
– Ну ты чего? – Толя завязал пальцы платком и подошёл к девчушке, которая начала хныкать, и говорил с теперь ней спокойным ласковым голосом. – Хорош уже, всё, кончилось. Здесь живёшь? Да? В той квартире? Родители дома? Нет? Чай поставь хоть, попей, успокоишься, валерьянку найди. Хочешь, в кино завтра сгоняем. Не боись, я тебя защищу, – в моем друге вдруг проснулся Казанова, хотя его и потряхивало малость. – А нет, прости, завтра никак. Дела, работа…
Он болтал еще что-то, но я понимал, что таким способом он просто уходит от груза произошедшего. Ничего, молодой пока еще… потом заматереет.
В доме тихо, все затаились, никто носа не казал. И верно, когда гремят выстрелы в подъезде, никогда нельзя на них выходить. Покушения в подъездах устраивают часто, а из-за ограниченного пространства рикошеты от пуль смертельно опасны.
– Паха, – Толян коротко глянул на меня. – Ты это… прямо в глаз его. Снайпер. У тебя уже второй… Ну ты даешь, двойную реабилитацию будешь проходить? Хы-хы… – пробовал шутить Толик.
– Тройную, – хмыкнул я. – С заделом на третьего, авансом, так сказать.
Знал бы Толян, что и третий уже есть на моем счету. И даже четвёртый, правда, в будущем… Но для меня – это всё одна жизнь, просто попытка вторая.
Девушка, наконец, немного пришла в себя и в страхе шарахнулась наверх по ступенькам. Хлопнула дверь квартиры этажом выше. Пускай успокоится, опросить всегда её успеем, как потерпевшую в этой кровавой истории.
Я посмотрел на тело, на пробитый глаз, взгляд скользнул дальше. Что-то явно лежало у покойного в нагрудном кармане серого пиджака. Взял платок и осторожно достал оттуда пейджер за цепочку, чтобы не смазать возможные следы рук.
Новых сообщений нет, есть старые, их много, память забита почти вся. И самое новое, присланное ещё вечером, гласило: «с кафе отмена, там тебя ждут. Езжай по адресу, сам буду там».
Ни подписи, ничего. Конечно, в пейджинговой компании нам дадут распечатку по сообщению, но сообщник Бориса явно звонил с автомата, чтобы не попасться.
Так, что ещё? Рудаков работает в банке, этот убитый тоже работал там, я помню его разговор с отцом, как Борис зазывал батю в эту компанию. И всё же, судя по его словам, я куда-то влез, из-за чего они решили устранить и меня. Надо понять, куда именно, тогда раскрыть дело станет проще.
Но слишком много пробелов. Это вообще может быть и не связано с тем банком. Здесь может что-то более простое, не такое глобальное. Но это не значит, что это дело становится менее опасным.
* * *
Квартира Рудакова, бывшего следователя по особо важным делам из городской прокуратуры, уже вскоре заполнилась народом. А вот самого хозяина где-то нет, и я его не видел, только его фотки в рамках повсюду. Вот он с огромной щукой в руках на рыбалке. А вот уже на слоне, где-то на отдыхе в тропиках.
Два трупа с огнестрельными за один вечер, так что всё начальство переполошилось. На обыск квартиры приехал сам прокурор лично, высокий скуластый мужик, Валерий Валентинович Путилов, недавно переехавший в город из Якутии. Его-то я помню, после начала нулевых просто будем о нём говорить – ВВП, как о новом президенте.
С собой он взял молодую следачку Ирину, которая тогда была с нами в депо. Хорошо, что не Румянцева, потому что с этим будет явный конфликт интересов.
Приехало моё начальство, сам начальник ГОВД Федорчук, а с ним и Шухов, который тут же развёл бурную деятельность, но больше мешался и путался у всех под ногами. Приехал Сафин, и он же выдернул Устинова, а вот Якута отравили на другую точку, но подробностей, что там случилось, я пока не знал.
А в завершение приехал отец, хмурый и невыспавшийся. С ним тот усач, которого я видел в газели, он из ФСБ. Мне он не представлялся, но когда выставленные в подъезде ППСники хотели его прогнать, тот отмахнулся от них чекистской корочкой. Турка с ним не было, как я понимал, ему светиться рядом с нами при всех нежелательно.
– Кошка, – судмед Ручка едва согнулся рядом с кошкой, чуть не упав, и начал её с силой гладить, постоянно приговаривая, как некое заклинание: – Кошка. Кошка.
Чёрная кошка при этом громко мурчала и благодарно тёрлась ему о ноги.
– Отстань от животного, – в коридоре показался Василий Иванович. – Тебе здесь два трупа, и там, в общаге, говорят, третий есть.
Ручка натянул резиновую перчатку, подозрительно посмотрев на Устинова, и щёлкнул ей.
– Не мешать, – проговорил он. – Хоть кому-то надо сегодня работать.
– Все работают, кроме тебя, – Василий Иванович недовольно зыркнул на него, а когда судмед ушёл, сам незаметно погладил кошку. – Кыса, кыса.
– А что с третьим? – тихо спросил я у отца, когда пересёкся с ним в кухне. – Кого ещё убили?
– Связного той бригады киллеров, – он сел на табуретку у стола и подтянул к себе пепельницу, но перед этим внимательно осмотрел содержимое, все окурки.
Один, с коричневым фильтром, выделялся, так что пепельницу мы отложили в сторонку и позвали криминалиста Кирилла, чтобы всё аккуратно собрал в пакетик.
– Того самого, которого мокрушники сдали, – продолжил отец. – Приехали наши в общагу, он сразу палить начал через дверь. Витька подстрелил сразу…
– И как дядя Витя? – встревоженно спросил я.
– Бедро задело, но там, доктора говорят, хорошо все, осложнений нет, – отец покачал головой. – Так что надолго не выбыл. А самого связного пришлось ложить наглухо. Как и тебе тоже пришлось Борьку кончать. Вот только покойники не говорят… Вот так-то, Пашка. Опять у нас ниточка оборвалась…
– Он у тебя работал? – я кивнул в сторону выхода. – Борька этот?
– Да, до прошлого года, потом в банк ушёл. Это он должен был со мной на встречу идти. Говорил, что подумал получше и решил рассказать кое-что о своём начальстве… Тварь.
Отец с силой вдавил сигарету в тарелку, стоящую на столе, которую превратил в импровизированную пепельницу.
– А на деле хотел стрелять в тебя, – заключил я. – Но его спугнули.
– Уже в курсе, про его пейджер мне доложили.
– Вот так всё и вышло, как мы думали, – на кухню вошёл тот усатый ФСБшник, бесцеремонно отодвинув крутящегося в коридоре Шухова и прикрыв за собой дверь.
– Нифига не так, – возразил отец.
– Это всё Кросс, – ФСБшник уселся на свободную табуретку, – Борис Кузьмин, твой бывший сотрудник, работал в банке. В этой хате прописан Рудаков, бывший следак, он тоже работает в банке. Твой сын, – он показал на меня, – вместе с погибшим Верхушиным вышли на Рудакова, а ты на банк и на Кузьмина. Вот Кросс и велел убирать вас обоих, тебя и сына, причём силами тех, кто попался, раз это их косяк. Вот мы его на это будем усиленно крутить, подловим.
– Да вот только что-то не то, – отец сморщил лоб. – Как-то всё гладко на бумаге. Рудаков-то юрисконсульт, он с Кроссом не взаимодействовал, он только на банк горбатился. И раньше с ним не связывался особо, но тут надо детально прорабатывать. А сам Кросс умён, чтобы в такое вписываться…
– Лёха, ты что-то его переоцениваешь, – чекист закурил и продолжил говорить, размахивая дымящейся сигаретой. – Обычный провинциальный браток, ничего из себя не представляет. А ты его каким-то преступным гением считаешь. Всё сходится. Тебя хотели выманить на компромат, которого, значит, и не было, а сына заманили сюда.
– А пейджер? – отец начал закипать. – А эти непонятные урки, которые квартиры у стариков отбирали? Риелторы… Кросс приказывал хаты отжимать? Чтобы ему зареченские за это предъявили? Сомневаюсь.
– Кросс про квартиры не знал, – возразил ФСБшник. – А как узнал, сразу избавился от ненужных причастных к этому гнилому делу.
– А пейджер? – напирал отец. – Как они узнали о вашей засаде? Об этом никто из посторонних не знал. А отказные по материалам, где сто пудов уголовка корячилась? А, Колька? Что на это скажешь?
– Ну откуда я знаю, Лёха? – возмутился чекист. – Выяснять надо, а не сидеть тут и в угадайку играть. Нас ноги кормят, не мне тебя учить.
– Дело всё-таки в другом, – медленно сказал я, и они оба повернулись ко мне. – Мы с батей кому-то перешли дорогу, и он решил нас гасить.
– Вот, – отец кивнул и положил мне руку на плечо. – Вот и я так же думаю. А в чём у нас было совместное дело с Пашкой? С этими квартирами дурацкими. Только с ними. От них нам надо плясать.
– Но это не значит, что Кросс, если не почувствует угрозу, не будет действовать жёстко, – добавил я.
– А вот с этим я точно согласен, – сказал Николай. – Короче, – он хлопнул себя по коленям, – следака этого бывшего будут объявлять в федеральный розыск, и когда найдут, он всё расскажет, и Кросса мы возьмем тёпленького. Если Кросс этого Рудакова, конечно, не закопал где-нибудь. А ты, Васильев, – он глянул на меня, – по поводу сегодняшнего вечера сильно не распространяйся, говори только то, что имеет отношение лично к тебе.
– Пока ничего не спрашивали. Но вот твой бывший коллега, – я глянул на отца, – явно считал, что терять ему нечего. Поэтому угрожал постороннему человеку. Хотел сбежать любой ценой, не считаясь ни с чем. Это он сам во что-то вляпался или его так прижали?
– Кросс наверняка прижал, – ФСБшник пожал плечами.
– Или кто-то другой, – снова не соглашался с ним отец.
Всё равно пробелы всё ещё оставались, потому что дело усложнилось, а зацепка с Рудаковым пока повисла. Но зато понятно, что он с чем-то связан точно. Это он убил своего бывшего коллегу Верхушина? Или это всё-таки сделал покойный Кузьмин?
Надо выяснять – и понять, что произошло в квартире. В какой момент Верхушин отправил сообщение мне? Или это они взяли в его записной мой номер и решили заманить меня сюда?
Надо узнать в пейджинговой компании, откуда был вызов. Дальше – положение тела, обстановка в квартире. Следователь сел в кресло, и кто-то прострелил ему голову, или они поместили тело в кресло после его смерти? Надо покумекать, когда народ разойдётся.
Я про себя думал, что Верхушина убил этот Борис, которого я застрелил, а вот где сейчас Рудаков – непонятно. Джип стоит в гараже, вещи на месте, документы тоже, вот только сейф в шкафу совсем пустой, если не считать пары монеток. И кошка осталась ненакормленной. Она сейчас снова тёрлась о ноги Ручки, который тем временем щупал голову сидящего в кресле Верхушина. Жаль мужика, сильно бы нам помог с этим делом. И всё же, его достали раньше, чем тогда.
И что-то мне думается, что та авария, в которой честный следователь прокуратуры погиб в первой моей жизни, тоже была не случайна. Но уже не спросишь.
– Если навскидку, – проговорил Ручка, осматривая рану. – Это пистолетная пуля, выстрел почти в упор, вижу следы пороховых ожогов и опалённые волосы.
– Соседи слышали выстрел? – спросил наблюдавший за ним Федорчук и глянул на Шухова.
– А соседи слышали выстрел? – Шухов повернулся, и в его поле зрения показался зевающий участковый. – Саня, живо всех опроси! Живо-живо! Не спи тут!
– И не топчи! – прикрикнул Федорчук на Шухова и показал пальцем на пол. – Всю кровь по дому разнёс. Смотри, на ковре остались следы!
– Да это не я…
– А кто ещё-то?
Я же продолжал оглядываться. Квартира у Рудакова двухкомнатная, не особо роскошная, но всё нужное для жизни есть. Даже микроволновка имеется, редкость в наше время у обычных людей.
Пока на кухне отец разговаривал с ФСБшником и прокурором, а в зале возились криминалист с судмедэкспертом, у которых над душой стоял Федорчук, я остался в коридоре, слушая, как ППСники в подъезде следят за телом убитого Бориса и травят между тем анекдоты.
Толик куда-то делся, наверняка успокаивал ту девушку, он успел заметить в какую квартиру она заскочила. Потом он появился снова, а его пальцы уже были перевязаны бинтом, а не платком, и видны следы зелёнки. Сан Саныч неотступно ходил за ним, потому что я передал Толику поводок. В квартиру Рудакова я собаку не пустил, чтобы Саня не наследил и не напугал кошку.
А ко мне подошла следачка Ирина. Девушка была не в синей форме следователя, а в кофте и джинсах, её явно выдернули из дома. Не накрашенная, но она ещё молодая, и без косметики смотрелась вполне себе на уровне. В руке Ирина держала папку и несколько листов, на которых писала протокол осмотра места происшествия.
Я её ждал, потому что надо было давать ей письменные объяснения по ситуации, зачем стрелял, что случилось, туда же пришпилят показания Толика и той девушки.
– Мне нужно с вами поговорить, Павел, – она поправила волосы. – Только бы где? Давайте в спальне.
– Когда такая девушка зовёт в спальню, как тут отказаться, – я усмехнулся. – Не откажусь никак.
– А, вы, опера, всё о своём, – произнесла Ирина нарочито строгим голосом и сделала вид, что нахмурилась.
Щёлк! Это раздалось из подъезда.
– Э, ты чё! – возмутился ППСник, которого я не видел. – Съёмка запрещена!
– Я журналист! – послышался чей-то голос. – Имею право.
– И когда успели? – удивился я. – Кто им сказал?
– А вам что, Павел? – Ирина пожала плечами. – Напишут о вас хвалебную статью в газете. Спасли девушку.
– Да вот не факт. Если это газета Кросса, могут поменять риторику в любой момент. Напишут, не что милиционер спас девушку, а злобный мент открыл огонь, едва не убив невиновных.
– Есть же показания, – удивилась следачка.
– А кому до этого дело?
Рудаков давно развёлся, поэтому жил один, и один спал на огромной двуспальной кровати. Ирина уселась на пуфик у зеркала, на котором раньше точно восседала жена Рудакова, и к ней тут же пришла кошка поластиться. Я же уселся на кровать, слишком жёсткую, и окинул комнату внимательным взглядом. Ещё не всё здесь осмотрели, наверняка у Рудакова могут быть какие-то нычки.
– Вопрос про оружие, – начала Ирина и положила бумаги на столик у зеркала. Кошку она отодвинула. – Надо прояснить про пистолет, по вашим словам, вы отобрали у подозреваемого Кузьмина, и он, опять по вашим словам, пытался выстрелить в вас.
– Сначала два момента, которые пока никто не обсуждал, – произнёс я. – Первый – у Кузьмина точно был не пистолет Верхушина. Олег носил при себе табельный, вы, наверное, в курсе, что он ходил в последнее время с пистолетом. И вот он пропал.
– Никто пока не сверял номера с тем…
– Нет, – я поднялся, потёр глаза и глянул в окно. Город ещё совсем тёмный, рассвет не скоро. – У Олега был пистолет с особой, сделанной на заказ рукояткой, я это запомнил. А у Кузьмина был обычный макар, со спиленными номерами, он явно хотел его выбросить после дела. Так что оружие пропало.
– А второй момент? – поинтересовалась Ирина.
– А вот второй серьёзный. Сегодня, вернее, – я посмотрел на часы, – уже вчера мы говорили с Верхушиным насчёт вашего бывшего коллеги Рудакова, и он должен был выбить санкцию на арест у прокурора. Но зачем-то приехал к нему лично, и был убит прямо здесь.
– И о чём вы с ним говорили?
– Расскажу, но, может, – я ей улыбнулся, – в другой обстановке? С Олегом я говорил в чебуречной, но девушку я в чебуречную не поведу, а вот в кафе – запросто. Меня сейчас пару дней помурыжат, а потом всё равно сошлют в область на реабилитацию, теперь уж точно там закроют подольше. Но мы успеем познакомиться.
– Шутите всё.
– Просто дело в том, – я сказал это серьёзнее, – что эти сведения привели к смерти Верхушина. Поэтому раз дело перешло вам, вам и самой, Ирина, надо ходить осторожно, чтобы кто-то всегда провожал. А другая обстановка нужна, чтобы никто лишний здесь не подслушал. Здесь я скажу всё официально, про следы, выстрел и всё остальное, а вот неформально поделиться мыслями лучше в другом месте.
– Ладно, – она кивнула. – Давайте поговорим днём где-то ещё. Но надолго не теряйтесь.
Она ушла, я пошёл давать объяснения начальникам по поводу всего подряд. А в голове крутились мысли, что если Верхушин не сумел избежать гибели, то и за остальными мне надо присматривать особенно внимательно, ведь упрямая судьба всё равно хочет заполучить своё. Список, за кем стоит приглядеть, пополнялся, и я его не забывал.
Но это ничего, прорвёмся. Я сам жив, и многие другие живы несмотря ни на что, а это уже значит многое. Это значит – своего я добиться смогу точно, и другие случаи, так или иначе, уже не повторятся.
