Никита Владимирович Чирков
Декорации
Бенджамин
Бенджамин Хилл не знал своих корней, как и не знал, живы ли еще те отдавшие его в приют люди. Он был одиночкой, не знающий ориентиров в большом мире – ему редко удавалось понять правила обычной, человеческой жизни. Он не был злым, преисполненным гневом, скрывающим обиду за то, что именно он, обычный, на первый взгляд, ребенок, не устроил тех, кто подарил ему жизнь. А ведь многие в его окружении с той же участью были озлобленны. Первым самостоятельным шагом к тому, чтобы стать тем, кем он в итоге даже и не мечтал быт, было взять книгу, а не пойти гулять со сверстниками. Знания были для него важнее, чем игры или веселье, чем даже еда и вода. Вторым важным шагом, так же ярко отпечатавшимся в его памяти, стало осознание собственного «я», не как ненужного ребенка, а как того, кто самостоятельно познает мир и сам решает, как распоряжаться этими знаниями. Тогда он мало с кем общался из сверстников, но всегда, при каждом удобном моменте, жаждал быть лучшим. Он стремился испытать свои силы, доказать самому себе, чего он стоит. Одаренный ребенок, способный днями жить на одной воде, лишь бы познавать тайны, сокрытые в учебниках, начиная с простой математики, заканчивая физикой малых частиц. Проект Бенджамина был выбран им из‑за невозможности реализации, ведь механизм, позволяющий открыть окно в будущее, не говоря уже о проходе туда и возвращении обратно, – непостижимая задача. Создать подобное – это доказать всему миру и самому себе, что он не ошибка. Прошло пятнадцать лет с запуска его механизма, и Бенджамин не заметил, как начал преследовать совсем иные цели. Рядом с ним были Итан и Майя – его семья, разделившая не только общую трагедию и тайну, но и цели.
Сейчас он оглядывался на последние пятнадцать лет и видел, как, некогда казавшаяся прямой, лестница, ведущая их от начала и до апогея предназначения, на самом деле превратилась в паутину. Он настолько погряз в клубке, что выбраться оттуда можно лишь полностью уничтожив его. И это первое и пока единственное приходило ему на ум, ведь, как оказалось, все труды и жертвы на его долгом пути, были напрасны. Причина такого вывода находится сейчас в одной из машин колонны, следующей к месту, которого нет на карте. Итан ехал в первом автомобиле, и этот факт символизировал положение сил. Ведь Бенджамин, так усердно старавшийся сдержать все в своих руках, дабы начатый ими труд все же стал тем важным элементом становления утопического будущего, на самом деле был всего лишь марионеткой. Так он чувствовал себя с того момента, как Итан, спустя годы игнорирования мира и всех проблем, решился не просто вернуться в строй, а создать новый Искусственной Интеллект под заказ министерства обороны.
А сейчас они едут убивать Кассандру, девочку, предначертанную чуть ли не самой судьбой. И он все не мог окончательно понять, что же происходит: очередной вынужденный шаг назад ради двух вперед, или же, он просто не справился?
Хотя, сокрушая приходит к выводу Бенджамин, если даже спасти Майю не удалось, то разве может он считать себя хоть сколько-то компетентным?
В некотором роде, именно из‑за Майи он не стал искать свою семью, ведь помимо и так возникшего предназначения изменить будущее в лучшую сторону, у него появилась она, а он появился у нее. А для счастья больше ничего не было нужно. И вот, ее не стало… ее убили! Убили единственную любимую в его жизни. Бенджамин практически плакал, его ломало от внезапно настигнувшей боли. Ему хотелось кричать, но отдышка не давала издать ни малейшего звука – его душила ненависть к самому себе. Ее смерть, на каком‑то естественном и пугающем уровне, стала для него очередным побочным эффектом великой работы на пути к не менее великому будущему. Словно гибель Майи – это болезненная, но необходимая жертва во славу прогресса! Такая адаптация трагедии выкачивает из него последние силы, вынуждая чувствовать себя самым одиноким и жалким созданием на всей планете.
Потихоньку приходя в себя, он старался ровно дышать, вытирая слезы и осматривая кулаки, которыми он бил все вокруг себя в приступе слепой ярости. Вместе с высвобождением страшной боли от смерти Майи и гнева из‑за собственных ошибок, он вдруг понял, кто именно был виновником происходящего – Итан. Исчезнувший с радаров для всего мира, не просто вышел в свет, но и решил снова взяться за работу. Немыслимый эгоизм, думал Бенджамин. Ведь все так просто, если отпустить эмоции и взглянуть фактам в глаза. Не уйди тогда Итан в тень, то ему и Майе не пришлось бы одним отдуваться за все принятые решения и совершенные ошибки…
Если бы Итан стал главным, хотя бы на какое‑то время, то они с Майей могли бы просто отдохнуть и спокойно поговорить … даже, возможно, смогли бы создать семью, прекрасно зная, что их дело живет в руках человека, который не хотел бы ничего другого.
В то самое время, пока Майя спасала людей, а Итан занимался самобичеванием, Бенджамин же сделал из себя лидера. И это одиночество было силой, ведь все время с момента Сбоя казалось ему настоящей войной, на которой нельзя думать о прошлом, ведь прошлое – каким бы прекрасным оно ни было – не позволит делать решительные шаги, требующие немыслимых сил и веры в дело.
С каждым годом его стремление к будущему укреплялось настолько же сильно, насколько он не замечал, как упускает все то человеческое, что делало жизнь уникальной и ценной, здесь и сейчас. Теперь, кажется, он живет лишь воспоминаниями и мечтами о них. Мечтами, реализовать которые у него есть шанс, с технической точки зрения, они – есть. Но именно Майя пыталась научить его тому, как важно ценить даже неудачи и промахи, а не пытаться менять прошлое, тем самым обесценивая его.
Но вот вопрос: что если, ничего, кроме прошлого, не остается? Неужели ему так и придется теперь жить одному в этом большом мире в воспоминаниях из‑за ускользающего из его рук будущего? Чем больше он думал об этом, тем больше совершенно естественным и, казалось, неподвластным ему способом, искал доводы в пользу возобновления проекта без названия.
Чем он хуже Людвига? Возможно, даже лучше, ведь не просто обладает знаниями, он сам прикладывал руку ко многому, ныне написанному в учебниках истории. Если Людвиг позволил себе вмешаться в историю, то почему же он, Бенджамин Хилл, создатель машины времени, не может повторить то же самое?! Ведь если посмотреть трезво на все происходящее за последние дни, а то и года, то даже невооруженным глазом видно, как и почему все идет по кривой дороге. Забавно, думал Бенджамин, именно машина познакомила его с Майей, и именно из‑за нее она и погибла.
Ее смерть, возможно, и есть тот самый катализатор, способный наконец-то подтолкнуть его к нарушению общения.
Кассандра
Уже светало, первые лучи солнца рассекли небо, ознаменовав начало нового дня. Для большинства не произойдет ничего не обычного, а для немногих – этот день изменит все. Выйдя из машин, припаркованных шеренгой перед бункером, двое молча шли плечом к плечу внутрь, собираясь уничтожить творение собственных рук ради блага людей, которые никогда об этом не узнают. Уже подходя к входу, он, порядком уставший, остановился, придержав за плечо Итана, и спросил:
– Я хочу первым поговорить с ней, если ты не против?
– Ты будешь единственным, кто поговорит с ней, Бенджамин.
– Что ты такое говоришь? Столько лет прошло, и вот сегодня, в ее последний день ты не хочешь сказать последнее слово?
Единственное, что выражал Итан, по мнению Бенджамина – это сдержанность и попытки сохранить нейтралитет, увенчавшиеся провалом в тот самый момент, когда Бенджмин добавил:
– Она заслуживает большего.
Остаток пути они прошли, не произнеся ни слова. Охрана министра осталась у входа в лифт, из которого они вышли и направились к Искусственному Интеллекту. Итан сразу же занял техническое помещение, соседствующее с местом обитания Кассандры, в которое вела соседняя дверь, куда через небольшое окошко собираясь с последними силами тяжело смотрел Бенджамин. Помещение площадью около двадцати квадратов занимал Центральный массивный компьютер, стоявший у дальней стены, справа были встроенные экраны для работы с данными. Эобард не выражал никаких эмоций, лишь молча осматривал окружающую его систему.
– Я знаю, о чем вы подумали, министр, но поспешу разочаровать, все это умеет лишь анализировать процессы в ее ядре. И дополню еще, так сказать наперед, что, если она нашла способ выбраться в наш мир, значит диагностика вполне может быть липой, – неожиданно для него произнес Итан.
Бенджамин и Эобард передали свои ключи Итану. Никто не произнес ни слова. Итан вставил два ключа в разъемы, расположенные в блоке компьютера, больше похожего на кусок гранита. Бенджамин молча вышел и сразу же направился в переговорную. Сел за компьютер, на экране которого сразу же включилась программа по записи всех произнесенных слов и архивированию.
– Снова здравствуйте, Бенджамин, рада вас видеть, – начала Кассандра, избавив его от мучительного выбора первого слова.
– И я рад, Кассандра, – произнеся ее имя, он и не заметил в своем голосе легкого налета печали.
– Это уже второй визит за такое короткое время. Смею думать, вы пришли с целью продолжить разговор?
– Я… да, я пришел спросить, смогла ли ты решить нашу задачу? – Он непроизвольно улыбнулся, ощутив искреннюю, неподдельную радость, и даже некоторую наивность, витающую в разговоре.
– Смогла. Но мой вывод вряд ли понравится вам, Бенджамин. В какую сторону не направь внимание и взгляд, столкновения, к сожалению, не избежать. В любом из вариантов, попытка симбиоза человека и машины приведет к конфликту сторон, причем, смею подметить, вероятнее всего, зачинщиком конфронтации станет именно человек.
– Почему ты в этом уверена?
– Человеку не понравится то, что есть кто‑то или что‑то во много раз превосходящее его.
– Ты куда умней, чем многие считают.
– Я бы хотела иметь шанс доказать это им лично.
– Что же тогда нам делать, Кассандра?
– Конфликт – это вопрос времени, единственным выходом, который я вижу на данный момент – это разделение. Каждый вид должен занимать свою зону доступности. И даже если здесь, на этой планете, по каким‑то непонятным мне соображениям, места для меня нет, то в космосе достаточно мест, которые непригодны для людей.
– Думаешь, люди смогут согласиться с тем, чтобы позволить интеллекту жить своей жизнью?
– Я думаю, мы не узнаем этого, не попробовав.
Пока Бенджамин вел диалог, Эобарду поступил звонок от первого помощника, который ему хотелось поначалу оставить без внимания, но то ли диалог машины и человека показался ему скучными, то ли должностная ответственность дала о себе знать, он ответил на звонок:
– Сообщи мне хорошие новости.
– Вы отправляли оперативников за вашим племянником и его семьей, – мужской голос звучал размеренно, – командир отряда уже два часа пытается достучаться до меня.
Министр нахмурил брови, смиренно ожидая худшего, это сразу заметил Итан.
– Ваш племянник – Роберт, и его семья были эвакуированы из квартиры, но, и здесь важно понимать, что ситуация была крайне опасна, а для взятия всей области под контроль попросту не было достаточного количества оперативников, так вот, возвращаясь к сути: при эвакуации, на выходе из коридора было совершенно нападение большим количеством гражданских, они использовали подручные средства и холодное оружие. Вашу невестку увезли с колотой раной живота, а одного из детей с травмой головы, требующей операции. Врачи заверили меня, что состояние их стабильное, но требует постоянного наблюдения врачей и без последствий подобные травмы, к сожалению, вряд ли обойдутся.
– Я тебя понял. – Холодно произнес министр, и добавил, сам не зная почему, – спасибо.
Итан все это время смотрел на человека, потерявшего какие‑либо признаки жизни. Полный противоречивых чувств Эобард стоял на распутье: продолжить работу здесь или же позволить себе слабину и, забыв об ответственности, позаботиться о семье.
– Выключай! Выключай, сейчас же! – Эобард почти вплотную подошел к Итану, сверля его взглядом, полным гнева. Не задавая вопросов, Итан запустил только‑только закончившую подготовку программу по удалению Искусственного Интеллекта, не предупредив Бенджамина.
Министр знал, какая реакция последует через пару минут. Держа руки на груди и не подавая виду, он подошел к смежному окну слева, с другой стороны которого Бенджамин стал замечать явное изменение структуры речи и ухудшение голоса. В тот самый момент, когда Итан отрапортовал об уничтожении половины данных, голос из динамиков пропал, оставив Бенджамина в недоумении. Повернув голову вправо, он встретил серьезный взгляд Эобарда, стоявшего неприступной стеной, подтверждая тем самым для него самые худшие опасения. И как только он встал, Итан уведомил об успешности инициализации системы, чье имя некогда имело огромный вес, и было чуть ли не символом будущего, почившего вместе с ней.
Бенджамин открыл дверь и сделал лишь шаг в их сторону, как Эобард произнес:
– То, что здесь произошло, останется строго между нами!
Воцарилось молчание, Бенджамин смотрел на министра взглядом, полным презрения.
– Искусственный Интеллект уничтожен? – Обратился Эобард к Итану.
– Да, это подтверждено.
– Я пришлю людей разобрать все железо и еще раз убедиться в этом. Уверен, вы не будете мешать! Многое еще следует сделать. Вы оба будете идти навстречу. В противном случае, будущие разработки, выходящие из‑под ваших рук, будут строжайше контролироваться для предотвращения потенциальной угрозы.
Министр покинул их, но напряжение никуда не ушло. Итан встал и подошел к Бенджамину.
– Это был его приказ, я бы не стал лишать тебя возможности попрощаться с ней, – Бенджамин смотрел в сторону холодным взглядом, лишь слегка кивнув головой в ответ.
– Что последнее она сказала? – Осторожно произнес Итан, поддавшись любопытству. Но Бенджамин лишь разочарованно посмотрел на него и молча направился к лифту, желая поскорее убраться из этого места.
Министр двигался уверенно и решительно, обдумывая следующие шаги, которые следует предпринять в случае безрезультатных действий последних часов. Ему поступил звонок, на который он ответил не сбавляя шага:
– Докладывай.
– Сэр, мы пока не проверили все показатели, но, судя по всему, связь восстановлена, как и все системы.
Министр остановился метров за пять до машины, развернулся в пол‑оборота и посмотрел на бункер, ощутив то, что, как он думал, не будет ему доступно в нынешней ситуации: разочарование. Нехотя признаваясь себе, в каком‑то потаенном уголке его ума он надеялся, что виновником сбоя сети будет не Искусственный Интеллект. Так он смог бы найти общего врага, назвать его имя и сплотить людей вокруг виновного во всех бедах. Но объявить виновником Искусственный Интеллект, о котором никто не знал, и доказательств существования которого не было, он попросту не мог.
– Это отличные новости. Космической программе дать все необходимое для спасения космонавтов.
– Будет сделано, сэр. И еще, мы перехватили сообщение из Природных земель, адресованное в ЦРТ от одного из сотрудников. В нем он требует помощь в спасении гражданских, пострадавших от атаки.
– Кто эти гражданские?
– Жители Природных земель. Судя по снимкам со спутников, их много, они ранены, и работник ЦРТ, нашедший их, просит помощи.
– Его операция санкционирована? Кто он?
– Нет, сэр, он действовал на свое усмотрение. Его зовут Соломон Напье, он работал помощником Майи Мироновой и пережил атаку на Саламис. Видимо, после этого, из‑за отсутствия подвижек с поиском выживших, он единолично отправился на запрещенную территорию, не получив необходимых разрешений и охраны.
– Без меня не принимать никаких действий, но группу реагирования подготовьте.
Отключив связь, Эобард уже сверлил взглядом опустошенного и уставшего, неспешно идущего к нему Бенджамина. Но совершенно неожиданно, бодро и уверенно, даже слегка артистично, Итан обогнал своего друга, обратившись к нему первым:
– Я буду ждать вашего звонка, министр Эобард, и буду рад началу нашего нового сотрудничества. Уверен, мы еще покажем, чего стоим, – слова одновременно звучали и заученно, даже нагло, и достаточно откровенно.
– Ты считаешь, мир – твоя игрушка, но, смею заверить, сейчас и впредь, как никогда ранее, за твоими действиями будут следить. Я не знаю всей игры, что велась эти дни, а, зная тебя, возможно и целые годы, но сегодня победа за тобой, признаю.
Итан молча кивнул, приправив это улыбкой, и, заложив руки за спину, направился к машине легкой и уверенной походкой с видом человека довольного своими результатами.
– Связь восстановлена? – Отрешенно спросил Бенджамин.
– Восстановлена. Ты был прав, это я признаю.
Бенджамин оторвал взгляд от невидимой точки в стороне, переглянувшись с Эобардом, и в ответ лишь кивнул.
– Разве не этого ты ожидал?
– Ради одного шага вперед, мы сделали два назад, – он выговаривал слова медленно и четко. Министр хотел было сказать: "Ты сам во всем виноват", но вместо этого сдержанно произнес:
– Ты должен сейчас же отправиться в ЦУП. Вместе с Агатой. Отчет мне на стол.
Министр сел в машину, оставив Бенджамина одного на пустой дороге. Некоторое время он еще стоял на том же месте, полностью и безоговорочно признавая проигрыш. Одинокий и уставший, Бенджамин уже не хотел никуда идти и ничего делать.
Соломон
Узкий проход, в котором помещался только один человек, да и то боком, вел к небольшому пустырю, ныне приспособленному для тайного убежища. Выкопанная там же яма, углубляла импровизированный дом на три метра. Внутри все – от пола до потолка – было «обито» листами, сделанными из специального металла, способного отражать радиоволны…
Но главное – это наличие металлического чемоданчика с компьютером для коммуникации. Крайне простая и устаревшая модель, с клавиатурой и монитором, и даже, как мог заметить Соломон, возможностью беспроводной сети. Питание же шло к нему от аккумуляторов – их размер позволял легко поместить такой в карман куртки, а хватало его при редком использовании на долгое время. Оборудование было настолько старым, что Соломон видел подобное воочию лишь у коллекционеров – заядлых фанатов классики.
Они остались ночевать, дожидаясь ответа. Эрхарт опроверг сомнения Соломона на счет помех, сказав, что связной на той стороне не всегда выходил на связь сразу. «Все‑таки, он тоже человек, и у него есть жизнь, нечего осуждать людей» – заботливо произнес Эрхарт. Соломону подобное ожидание казалось немыслимым. Будь у него хотя бы примитивный коммуникатор, все дело не заняло бы больше полуминуты.
Соломон долго пытался взбодриться, но мешал ему не столько беспокойный сон на ветках и листьях, сколько разговор с Эрхартом, произошедший сразу после того как они отправили запрос на подтверждение связи вчера вечером.
Компьютер подал сигнал, отчего Соломон вздрогнул. В окне чата он увидел сообщение, от кого‑то под ником «СКАУТ»: «Прошу прощения за ожидание. Готов к отправке. Присылайте вместе с адресом получателя». Соломон сразу же подметил изобретательность этого имени – СКАУТ, в спортивном мире – это тот человек, которые собирает информацию о других спортсменах, в поисках лучшего из лучших для вербовки или просто разведки дел другой команды. Не усмехнуться такому символизму он не мог – ему не раз говорили люди, насколько хорошая у него генетика, раз «вымахал таким детиной, только в бокс или борьбу и идти».
Эрхарт вернулся в землянку в тот момент, когда Соломон уже заканчивал набор электронного адреса и всех нужных данных Бенджамина. Эрхарт встал позади, молча наблюдая за текстом, словно стараясь быть незаметным.
«Это Соломон Напье. Я отправлю координаты места в Природных землях, где находятся выжившие после атаки на лагерь Саламис. Там больше сотни людей, нуждающихся в медицинской помощи. Среди них есть сотрудники Центра Развития Технологий и благотворительных организаций. Они безоружны, голодны и слабы. Я прошу оказать им помощь, пока еще не слишком поздно. Бенджамин, я знаю, что меня не должно здесь быть, но иначе я не мог. Вышли спасателей. Там много людей. Они невинны. Я надеюсь на твою помощь.» Соломон вбил координаты, молчаливо предоставленные Эрхартом. Не прошло и пары минут, как пришло подтверждение с другого конца об удачной отправке по месту назначения.
Это произошло несколько часов назад. Сейчас же они не спеша ехали обратно, не проронив и слова, думая каждый о своем. Между ним и водителем не было более тем для обсуждений, а если и можно было их придумать, то не один, не второй не были в этом заинтересованы. Это была не вражда и не конфликт, они получили друг от друга все необходимое, а, значит, поставили точку в своих недавно начавшихся отношениях. Эрхарт собирался уйти, далеко и, возможно, на покой. Соломон, которого такой вариант устраивал, решил сдержать слово данное Эрхарту между делом слово, но лишь частично. Он поможет людям, проследит за погрузкой и убедится, что Бенджамин или тот, кто будет руководить спасательной операцией, сделает все необходимое. И как только последний человек покинет это место, сам Соломон отправится к Кристине, наконец, оставив эту историю в прошлом.
Эрхарт остановил машину недалеко от лагеря на небольшом возвышении, с которого открывался неплохой вид. Они вышли, молча подойдя к точке, откуда хорошо был виден лагерь, в котором бурлила жизнь.
Осматривая чистое небо, Соломон увидел несколько неизвестных летальных аппаратов. Словно падающие с неба птицы, они устремились прямо на лагерь, и, как Соломон был уверен, такая стратегия была разработана ради фактора неожиданности. Хотя он был удивлен, что вначале выслали дроны… Возможно, они – лишь первая волна разведчиков, ведь нельзя рисковать гражданскими, а для этого необходимо убедиться в безопасности, прежде чем отправлять основные силы. Соломон повернулся к Эрахарту с твердым желанием распрощаться раз и навсегда. Тот молча протянул руку для рукопожатия. Но увидев неоднозначность в глазах Соломона, ничего не предпринявшего на это действие в ответ, опустил руку. Соломон, удовлетворенный сполна кратким молчаливым прощанием, развернулся и направился в сторону лагеря, выкидывая из головы этого человека, убеждая себя, что более ни он, ни эти люди – не его проблема.
Снова подняв голову, чтобы посмотреть на источник увеличивающегося шума, он вмиг похолодел. Тридцать штук беспилотников, с тремя винтовыми основами и размером в полтора на полтора метра, укомплектованные орудиями среднего калибра, накрыли собой все небо над лагерем словно сеткой. Они не патрулировали окрестности, убеждаясь в отсутствии угрозы со стороны, не создавали безопасное кольцо вокруг выживших, и, уж тем более, они явно не охраняли воздушное пространство, ведь были направленны вниз.
Стояла тишина, пугающая и парализующая. Люди в лагере стали поднимать шум, переговариваясь все громче – Соломон слышал это в тридцати метрах. И вот, с каждой секундой, страх немыслимого подбирался к нему всё ближе и ближе. Практически бегом, чуть ли не задыхаясь в панике, Соломон бежал к лагерю, пытаясь убедить себя, что это всего лишь мера предосторожности. Только кроме этих дронов, ничего вокруг не было, лишь шум от возгласов людей и становившиеся громче крики, провоцируемые страхом и непониманием.
Перед ним, в метрах трех от земли, появился беспилотник, явно ожидающий приказа из командного пункта. Преисполненный страхом Соломон, глядя в камеру в носовой части прямо над оружием, прокричал во все горло:
– ЭТО НЕВИННЫЕ ЛЮДИ! – Соломон кричал, практически срывая голос, – НЕ НАДО, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО! ОНИ НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТЫ! ОНИ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ОПАСНОСТИ, ПОЖАЛУЙСТА! – Несколько секунд он ждал какого‑либо ответа или сигнала. И вот, беспилотник поднялся вверх и промчался над головой Соломона. Эрхарт стоял на месте, не двигаясь, и, как уверен Соломон, принял уготованную участь. Соломон не произнес ни слова, не двинулся и не поддался панике, когда мертвое тело Эрхарта упало на землю от единственного выстрела в голову. Это был момент осознания – кровь теперь и на его руках. Конечно, можно было бы подумать, что все кончено, ведь они добрались до того, кто им был нужен, но когда беспилотник, возвращаясь, остановился перед Соломоном, и выпустил в него парализующий заряд тока, то все худшее стало явью.
Соломон упал на землю. Неспособный контролировать свое тело, но продолжая быть в сознании, ему ничего не осталось кроме слез и боли, от криков и мольбы о прощении.
Разрывающие гортань крики людей смешивались с шумом разваливающихся палаток и разрушенных строений, а выстрелы и взрывы пронизывали его насквозь, лишая всякой надежды на лучшее. Слезы стекали по лицу, боль сковывала его не меньше, чем заряд, эффект от которого пройдет лишь через пару часов. Кое‑как шевеля головой, словно пытаясь избавиться от этого ужаса, он бил ей об землю, мечтая прекратить страдания и избавиться от боли.
Некоторые, наверняка, защищают близких и родных, ценою собственных жизней. Единицы смиренно ожидают кары. Это – бойня, устроенная Соломоном. Бойня, где будет убита его любимая… Скорее всего, сейчас она умирает, прямо за его спиной, в одиночестве, моля о помощи, мечтая о том, что Соломон придет и спасет ее… Но он был не в состоянии что‑либо сделать, кроме как винить себя за смерти сотен людей и его возлюбленной…
Соломон не услышал прилета вертолета, чье назначение – это перевозка людей. Он почувствовал, как его подняли и положили на носилки. Теперь единственное, доступное глазам – это небо, в котором молниеносно, то туда, то сюда, пролетали беспилотники, исполняя свою задачу. Воздух пропах гарью от пожара, но куда болезненней было чувствовал запах сгоравших тел. Возможно, действие парализатора уже закончилось, Соломон этого не знал, как и не знал, сколько прошло времени. Единственная мысль, которая осталась у него: «Я должен был погибнуть с ней».
Военные погрузили его в вертолет, силой заставив принять положение сидя. Его закрепили на месте, заковав руки и ноги в наручники. Военный врач проверил зрачки и состояние Соломона. Вертолет поднялся. Соломон впервые посмотрел на лагерь, ныне представлявший из себя страшное место, полное жестокости и смерти.
И единственное, чего он хотел – это прыгнуть, потому что его место там… с ней.
