Никитошка Козлов
Люди. Катаклизм

Полная версия

Два безумных мудреца

Два безумных мудреца

– Ну что,профессор, дальше сами разберетесь? – спросил Кай обводя взглядом небольшое помещение с парой проекционных экранов. Немного помолчав, он добавил, – вам ведь должно казаться это забавным? Комнатка десять на десять метров из которой можно спасти или убить столько народу.

– Забавно другое. Вы поверили мне, хотя я признал, что убивал людей без сожаления в своих корыстных целях, – профессор Овар уже уселся у консоли с двумя рядами клавиш и разговаривая не сводил глаз с одного из экранов, на котором уже отображался машинный код, – из любопытства и скуки. По правде это детская блажь. Я дал себе клятву, что умру, разглядывая Проксима Центавра из космического корабля, когда мне было только тринадцать. Можете себе представить такое? А я верен своим словам, можете спросить у моей жены. Она никогда меня в этом не винила. Когда после первого взрыва моего двигателя погибло полмиллиона, она меня успокаивала. Когда после второго взрыва уничтожило целый город и власти обвинили меня, начав свою охоту, она попросила меня изменить внешность и сигнатуры ДНК. Когда я пришёл к ней с другим лицом, телом и запахом, она снова приняла меня. А я опять ушел строить третий двигатель. И она снова лишь пожелала мне удачи. А дальше вы знаете – очередной взрыв и заключение. Но я был очень близок. Я это знаю. Я прошёл путь в тысячи тысяч километров и не хватило всего лишь нанометра. Так близко люди никогда к этому не были. Я уже стоял у этой тонкой черты, одно маленькое движение и все! И если бы у меня получилось создать двигатель, способный переносить нас к новым планетам и мирам, колонизировать галактику, а дальше и весь космос, меня бы простили. Все те жертвы, все погибшие считались бы не напрасной жертвой. Я был бы героем, а не злодеем. Спасителем человечества! Но видимо само мироздание этому противится. Оно смеётся и шутит. Вот, смотри, говорит, ты у цели, тут рукой подать, но нет, дальше ты не пройдешь. Такая тонкая грань – получилось и ты герой, несмотря ни на что, не получилось и ты злодей вопреки всему.

– Я знал это, профессор, интеллект подобный вашему не станет без причины и смысла убивать, – ответил Кай, – возможно вы правы. Колонизируй мы несколько ближайших планет, сейчас бы не стоял вопрос о выживании нашего вида и тогда эти смерти можно было бы оправдать. Убей тысячу, спаси миллион и ты хороший лидер. Убей тысячу и никого не спаси, и ты кровавый тиран.

– В оправдание скажу, что я хотя бы попытался, – улыбнулся Овар, – пилюли, кстати будут готовы через три часа. Но можно прежде старик даст вам совет? Не стоит убивать собственных детей своими руками, какая бы их учесть не ждала. Мучения от синего огня сильно преувеличены, нервная система практически сразу перестанет передавать болевые сигналы. Просто будьте рядом с ними. Это достойная смерть. И вдруг на той стороне что-то есть? Тогда вы сильно пожалеете.

– Вот уж не думал, что вы, профессор, заедете речь о жизни после смерти! – удивился Кай, – слышать от вас такое, убежденного атеист воистину неожиданно! Тогда позвольте и мне дать вам совет. Как бы дальше тут не пошли дела. Вернитесь к жене и будьте с ней до конца. Пусть и не Проксима Центавра вы увидите перед смертью, а возможно что-то более ценное. Вероятность найти ещё кого-то с интеллектом подобным вашему крайне мала. Вероятность найти женщину, подобную вашей жене ещё меньше. Я вернусь за пилюлями через три часа. Если закончите раньше, можете их оставить здесь. Человек за дверью отвезет вас к жене. А насчёт пилюль пусть решит человек, который носил детей под сердцем. Я тоже любопытный и напоследок хочу понять, с кем я провожу последние дни.

– Вы думаете я полечу к жене? – спросил профессор, – как вы это поняли?

– Когда остаётся жалкая сотня последних вдохов, нужно делать то, что хочется. А вам это хочется. Я же избрался канцлером, – сказал Кай открывая дверь, – знать чего хотят люди, даже такие гении, как вы – моя работа.

– И не знать, чего хочет твоя жена… – добавил профессор, когда дверь закрылась.

– Привет, брат! Я ждал тебя! – Авейл протянул руку Каю, – спасибо, что пришел попрощаться.

– У тебя здесь… – Кай обвел взглядом небольшой зал с узкими незастекленными окнами, где его брат проводил свои медитации и ритуалы, – уютно что ли. Что это за символы на том камне? Я где-то их видел.

– Руны, брат. Ты видел их у нашего деда.

– Точно, я вспомнил. Символы, которые несут в себе энергию. Дед был одержим идеей, что до нас жила другая цивилизация и она обладала какими-то нематериальными знаниями, – Кай продолжал смотреть по сторонам. Было не по себе в этом хрупком невысоком храме, – как он не рухнул от толчков? Здесь же нет никакого сейсмоукрепления? Ты давно его построил?

– Не волнуйся, брат, его строил не я. Ты не заметил, что твой транспортёр спустился в низину на несколько сот метров? Мы сильно ниже уровня моря. А этот храм, – Авейль обвел зал рукой, – построен за тысячи лет до того, как наши с тобой предки научились разжигать огонь и говорить. Его начал раскапывать дед, а я завершил.

– Дак вот куда ты спустил все наследство, брат. И молчал. Почему ты мне не сказал? У меня был ресурс помочь в исследованиях, – расстроенно сказал Кай.

– Здесь ресурс не поможет. Сядь, брат, возьми вон тот коврик, – Авейль уселся в позу лотоса прямо на каменный пол. Он продолжил, когда Кай, положив коврик сел на него также скрестив ноги лотосом, – все записи здесь искажены. Я не сразу это понял, но теперь уверен наверняка. Они уже дошли искаженными до тех, кто строил храм. А эти люди, как и я пытались их расшифровать. Но правильнее сказать – привести к первозданной форме. Тогда я сделал вывод, что и до этих людей был кто-то, от кого они все это переняли. Здесь не только руны. Практики медитаций, практики лечения, практики духовной связи, практики обретения любых знаний. Но все уже не в том виде. Кое-что у меня получилось. Посмотри, – Авейль откинул капюшон с головы и вытянул свои руки ладонями вниз, – я выгляжу молодо. И я хорошо себя чувствую. Очень хорошо, для человека, который уже лет семьдесят или больше отказался от нано роботов, которые лечат и латают тело день и ночь ползая по крови и внутренним органам.

– Быть не может! – от удивления Кай дернулся и вскочил с места, – но как?

– Я давно должен был умереть, если верить медицине. Но я жив. Однажды я провел в медитации несколько месяцев. Я просидел в одной позе без еды и воды. Время почти остановилось в моем сознании и я видел себя со стороны. Я видел многое и даже прошлое, как здесь ходили люди, другие люди. Я шёл и шёл, целую вечность, все глубже и глубже к сути. Я был почти у цели, не хватило одного шага. И что-то меня вернуло. Один шаг. И я бы смог нас спасти, брат. Многое открылось мне. Умение лечить себя и восстанавливаться через энергию духа. Чувствовать на расстоянии, предвидеть, понимать порядок. Но все аспекты как ведра с водой, которые нужно заполнить до краёв, чтобы они работали, а в каждом не долита капля. Я даже испытывал злость к этой шутке мироздания. Я не мог сдержать обиду, ведь истина так близка и так недоступна. Затем я смирился.

– Что стало с теми людьми? – спросил Кай.

– То же самое, что случится с нами. А до них были другие, а до них возможно ещё. Я давно знал, что случится война, – Авейль с грустью посмотрел на брата, – поэтому начал готовиться. Все последние годы я проводил в медитациях, отсылая знания, намеки и подсказки туда, где они смогут их найти. Я оставил след этих познаний, я уверен. Чтобы тот, кто первым начнёт искать натолкнулся на них и затем обучил остальных. Я знаю, что рано или поздно они начнут искать.

– Где ты это оставил?

– Везде, брат! – Авейль обвел вокруг себя руками, – я надеюсь, что оставил. Здесь как в науке нет прямых доказательств, лишь собственные ощущения.

– А как насчёт остальных? – спросил Кай, – у нас многие до сих пор практикуют разные… учения. И ты за столькие годы годы успел пройти множество практик. Кто-то заблуждается? – спросил Кай.

– Все современные учения это осколки. Осколки чего-то целого. Вся суть в том, к чему тебя приведёт то, что ты практикуешь. Если к гармонии, любви, пониманию и помощи другим, тогда это учение правдиво. Если же ты лишь раздуваешь свое эго в корыстных целях, не несешь никаго света через себя в этот мир, угнетаешь себя или других, если учение несет жесткие догмы и рамки поведения, если оно отрицает или враждебно к другим практикам, то оно ложно Самая опасная тьма, это та, которая прикрыта подобием света, брат мой, а самый опасный враг это тот, кто приходит к тебе в обличье друга. Каждое учение это лишь часть целого, каждое несёт разные цели, но у них и много общего и все стекается в одно, – Айвель немного помолчал, – мы рисуем невероятные картины, пишем пронзительные и трогательные книги, снимаем глубокие фильмы, ваяем скульптуры, повергающие в трепет и создаём музыку, проникающую в глубины души. Говорим о толерантности и человеколюбии. Но где всё это? Куда все это исчезает и прячется, когда прямо сейчас на наши города направлены тысячи ракет и снарядов. А наши ракеты и снаряды также направлены на чужие города?

– Ты прав, мы свернули не туда, – Кай рассказал брату о неудавшемся голосовании по отмене возмездия, – в чем по твоему причина их выбора?

– Слишком долгая жизнь, брат, – отвечал Айвель, – когда живешь на силе своего духа, а умираешь, когда дух устаёт – ты уходишь во время. Сколько твоей жене? Больше ста шестидесяти? И так большинство. Что бы ты ни делал, с рождения знаешь, что будешь жить долго. Люди переживают по пять браков а то и больше. Позволяют себе слишком многое. Каково это, когда твоим детям девяносто и они молодые старики – это насмешка над природой. И самое смешное, что все продолжают цепляться за свою жизнь, искать больше утех и наслаждений. Им страшно её потерять и от этого всего дух еще больше погружается во мрак. Но если обрести гармонию в себе и убрать излишки всего и даже своего времени, то тебе уже не страшно, ты оставляешь после себя наследие в своих детях, творчестве, деяниях. Ты знаешь, что продолжишься в этом и будешь бессмертен. Но когда живёшь лишь за счёт того, что тысячи мелких роботов постоянно подлатывают тебя. Ты уже что-то другое, но не человек.

– Ты предлагаешь избавиться от технологий, вернуться в старину, в первобытность?

– Нет, брат мой. Не должно быть перекосов. Духовное и материальное должно идти и развиваться гармонично бок о бок. Я и сам использовал роботов, чтобы раскопать этот храм. Иногда я позволяю себе посмотреть фильм, – улыбнулся Авейль, – и использую проекционный браслет. Я человек и не лишён слабостей. В слабостях нет ничего плохого, пока не возникает перекос и они не начинают нами управлять. Но сейчас перекос на лицо. Мы возомнили себя богами, технологический прогресс ослепил нас, возведя в абсолют самомнение человека и его эго. Нами управляет чувство всесилия и полного контроля природы. Но это заблуждение. Толчки из земли это протест духов, богов, как угодно называй, это сигнал. Пора остановиться.

– Я пытался, брат. Шанс остался крохотный. Человек, который верил в науку, а сейчас поверил и в духовную сторону жизни пытается все исправить. Профессор Овар, он хочет…

– У него не получится, – перебил Айвель, – ответом уже послужил выбор большинства. За такое они не останутся жить. Это преступление, преднамеренный геноцид и предательство рода человеческого. Если бы мы с самого начала развивал свою духовность этого бы не произошло, но мы давно свернули не туда.

– Мне пора, брат. Может ты увидишь племянников? – с надеждой спросил Кай.

– Нет, я останусь здесь. Обними их за меня. И не используй, не давай ей золотые пилюли, – ответил Айвель, обнимая брата. Лишь выходя Кай вспомнил, что про пилюли он не сказал ни слова, – встретимся вновь, брат мой, – добавил Айвель, когда Кай уже покинул храм, – а я вновь буду смотреть свой сон. Я был близок к тебе, Айара, как никогда! В следующей жизни я тебя отыщу!

Айвель обманул брата. Медитируя он оставил след своего сознания в укромном месте темноты, за барьером четырех измерений, чтобы в следующий раз переродившись найти её.

– Меня зовут Кайро. И будут звать после моей смерти и после моего рождения. Я помню. Я буду помнить. Пока не найду тебя и не исправлю то, что ты натворила, мама, – сказал четвертый Кайро и уснул.