Никитошка Козлов
Люди. Катаклизм

Полная версия

Я тоже трус

Я тоже трус

Гая полулежа восседала на софе в гостинной. Вернее она в нее провалилась всем телом, расставил ноги и руки в позе звездочки. Затуманенным от блаженства взглядом она уставилась в проектор. Какая-то глупая комедия, даже дебильная. Такого она никогда не смотрела. Впрочем, как и сейчас, ведь мысли её были совсем не здесь. Она вспоминала лучшие моменты из прошлого. Все моменты влюблённости в предыдущих замужествах, все вечеринки с алкоголем наркотиками и всеми вытекающими последствиями. Все приятные ощущения, что она испытала в жизни по кругу, как волны накрывали её, и она вновь и вновь испытывала этот калейдоскоп радости.

– Привет! – голос Кая.

Ей все равно, пусть думает, что хочет. Ей хорошо, это главное. Нет страха, тревоги и внутри так тепло. По телу бегали мурашки от кончиков пальцев ног до самого темечка. Одна за одной, одна за одной. Она плавает в тёплой мягкой жиже. Она будет здесь вечно.

Гая! – опять голос.

Он мешает. Он наверное уйдёт, пусть он уйдёт. Ей же ничего не нужно. Пусть он уйдёт. Она будет здесь, вспоминать и чувствовать. Снова и снова. В этой мягкой теплоте, которая так нежно ее обволакивает.

Но что это? Гая начала куда-то проваливаться. Темнота. Воспоминания исчезли. Теплота ушла, все пропало. Все тело сковала боль. Боль проникла в каждую клеточку тоненькими раскаленными иглами она жгла изнутри и снаружи. Было невыносимо терпеть. В глазах так рябило, что ничего было не разглядеть, а в ушах стоял жуткий постоянный писк. Мерзкий звук: “пииииииииии”. Из живота через горло что-то выходило наружу. Дышать было трудно, воздуха совсем не было. Был только страх, жуткий первобытный страх неминуемой смерти. Мысли роились одна за одной под тошнотворное “Пиииииии” в ушах. Это не прекращалось. Хотелось кричать, но воздуха не было. Не получалось сделать вдох. Все мышцы свело от жуткого напряжения. Где-то в барабанной перепонке громко простучало: “Бум-бум, бум-бум”. Это сердце сделало две последних попытки прокачать загустевшую кровь. Всё. Темнота.

Открыв глаза она увидела стоящего над ней мужа. Голова раскалывалась:

– Я умерла? – спросила Гая.

– Да, – ответил Кай, – три минуты. Ты положила рядом антидот. Неужели ты надеялась сама себе его колоть, когда действие закончится? Если бы я пришел чуть позже, завтра пришлось бы тебя хоронить. Зачем это всё? – жена не отвечала, но и не сводила с него потухшего взгляда. Кай продолжил, – за это грозит огромный срок. Использовать наркотических роботов незаконно, а тем более их распространять. А вводить их в таком количестве это вообще глупость и самоубийство!

– Незаконно! – Гая рассмеялась, – так арестуй меня, бывший канцлер! Что за идиотская мысль, отключить систему возмездия? Они убьют нас и наших детей и завтра проснутся, как ни в чем не бывало? Это справедливо? Я проголосовала против! Ясно! Живи с этим последние дни! Видеть тебя не хочу!

– А ты решила на прощание подарить детям славный подарок. Труп матери на диване в гостиной, в собственной блевотине и испражнениях!

– Потому что я устала! Я измоталась! – она привстала на диване, – меня задергали. Умирать с кислой миной на лице мне не хочется. Я хотела напоследок вспомнить свою жизнь, испытать снова те моменты, ощущения, которых скоро лишусь! В том числе и по твоей вине.

– Ты думала о детях в этот момент или только о себе? Вчера ты в истерике признавалась к ним в любви, а сегодня вытворяешь такое!

– Я боюсь! – Гая встала напротив мужа, – я очень боюсь, Кай. Я не хочу умирать. Я думала о детях, но я боюсь и ничего не могу с собой поделать. Я трус. Прости! Я просто трус!

– Иди в душ. Этого не было. Здесь ничего не произошло. Иди. Я пока тут все уберу, – Кай приобнял жену и поцеловал в лоб, – больше я из дома ни ногой.

– Хорошо, – покорно ответила Гая и поплелась отмываться, виновато опустив голову.

– Гая, – сказал ей вслед Кай.

– Да?

– То что ты проголосовала против. Я не злюсь и не обижен. Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата.

– Ты же отдашь их мне? – спросила она, – они же у тебя, я знаю. И теперь после увиденного ты передумал?

– Отдам, – ответил Кай.

– Пока жена мылась он досматривал этот дурацкий фильм, попутно наблюдая, как робот уборщик отскребает содержимое её желудка с софы и ковра. Потом он постелил для них в детской. Лучше с сегодняшнего дня спать всем вместе. Если бы не конец света, он точно ушел бы от Гаи. Но на пару дней можно сделать вид, что все нормально, только ради этих двух несчастных крохотных созданий, мирно спящих, свернувшись каждый в клубочек. Сегодня можно спать ничего не боясь. Интуиция юэ, шестое чувство или что-то другое подсказывал, что завтрашняя ночь станет последней. Кай Одинг завершает свое путешествие безработным, с двумя маленькими будущими трупиками и женой, которую хочется бросить под конец жизни. Путь был не плох, вот завершение немножко подкачало.

Вскоре в детскую сама, как нашкодивший ребёнок вошла Гая. Голова виновато приопущена, взгляд в пол. Она подошла к нему молча выжидая. Кай протянул ей две золотые пилюли и пускатель. С надеждой он ждал, что она совершит хоть один правильный выбор. Но Гая на цыпочках подошла к кроватке и по очереди вставила в браслеты сыну и дочке по одной пилюле. Затем проверила со знанием дела заряд на пускателе.

– Это правда на крайний случай. Синий огонь… – она говорила шёпотом, – я не хочу видеть в этот момент, как они мучаются. Я не хочу. Мне даже представлять это больно. Прости, может я больше о себе думаю или боюсь.

– Завтра, – ответил ложась Кай.

– Обними, пожалуйста, – Гая легла и прижалась к нему всем телом, – обними!

У Овара ничего не получилось. Овар тоже сейчас должен обнимать жену. Сейчас все должны кого-то обнимать. Те кто голосовал за, те кто голосовал против. Все равно. Спокойствие и безмятежность накрыли Кая с головой. Он что-то почувствовал вокруг. Какой-то другой вкус у вдыхаемого воздуха. Какую-то особую мягкость от кровати. Какое-то приятное и новое тепло от жены. Какие-то убаюкивающие звуки посапывающих детей. Все вокруг было так чудесно. Картинки из мультиков на стене, белый потолок, шкаф и даже мигающий тусклым цветом датчик за окном – все он жадно и с любовью и трепетом разглядывал. Как же было приятно дышать! И чувствовать, как бьётся сердце. Ощущать свое тело, шевелить пальцами рук и ног, напрягать и расслаблять по очереди мускулы. Не хотелось лишаться этого. Всего день. Мало. И страшно. Очень страшно. Он прошептал жене, которая ещё не спала:

– Я тебя знаю. Я тоже трус.