Николь Фиорина
Останься со мной
Nicole Florina
Stay With Me
© Copyright © Nicole Florina
© Ефросинья Аникина, перевод на русский язык
© В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *
Потерявшиеся и непонятые, это – для вас
Пролог
Ты стояла передо мной, воспоминание, – и не узнавала меня. Ты забывала вспомнить или вспоминала, чтобы забыть?
Оливер Мастерс
Мия
Никогда не забуду день, когда тебя потеряла. Ты чуть приподнял голову, и наши взгляды встретились. Там, где прежде щемящая ранимость сталкивалась с любопытством, я видела лишь пустоту. Теперь это была настоящая бездна. Твои зеленые глаза никогда не были такими тусклыми. Что-то внутри меня тут же оборвалось, полетело вниз все быстрей и быстрей, туда, где не было стен, не было дна – только темнота.
А потом ты отвел взгляд.
Плоть моя, кровь моя, воздух в моих легких – все куда-то рухнуло, все рассыпалось на сотни маленьких кусочков, которые все еще держались на тонкой нити, ведущей к моему сердцу. Оно билось на автопилоте, словно перестало быть частью моего тела. Стук его отдавался в ушах, и я так хотела, чтобы оно остановилось, но сердце мое не было к этому готово. Оно продолжало биться в четком ритме, отказывалось мириться с тем, что видели мои глаза.
«Посмотри на меня снова», – подумала, взмолилась я.
И я ждала.
Две секунды прошло. Потом три… мое тело стало слабым из-за того, что между нами ничего не осталось, но сердце все еще билось.
Четыре.
А потом твой взгляд вернулся.
И пусть того, что когда-то нас связывало, больше не существовало, но я помню все так ясно. Это нечестно. Могла ли я принять эту пустоту в твоем взгляде, когда раньше он сиял любопытством? Конечно, что бы ты ни предложил – все лучше, чем ничего. Если бы ты обернулся… Заметил ли ты меня вообще?
А потом ты сделал шаг в сторону.
Просто исчез в неизвестности, и я не смогла тебя вернуть, но в сердце все еще билась алая надежда.
«Останься со мной», – повторял ты снова и снова.
Кто бы мог подумать, что это ты уйдешь первым?
Я кричу, разве ты меня не слышишь? Почему ты со мной не остался?
Я не смогла поцеловать тебя на прощание. Тебя больше не было, хотя ты сидел в двадцати футах от меня. И я по тебе скучала. Но, может быть, ты очнешься и снова повернешься ко мне. Или очнусь я.
В любом случае сейчас мы в кошмаре.
Заставляю себя закрыть глаза: не могу смотреть на то, как ты уходишь. Каждый шаг отдается эхом, все сильнее отдаляя возможность твоего возвращения. Во тьме лучше. Если я просижу с закрытыми глазами подольше, то однажды увижу звезды.
Я сосредоточилась на желто-оранжевом горизонте под веками, представила, что смотрю на закат. Горько. Единственным теплом, что я чувствовала, была соленая вода, собирающаяся в уголках глаз. Слезы сражались с той же ложью, что и мое бьющееся сердце.
Я бы хотела поменяться с тобой местами, потому что не заслуживаю мира, озаренного твоим светом. Ты не заслуживаешь того, что с тобой случилось.
Но я… я заслуживаю.
В самом начале я просто хотела повеселиться. Думала, что ты поможешь мне хорошо провести время, а после получится уйти от тебя безо всяких сожалений. Это ведь я топтала чужие сердца, но теперь… теперь это мое сердце истекало кровью. До тебя окружающие меня стены были неприступными.
Теперь не осталось ни тебя, ни стен, и я медленно задыхалась. Не могла и подумать, что из нас двоих именно мне придется все потерять.
Один
Падая сквозь тьму, она не кричала о помощи. Она давно лишилась рассудка.
Ей нравилось падать.
Оливер Мастерс
Когда мачеха находила в моем шкафу очередного парня, то тут же сообщала, что однажды меня куда-нибудь посадят за безрассудное поведение. Я ей не верила. Да и какое мне вообще дело? Ее слова меня только бесили и раззадоривали.
Потому однажды я украла ключи от ее BMW третьего поколения и врезалась прямо в гаражную дверь.
Диана устала от моих выкрутасов и винила во всем отца, а он, в свою очередь, все меньше верил в то, что меня можно вылечить. Мой отец был человеком простым и не чурался пассивной агрессии. Он выслушивал совершенно выдуманную тираду, льющуюся с идеально накрашенных губ Дианы, сидя за обеденным столом и глядя в пустоту.
Мне ведь даже не особо нравился тот парень. Я просто хотела хоть что-то почувствовать. Что угодно.
Мне было почти девятнадцать, когда отец и мачеха решили обратиться к властям: инцидент с BMW стал последней каплей. Это стало моим последним предупреждением, меня действительно готовы были запереть в психушке, если бы отец не убедил судью отправить меня в Долор – заведение у черта на куличках, созданное для таких, как я.
Не поймите неправильно: я знала, что у меня проблемы. Но я никогда не думала о том, что существуют такие же люди. Тем более в таком количестве, чтобы открыть для них целую школу.
В какой момент мне стало хуже? Полагаю, так было с самого начала. Я разрешала парням пользоваться собой не ради них.
Все это было выгодно только мне.
Так хотелось чувствовать на себе их руки, их губы, их нетерпение и возбуждение, будто бы это могло помочь разжечь во мне хоть что-то. Этого никогда не случалось, но я всегда надеялась, что рано или поздно сработает. Боль, желание, гнев, страсть – хоть что-нибудь. Сердце мое оставалось камнем. Душа уже окоченела, если у меня вообще была душа. Я в этом сомневалась.
Чемодан я успела собрать только наполовину: он лежал на краю кровати, а я нависала над ним сверху. Мне нечего было с собой взять. Фотографий не было, любимых одеяла или подушки – тоже, у меня не было вещей даже из разрешенного списка. Радовали лишь мои наушники, но их наверняка конфискуют у входа. Я открыла ящик прикроватного столика, достала оттуда коробочку с презервативами – их, вроде, не запрещали – и запихнула в тайный кармашек на дне чемодана.
Довольная собой, я с силой захлопнула крышку чемодана и застегнула молнию. На Диану я не злилась. Если бы злилась, это значило бы, что чувства у меня все-таки есть. На самом деле я ее даже не винила: если бы у меня была такая падчерица, я бы тоже позвонила копам.
– Мия, ты собралась? – прокричал отец с первого этажа. Я не ответила.
– Мия Роуз Джетт!
– Еще две минуты! – Я поставила едва заполненный чемодан у двери комнаты и оглядела голые стены своей тюрьмы. В конце концов, скоро я въеду в новую.
Я никогда ничего не вешала на стены. Ничего не оставляла на кровати, у зеркала или на столе. Никаких кусочков личности. Когда я выйду за дверь, то никто не догадается, что именно я здесь жила. Они наверняка сделают из этой комнаты гостевую спальню. У Дианы – зуб даю – уже есть доска на «Пинтересте» для нового декора.
– Ох, нет. В этом ты не поедешь. – Стоявшая у лестницы Диана подняла на меня недовольное лицо.
Высветленные волосы она стригла коротко, и прическа ее оставалась идеальной, даже когда она слегка склоняла голову. Слишком много лака. Если подумать, я никогда в жизни не видела ее другой: волосы уложены, выпрямлены, каждая прядь на своем месте. Даже когда она занималась 15-минутной зарядкой после обеда с приоткрытой дверью.
– А что не так с моей одеждой? – Я опустила взгляд на свою огромную черную футболку с надписью «МИЛАЯ ПСИХОПАТКА» и поношенные джинсовые шорты, из которых торчали мои тонкие куриные ножки.
Из-за футболки можно было подумать, что на мне ничего нет. Но это было не так. Обещаю, папа.
– Все так. Поехали. Мы и так уже опаздываем в аэропорт. – Отец помахал мне рукой.
Он изо всех старался избежать скандалов, и я иногда задумывалась: кого он боится больше, меня или Диану? Я стояла на лестнице и только теперь заметила залысину, на которую он все это время жаловался. Раньше я никогда ему не верила, но теперь все разглядела. Когда-то он был вполне симпатичным мужчиной, но даже присутствие Дианы не уберегло его от одиночества, которое выжало из него все соки. Под карими глазами висели мешки, и мышцы его тоже обвисли.
Брак с кем угодно подобное сделает.
Я начала спускаться, чемодан подпрыгивал за мной на каждой ступени.
– Могла хотя бы причесаться, – пробормотала Диана, выходя из двери передо мной и отцом. Я сжала губы – ну и двуличная же она! Я ведь хотя бы могла провести расческой по волосам, в отличие от нее.
– Еще чуть-чуть. – Отец схватился за ручку чемодана и поставил его позади себя.
И он был прав. Еще одиннадцать с половиной часов, и я окажусь примерно за три тысячи четыреста сорок семь миль от них обоих. Он хотел идеальной жизни, поэтому мне в ней места не было. И ладно. Я подготовилась. Я знала, что ждет меня на той стороне.
Институт Долор был исправительным заведением, тюрьмой, созданной специально для беспокойных душ и преступников с ментальными заболеваниями, зависимостями и неважнецким воспитанием, которые привели их на кривую дорожку. Располагался он в Британии. Полагаю, они выбрали его неслучайно: так родители не будут чувствовать себя обязанными меня навещать. Этому я тоже не противилась. Пусть отправляют куда угодно: не хочу находиться рядом с людьми, которые меня терпят. Изоляция для меня – рай на земле, лучше не придумаешь.
По дороге в аэропорт я пялилась в окно, наматывая грязную коричневую прядь на палец. Отец же разглагольствовал об институтском расписании.
– С историей Мии Роуз… нужно было определить ее в чисто женскую школу, – нахмурилась Диана.
– Мие Роуз не повредит разнообразие, – напомнил ей отец.
– Мия Роуз сидит прямо здесь и может говорить за себя сама, – сообщила я им обоим.
Диана осталась в машине, а отец сопроводил меня через пост охраны. Дальше он пройти не мог. Хотя странно, что он вообще зашел так далеко.
Глаза его вдруг заполнились слезами.
– Прости, Мия.
Отцу никогда не давались речи. Но и мне тоже. Прошла пара секунд, а он все еще не мог посмотреть мне в глаза. Он никогда не мог смотреть мне в глаза – даже когда я с ним говорила. Он смотрел сквозь меня, словно я была привидением.
Посмотри на меня, папа.
Но он кивнул, развернулся и оставил меня. Даже не обернулся.
А я стояла там, глядя ему вслед и прижимая паспорт с билетом на самолет к груди.
Два
Это произошло мгновенно, взаимопонимание между разумом, телом и душой.
Все разом покинуло ее. Поднялись стены.
Но внутри она кричала. Тьма была неизбежна.
Все произошло мгновенно.
Оливер Мастерс
Полет выдался неплохим: никаких кричащих деток, никаких болтушек. Хотя я никогда не выглядела настроенной на разговор, и люди обычно держались от меня подальше. Лицо сволочи – не сказки, и яда своего я не скрывала: носила на видном месте. Но только не в сердце – оно у меня выполняло исключительно физическую работу. К сожалению, пока еще выполняло.
Весь полет я провела в наушниках, привалившись к окну и наблюдая за тем, как разные оттенки синего сменяют друг друга. Плейлист мой тут же раскритиковал бы всякий, кто ходил в церковь. Цвет океана смешался с цветом неба, и сложно было понять, где заканчивается одно и начинается другое.
К моему удивлению, в аэропорту меня ждал лимузин. Отец заказал: видимо, чтобы успокоить собственную совесть.
Небо приобрело серый оттенок, кажется, что вот-вот начнется гроза. На железных воротах красовалась буква «D», которая распалась на две половинки, когда мы подъехали к институту – створки открылись. Участок окружала высокая кирпичная стена. Вместе с воротами закрывался и единственный путь наружу. Если бы не охранник, которого прислали из Долора, я бы выпрыгнула из машины при первой же возможности. Чемодан мне все равно не пригодился бы – даже с учетом того, что внутри лежали презервативы. В Британии я бы не потерялась: могла бы попрошайничать и спать на улице. Я представила, как отец получает сообщение о моем исчезновении, и улыбнулась. Хотела бы я быть мухой на стене и подслушать этот разговор.
Огромный немец усмехнулся, стоило только этой мысли промелькнуть в моей голове. То есть я не знала, откуда он наверняка, но он выглядел так, словно мог бы приехать и из Германии. Высокий, с выбритой головой, квадратной челюстью и светлыми глазами, мускулистый. Он не разговаривал, но я сразу представила, как он рявкает во время игры в американский футбол. Знал ли охранник, что я задумала? Наверняка кто-то уже порывался сбежать и до меня. Я могла бы представить с дюжину разных способов побега, и у каждого следующего конец был еще печальнее, чем у предыдущего.
Я откинулась на черном кожаном сиденье, отвела взгляд от высокого немца и посмотрела на замок сквозь затонированное стекло. Слева высилась башня, справа стояло какое-то отдельное здание из бетона. Замок пестрел викторианскими окнами с черными решетками поверх стекол.
Выхода нет.
Лимузин остановился, и ко мне подскочил встречающий, да так быстро, что водитель не успел даже открыть дверь.
– Благодарю, Стэнли, – обратился к немцу престарелый джентльмен. – Приветствую вас, мисс Джетт, добро пожаловать в Долор. Я – директор Линч. А теперь прошу за мной.
Он не протянул мне руки для приветствия, и я облегченно вздохнула, схватила чемодан и последовала за ним – наушники болтались вокруг шеи. Мы прошли сквозь двойные деревянные двери и оказались у поста охраны. Стэнли забрал у меня чемодан, положил его на ленту и мои вещи просканировали второй раз за последние двадцать четыре часа.
– Руки вверх. – Стэнли махнул палкой.
Так он говорящий!
Я подняла руки и взгляд к потолку.
– Это так необходимо?
Стэнли провел детектором по обе стороны от моей груди, опустил его ниже, и тот зазвенел на уровне моего бедра.
– Давай сюда. – Линч протянул руку. – Телефоны запрещены.
– Да вы издеваетесь! Мне даже музыку слушать нельзя?
Пошли они к черту. Разговоры переоценены. Может, и хорошо, если я больше никогда не заговорю ни с отцом, ни с Дианой.
– Наушники и другие ценные вещи мы тоже заберем.
Я распутала наушники и уронила их на протянутую ладонь.
– Кровь и отпечатки пальцев тоже нужны?
Линч опустил плечи.
– До этого еще дойдет.
Я нахмурилась. Он ведь шутит, правда?
Директор Линч лишил меня тех вещей, которые помогали мне не сойти с ума, и я прошла через рамку – та не запищала. Мы с Линчем быстро прошли вниз по коридору по блестящим серо-белым мраморным полам.
Я успела немного оглядеться. Надо же, отделка настоящим деревом.
– С начала учебного года прошло две недели, так что вы уже отстаете. Я так понимаю, это ваш первый год в высшем учебном заведении? – спросил Линч, который уже успел меня сильно обогнать.
Линч был худым и выглядел хрупким. Я понадеялась, что если он повернется ко мне боком, то и вовсе исчезнет.
– Так и есть.
Линч замер, занеся ногу для шага, и я чуть в него не врезалась. Он развернулся, но не исчез, как я надеялась, а склонился надо мной, да так близко, что я увидела его кривые зубы.
– Здесь, в Долоре, мы пользуемся манерами.
Лицо его было белым, а глаза – корично-карими и пустыми. На щеках виднелись шрамы от прыщей.
– Да, сэр, – прошептала я, ухмыльнувшись.
Его пустой взгляд впился в меня, но я устояла. В течение девяти лет я каждый день видела такой же взгляд. Ничто меня не сломит.
Линч снова повернулся и продолжил путь по пустому коридору тем же быстрым шагом. Но на этот раз я не стала сокращать расстояния между нами.
Отделанные деревом стены увешаны портретами с такими же пустыми, как и у Линча, глазами, Каждый расположился в тусклой латунной раме. Казалось, что любой, кто пройдет по этому коридору, лишится души.
Мы завернули за угол и оказались в офисе, Линч кивнул, и я села. Всю стену за столом из вишневого дерева заполняли такие же полки. В стене рядом красовалось большое окно, закрытое плотной красной шторой. На столе у Линча лежала одинокая папка с моим именем – и больше ничего. Он опустился на кресло, подкатил его к столу и открыл папку.
– Первый год для вас обернется подготовкой к степени студента – в Штатах это тоже пригодится. Если добьетесь успехов в течение двух лет здесь, в Долоре, в учебе, у психолога и на групповой терапии – с учетом хорошего поведения, то выйдете отсюда с чистыми записями, – Линч достал сверху одну из бумаг и протянул мне. – Вот ваше расписание. Будете встречаться с доктором Конуэй дважды в неделю, а групповую терапию начнем на второй неделе, когда вы попривыкнете к тому, как тут все обустроено. А это наше руководство. Советую ознакомиться с нашим кодексом поведения, а также с указаниями насчет формы.
Он передал мне толстую книжицу и продолжил:
– Вопросы есть, мисс Джетт?
Я покачала головой, хотя на самом деле часть его речи пропустила мимо ушей.
– Что ж, хорошо. Стэнли проведет вас к кабинету медсестры, а потом покажет, где ваша комната. – Линч закрыл папку и убрал ее в ящик стола, пока в моей голове клубился туман. – Мисс Джетт, если пропустите встречу с доктором, то вас ждет одиночное заключение. Если из-за вас возникнут проблемы, то вас ждет одиночное заключение. Если вы…
Я картинно вздохнула.
– Я поняла. Одиночное заключение.
– Это ваш единственный шанс. Если не будете играть по нашим правилам, то вам придется покинуть Долор. В таком случае вы окажетесь в психиатрическом заведении по указанию вашего судьи. Вы ведь этого не хотите?
Он уставился на меня, и вес его слов тяжким грузом опустился на мои плечи.
– Нет, сэр.
Линч кивнул.
– Стэнли, она вся ваша.
Мы со Стэнли дошли до кабинета медсестры: в пустом коридоре раздавались только стук моих ботинок по мраморному полу и звон ключей на поясе охранника. Я пыталась понять, имеет ли смысл подмазаться к Стэнли, заговорив с ним, но стоило мне открыть рот, как мы уже оказались на месте.
Комната была большой и ослепительно белой: флюоресцентные лампы бросали свет на три больничные койки с белоснежными простынями и три ширмы рядом с ними. У стенок стояли какие-то белые машины и корзины с синими перчатками всех размеров. В нос ударил запах дезинфекции.
– В уборную не нужно? – спросила темнокожая женщина, вышедшая из боковой дверцы.
Стэнли вернулся в коридор и закрыл за собой дверь, но я была уверена, что далеко он не уйдет. Может, останется прямо у двери, как хороший сторожевой песик.
– В уборную? – Я повернулась к медсестре. – Ах, да, точно. Вы тут туалет так называете… нет, не нужно.
– Тогда давай приступим. Снимай штаны и нижнее белье, ложись на стол. Я подожду за занавеской.
У меня взяли мазки, отпечатки пальцев и кровь, потыкали со всех сторон. Медсестра объяснила, что это обычная процедура: проверяли на заболевания, передающиеся половым путем, любые физически аномалии и все остальное, что пошло бы в мою историю болезни. Поговорили о противозачаточных – контроля над этим у меня больше не было. Теперь за этим тоже будет следить медсестра.
Как я и ожидала, Стэнли ждал за дверью. Мы поднялись по мраморной лестнице с чугунными перилами и прошли по коридору с такими же деревянными панелями, как и внизу, а потом завернули за угол.
– Классные комнаты на третьем этаже. Жилые – на втором. В твоем крыле будет карта.
Мы снова повернули налево, и он продолжил.
– Здесь общая ванная, столовая – прямо и направо. – Стэнли махнул рукой. – Ты будешь жить в четвертом крыле, ванную делите с третьим.
– Общая ванная? То есть и для мальчиков, и для девочек?
– Здесь пол неважен. Никакой дискриминации. Ты привыкнешь.
Он остановился, чтобы проверить, успела ли я все понять, а потом развернулся.
По обе стороны коридора высились ряды тяжелых стальных дверей. Пол мраморный, как и везде, а вот стены сделаны из бетона, выкрашенного в небесно-синий. Мы подошли к двери справа, и Стэнли остановился.
– Сегодня у тебя занятий не будет. Ознакомься со сводом правил. Ужин в пять тридцать в столовой, отбой – в восемь тридцать. В восемь сорок пять двери закрываются, автоматически и без промедления. Если захочешь ночью в туалет, в комнате есть кнопка, сразу же придет охранник и сопроводит тебя.
Стэнли стащил со своего пояса связку ключей и открыл дверь. Он внимательно осмотрел комнату, прежде чем впускать меня внутрь.
– Станет лучше, – добавил он, легко считав состояние по моим движениям.
А затем дверь захлопнулась позади меня, и я оказалась в свой новой тюрьме.
Стены здесь были серо-голубыми, как и в коридоре. Такого я не ожидала, хотя и не знала толком, чего ожидать. Полагаю, что комната с белыми мягкими стенами представлялась мне чаще остального во время полета. У левой стены стояла двуспальная кровать без деревянных плашек, застеленная серой простыней. На тонком матрасе валялась подушка. Напротив стоял пустой стол и черный металлический стул. Я подошла к небольшому окну, чтобы полюбоваться видом заднего двора института через решетки: сплошные редкие деревца и кирпичная стена вдалеке, вот и все.
Чемодан ждал меня у двери, но я не торопилась распаковываться. Шкафчика тут не было, только тележка на колесиках под кроватью. Я присела на нее, на кровать, не на тележку, и уставилась в потолок, задумавшись о том, что привело меня в эту дыру.
Я сама. Вот что. Не что, а кто.
Я постоянно дралась в школе и попадала в кабинет директора чаще, чем в классную комнату. В тот день, когда я подожгла машину директора Томсона, меня не только отстранили от учебы, но и арестовали. После многих часов обязательных отработок и терапии я закончила школьный курс на дому с идеальными отметками. Я сама забила гвозди в свой гроб, когда разбила BMW Дианы о гаражную дверь. Отец поговорил с судьей, и меня сослали сюда, чтобы я смогла получить университетский диплом, вместо того чтобы провести время в психушке.
Я была умной, как и большинство социопатов. Судья хотел сделать из меня пример, но я-то знала, что никто и ничего не делает просто по доброте душевной. Судья согласился лишь потому, что это добавило бы в его резюме еще одну историю успеха – мою. Но это все же было куда лучше психушки. Пожалуй.
Я схватила книжку с правилами, подняла ее над головой и распахнула на первой странице. В дверь тут же постучали.
Я перелистнула страницу, не обращая на шум никакого внимания.
Стук повторился, куда более нетерпеливый.
Я спустилась с кровами и, ругаясь, подошла к двери.
По ту сторону меня ждали двое: девчонка с кудрявыми черными волосами до плеч и тощий блондинистый мальчишка, который был выше ее на пару дюймов. У последнего были яркие голубые глаза и тонкие губы.
– Вот видишь, Джейк! Сказала же, кого-то сюда заселили, – произнесла девчонка и стукнула мальчишку по руке.
Ее шею украшал черный чокер, а лицо – родинка в уголке губ.
– Мне неинтересно. – Я попыталась закрыть дверь, но мальчишка удержал ее ногой.
– А ну-ка, не так быстро!
Я снова распахнула дверь и облокотилась на нее, уперев руку в бок. Зачем они вообще потревожили мой покой?
– Меня зовут Джейк. А это – Алисия.
– Дай угадаю, ты такой приторный и сладкий? Алисии это нравится, да и вы оба не против сдружиться еще с кем-нибудь, потому и решили показать новенькой, что тут к чему?
Алисия и Джейк переглянулись, а потом рассмеялись.
Я закатила глаза.
– Ну?
– Американцев мы здесь не так часто видим, но ты права… – хихикнул Джейк. – Мы не против с кем-нибудь сдружиться.
Я махнула рукой.
– Отсоси-ка.
Но предложение мое не стали рассматривать: Джейк чуть склонился вперед, уперевшись руками о колени, и засмеялся еще громче. Алисия легонько постучала его по спине.
– Понимаю, ты вся такая крутая и ненавидишь весь мир. – Сарказм в ее тоне от меня не укрылся. – Но если тебе захочется повеселиться, найди нас в столовой.
Алисия и Джейк развернулись и пошли по коридору, издеваясь над моим акцентом.
– «Отсоси-ка»! – протянул один из них и пихнул второго в плечо.
Их смех раскатистыми волнами летал по всему крылу. Я захлопнула дверь сильнее, чем следовало, и снова завалилась на кровать: закрыла лицо кепкой, в надежде забыть их дурацкие британские акценты, которые не прекращали звучать в моей голове.
Когда я снова открыла глаза, на часах было уже без десяти шесть.
Вот дерьмо.
Я заснула и опоздала на целых двадцать минут. Времени на то, чтобы переодеться, не осталось: я выбежала из двери и пошла по пустому коридору, пытаясь вспомнить слова Стэнли. Как уж там добраться до столовки? Нужно было слушать внимательнее.
А потом я услышала шум разговоров – все ближе и ближе.
Столовую заполняло море белых рубашек и черных штанов. Я смотрела прямо перед собой, пока лавировала между столами, направляясь к очереди за едой. Которой уже, конечно, не было. Разговоры вокруг умолкли: безумие сменилось тишиной. Я слышала недоумевающие вопросы и шепотки по отношению к своей персоне, но взглядом так ни с кем и не встретилась.
К буфету я подошла вместе с престарелой леди в сеточке для волос и забрызганной соусом футболке, вот только она проделала это с другой стороны.
– Прости, но кухня уже закрыта. Может, в следующий раз будешь получше следить за временем. – Я открыла было рот, чтобы возразить, но она перебила меня: – Оу, и на твоем месте я бы вернулась в комнату и переоделась.
А потом она захлопнула дверь прямо перед моим лицом.
– Вы издеваетесь? – вскричала я, понадеявшись, что меня услышат по ту сторону двери.
В столовой воцарилась тишина: когда я обернулась, на меня уставились сотни глаз.
– Ну что? – Я вскинула в воздух руки.
Тишина.
Я выпучила глаза, ожидая хоть какой-то реакции, но ни у кого ее, похоже, не нашлось.
Все возобновили прерванные разговоры, а я оказалась за пустым столом у окна, выходящего на ворота. Смотреть было не на что: серый день сменялся серой ночью. По лужайке проехал гольф-кар, в котором сидел мужчина в сплошном костюме и собирал мусор. По другую сторону от меня шумели студенты – мои новые друзья. Они сидели за круглыми столами, безо всякого порядка расставленными по залу. Студенты собрались группками и обменилась смешками, улыбками и фырканьем. Старшая школа. В очередной раз.
Я заметила, как Алисия и Джейк бросают на меня взгляды, постоянно перешептываясь. За их столом сидело четыре человека, и они явно не скрывали, о чем именно беседуют. Во главе стола расположился парень, закинувший свои длиннющие ноги на спинку стула, рядом с ним тощая бледная девица с короткими черными волосами положила голову на стол.
Парень был высоким, нетрудно было догадаться хотя бы по тому, как он положил локти на согнутые ноги. Белая футболка была ему велика, по рукам разбегались чернильные линии татушек. Сложно было заметить, как глубоко он дышит, но я заметила. Я подняла взгляд, и глаза наши встретились. На голове у него висела серая шапка, из-под которой выглядывали темные пряди. Он сдвинул брови и слегка мне кивнул. Я не ответила ему тем же, и он поднял голову, облокотившись подбородком на руки. Я заметила, что пальцы его усеивали кольца, а в уголке рта затаилась ямочка.
Я отвела от него взгляд, и тут же между нами пролетела маленькая картонка молока. Она врезалась прямиком в лоб мальчишке, который сидел за соседним от меня столом. Белая жидкость брызнула во все стороны и облила его с ног до головы. Зал взорвался смехом, а мальчишка вскочил со своего места и метнулся к огромному окну. Он исторг из себя разъяренный крик, и я отодвинула стул и поднялась.
Парень с татуировками тоже вскочил с места и побежал следом за облитым пацаном.
– Да что с тобой, Лиам? Жить надоело?
Голос у него был громкий, но спокойный, хотя говорил он со стаей лающих гиен.
Он склонился перед орущим пацаном.
– Дыши, Зик. – Он взял его за плечи, и тот поднял на него взгляд – лицо его за секунду из красного сделалось фиолетовым. – Глубокий вдох, ну же.
Парень с татуировками сделал глубокий вдох, досчитал до трех с помощью пальцев, а затем выдохнул. Пацан смотрел на него с тем же восхищением, которое наверняка плескалось и в моих глазах.
Крики его, наконец, прекратились, и он снова смог дышать. Парень с татуировками кинул на меня взгляд, и я тут же отвернулась.
– Давай-ка выйдем отсюда, да? – Он помог пацану – Зику – подняться, и тот привалился к его боку, а потом они вышли из столовой.
– Америка, ты подумала над нашим предложением? – спросил Джейк, когда рядом с моим столом сгрудились его друзья.
Я выдохнула и опустилась за стол, провожая взглядом скрывающихся за углом парня с татушками и Зика, а потом ответила:
– Я ведь говорила. Мне не интересно.
– Если передумаешь, начало в полночь! – сказала Алисия.
Да эти ребята не разглядят намек, даже если он ударит их по лицу.
Девочка с короткими волосами шлепнула Алисию по затылку.
– Алисия, не надо об этом трепаться всем подряд! Нужно сначала с нами со всеми посоветоваться. С Олли говорила?
– Да она нормальная, поверь мне, – продолжила Алисия. – Если повернуться к твоему окну – четвертый блок слева.
– И как же мне туда попасть?
Идти у меня желания не было, но если существовал способ выбраться из комнаты без ключа, то я должна была о нем узнать. Алисия аккуратно указала на вентиляцию, а потом все трое развернулись и ушли.