Николай Александрович Добролюбов
Московские элегии M. Дмитриева

Полная версия

 
К старшему в роде, потом к кумовьям да к родным попочетней.
 

Ныне вовсе не то: нет «наследственного почета к горю и опыту старших».

 
Кто ж заменил стариков? Кто взял в обществе власть над умами?
Первый крикун без стыда или выходец родом безвестный!
Что тут до связей семей, где иной рад забыть и о роде?
 

Нынче уж случается, что и отец ищет покровительства сына, – прибавляет г. М. Дмитриев, желая выразить всю великость современного развращения нравов. В самом деле – чего уж ждать от такого общества, где сын может опередить отца или племянник дядю в общественном значении! Плакать надо о таком обществе горючими слезами, как и делает г. Дмитриев.

Но этого недостаточно, что в Москве уж не находит ныне г. М. Дмитриев господ Фамусовых, говорящих:

 
Нет, я перед родней, где встретится, ползком… и пр.
 

Этого мало: поэт находит в современной Москве еще более тяжкое преступление – неуважение к поэтам, состоящее в том, что их признают людьми, а не чем-то высшим, как в старину. За такое вольнодумство поэт упрекает нынешнюю Москву в следующих кротких воспоминаниях о старине:

 
Музы тогда еще не были согнаны с холмов Парнаса;
Феба и их имена призывались еще в песнопеньях!
Жрец опасался их слух оскорбить неразумною песнью!
Дар песнопенья был всеми уважен, как данный от бога;