Николай Гарин-Михайловский
Счастливый день
Думает он, что вот прежде, бывало, в праздник с кумом рыбу ловил. Наловят бычков, а то и камбалу поймают, уху сварят, камбалу сжарят, уксусом польют, водки выпьют и съедят. А перед тем выкупаются, а после еды заснут тут же под шум моря, под тёплым солнышком. И спят они, спит с ними с открытыми глазами золотой день, синее море, серые скалы. А к вечеру домой: ужин, Ася…
Да, вот Ася… Ему-то полгоря, а вот то, что баба точно потеряла себя, – это уж беда, от которой никуда не уйдёшь. Нет, не уйдёшь… Были бы молоды, другую бы Асю нажили… А теперь ходи, пожалуй после времени по малину. Так вот, жизнь вся позади и мотает уж ветром, как посохшую, никому не нужную траву… Ночью, бывало, проснётся Ася и начнёт трясти за бороду:
– Тато, тато…
И не было гнева. Поцелует её, погладит жёсткой рукой по головке, а как охватит она его ручонками за шею, да как прижмётся, так и обольёт сердце радостью, как тёплой водой. Так и заснут отец с дочкой. И пускай завтра дождь и каторжная работа, нужда и долги…
Эх, всё своё теперешнее богатство отдал бы он, чтобы опять воротить то время… Э-эх!
Сплюнул Андрей, тяжело отхаркнув набившуюся в рот пыль, и поднял глаза.
Стоит перед ним на крутом повороте женщина с чем-то завёрнутым в тряпки, стоит так, как будто горячий уголь у неё под ногами и голосит, не помня себя:
