Николай Иванович Хрипков
Библиотека, или Музей книг
– Ну, да! Зато кое-кто у нас всё время проводит на светских раутах и регулярно посещает светские салоны, демонстрируя свои изысканные манеры. Куда уж нам со свиным рылом!
– Это вызов? – воскликнул Васька. – Да ладно! Не кипяшуй, дружбан! Мы не плюшку делим. А девичье сердце не обмануть! Оно мудрей любого мудреца. И всегда подскажет, кто из поклонников является более достойным. Так что время работает на нас. Я имею в виду на меня. В чем, надеюсь, уже все успели убедиться за исключением отдельных индивидов.
Это новости! Друг называется, с которыми я делился сердечными тайнами, а он в это время только тем и занимался, чтобы увести от меня любимую девушку.
– Да хватит вам! – рассердилась Леночка. – Давайте уж пойдем скорее отсюда! Невмоготу! И что вы вечно ссоритесь друг с другом? Как два петуха! Вечно какие-то шпильки!
Она была права. Еще один камень сорвался с вершины, оставляя за собой кровавый след из раздавленных грешников. Одно только радовало, что нас не было среди них. И никогда, уверяю вас, мы не окажемся в этой компании. Ну, за исключением, как говорит один товарищ…
– Друзья! Надо поторапливаться! – согласился Вергилий и поправил тогу на плече. – Уже заходит солнце за вершины. Здесь темнеет рано и быстро. Мы даже не успеем к этому подготовиться. До темноты нам нужно добраться до ночлега. Сами понимаете, ночевать на горной тропинке не совсем удобно, да и опасно к тому же. Особенно для тех, кто крутится во сне. Ненароком может свалиться в ущелье. И тогда уже точно останется здесь навеки.
– А эти отношения принялись выяснять! – фыркнула Леночка. – Нашли время! Подеритесь еще!
– На фиг нужно! – равнодушно проговорил Васька. – С кем драться-то? И за что? Тоже скажешь!
Но голос его всё-таки дрогнул, выдав его с головой. Ой, как тебе это нужно, друг Василий! Но мне тоже! Если Леночка отдаст предпочтение Ваське, я лучше здесь навсегда останусь в Аиде. Зачем тогда мне та земная жизнь? Но как бы мы тут все не остались. Даже Вергилий не уверен, что мы сможем выбраться назад. А любовь в Аиде отличается от земной? Вот что интересно! И может ли любить душа, лишившаяся плоти? А может быть, муки, на которые обречены грешники, заставляют их забыть о всякой любви, какой бы сильной она ни была? Вот и я в зубном кабинете как-то сразу позабываю про Леночку. Пусть ненадолго, но забываю всё-таки.
Васька громко закричал. Я вздрогнул. Он шел впереди. Что там еще такое? Уж точно ничего хорошего!
– Прочь с дороги! Тварь рогатая! Кому я говорю! Тебе что по рогам настучать, тварь безмозглая?
На кого он это? Я вытянул шею. На тропинке стоял козел. Глаза у него были злые. Да! Самый настоящий козел! Скорее всего горный, раз он так высоко забрался в горы. Эти животные отличаются необыкновенным упрямством. Как-то я читал о том, что Древнюю Грецию погубили не междоусобные войны и военная мощь Рима, а вот эти милые животные, то есть козы и козлы, которые легко карабкались по горным склонам, уничтожая, кусты, деревья, крестьянские посевы и вообще всякую растительность. Обгладывали кору с деревьев. Козы очень любят что-нибудь горькое и терпкое на вкус. Некоторые козоводы даже специально покупают для них дешевые сигареты. Деревья засыхали. Так окружающей среде был нанесен страшный ущерб. Конечно, не сразу. Горные речки и ручьи обмелели. Землю на склонах не удерживали корни и поэтому ее легко смывали дожди. Хозяйство приходило в упадок. Крестьяне нищали, бежали из страны, становились разбойниками. По дорогам стало опасно ездить. На морях свирепствовали пираты. Купцы сворачивали торговлю.
Основу греческого войска как раз и составляли крестьяне-добровольцы, которые на собственные средства приобретали оружие и доспехи, стоившие довольно прилично. С нищего же что возьмешь? Вот так от времен, когда эллины остановили персидское нашествие, а затем возглавляемые Александром Македонским дошли до Индии и Китая, до того момента, когда в Грецию пришли римские легионы, козы уничтожили военное могущество Эллады. Что сейчас Греция, так себе, задворки Евросоюза, послушная овечка, ведомая фрау Меркель. В светлое капиталистическое будущее!
Выступил вперед Вергилий. Фигура его выражали почтение, что удивило нас. Чего это он?
– О! достопочтенная госпожа! Прости нас, неразумных, что мы нарушили твой покой, вторгнувшись непрошенными в твои владения. Уверяем тебя, что мы глубоко уважаем и ценим твою мудрость. Мы только пройдем, не тронув пылинки с твоей земли. Ты же знаешь, кто я такой. А это мои друзья, и я ручаюсь за них головой. Они добрые люди.
Взгляд козы уже не был так зол. Она потрясла бородкой и молча перескочила на камень, открыв для нас тропинку. Я обернулся. Коза в той же позе стояла на камне и смотрела на нас.
Что мы знаем об Аиде?
АИД
(Άιδης)( «безвидный», «ужасный»). Аид – сын Кроноса и Реи, с которыми разделил наследие свергнутого отца). Мать Персефоны Деметра в горестных поисках дочери забыла о своих обязанностях. После этого Зевс решил, что Персефона две трети года будет проводить на земле с матерью и одну треть – с Аидом. Гомер называет Аида «гостеприимным», т. к. смертная участь не минует ни одного человека; «богатый, т. к. он владелец несметных человеческих душ и скрытых в земле сокровищ. Свидетельством возросшей самостоятельности и дерзости героического поколения в эпоху классической олимпийской мифологии является поединок Аида и Геракла. Аида исцеляет божественный врачеватель Пеон. Геракл похищает из царства мёртвых Аида пса – стража Аида. Аид. был обманут также хитрецом Сисифом. Орфей очаровал своим пением и игрой на лире Аида так, что он согласился возвратить на землю его жену Эвридику.
В греческой мифологии олимпийского периода Аид является второстепенным божеством. Аиду не приносят жертв. Его побеждает Геракл. Однако Аид. внушает ужас своей неотвратимостью. Ахилл готов быть скорее подёнщиком на земле у бедного крестьянина, чем царём среди мёртвых. Поздняя античная литература создала пародийно-гротескное представление об Аиде. Согласно Павсанию, Аида нигде не почитали.
Аидом именуется также пространство в недрах земли, где обитает владыка над тенями умерших. Представление о топографии Аида усложнялось с течением времени. Поздние свидетельства добавляют Стигийские болота или Ахерусийское озеро, реку забвения Лету, трёхглавого пса Кербера. Суд над мёртвыми вершит Минос), в дальнейшем праведные судьи Минос, Эак и Радаманф. Орфико-пифагорейское представление о суде над грешниками в тартаре – как части Аида нашло место у Гомера, у Платона,у Вергилия. У Гомера в XI книге «Одиссеи» намечаются шесть историко-культурных напластований в представлениях о судьбе души. Гомер называет также в Аиде место для праведников. Об «островах блаженных» упоминают Гесиод и Пиндар), так что разделение Вергилием Аида. на элизиум и тартар также восходит к греческой традиции. С проблемой Аида связаны также представления о судьбе души, справедливом возмездии, действии закона неотвратимости.
10. И будет в тот день
Еще один крутой поворот! Сколько же их еще будет на нашем пути? Как хорошо было бы с навигатором!
– Это она! – воскликнул наш проводник. – Вот мы и добрались! И времени у нас еще достаточно.
Вергилий показал на черный проем в скале. У меня, по крайней мере, что-то не было никакого желания лезть туда. Не люблю черных дыр, даже те, которые в космосе.
– Мы заночуем здесь. Ну, что, друзья, вперед! Нам еще нужно как-то устроить наш ночлег. Милости прошу! – Вергилий протянул руку. – Ну, что же вы застыли, как неродные?
Но мы стояли у входа. Никто не осмеливался это сделать первым. Переглянулись между собой.
– Даму всегда пропускают вперед. Плиз, сеньорита! – Васька шаркнул ножкой. – То есть вперед!
– Я? – возмутилась Леночка. – Кажется, здесь кроме меня, еще трое мужчин! Но, наверно, я ошиблась. Очередное разочарование постигло ее бедное любящее сердце!
– Допустим, я еще подросток, – сказал Васька, рассматривая свои кроссовки. – Ребенок. Конечно, мне лестно, что дама считает меня мужчиной, но это совершенно не соответствует действительности. Кстати, должен заметить нашей прелестной даме…
Он хлопнул себя по лбу. Видно, только таким образом там могли возникать какие-то мысли.
– Только сейчас я догадался, откуда появилось это замечательное правило этикета: пропускать всегда даму вперед. Вот послушайте! Кстати, это мое собственное изыскание.
– Откуда же? – спросила Леночка. – Хотя, если оно у тебя собственное, то нетрудно понять, что это за изыскание.
– С первобытных времен. Когда охотники находили новую пещеру, они всегда пропускали вперед даму, как мы сейчас их пропускаем первыми в помещение. А сами стояли у входа.
– Зачем? – удивилась Леночка. – Почему мы должны первыми заходить в незнакомое помещение?
– Как зачем? Разве не понятно? Они же были мудрыми людьми и мужественными воинами, закаленными охотой на диких зверей. Вдруг в пещере их поджидала смертельная опасность, как, к примеру, нас. Там, может быть, затаился саблезубый тигр, пещерный медведь или какой-нибудь динозавр. Могли быть охотники из другого враждебного племени. Зачем же им терять мужественного воина, ослаблять свое племя? Визг женщины служил для них сигналом к бегству. Это вроде сигнала опасности. Сирена! Типа «атас, ребята! Спасайся, кто может!». И ноги в горсть!
Довольно оригинальное изыскание. Хотя рациональное зерно есть. Очень даже интересно. Я спросил:
– Ну, если им жалко терять опытного воина, пропустили бы тогда какого-нибудь старика или мальчишку? Или никуда не пригодного инвалида? А то как-то посылать женщину…
– Старика нельзя. Во-первых, он хранитель мудрости и житейского опыта. К нему часть приходится обращаться за советом. Отсюда пошло уважение к предкам. Ну, и вообще к старым людям.
– Ладно! Хорошо! Согласен! Стариков, действительно, надо беречь. Тогда, что «во-вторых»?
– А во-вторых, старики и дети объедают племя совсем немного. К тому же, дети – это будущее племени. Поэтому уже в древние времена у них было счастливое детство.
– А ты оказывается еще у нас и великий этнограф. Что-то раньше этого за тобой не замечалось.
– А то! Вы еще мало меня знаете! Но это восполним. Тем более, что наше путешествие обещает быть долгим.
Васька выпятил грудь. Наверно, он уже представлял ее увешанной орденами и медалями.
Помявшись, Васька приблизился, огляделся. Леночка стояла поодаль. И тихо спросил:
–– А чо это такое этот самый? Ну, ты сказал, что я великий этнограф. Он чего делает-то?
– Ученый, который всё знает о народах, их образе жизни и традициях. Изучает их жизнь.
Васька плюнул. Он был явно разочарован. И непонятно, причем тогда «великий».
– А я-то думал, что это что-то вроде Шварценеггера или Карелина. А оно вон что! Фигня!
– Ладно, друзья! Пойду я первый! Тем более, что я здесь уже бывал! – воскликнул Вергилий. – Зря вы так напуганы. Никакой опасности! Ну, скажем так: почти никакой.
Улыбаясь, оглядел нас. Что же он на нас так глядит, как будто прощается и хочет в своей памяти запечатлеть наши физиономии?
– Везде меня опередят! – простонал Васька, покачивая головой. – Никак не дадут совершить героический подвиг. И что я такой несчастный человек, скажите! Ответом ему было всеобщее молчание.
Вергилий наклонился, чтобы исчезнуть в темном лазе. Юркнул, как ящерица, в норку.
– Второй пошел! – скомандовал Васька. – Не задерживаемся! В порядке очереди!
Строго взглянул на меня и рыкнул. Как лев! Хотя какой он лев? Шавка! Не более того!
– Что же вы, друзья, стоите? – раздался голос Вергилия из пещеры. – Идите! Ничего не надо бояться.
Мы вступили в сплошную темень. Теперь я понял, что чувствовали пленные, которым византийский император Болгаробойца приказал выколоть глаза. Никто из нас продвигаться дальше не решался. Мы стояли и слушали дыхание друг друга. Впереди тишина.
– Вот всегда так! Когда нужно, я забываю этот дурацкий фонарик. Или он про меня забывает.
Это Васька. Я протянул руку и дотронулся до него. Васькина рука оказалась на моем плече. Пальцы его дрожали. Эта дрожь передалась и мне. Я убрал его руку, чтобы не подумал чего.
– Omnia mea mecum porta! – наконец-то раздался долгожданный голос Вергилия. – Я жду вас.
– Чего это он? – спросил Васька. – Начал заговариваться? Чего он там пролепетал?
– Всё своё ношу с собой! Это на латыни, – ответил я. – На его родном языке, языке древних римлян.
Лязгнуло. Перед собой мы увидели сноп искр. Потом еще раз лязгнуло. И снова искры. Тут же загорелся факел. Вергилий поднял его над собой, изображая статую свободы. Мы увидели голые стены и потолок. Никаких украшений. Пещера, где мы стояли, была совершенно пуста. Даже привидений не наблюдалось. Чего мы больше всего боялись.
– Откуда ты знаешь эту… как ее… латынь? – спросил Васька, поглядывая на меня с подозрением.
Свет его успокоил. Он уже не дрожал. Крутил головой, рассматривая наше временное жилище.
– Вообще, Василий, на протяжении полутора тысячелетий латынь являлась для европейцев чем-то вроде международного языка, в том числе и для России. Конечно, для образованных людей. Сейчас таким языком стал английский. Богослужение в католических храмах до сих пор проводится на латыни. И папские буллы тоже пишутся на ней. Буллы – это важные обращения римского папы к пастве.
– Ништяк! Выходит, Вергилий мог отправиться в любую страну и не учить никакого языка?
– Студенты в те времена могли заниматься в университетах разных стран. Кстати, слово «студент» тоже латинское, от studere – учиться. Многие бродили от университета к университету, слушая лекции знаменитых профессоров. В России, когда был открыт первый университет, то лекции тоже начали читать на латыни. Но Ломоносов, который был одним из основателей университета, недаром он до сих пор называется его именем, настоял на том, чтобы преподавали на русском языке. Учебники, всякие ученые трактаты тоже в основном были на латыни. Великий Ломоносов написал грамматику русского языка и считал, что русский язык не только ни в чем не уступает другим языкам, но и превосходит их. Латынь наряду с древнегреческим языком вплоть до 1917 года изучались в российских гимназиях. И сейчас студенты, которые учатся на медиков, юристов, филологов, обязательно изучают латынь. А знаешь, сколько в нашем, да и в других языках слов, которые пришли из латыни!
– Откуда ты всё это знаешь? Блин! А почему я тогда не знаю? Никак не могу понять!
– Читаю, Вася, книги. И тебе советую! Хотя ты настолько мудрый, зачем тебе мои советы? Слушай Горация!
Exegi monumentum aere perennius
regalique situ pyramidum altius,
quod non imber edax, non Aquilo impotens
possit diruere aut innumerabilis
annorum series et fuga temporum.
Памятник я воздвиг меди нетленнее;
Царственных пирамид выше строения,
Что ни едкость дождя, ни Аквилон пустой
Не разрушат вовек и ни бесчисленных.
Ряд идущих годов, или бег времени.
– Это Гораций, – сказал Вергилий. – Жил на вилле у богача Мецената, который покровительствовал поэтам, музыкантам, скульпторам, то есть тем, кто занимался искусством. Имя его стало нарицательным. С тех пор меценатом называют того, кто тратит средства на поддержку искусство, материально поддерживает его. Во все времена находились такие люди. Я думаю, что это те, кто любил искусство, но сами не могли стать художниками.
– Как-то всё это нескромно, – вздохнул Васька. – Такое раздутое тщеславие, самолюбие! Сам себе возводит памятник. Если бы кто-нибудь другой, тогда совсем иное дело. Вот представьте, что я возле школы поставил себе памятник. Что бы обо мне подумали?
– Друг мой! Здесь нет никакого тщеславия и самовозвеличивания. Гораций пишет о нерукотворном памятнике, а совсем не о таких, какие мы видим перед зданиями, на площадях из камня или бронзы. Не каждый памятник можно потрогать руками.
– Это как? Что-то виртуальное что ли? Так тогда еще интернета не было. Или интернет был всегда?
– Памятник – это память. Гораций надеется, что его поэзия не забудется, останется в веках. И он имел для этого основания. Прошли века, тысячелетия, а его имя осталось.
– Ну, это другое дело! – успокоился Васька. – Память – это хорошо. Обо мне уж точно останется такой памятник.
И снова об Аиде
. В это царство никогда не проникают лучи солнца. Здесь протекает священная для людей, и богов река Стикс и выходит из недр земли источник Лета. Мрачные поля Аида заросли асфоделами и над ними носятся легкие тени умерших. Трехглавый свирепый пес Кербер впускают сюда всех и не выпускает никого. На золотом троне сидит Аид и его жена Персефона. Здесь же бог смерти – чернокрылый Танатос с мечом в руках, а прислуживают Аиду богини мщения Эринии. Гипнос держит в руках головки мака. Царство полно привидений и чудовищ, в темные ночи Геката выбирается из Аида, посылает ужасы и страшные сны тем, кто забывает призвать ее как помощницу против колдовства. У римлян – Орк.
11. В таинственной пещере
Каменные стены и такая же крыша над головой – это хорошо. Кто бы спорил? Для уютного комфорта этого всё же мало. Как же мы будем спать на каменном полу? Довольно жестковато! Никому из нас даже в голову не пришло, что, отправляясь в Аид, нужно было захватить с собой спальный рюкзак или надувной матрас. Хотя бы одеяло. Кажется, Вергилий догадался о наших страхах. Он качнул головой. Да, голова у него совершенно лысая. Хотя он не выглядит глубоким старцем.
– В качестве постели могу предложить свою тогу. Но среди нас дама, так что придется отдать ей. Однако нет! Не могу же я обнажиться перед ней! – спохватился он.
Леночка не прореагировала на его слова. В пещере было довольно прохладно. Одеты мы были не по погоде. Необорудованный номер! Никаких удобств! И жалобу некому писать. Да и жалобной книги по близости не наблюдалось. Непорядок, конечно. Но кому пожалуешься на отсутствие жалобной книги?
– Сяс! – крикнул Васька и скрылся в темноте. Совершенно неожиданно. – Только вы никуда не уходите!
– Вернись! – выдохнули мы хором. – Кому говорят? Это опасно! Вернись, Вася! Вернись!
Никто из нас не решился двинуться следом за ним. Мы стояли на месте, как вкопанные. Бывают такие ситуации, когда не знаешь, что предпринять. Сейчас была именно такая.
– Неизвестная пещера, – заговорил Вергилий. – В глубине ее могут таиться разные опасности. Мы даже не знаем какие. Хищный зверь, ядовитая змея, глубокий колодец, трещина…Он даже фонаря с собой не взял. Ах, да! У нас его и нет.
С каждым его словом Леночка съеживалась и мельчала на глазах. Да! Да! Когда она станет размером с мышонка, я посажу ее на ладонь и подую, согревая своим дыханием, а потом поцелую в крохотный носик, и она что-нибудь благодарное пискнет в ответ. Что-нибудь удивительно нежное: «Ах, зачем ты это сделал? Мне так стыдно! Кругом же люди!» – «А затем, – отвечу я, – что с этой поры ты всегда будешь в моей ладони или в кармане, если руки мои будут заняты. Теперь тебе никогда и ничего не придется бояться. Ты под моей защитой». От грез меня вернул к реальности громкий хруст, как будто кто-то шагал прямо по свежим огурцам, сорванным с грядки. Василий вернулся. Фу! Как он нас всех перепугал! Всё-таки он смелый!
– Ага! Заждались! – радостно закричал он, как парнишка, который вернулся из армии.
Васька бросил охапку сухих веток и топнул по ней ногой. Опять громко хрустнуло.
– Как же ты нас напугал! – воскликнула Леночка. – Разве так можно, Васечка? Ты бы хоть подумал о нас.
Леночка бросилась к нему на шею и чмокнула в щеку. Что за дела? Если бы даже тусклый фонарь не горел в это время, то всё равно увидели бы, как ярко зарделись наглые пухлые Васькины щеки, а на губах заиграла улыбка. Неужели я навсегда потерял Леночку? А ведь на его месте мог бы сейчас стоять я, если бы не был столь осторожным и не слушал бы голос разума. Безумству храбрых поем мы песню! Но сейчас эта песня звучала не для меня. Увы! Когда бы рядом был Моцарт, я бы заказал ему «Реквием». Но он очень далеко отсюда. Душа его порхает высоко-высоко в облаках и до нее не докричишься из этого подземного царства. Будь оно неладно! Хотя какой здесь может быть лад? Вот так в мгновение любовь выбивают из-под ног.
– Как ты здесь мог отыскать хворост, да еще и в полной темноте? – спросил Вергилий. Он тоже опустил ногу на хворост. Хрустнуло. – Здесь же не лес? И разве ты мог знать, что здесь хворост?
– Только мы зашли в пещеру, как мой тонкий собачий нюх уловил знакомый запах. Вы, конечно, его не почувствовали. Такой запах остается в закрытых помещениях очень долго. Ведь никто не догадался проветрить пещеру. Хотя это и невозможно.
– Какой ты остроумный! – восхитилась Леночка. – Я восхищаюсь тобой! Ты смелый и остроумный.
– Я сразу сообразил, что кто-то здесь побывал уже до нас, грелся у костра и, возможно, даже переночевал. Дальше дело техники. Пройдя несколько шагов, я наткнулся на костровище. Да и нельзя было пройти мимо него. Там еще остался хворост. Так что, думаю, что этой ночью нам не придется погибнуть от переохлаждения. Мы спасены. Еще и сможем приготовить чего-нибудь горяченького!
– Ты храбрый! – проворковала Леночка. – Никто бы не пошел, а ты пошел. Ничего не испугался.
Леночкины глаза блестели. Но почему я не оказался на Васькином месте? Я повернулся к стене и стал рассматривать длинные тени, которые ломались почти под прямым углом у потолка. Так что головы наши шевелились на потолке. Монстры!
– Всё это странно, – задумчиво произнес Вергилий. – Очень странно! И может быть, даже плохо. Скорей всего, что плохо. Кто же это может быть, ума не приложу. Местные обитатели не стали бы разводить костер.
– Ничего странного и нет! – заболоболил Васька, чувствовавший себя героем. – Кто-то отдохнул до нас. Места от костра еще теплое. Скорей всего они покинули пещеру утром. Остановились вечером, развели костер, сварили что-то себе и остались ночевать.
– Мы единственные здесь живые существа. Точнее вы! – проговорил Вергилий. – Но выходит, что кто-то еще есть. А кто? И как они могли проникнуть? Харон их перевезти не мог.
– Такие же путешественники, как и мы, – сказал я. – Любопытствующие, так сказать.
– Вот! И мы не знаем, с какими они здесь намерениями, и кто это вообще такие. Это плохо. Вдруг это злодеи, встреча с которыми нам не обещает ничего доброго. Нужно быть готовыми к худшему. Хотя, может быть, всё и обойдется. Но лучше быть готовыми к неожиданностям.
Васька уже наломал хворосту и сложил из него аккуратный костер. И, выслушав Вергилия, простонал:
– Что за привычка во всем видеть плохое? Меня это всегда напрягает. Может, это добрые и восхитительные люди, как я. Или эмчээсники отправились на поиски. Нас уже должны разыскивать. Сколько мы уже пропадаем? Конечно, нас потеряли. Уже и полицию родители достали. И все больницы обзвонили, и морги. Это нас ищут. Точняк!
– Ладно! – проговорил Вергилий. – Хорошо, если бы так. Успокаивает то, что, кто бы то они ни были, но, если они в пещеру до темноты не вернулись, значит, уже не вернутся. И мы можем спокойно переночевать. Так что располагаемся на ночлег! И главное – хорошо выспаться.
– Вряд ли мы уснем, – сказал Васька. В свете факела у него было лицо, как у индейца.
– Почему? Ты чего-то опасаешься. Заранее чего-то бояться, значит, испугаться при реальной опасности.
– Не знаю, как вы, а у меня голодное брюхо ко сну глухо. Пока я не наемся до отвала, я не усну. Дома я перед тем, как лечь, обязательно чего-нибудь умну вкусненького.
– А разве вы, молодой человек, не знаете, что на сон, грядущий нужно отправляться с легким чувством голода. Как говорится, ужин отдай врагу! С полным желудком хуже высыпаешься.
– Это вы можете отдавать свой ужин, кому угодно. А я не отдам! Фигушки! Я всё сам съем! И придумали тоже: и хлеба горбушку и ту пополам. С какой это такой стати?
Васька извлек из-под футболки довольно внушительную горбушку хлеба. Мы вытаращили глаза. Откуда? Или он его волок от самого дома? Или стащил в «Хавалке»? откуда?
– От верблюда! Откуда и дрова для костра. Те, которые были здесь до нас, никому свой ужин не отдавали. Но кое-что от них всё-таки осталось. Видно, забыли в спешке.
Васька разломил хлеб и половинку протянул Леночке. Она вытаращила глаза, не веря им.
– А нам? – воскликнул я. – Василий! Нужно по-братски, со всеми. Один за всех, а все – за одного.
– А вам – ищите сами! – ответил Васька. – У меня не продовольственная база. Самим мало!
Леночка сердито посмотрела на Ваську. На его лице не дрогнул ни одни мускул. Для него всё это казалось нормальным.
– Так товарищи не поступают! Разве тебе не стыдно так крысятничать? Это тебя не красит!
И стала разламывать свою половинку. На три кусочка. Глаза у нее были сердитые.
– Ладно! Я пошутил! А вы что правда подумали? – Васька расхохотался. – Налетай, мужики!
Вскоре в пещере весело трещал костер. Эх, сейчас бы какую-нибудь дичь на шашлычок!
12. Мой кошмарный сон
Мне снился кошмарный сон. Звероподобный дядька, похожий на неандертальца, гонится за мной. Я несусь по тропинке, перепрыгивая через камни. И даже не задумываюсь о том, что могу не вписаться в очередной поворот и полететь в ущелье. Но задумываться некогда. Надо спасать свою жизнь. Не знаю, с какой целью гонится за мной этот монстр, но явно не для того, чтобы угостить меня круассанами. Но силы мои на исходе. Сердце готово вырваться из грудной клетки. Я падаю.
Какой он ад?
Термин, у англосаксов очевидно происшедший от названия богини Хэлы, а у славян – от греческого Гадеса; единственное различие между холодным адом скандинавов и горячим адом христиан заключается в их соответствующих температурах. Многие народы придерживались такого представления о климате преисподней. Все экзотерические религии – буддистов, мусульман – делали свой ад горячим и темным. Идея о горячем аде является позднейшим искажением астрономической аллегории. Ра стал Владыкой Горнила в Карре, и грешника пугали муками "в жаре адских огней". Другие описывают это место как "бездонную яму и озеро огня ". Еврейское слово гай-хином на самом деле никогда не имело того значения, которое ему придавалось в христианской ортодоксии.
Ад. По-арамейски ад означает один.
.
Синонимы:
абаддона ад кромешный, аментес, геенна, дантов ад, нарака, настранд, пекло, преисподняя, тартар,, цава, царство теней, эреб.
ГРЕХ. Понятие "греха" выделяется из более древнего и внеморального понятия "скверны"; теология выделяет "первородный" грех первых людей.
13. В круге четвертом
Вдали раздавалась канонада. Неужели и в Аиде воюют? Да еще и с использованием артиллерии.
– Войнушка! – обрадовался Васька. – Автоматы нам выдадут? Ттттт! Мне еще нужен табельный пистолет! А вот этому хмырику…Какой же он вялый и худой! Смотреть тошно!
С нескрываемым презрением он ткнул в меня пальцем. Может, он рассчитывал свалить меня с ног?
– Выдать гусиное перо и сборник сказок! Он назначается мною писарем при генеральном штабе. Будет записывать мои приказы. И читать донесения моих маршалов.
– Ваше оружие? Вот оно! Берите! Берите! Оно спасет вас! Вот увидите! Ну же! Берите!
Вергилий протянул кусок ваты. Вата была серой. Наверно, была припрятана у него под тогой.
– Зачем? – воскликнули мы. – Мы что ватой будем громить полчища неприятелей?
Вергилий улыбнулся. Мне нравилась его улыбка. Хотя кое-кто утверждает, что злорадная улыбка самая искренняя.
– Заткнете уши, чтобы не оглохнуть. Я всегда так делаю, когда оказываюсь в этом месте.
Мы стали спускаться со склона по узкой тропинке. Перед нами предстал молодой человек, довольно симпатичный. С черными усиками. Он не обратил никакого внимания на нас. Он ползал на четвереньках и всё, что попадалось ему на пути, толкал в рот: пучки травы, камни, комки земли. Челюсти работали с завидной быстротой. Изо рта бежала грязная слюна. Колени его были разбиты до крови. Но, кажется, он не ощущал боли.
– Он того? – удивились мы. – Только сумасшедшие могут подбирать всё с земли и совать себе в рот.
– Здесь вы увидите чревоугодников. Зрелище, однако, еще то! Но несколько неприятное.
– Угодниками, если мне не изменяет память, называют тех, кто рьяно служит Богу, – сказал я. – То есть они самые годные для Бога. Поэтому их очень почитают и поклоняются их иконам.
– Верно, мой друг! Их еще называют святыми угодниками. Обитают их души в раю. Рядом с Богом. Мне даже кажется, что выражение «как у Христа за пазухой» относится именно к ним.
– Святой угодник Николай! – вспомнил я. – Очень почитаем на Руси. Покровитель путешественников.
– Да! Да! Они всегда рядом со Всевышним. Можно угождать не только Богу, но и Мамоне. И таких еще больше. К сожалению! Опускаться всегда легче, чем подниматься в гору.
– Это чья-то мама? – поинтересовался Васька. – Мамона ваша? Или чья-то еще другая?
– Это языческое божество. Кажется, у филистимлян, – сказал я. – Очень мерзкое! Но всегда имело и имеет многочисленных поклонников, которые совершают в честь него жертвоприношения.
– Это божество богатства, денег, золота. Оно угождает самым низменным потребностям человека. Вот вам образчик такого грешника. Только, друзья, прошу вас отойти подальше от него. Лучше всего спрячемся вон за тем большим камнем! Пойдемте! Особо чувствительные особы – извиняюсь за тавтологию! – могут не только заткнуть уши, но и закрыть глаза. Покрепче! Обещаю вам, зрелище будет не из приятных. Но раз мы уже здесь, почему бы не посмотреть. Должны же вы знать, что ожидает таких грешников.
– Значит, еще то зрелище! – обрадовался Васька. – Ну, в смысле, там ужастики, кошмарики, всякие бррр! Как мне это всё нравится. Эх, еще бы оружие! От души бы пострелял!
Мы ушли за щербатый валун и стали наблюдать за этим чуваком. Несчастным его нельзя было назвать. Вергилий говорил, что несчастен тот, кто пострадал от внешних обстоятельств, а если ты сам виновник своего несчастья, то и должен отвечать за всё. У тебя был выбор, ты им воспользовался, никто тебя не заставлял насильно.
Тело поклонника Мамоны раздувалось у нас на глазах: руки, ноги, туловище. И только голова оставалась всё тех же размеров. Такое впечатление, что накачивали резиновую куклу. А он всё продолжал хватать и отправлять всё, что ему попадалось, в рот. Он уже не мог наклониться, а поэтому перекатнулся как мячик лицом вниз и продолжал хавать.
– Он же лопнет! – восхищенно проговорил Васька. – Ну, дает! Ладно еще бы что приличное хавал!
Только он так сказал, как раздался оглушительный взрыв, как будто разорвалась граната. Если бы не ватные тампоны, мы точно бы оглохли. Всё-таки Вергилий очень предусмотрительный.
В воздухе стоял смрад, что можно было задохнуться. Липкая и зловонная субстанция всё забрызгала. Хорошо, что по совету Вергилия, мы укрылись за камнем, иначе всю жизнь отмывались бы от зловония. Леночка зажала нос и дышала широко открытым ртом.
