Николай Леонов
Горячее прошлое
Глава 4
Тусклая половинчатая луна светила довольно скромно. Одиноко стоящие деревья едва отражались в водной глади, казались нереальными, будто талантливый скульптор изваял их прямо из воздуха. Холмы вдалеке, узкая дорога, заросшая от ненадобности, рогатые столбы с тремя укосинами, старый развалившийся сарай. Все это выглядело каким-то сказочным, не настоящим. Только кирпичная постройка, торцевой стеной выходящая прямо к дороге, смотрела угрюмо и как-то совсем не к месту.
В угловой комнате этого здания на дощатом полу лежал молодой человек. Все красоты мира, сказочно подсвеченного луной, он не видел. Только ее саму, невзрачную на фоне набегающих туч. Когда она выходила из-за туч, свет падал на его лицо через окно, и он блаженно щурился. Когда исчезала, этот персонаж просто ждал и размышлял.
Сегодня был хороший день. Люди часто произносят подобную фразу, когда оценивают определенный отрезок прожитой жизни. Что такое «хороший день»? Значит ли это, что каждая его минута была наполнена радостью? Или же какое-то определенное событие, произошедшее в течение последних двадцати четырех часов, оказалось настолько значимым, что положило основу для того, чтобы день считался хорошим? Что вообще значит слово «хороший», каковы критерии оценки?
Психолог ответил бы, что для каждого индивида и любой конкретной жизненной ситуации они свои. Пожалуй, в этом есть резон.
Голодный старик, получивший на ужин вместо черствого куска заплесневелого хлеба пышную сдобную булку, посчитает себя счастливчиком, а этот день назовет исключительно хорошим. Богач, привыкший питаться круассанами и севрюгой, на сдобную булку и не взглянет. Случись так, что она станет единственным его пропитанием, он посчитает себя самым несчастным в мире человеком.
Если ты ездил на внедорожнике повышенной комфортности, то перспектива пересесть на отечественную «копейку» вгонит тебя в глубочайшую депрессию. Если занимал пост генерального директора преуспевающей фирмы, то предложение перебраться в сторожку охраны поставит тебя в тупик. Если ты владел благоустроенной квартирой, то тебя не обрадует перспектива ночевать в убогой комнатенке без отопления и с огромной дырой в потолке.
А вот его возможность провести ночь в тишине пустой холодной комнаты, на старом матрасе, брошенном на голый пол, очень даже обрадовала. Сам факт того, что можно просто лежать, уже приносил ему несказанное удовольствие. Так можно ли считать, что у него был хороший день, если закончился он вот так, относительным покоем? Да, именно так он и полагал.
Как же быстро меняется этот критерий! Раньше, при других обстоятельствах, этот человек никогда не назвал бы прошедший день даже сносным. Теперь даже право помочиться без свидетелей он воспринимал как высшее благо. Почему? Да потому, что обстоятельства его жизни кардинально изменились.
Первые двадцать четыре часа, если отсчитывать от того момента, когда все полетело в тартарары, назвать жизнью язык у него не поворачивался. Он пытался изгнать из памяти воспоминания об этом. Но так уж устроен человеческий мозг, что контролировать память, управлять ею мало кому удается. Мерзкое устройство, этот самый мозг. То, что нужно вспомнить, он напрочь блокирует, то, что хочется раз и навсегда забыть, подсовывает снова и снова.
Интересно, мечтал ли Гитлер повернуть время вспять и отказаться от захвата России? Хотел ли Цезарь вернуться в прошлое и никогда не переходить Рубикон? А Наполеон? Пошел бы он на Россию, если бы заранее знал, что его ждет всего лишь разоренная Москва?
Люди часто сожалеют о поступках, совершенных ими. Они мечтают изменить прежнее решение, принесшее им разочарование. Это еще в лучшем случае.
Сам он изменил многое в своей жизни, оказалось, что даже слишком. Почему этот парень раньше не задумывался об этом, не прикидывал последствия своих поступков? Наверное, он считал такое занятие бесполезным, а может, жалел время.
Теперь дело другое. Сегодня у него не осталось ничего, кроме времени, да и того не в избытке. Что-что, а это он осознавал как никогда четко.
Отчаяние накатывало на парня волнами. Просветления, проблески надежды появлялись все реже и реже. Он понимал, что скоро умрет, и это сводило его с ума.
Не свихнуться окончательно ему помогали лишь воспоминания. Рассудок цеплялся за самые незначительные эпизоды, способные поднять настроение, взбодрить хоть ненадолго.
Иногда эти картинки оказывались настолько яркими, реалистичными, что ему становилось больно. Поход с матерью в магазин игрушек. Она тогда собрала все свои накопления и позволила сыну выбрать все, что придется ему по душе.
А это вот случилось после приступа. Ночью он проснулся весь в поту. Постель промокла так, что в первый момент ребенок решил, что мочевой пузырь сыграл с ним дурную шутку. Но нет, мокрой оказалась даже подушка. Тогда он решил поменять постель. Не спать же остаток ночи в луже!
Однако попытка подняться не увенчалась успехом. Ноги совершенно его не слушались. Они просто отказывались воспринимать сигнал мозга, да и все.
Как он испугался! Даже закричал от страха так громко, что мать услышала и прибежала. Она схватила его за руку, трясла и спрашивала, что случилось. Сын не знал, что ей ответить, лежал и плакал.
Конец этому кошмару положил отец. Он вошел в спальню, включил свет, с минуту стоял столбом, потом сгреб мальчишку в охапку, отволок в ванную комнату, засунул под ледяной душ, затем под горячий. Так несколько раз. Произошло чудо, ноги зашевелились! Вот тогда он действительно описался. От облегчения.
Родители вытерли его насухо, сменили белье, уложили в постель. Отец не позволил матери остаться с ним, отправил спать, сам же до утра просидел на полу возле изголовья. А наутро все прошло, будто ничего и не было.
Мать пыталась выяснить, что же спровоцировало ночной приступ. Она два месяца подряд таскала сына по больницам, но врачи так ничего и не сказали ей насчет этого.
Зато благодаря той ночи он стал обладателем новейшей модели радиоуправляемого вертолета! Как же завидовали ему дворовые мальчишки!
Или еще один случай. Первая рыбалка с отцом, который взял его с собой по просьбе матери. Тот любил заниматься этим в одиночку, компания ему только мешала, но жене отказать никогда не мог.
Вот мальчик, экипированный по всем правилам настоящего рыбака, вышагивает к электричке. За плечом у него висит садок, в руке сжата легонькая удочка. Мальчишки во дворе провожают его завистливыми взглядами. Еще бы! Три дня в подмосковной глуши один на один с дикой природой. Это же настоящее приключение!
Однако рыбалка ему совершенно не понравилась. Сидеть в полном молчании на берегу, когда хочется спать и есть. Тут нет ничего хорошего.
Вероятно, отец это предвидел, потому и согласился на уговоры матери. Тот поход стал первым и последним в истории совместного времяпрепровождения отца и сына. Но все же сейчас эти воспоминания грели душу парня.
А уколы? Вот уж действительно развлечение не для слабонервных. Он так их боялся, что дважды кусал мать за руку, пока она не научилась уворачиваться.
Уколы – это была страсть матери. При малейшем заболевании сына она самостоятельно назначала ему болезненную процедуру, заменяла таблетки инъекциями. Так продолжалось до двенадцати лет. После он просто отказался стягивать штаны и подставлять ягодицы под иглу. Как ни странно, мать приняла его решение.
Он был горд собой. Настоял на своем, добился желаемого. Но в душе парнишка жалел об этом, так как каждый курс инъекционного лечения сопровождался всевозможными поблажками. Это были внеплановые походы в кино, дополнительные выдачи мелочи на карманные расходы и много сладостей. Да, и эти воспоминания оказались в итоге приятными.
Луна снова скрылась за тучей, комната погрузилась во мрак. Настроение у него мгновенно изменилось. Руки заныли, по икрам пошли судороги, во рту появился металлический привкус. Конечно, все это было и раньше. Просто пока он был занят созерцанием лунного света и воспоминаниями, эти беды ощущались не так остро.
Интересно, как долго ему еще удастся продержаться? Что станет с ним, когда они поймут, что напрасно тратят время? Наверное, они его убьют. А как иначе? Он видел их лица, знал имена и клички, являлся опасным свидетелем, пока еще живым.
К вопросу о том, что хочется изменить в прошлом, парень подбирался осторожно. Ему хотелось понять, что и когда действительно пошло не так. Не последние решения, а те, которые остались далеко позади, сформировали его представления о правильной жизни, о том, чего же в конечном итоге он хочет добиться.
С последними решениями все обстояло очень просто. Чтобы не вляпаться в то дерьмо, в котором он сейчас находился, ему нужно было всего лишь остаться дома в злополучный вечер. Если брать немного раньше, то не стоило соглашаться на скользкое предложение.
Но ведь оказаться в том же месте или в подобной ситуации он мог и при иных обстоятельствах. Другой день, новое предложение, а итог один. Холодная комната, грязный матрас, канун смерти.
Куда важнее понять, как вообще он мог попасть в подобную ситуацию. Где совершил просчет, когда выставил неверные приоритеты? Почему это стало для него настолько важным именно сейчас, в тот момент, когда изменить уже ничего нельзя?
Ответа на этот вопрос у него не было. Вернее сказать, он был, но успокоения, вздумай парень его озвучить, ему не принес бы.
Поэтому он и уходил от честного ответа, много часов подряд перебирал в памяти все основные вехи своей короткой жизни, пытался перекроить ее, увести от опасного поворота хотя бы в мыслях и не мог. Почему? Да потому что с самого детства стремился уйти от реальности, погрузиться в ту жизнь, которая ему не принадлежала, не была предназначена. Вот и ушел.
Дверь заскрипела. На стене образовалась тонкая полоска света, начала расширяться.
Он застонал. Все, началось! Покой окончен, хороший день подошел к концу. Начался новый виток.
Выживет ли он на этот раз? Продержится ли еще хоть какое-то время? Сил совсем не осталось. Ни капельки, ни крошечки.
Парень ощущал это так явственно, будто какой-то недобрый ангел вдруг решил назвать ему дату его смерти. Так вот взять и озвучить. Мол, сегодня ты умрешь. Точка. Дальше пустота.
– Да почему? С чего ты вдруг решил, что наш единственный подозреваемый является всего лишь несчастной жертвой обстоятельств?
– Я этого не утверждаю. Просто высказываю свое предположение. Доказательств чего-то обратного у нас нет.
– И не будет! Потому что он виновен.
– Это тоже нужно еще доказать.
– Так доказывай! Не ищи причины, не строй иллюзий, а действуй.
Этот спор происходил в кабинете на Петровке. Стас Крячко, сторонник радикальных мер, нарезал по кабинету круги, размахивал руками и всеми доступными способами пытался отстоять свою точку зрения. Полковник Гуров вел себя спокойнее, но и он не вполне контролировал свои эмоции. Разговор на повышенных тонах продолжался около часа. Предметом жаркой дискуссии являлся Игорь Никифоров, а поводом для нее стал вчерашний визит Гурова к его матери.
В управление Гуров приехал рано, еще и семи не было. Он собрал воедино все факты, какими только располагал, и начал конструировать картины событий, предшествовавших преступлению.
До дня икс Веденеев и Никифоров вели совершенно обычную жизнь. Работали, учились, посещали публичные места. Об их дружбе знали родственники, соседи и друзья. По поводу разногласий между приятелями информации ни из одного источника не поступало. Выходило, что до злополучной ссоры в ресторане они вполне ладили между собой.
Игорь Никифоров грезил идеей разбогатеть. Желал ли Веденеев того же? Если да, то именно на этой почве они и могли сойтись. Просто Иван оказался скрытным человеком, поэтому никто из друзей и родственников не был осведомлен о его мечтах.
Тут стоило учитывать и разницу в возрасте. Для Веденеева взрослая жизнь только началась, никто и не ждал от него, что в девятнадцать лет он вдруг обретет сразу все: и опыт, и статус, и финансовую стабильность.
В случае с Никифоровым все обстояло иначе. К двадцати восьми ты уже встал на ноги или оставил попытки подняться выше своих возможностей и довольствуешься тем, что уже имеешь. Отсюда и выходило, что Никифорова все знали как ловца птицы-удачи, а Веденеева – как скромного вчерашнего школьника.
Если взять за гипотезу предположение, что Никифоров виновен в убийстве Веденеева, то что отсюда вытекает? Да то, что оно не было запланированным действием. Либо Никифоров совершенно не позаботился о том, чтобы не попасть под подозрение. В самом деле, если разобраться, то выйдет, что он, совершая преступление, совершил все возможные ошибки и промахи.
Игорь сообщил матери о своем намерении увидеться с Веденеевым, то есть явно указал на время последней встречи. Он привел Ивана в ресторан, где считался завсегдатаем. Там его отлично знали. По сути дела, он подставил себя капитально, к тому же допустил ссору при свидетелях. Затем, вместо того чтобы остаться на глазах у десятка людей, этот субъект покинул ресторан и последовал за жертвой, а после этого просто исчез, испарился, наплевав и на работу, и на родную мать.
Глупо? Конечно, да еще как! Пусть Игорь и не готовил преступление заранее, но все равно должен был позаботиться о своей безопасности. Однако он этого не сделал.
Сыщик допускал, что Никифоров какое-то время назад не собирался убивать друга. Что могло послужить толчком к принятию такого решения спонтанно? Только разногласия по некоему серьезному вопросу. Они имели место. Это доказывает ссора, приключившаяся в ресторане.
Бармен предположил, что Никифоров пошел догонять друга, чтобы помириться с ним, но ведь могло быть и по-другому. Нельзя исключать, что он отправился следом за Веденеевым, чтобы остановить его любой ценой. Несколько минут ему понадобилось для принятия этого сложного решения.
До этого момента картина вписывалась в те факты, которыми располагал Гуров. А вот дальше шла сплошная ерунда.
Лев Иванович допускал, что Никифоров догнал Веденеева возле машины. Там он продолжил спор, предпринял очередную попытку переубедить друга. Когда она не увенчалась успехом, Игорь мог разозлиться или впасть в отчаяние. Он заставил Ивана остановиться, оглушил его, связал, засунул в машину и увез подальше от ресторана.
Куда именно? Если заранее место не выбрано, то люди обычно едут наугад, лишь бы подальше от людных мест.
Куда отправился Никифоров? На кладбище? Сомнительно. Чтобы довести парня до того состояния, в котором его нашли, нужен не один час и хоть какое-то укрытие от посторонних глаз. Частный дом, гараж, расположенный где-то на отшибе, заброшенный подвал или что-то в этом роде. Веденеева пытали не один час. Таково мнение экспертов, и с этим не поспоришь. Так куда Никифоров мог отвезти приятеля, да еще спонтанно? Задача сложная.
Пусть у Никифорова на примете все же было такое уединенное место. Он привез Веденеева туда и начал пытать. Что он хотел у него узнать? Почему это оказалось настолько важным? Какую информацию мог скрывать девятнадцатилетний парень? По какой причине он не озвучил ее добровольно? Ведь они же друзья. Ранее конфликтов между ними не возникало.
Гуров понимал, что выяснить суть тайны, которую скрывал от друга Веденеев, сейчас не представляется возможным. Значит, этот момент лучше пропустить, отложить до поры до времени.
Нельзя откладывать вопрос о том, как развивались события дальше. Что сделал Никифоров, когда понял, что ничего от друга не добьется? Он упаковал его в багажник и отвез на кладбище. Или же понял, что перестарался с пытками, бывший друг не сегодня, так завтра отправится в мир иной, и тогда решил избавиться от тела.
Почему он оставил парня в живых? Ведь должен был понимать, что тот представлял угрозу даже в том состоянии, в котором находился. Почему Игорь его не убил? Не позволила память о былой дружбе? Возможно. Лев Иванович считал, этот факт является самым весомым аргументом в пользу версии о вине Никифорова.
Итак, Игорь отогнал машину с Веденеевым в багажнике на кладбище. Что дальше? Куда он подался? Почему не вернулся домой, бросил работу, отключил телефон и до сих пор не дает о себе знать? Он ведь должен понимать, что подобное поведение дает лишний повод считать его виновным. Однако этот субъект исчез.
Дойдя до этого момента в своих размышлениях, Гуров остановился. Что-то во всей этой картине ему не нравилось. Он упускал из виду что-то весьма существенное. Но что именно?
Сыщик вернулся к самому началу. Он мысленно прошел тот путь, который в тот день должен был преодолеть Веденеев, затем начал проделывать то же самое с Никифоровым. Вот он выходит из дома…
И тут его осенило. Автомобиль Никифорова! Вот что он упустил.
Такой промах и зеленому новичку не всегда простителен. Как можно было не обратить внимания на этот момент?
Ведь Никифоров, как и Веденеев, зарабатывал извозом. Следовательно, он имел свой автомобиль. Или нет? Некоторые автопарки предоставляют наемным водителям служебные машины.
Как было в случае с Никифоровым, выяснить труда не составляло. Гуров сделал один звонок и через пару минут получил информацию по марке, модели и номерному знаку автомобиля Никифорова. Он оказался собственностью Игоря, а местоположение его предстояло выяснить.
Дело получило новый импульс. Если Никифоров сбежал, то наверняка на своей машине. Да, понятно, что отыскать беглеца на личном авто гораздо проще, чем если бы он воспользовался угнанной тачкой. Но когда нужно выиграть время, такой вариант вполне оправдан.
Для начала Льву Ивановичу нужно было выяснить, где обычно Никифоров оставлял свой автомобиль. На этот вопрос способна была ответить мать Игоря, но она подозревала, что Гуров считал ее сына преступником, поэтому могла не пойти на контакт. Кому еще можно задать вопрос про авто Никифорова? Соседу Антону? Вполне резонно.
Тот взял трубку после второго гудка. Ответ на вопрос, интересующий сыщика, у него был наготове. Когда Никифоров не таксовал, он оставлял машину на автостоянке, расположенной в пятидесяти метрах от дома. Антон оказался так любезен, что сходил туда. Оказалось, что машина несколько дней стоит без движения. По записям охранника получалось, что оставил ее Никифоров на этом месте как раз в тот вечер, когда исчез Веденеев.
Новый импульс никуда не привел, лишь сильнее запутал дело.
В ресторан Никифоров приехал своим ходом, оттуда он, скорее всего, укатил на машине друга, а что происходило дальше? Гуров допускал, что Игорь отогнал авто с трупом в багажнике на кладбище. Когда удобнее всего это сделать? Не глубокой ночью, это точно. Об эту пору ворота закрываются. Все попытки проникнуть внутрь, тем более на колесах, не обойдутся без вмешательства сторожа. Кто станет так светиться?
Никифоров должен был вернуться к ресторану, взять там свою машину и отогнать ее на стоянку. Куда он подевался после этого?
Затянувшиеся размышления сыщика прервал приход Стаса. Тот едва порог перешагнул и сразу понял, что, как выражался генерал Орлов, Гурова понесло не в ту степь.
Он прикрыл за собой дверь и задал свой коронный вопрос:
– Что опять не так?
– Пока не пойму, – ответил Гуров. – Кручу дело и так, и сяк, а сути уловить не могу. Беда даже не в том, что я не знаю, каков мотив преступления. Его можно и условно определить при таком-то раскладе.
– Что это значит? Уж будь так любезен, поясни мне, бестолковому, – съязвил Крячко.
Настроение старинного друга ему не понравилось. Обычно вслед за такими вот фразами Гурова шли крупные неприятности, появлялась дополнительная куча работы. Поэтому повода радоваться у Стаса не было.
– Каковы основные мотивы подавляющего большинства убийств? Это корысть, ревность и месть, – начал Гуров. – Мстить парню, с которым ты дружен, вроде как не за что. Ревностью в отношениях между Веденеевым и Никифоровым и не пахнет. Ни у того, ни у другого и девушки-то постоянной не было. А вот жажда наживы вполне может подойти. Этот самый мотив мы и возьмем в качестве основного.
– Чем же таким ценным обладал Ваня Веденеев, что заслужил столь жестокую смерть? – Крячко продолжал язвить.
– Я не знаю, – просто ответил Гуров. – В противном случае можно было бы считать дело решенным.
– И не узнаешь хотя бы потому, что нет у Веденеева несметных богатств, которыми во что бы то ни стало решил завладеть Никифоров.
– Богатств-то, может, и нет, а вот шанс заполучить их мог появиться, – заявил Гуров.
Он рассказал Стасу о новостях из Парижа, о криминальной личности по кличке Гром, о поездке к Зое Ильиничне, записи в ежедневнике и своих изысканиях относительно автомобиля Никифорова.
– Что же из всего этого следует? Никак не уловлю, куда ты клонишь, – произнес Крячко, как только Лев Иванович закончил монолог.
– Возможно, Никифоров вовсе не преступник. Вполне вероятно, что он – еще одна жертва, – сказал Гуров.
– Нет, товарищи дорогие, вы его слышите? – едва ли не выкрикнул Крячко, как только его друг высказал свое предположение. – Он теперь преступника в мученики записал!
– Не кипятись, Стас. В моих словах есть резон. Давай попробуем разобраться в ситуации вместе, – проговорил Лев Иванович Гуров. – Ведь ты же не станешь отрицать, что поведение Никифорова при сложившихся обстоятельствах выглядит совершенно нетипично.
– И что с того? Нет, я еще могу согласиться с тем, что он не планировал убивать друга. Парень утратил контроль над собой, переусердствовал, понял это, избавился от трупа, а потом запаниковал. Ведь он не прожженный уголовник. Вот и начал совершать одну ошибку за другой. Сейчас сидит где-нибудь в глухой деревне за тысячу километров от Москвы и трясется от страха. Или, если мозгов хватило, быстренько слинял за границу. Жить на нелегальном положении ему не привыкать.
– Ты снова забыл про мотив. Если бы он Веденееву в пылу ссоры череп проломил, потом испугался последствий, запихнул труп в багажник и спрятал машину на кладбище, то я бы и слова не сказал. – Гуров вел разговор так, словно пытался убедить в своей правоте не столько Стаса, сколько себя самого. – Но ведь мы оба знаем, что мальчика пытали. Долго и изощренно. Зачем? Ответ может быть лишь один. Из него пытались выбить какие-то сведения. Если оставить основным мотивом корыстные побуждения, то выходит, что Веденеев, по мнению его мучителей, должен был обладать информацией, которая способна была озолотить их.
– Или же спасти от банкротства. – В голосе Крячко зазвучало удивление. – Слушай, а ведь ты, наверное, прав насчет корысти. Смотри, что получается. Никифоров нашел какую-то работу, очень выгодную, связанную с командировками и перевозкой мелких грузов. Тебе это ничего не напоминает?
– Думаешь, наркокурьер?
– Да.
– Черт, а ведь верно. Торговцы решили наладить линию поставки наркотиков малыми партиями на незасвеченном авто с настоящими документами, – начал развивать мысль Гуров. – Использовать для этой цели две машины попеременно – еще более удачная идея. Данная тема наркотиков уже мелькала у меня в голове, но общая картина прежде как-то не прорисовывалась. Теперь же все встает на свои места.
– Ну да! И легальная работа у них одна на двоих. В случае командировки они подстраховать друг друга могут, – продолжил Крячко.
– Это все второстепенно, – отмахнулся Гуров, голова которого работала на полную мощность. – Допустим, Никифоров через интернет вышел на поставщиков наркотиков, сумел с ними доболтаться и получил работу, так сказать, на долгий срок. Чтобы не светить свою машину больше, чем нужно, он подтянул в дело Веденеева, но про криминальный душок дела промолчал. Иван съездил в командировку, доставил груз, но каким-то образом узнал, что именно он привез, и взбунтовался. Заявил, что выходит из игры. Возможно, пригрозил, что пойдет в полицию. Никифоров этого допустить не мог. Он догнал парня, оглушил и увез в укромное место.
– А зачем увез? Чего ради пытал? – вклинился в размышления друга Стас.
– Чтобы тот вернул товар. Идти в полицию, не имея доказательств? Нет, это было бы не особо умно. Веденеев припрятал партию, которую привез из командировки, а Никифорову нужно было ее вернуть.
– Во что бы то ни стало, – медленно протянул Крячко. – Да, Лева, наворотили мы историю. Нам с тобой впору кино снимать.
– Сценарий, может, и пройдет, а вот режиссура наверняка подкачает, – с усмешкой произнес Гуров. – Ладно, мечтатель, что делать-то будем?
– Разрабатывать план поимки Игоря Никифорова, – ответил Стас и пожал плечами.
– Похоже, твоя взяла, – вынужден был признать Гуров. – Так или иначе, а Никифорова нужно искать.
На стоянку, где Никифоров держал автомобиль, сыщики решили отправить оперов из отдела на тот случай, если он там объявится. За девушкой Натальей с экономического факультета, которая какое-то время встречалась с Игорем, они установили наружное наблюдение. Выставлять пост в квартире Никифорова господа полковники не стали, решили, что хватит и того, который у стоянки. Район-то один. На то, что Игорь появится в ресторане, особой надежды они не возлагали, но администратора все-таки решили предупредить.
С чего начинать поиски человека, если все места, где он бывал, уже осмотрены, свидетели опрошены, а транспорт взят под контроль? Сыщики подумали малость и решили отправиться в то место, где Никифоров был замечен последний раз. Они поехали в ресторан, прошлись вверх-вниз по набережной, насчитали девять камер и пришли к выводу, что легче всего отследить передвижение автомобиля Веденеева по записям с них, датированным соответствующим числом.
Они не справились с этой задачей за три часа, отсмотрели километры цифровых видеозаписей, но это было далеко не все. Пока им удалось узнать только то, что машина Веденеева ушла со стоянки спустя восемь минут после того, как он вышел из ресторана.
Неизвестно, чем закончилась бы эпопея с записями, куда она завела бы оперативников, если бы в тот момент в кабинет не вошел Валера Жаворонков.
Он взглянул на монитор компьютера Гурова и удивленно поднял брови.
– По-старинке записи просматриваете? Вручную? – Парень старался, чтобы вопрос звучал корректно, но тон его выдал.
– Что смешного? – хмуро осведомился Крячко. – Как, по-твоему, мы должны их смотреть?
– Вы ищете конкретный объект? – задал Валера уточняющий вопрос.
– Совершенно конкретный, – вступил в разговор Гуров. – Нам нужно проследить передвижения автомобиля. Есть марка, модель, номерной знак и все остальное.
– Тогда проще воспользоваться программой, которая у меня есть. Загружаешь в программу видео, вводишь индивидуальные параметры в фильтр, запускаешь поиски и ждешь, – сказал Жаворонков. – Времени затрачивается намного меньше, а результат налицо.
– Стало быть, у тебя есть такая программа? – уточнил Лев Иванович.
– Да, конечно. Мы в отделе часто ею пользуемся, – ответил Жаворонков.
– Тогда забирай записи и действуй. – Гуров сунул флешку в руку Жаворонкову. – Когда будет результат, позовешь.
– Фильмом смонтировать? – поинтересовался Жаворонков.
– Это как?
– Те кадры, которые будут относиться к искомому объекту, программа смонтирует в отдельный файл в соответствии с временными отметками, – пояснил Жаворонков. – Например, если машина проезжала мимо дома номер восемь в шесть пятнадцать, а мимо дома номер шесть – в шесть четырнадцать, то программа поставит их в строгом соответствии со временем, даже если автомобиль будет ездить по кругу.
– Здорово! Это как раз то, что нам нужно, – с искренней радостью проговорил Крячко. – Чего же ты, Валера, раньше молчал? Мы три часа на эту ерунду убили.
– Так тема не появлялась, – заявил Жаворонков. – Теперь она возникла, вот я и говорю.
– Ладно, гений, беги, – поторопил парня Крячко. – Сделаешь, мы твои должники на долгие годы.
– Нет уж, такой расклад не по мне. Одно дело делаем, – произнес Жаворонков. – Просто сработаю, да и все.
– Хорошо, Валера, просто сработай, да и все, – поддержал сослуживца Гуров. – Никаких долгов.
Жаворонков благодарно улыбнулся, кивнул и вышел.
– Чего дразнишь парня? – напустился на друга Лев Иванович. – Знаешь ведь, что он не из тех, кто за выгодой гоняется.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Крячко. – Не собирался я его дразнить, просто к слову пришлось. У меня тут мысль возникла. Хочешь послушать?
– Собрать данные с камер видеонаблюдения по основным дорогам? – опередил его Гуров. – Мысль хорошая.
– Какой же ты вредный. Мог же промолчать, дать мне почувствовать свою значимость и гениальность, – сказал Крячко и усмехнулся. – За Жаворонкова вон как заступаешься, а напарника гнобишь.
– Напарнику полезно. У него и так крылья из лопаток лезут и нимб над головой уже светится, – заявил в ответ Гуров.
– Так что насчет моей идеи? – спросил Крячко.
– Подождем пока. Пусть Валерина умная программа определит, в каком направлении ушел автомобиль Веденеева. Потом будем решать, как записи с камер быстро собрать, – ответил Гуров.
