Николай Леонов
Шоу не должно продолжаться (сборник)
– Как и в этот раз?
– Да, и в этот раз тоже. Я не знаю, о чем там шла речь, на этих предварительных встречах, но, думаю, все, что касается личных интересов и «конспирации» участников, оговаривалось достаточно подробно. По крайней мере, у нас еще ни разу не было претензий. Если ты не хочешь, чтобы то-то и то-то шло в эфир, никто не мешает предварительно об этом сказать. Но чтоб так… Не знаю. Так еще никогда не было.
– А если отвлечься от версии с террористами? Какие взаимоотношения были у Евгения с коллективом? Враги, завистники? Кто-то из ближайшего окружения Евгения или, может быть, из конкурирующих программ мог до такой степени ненавидеть его, чтобы… решиться на подобное? И вообще, что он был за человек?
Теперь на лице оператора читалось неподдельное удивление. Похоже, подобная мысль оказалась для него совершенно неожиданной.
Гуров, внимательно следивший за мимикой собеседника, видел, как удивление постепенно сменяется сосредоточенностью и попыткой решить для себя очень непростой вопрос. Казалось, Неклюдов вслед за полковником не на шутку озадачился этой темой и мучительно пытается понять: «А и в самом деле – мог бы?»
– Не знаю, – наконец произнес он, больше рассуждая с самим собой, чем обращаясь к Гурову. – Вообще Женя – человек неконфликтный. То есть такое, чтобы он сам, как говорится, «нарвался», это вряд ли. Но, с другой стороны… Завидовали, конечно. Взять того же Антошу из «Независимой экспертизы». Уж как только он не изощряется, рейтингами недотягивает, так хоть сплетней уесть. Хотя насчет убийства… Не знаю.
– Что за Антоша? – навострил уши Лев.
– Антон Щеглов. У него передача на параллельном канале, «Независимая экспертиза» называется. Он позже нас запустился, тематика, как говорится, схожая. Была бы книга или фильм, назвали бы плагиатом, а так…
– Конкурент.
– Да, в этом роде. До нашего уровня недотягивает, конечно, но очень хочется. Поэтому и рассказывает всякие басни. Так что это, можно сказать, выраженный наш недоброжелатель. Хотя не думаю, что он способен на убийство. Да и причина какая-то несерьезная получается. У него, в общем-то, тоже неплохие рейтинги, пускай и не такие, как у нас. Неужто из-за пары лишних голосов… Не знаю.
– Что ж, если я правильно вас понял, получается, что Евгений Березин – человек вполне успешный. С программой у него полный порядок, с коллегами он ладит, с людьми, которые ему интересны как герои будущих репортажей, всегда может договориться. В личной жизни все так же блистательно?
– В личной? Да, в общем-то, тоже нормально. Правда, он развелся недавно, но, кажется, без особых проблем. Хотя я не так близко знаком. Его жена у нас раньше администратором работала. Теперь Лиля на ее месте.
– Из-за нее произошел развод?
– Нет, что вы, – впервые за весь разговор усмехнулся Неклюдов. – Он к Свете ушел. Света Алова, гримерша. После развода Марине пришлось переехать, потому что квартира принадлежала Жене.
– Марина – бывшая жена?
– Да. Ну, одна жена съехала, другая заехала. Свято место пусто не бывает. Теперь вместе живут. Точнее, жили.
Разговор с оператором все больше склонял Гурова к мысли, что из версий, которые на данный момент можно обозначить, наиболее вероятной все-таки остается версия с героями репортажа.
Предположение о том, что журналиста мог «заказать» коллега, программа которого имела более низкие рейтинги, сразу показалось ему несостоятельным, да и личные неурядицы не очень-то тянули на мотив для такого серьезного преступления, как убийство.
«Квартира? – подумал он. – Но если он был разведен, бывшая жена навряд ли могла претендовать на нее как наследница. Хотя поговорить с этой Мариной тоже, пожалуй, не мешает».
– Вы сказали, что бывшая жена Березина работала в группе администратором. А где она сейчас?
– У Антоши, – снова усмехнулся Неклюдов, на этот раз едко и иронично. – Такая вот «страшная месть».
– Вот оно как. Переметнулась к конкурентам?
– Да. Наверное, думала, что у нас и программа сразу развалится, стоит ей уйти. Но ничего, как-то выкрутились. Незаменимый у нас только Женя. – Сказав это, Неклюдов снова нахмурился, по-видимому вспомнив, что этого «незаменимого» больше нет.
– А что, программу теперь действительно могут закрыть? – поинтересовался Лев.
– Не знаю, – медленно произнес оператор. – Это будет решать руководство. Рейтинги были хорошие, может, и оставят. Но без Жени… Не знаю.
Закончив разговор, Гуров попросил Неклюдова пригласить «следующего по списку», и через несколько минут перед ним сидела молоденькая блондинка, представившаяся как помощник оператора.
– Элина. Элина Солнцева, – торопливо, как бы запыхавшись после быстрого бега, говорила она.
– Что вы можете сказать о последнем репортаже? Как проходили съемки?
– Съемки? В каком смысле? Обычно проходили. Приехали на место, разместили аппаратуру. Ничего особенного.
– Тема довольно специфичная. Вам приходилось соблюдать «режим секретности»?
– Секретности? В каком смысле? Нет, ничего такого не помню. Как обычно, приехали, разместили аппаратуру. Еще на улице снимали. Из машины и так. Спокойно ездили, без всякой секретности.
– В репортаже есть несколько интервью, когда герои рассказывают о том, что привело их на такую дорогу и побудило вступить в организацию. Как, по-вашему, они говорили искренне? Вообще эти люди охотно согласились сотрудничать?
– В каком смысле «охотно»? Я к ним в душу не заглядывала. Да и вообще мне не до того было. Когда через каждые пять секунд тебя дергают, принеси то, подай это, и без того голова кругом идет. Так что я не заморачивалась, искренне они там говорили или неискренне. Это Березина проблемы, чтобы правдоподобно выходило, а у меня и своей работы хватает.
Слушая ее, Гуров внутренне насторожился, вспомнив слова оператора.
Неклюдов ясно указал и даже акцентировал, что съемки репортажа проходили в экстренных, «партизанских» условиях, что действовать нужно было быстро и по возможности незаметно. В то же время Элина, наоборот, утверждала, что все проходило спокойно, «без всякой секретности».
«Занятное расхождение, – думал он. – Интересно, чем оно обусловлено? Только тем, что девушка элементарно не в курсе, или здесь что-то посерьезнее? Может быть, эта чрезвычайная секретность и экстренность условий работы использованы лишь как уважительная причина? Если оператор не хотел распространяться о том, как вели себя герои репортажа, нужно же было ему ссылаться на что-то, дать какой-то внятный ответ, почему он не имел возможности за ними наблюдать. Вот он и дал».
Лев надеялся, что прояснить этот пункт поможет дальнейший опрос членов съемочной группы Березина. Но надежды эти не оправдались.
Элина Солнцева была первой и последней, чьи показания отличались от того, что рассказал оператор.
Начиная с бойкого парня, явившегося после нее и сообщившего, что он осветитель, все до единого собеседники давали ответы, будто списанные под копирку со слов Неклюдова. Все упирали на чрезвычайную секретность, никто понятия не имел, каким образом и с кем именно Березин договаривается о съемках, все приходили на площадку исключительно к началу работы и ни секундой раньше, и во время этих съемок все до такой степени были погружены в свою работу, что у них и секунды лишней не было, чтобы отвлечься и поинтересоваться, о чем, собственно, идет речь и на какую тему снимается очередной репортаж.
«Понятно, – резюмировал Гуров, поставив точку в последнем протоколе, как две капли воды похожем на предыдущие. – Девочке, которая отправилась ко мне сразу после него, Неклюдов не успел сообщить о содержании разговора, но остальные были проинструктированы во всех подробностях. Ребята явно и очень усердно стараются, чтобы в их показаниях не было зафиксировано «разногласий». Но что за этим скрывается, хотел бы я знать? Надеюсь, не то, что известный журналист был убит в результате заговора, организованного его собственной съемочной группой?»
– Могу я попросить вас о небольшом одолжении? – спросил он сидевшую перед ним Лилю.
Поняв, что официальная часть закончилась и полковник больше не будет фиксировать на бумаге ее ответы, она облегченно вздохнула и заулыбалась:
– Да, разумеется. Если смогу вам чем-то помочь, буду очень рада.
– Мне бы хотелось получить запись этого репортажа. Если не трудно, сделайте, пожалуйста, копию. На диск или флешку. Это возможно?
– Да, конечно. Никаких проблем. Все материалы у Вани, я сейчас скажу ему, и он все организует. Вопрос нескольких минут.
– Буду вам очень признателен.
Лиля оказалась отличным администратором и вопрос действительно решила довольно оперативно. Прошло не больше десяти минут после ее ухода, когда дверь снова открылась, и в комнате вновь появился Неклюдов.
– Вот, пожалуйста, – проговорил он, протягивая Гурову диск с записью. – Лиля сказала, что вы просили. Здесь вчерашняя передача. Я закачал полностью и репортаж, и обсуждение.
– Отлично. Спасибо, Иван.
Гуров положил диск в кожаную папку, где уже лежала небольшая стопка близнецов-протоколов, и следом за Неклюдовым покинул комнату семьсот пятнадцать.
Глава 2
Завершив не слишком результативное общение с ближайшими коллегами Березина, Лев не спешил уходить с телестудии.
Помня, что говорил Неклюдов о происках конкурентов, он решил разыскать Антона Щеглова.
В коридорах было довольно людно, Гуров даже заметил несколько знакомых лиц, ежедневно появлявшихся на экранах. Но обращаться к ведущим популярных телепрограмм со своим насущным вопросом он не стал. Взгляд выхватил в толпе озабоченно спешащую куда-то девушку, чем-то напоминающую Элину Солнцеву, и он, не менее торопливо и озабоченно, проговорил:
– Не подскажете, где съемочная группа «Независимой экспертизы»? Мне нужно…
– Они на четвертом, – не останавливаясь, бросила девушка и тут же скрылась за одной из бесчисленных дверей, располагавшихся на этаже.
Спустившись на четвертый этаж, Гуров сразу увидел висевшую на двери табличку «Независимая экспертиза».
Из-за двери доносились оживленные и довольно громкие голоса. Очевидно, шло бурное обсуждение какого-то вопроса.
– …да не смеши ты меня, умоляю, – пренебрежительно и даже с некоторым презрением говорил мужской голос. – Кому бы он сдался, заговоры против него организовывать. Вите Пахомову или Гене Кольцову? Так они, наоборот, заинтересованы, чтобы он жил и здравствовал как можно дольше. Кто еще их возьмет с их гениальными способностями? А тут какие-никакие, а денежки капают.
– Но ведь там рожи все до единой нерусские были, – возражала женщина. – При чем здесь Кольцов?
– Ну, не Кольцов, так еще кто-нибудь. Думаешь, так сложно с нерусской рожей кого-нибудь подобрать? Да зайди на любой кастинг, там красавцев этих – пруд пруди. И русских, и нерусских. Всяких. Так что, если…
Разговор заинтересовал полковника чрезвычайно, и он готов был слушать хоть до вечера. Но в этот момент из дальней двери кто-то вышел в коридор, и ему пришлось прервать свое увлекательное занятие.
Прежде чем войти, он предупредительно постучал, и оживленная беседа за дверью тут же смолкла.
– Добрый день, – вежливо проговорил Лев, заглядывая в комнату. – Могу я поговорить с Антоном Щегловым?
Перед ним было помещение, чем-то напоминавшее «штаб-квартиру» «Специального репортажа». В небольшой комнатке стоял стол с компьютером, шкаф с бумагами, диван, два кресла и несколько стульев.
За столом сидел рыжеватый мужчина, на диване – две женщины, еще трое мужчин расположились на стульях.
Компания, по-видимому, неплохо проводила время, и появление незнакомца, прервавшего этот процесс, особого энтузиазма ни у кого не вызвало.
– А вы, собственно, кто? – спросил мужчина, сидевший за столом, и Гуров сразу узнал голос, который только что слышал, стоя в коридоре.
Он молча подошел к мужчине и показал развернутые «корочки».
– Ого! – сделал большие глаза тот. – Круто! Подождите, я угадаю. Вы насчет Жени?
– Точно.
– Так это не к нам, его бригада на седьмом этаже квартирует.
– Спасибо, я в курсе. С его бригадой я уже пообщался. Теперь хотелось бы поговорить с вами как с ближайшим коллегой и человеком, работающим по аналогичному направлению.
– Не знаю, что в наших направлениях аналогичного, – сразу ощетинился Щеглов. – Мы работаем честно. В отличие от некоторых. Если уж снимаем программу, то без подстав, с реальными фигурантами. Да, Марина? – обратился он к одной из двух женщин, сидевших на диване, – довольно эффектной темной шатенке.
– Ладно, Антон, вы тут поговорите, а мы пойдем, пожалуй, – вместо ответа сказала она. – Да, ребята? Пойдемте, у Нэли посидим.
Все, кроме сидевшего за столом Щеглова, снялись с мест и направились к двери.
Гуров не возражал. Он сразу понял, что шатенка – та самая бывшая жена Березина, которая в виде «страшной мести» переметнулась в стан конкурентов. Но задерживать ее не стал. Версия с личным мотивом казалась ему наименее вероятной из всех, но даже если бы к Марине у него возникли вопросы, теперь он знал, где сможет ее найти.
– Что значит «без подстав»? – спросил Гуров, когда они остались вдвоем со Щегловым?
– А то и значит. Если снимаешь документальный репортаж, то и снимай документальный. А если решил в кинорежиссеры податься, то иди на киностудию и не выдавай свое фуфло за журналистское расследование.
– Вы хотите сказать, что репортажи Березина были постановочными?
– А вы думали – натуральными? – косо усмехнулся Щеглов. – Да нет, знаете ли. Чтобы реальное журналистское расследование провести, это, знаете ли, побегать надо. Да и как еще побегать. Побеспокоить себя, похлопотать. И людей найти, и факты достоверные отыскать, и разрешения на съемку добиться. Это, знаете ли, времени требует. Да и нервов немало. По себе знаю. А Женя, вундеркинд наш гениальный, чуть не каждую неделю сенсацию на-гора выдавал. Правильно, при таких темпах, когда ж качественный материал сделать успеть? Вот и приходилось ему, бедному, выкручиваться. Но публика ничего, хавала. Рейтинги как на дрожжах росли.
– То есть, если я вас правильно понял, есть вероятность, что действующие лица его последнего репортажа были приглашенными актерами? – удивился такому неожиданному повороту Лев.
– И даже очень большая вероятность, – снова саркастически усмехнулся Щеглов. – Если спросите меня, то я вам скажу, что даже и стопроцентная. Вы сами подумайте. Ну какой дурак на весь свет будет объявлять, что он – террорист? Причем не бывший, не раскаявшийся, а ныне действующий, которого вот-вот «на задание» пошлют? Это же значит – просто с потрохами сдать и себя самого, и подельников, и, так сказать, самолично подставить руки, чтобы на них защелкнули наручники.
– Но ведь в репортаже эти люди говорят, что не по своей воле идут на задание. Возможно, это их крик о помощи, желание использовать хоть какой-то шанс, чтобы вырваться из-под власти людей, которые заставляют их этим заниматься, желание освободиться от зависимости.
– Да не смешите вы меня, умоляю! Нужно быть последним дураком, чтобы о подобных желаниях кричать на весь мир по телевизору. А если эти их главари нечаянно посмотрят передачу? Программа-то рейтинговая. Где они тогда будут со всеми своими желаниями?
– Так что же, получается, что весь этот репортаж – не более чем любительское кино? – с сомнением спросил Гуров.
– Ну, не весь, наверное, – как бы оценивая процент подлинности, задумчиво проговорил Щеглов, – но что в большей части – наверняка. Делается очень просто. Издалека вам показывают дом, где, чем черт не шутит, возможно, и впрямь притаилась тайная террористическая ячейка. А потом, без всякого перехода, вы уже видите внутренность какой-то квартиры и каких-то людей в ней. Предполагается, что вы «клюете» на этот незатейливый приемчик и пребываете в твердой уверенности, что квартира – в том самом доме, который вам сейчас показывали, а в квартире – те самые «террористы», о которых вам рассказывали. Хотя в действительности это может быть какая угодно квартира и какие угодно люди. Сколько там у него реальных фактов, а сколько придуманных, это, конечно, сказать сложно. Но что постановками Женя не брезговал, это все знают. Вы же сейчас мне сказали, что разговаривали с людьми из его группы. Что ж они, не открыли вам свою главную тайну?
– Нет, не открыли.
Теперь Гуров начал понимать, что в действительности скрывала под собой эта удивительная согласованность в показаниях. Похоже, дело было вовсе не в том, что ближайшие сотрудники составили заговор против своего идейного руководителя. Просто им не хотелось, чтобы вышла наружу неприглядная изнанка создания одной из самых рейтинговых программ. Зачем очернять память товарища? Да и самим им еще работать. А то, что было за кадром, пускай за кадром и останется.
– В целом неудивительно, – между тем продолжал Щеглов. – Зачем им полоскать перед всеми свое грязное белье? Только имидж портить. Женю уж не вернешь, а им теперь как-то выкручиваться надо. Может, вообще новую работу придется искать. Одно дело, когда ты из самой популярной программы в силу обстоятельств уйти вынужден, а другое, когда на весь свет тебя халтурщиком ославили. Кому это надо?
– Да хотя бы тому же Березину, – жестко произнес Гуров. – Недостоверная информация вводит в заблуждение следствие, и из-за чьих-то неоправданных тревог по поводу своего имиджа мы можем потратить время на проверку необоснованных версий. Или в том, чтобы найти убийцу, уже никто не заинтересован?
Эта незатейливая и довольно очевидная мысль настолько поразила Щеглова, что он, казалось, потерял дар речи. По-видимому, только сейчас пришло ему в голову, что участвовавшие в репортаже террористы, наиболее «естественные» кандидаты на роль убийц, в действительности были вовсе никакими не террористами, а подставными актерами, и тогда в организации этого убийства можно заподозрить кого угодно. Даже его, Антона Щеглова.
Настойчиво доказывая своим коллегам и Гурову, что участники репортажа никак не могли организовать против Березина «заговор», он совершенно упустил из виду, что кто-то этот заговор все-таки организовал и этот «кто-то», возможно, не раз и не два встречался с ним в коридорах телестудии.
– Да, действительно, – изумленно глядя в пространство, будто все еще не в силах усвоить озарившую его догадку, говорил он. – Что-то я… не сообразил. Его ведь действительно… кто-то же его убил.
– Вот именно. Если это не участники репортажа, значит, убийцу нужно искать среди ближайшего окружения. И тратя время на отработку заведомо пустой версии, я даю этому человеку совершенно ненужную временную фору, чтобы он мог просчитать стратегию поведения и подготовить алиби. Вы заинтересованы в том, чтобы убийца Евгения Березина не был найден?
– Нет! – с чувством выдохнул Щеглов, не оставляя ни малейших сомнений в том, что говорит он совершенно искренне.
– Значит, вы должны помочь мне разобраться с этим репортажем. Если это были актеры, значит, есть человек, который искал их, отбирал, проводил кастинг, оговаривал условия сотрудничества и прочее, и прочее. Кто обычно занимается такими вещами?
– Ну, раньше у Березина этим занималась Марина, – немного помолчав, сказал Щеглов. – Она вообще… Она очень много для него делала. Можно сказать, тепличные условия создавала, только работай, Женечка. А он с гримершей спутался. В благодарность. Неудивительно, что она ушла. А теперь не знаю, теперь, наверное, Лиля занимается. Хотя, если она вам ничего не сказала… Не знаю.
– А с Мариной я могу сейчас поговорить? – спросил Гуров.
– Да, конечно. То есть, разумеется, если она сама не против. Это ведь, кажется, не официальный допрос?
– Нет, пока не официальный. Пригласите ее, пожалуйста, скажите, что я хочу просто поговорить. Все-таки Евгений для нее человек не совсем посторонний, надеюсь, она не откажется помочь найти того, кто убил его.
– Хорошо, я ее сейчас позову.
Щеглов поднялся со стула и, выходя из-за стола, машинально взглянул в окно.
– Опа! – вдруг воскликнул он. – Похоже, беседа ваша откладывается. Рабочий день закончился, товарищ полковник. Не судьба вам сегодня пообщаться с Мариной. Да и с Лилей, похоже, тоже. Это еще мои до конца дотерпели, а тем и вообще здесь сегодня делать нечего. Программа-то их теперь… под вопросом.
Гуров, поднявшись, тоже подошел к окну. Он увидел, как из большого черного джипа, припаркованного возле телестудии, выходит высокий темноволосый мужчина, а навстречу ему от входа спешит эффектная шатенка, еще недавно сидевшая в этой комнате на диване.
«Похоже, брошенная жена недолго скучала в разлуке», – подумал он, а вслух спросил:
– Ухажер?
– Да уж, кавалер на зависть, – улыбнулся Щеглов. – За таким никакие террористы не страшны. Так что это еще вопрос, кто больше выиграл от этого расставания, Женя или Марина.
– Кавказская мафия? – спросил Лев, вглядываясь в черты темноволосого мужчины.
– Вроде того. Он нищих держит. Знаете, наверное, бизнес на попрошайках? Так что связи у него серьезные. Голыми руками не возьмешь. Одна «крыша», я думаю, чего стоит. Я даже хотел о них передачу делать, но Ильнур сказал, что… – Тут Щеглов осекся и испуганно глянул на Гурова: – Ой, похоже, я сейчас кого-то заложил. Кирдык мне. Послушайте, давайте так – вы ничего не слышали, я ничего не говорил. А за это я вам…
– Не надо волноваться, Антон, – снисходительно усмехнулся Гуров. – Я здесь не по этому вопросу. – Но номер джипа, уже выезжавшего с парковки, он на всякий случай запомнил.
Рабочий день действительно уже закончился, и торжественное «срывание масок» приходилось отложить до завтра. Выходя из здания телестудии, полковник испытывал двойственные ощущения.
С одной стороны, ему не так уж мало удалось узнать и о профессиональной, и о личной жизни Евгения Березина. Даже несмотря на то, что из всей его группы более-менее откровенно высказались только оператор и Элина Солнцева.
С другой – полученная информация, пускай интересная и наводящая на размышления, в сущности, почти ничего не меняла в предварительном раскладе, который имелся у него в голове, когда он шел на телестудию. Базовых версий так и осталось три, и после всех сегодняшних разговоров все же не появилось достаточно весомых аргументов, чтобы окончательно утвердить или опровергнуть хотя бы одну из них.
Казалось бы, после разговора со Щегловым можно было забыть о «террористической» версии происшедшего. Но, по сути, никаких конкретных фактов, доказывающих, что в последнем репортаже Березина снимались именно актеры, у Гурова не было. Кроме того, он помнил краткую реплику, произнесенную женщиной в подслушанном разговоре. «Рожи все до единой нерусские», – сказала она, и он отлично понимал, что эти «нерусские рожи» с одинаковой вероятностью могут принадлежать как актерам, так и настоящим террористам.
Что касается версии «профессиональной» и предположений о том, что Березина мог «заказать» кто-то из конкурентов, то здесь пока тоже не было полной ясности. Основным его конкурентом, по-видимому, действительно был Щеглов, и он даже не особенно скрывал свое отрицательное отношение.
Однако такая смелая откровенность, по сути, и была главным алиби конкурирующего журналиста. Вместе с тем Гуров хорошо понимал, что на телестудии и кроме Щеглова достаточно амбициозных личностей. Все нюансы внутренних взаимоотношений невозможно узнать за один день. Может быть, кто-то ночей не спал, мечтая занять место Березина, и, посчитав момент подходящим, устранил его после эфира о террористах, рассчитывая, что все свалят на них.
Поэтому и «профессиональную» версию Гуров не спешил сбрасывать со счетов.
Что же касается версии «личной», то здесь вообще было очень интересно. Новости, которые под занавес узнал он о бывшей жене Березина, делали это направление поисков чуть ли не самым перспективным.
Загадочный Ильнур, который, если верить Щеглову, «держал нищих», и, судя по его машине, держал вполне успешно, не выходил из головы. Учитывая ту среду, где мог «вращаться» подобный тип, метод «ножом по горлу» выглядел здесь вполне гармонично.
Если бы бывшего супруга решила «заказать» жена, то она, конечно, обратилась бы с этим вопросом к своему нынешнему покровителю. Ответственная задача по поиску исполнителя легла бы на его мужественные плечи, и, если бы исполнитель этот в качестве орудия избрал нож, здесь не было бы ничего удивительного.
Записав в блокнот номер джипа, Гуров поехал домой.
Уточнения по поводу «профессиональной» и «личной» версий он не мог получить раньше завтрашнего дня, но некоторые предположения насчет террористов можно было проверить и раньше.
Поэтому на сон грядущий Лев решил еще раз посмотреть репортаж, снятый Березиным, чтобы уяснить для себя, насколько актуальны утверждения Щеглова о том, что все это расследование – не более чем заранее срежиссированный спектакль.
Достав диск, он вставил его в компьютер и с новым интересом стал просматривать знакомые уже кадры.
В начале репортажа говорилось о ситуации с террористической угрозой в России и в мире в целом, а также о способах, которые используют экстремистские организации для проникновения в те или иные страны и вербовки приспешников среди местного населения.
Одним из таких способов было создание широкой сети мелких групп, члены которых вербовались из неблагополучных или малообеспеченных слоев населения. Такие люди, работавшие обычно в самых «непрестижных» сферах, уборщиками или грузчиками, вызывали меньше всего подозрений у окружающих. Ну кто мог подумать, что какой-нибудь Хасан или Ахмет, по утрам подметающий двор, может входить в международную террористическую организацию?
Подобный же способ террористы использовали, чтобы распространить свои группировки в России, в частности в Москве.
В репортаже говорилось о скромных и незаметных тружениках метлы и лопаты, которые по вечерам и в свободное от работы время готовят взрывы и прочие диверсии, результатом которых должна стать гибель многих людей.
Далее выяснялось, что трудолюбивый и настойчивый корреспондент Евгений Березин, не поленившись опросить огромное количество людей в поисках нужной информации, смог-таки отыскать кое-кого, кто действовал на самом низовом уровне законспирированной террористической сети, как спрут, опутавшей Россию, да и не только ее.
Два друга, Юсуф и Заур, граждане Узбекистана, основную часть дня работавшие грузчиками, все остальное время посвящали подготовке террористических актов.
История их вербовки была незатейливой и вполне характерной для большинства.
Нанявшись к очередному «хозяину» на временную работу, Юсуф познакомился с неким Мухамедом Дажудовым, выходцем из Дагестана. Дажудов стал агитировать его вступить в некую тайную организацию, обещая льготные условия, «большую зарплату» и последующий переезд на жительство в Турцию. Кроме того, он говорил, что Юсуф может передать это предложение и своим товарищам, организация нуждается в преданных воинах всегда.
Юсуф поделился информацией со своим другом Зауром, и вскоре они оба стали активными членами организации.
Дажудов, называвший себя «куратором», говорил, что прежде чем претендовать на серьезные поручения и соответственно на обещанную «большую зарплату», они должны будут «проявить себя», показать, на что способны.
Подумав, друзья решили подложить бомбу в кафе, и хотя «террористический акт» обошелся без жертв, куратор их дебют вполне одобрил и даже заплатил.
На эти деньги они сняли в микрорайоне Ново-Переделкино квартиру, которая вскоре стала чем-то вроде подпольной явки. Сюда приходил куратор, здесь обсуждались способы изготовления и закладки всевозможных взрывчатых и пожароопасных веществ, планы будущих диверсий.
Вскоре Юсуф и Заур поняли, что, стремясь убивать людей, поступают нехорошо, и им захотелось покинуть организацию, но было уже поздно. Дажудов неоднократно и недвусмысленно давал понять, что теперь они – неотъемлемая часть организации и не смогут просто так покинуть ее. Они слишком много знают.
По ходу репортажа на экране появилась старая девятиэтажка, потом оператор вошел в подъезд, и на следующем кадре Березин уже звонил в дверь квартиры.
Ощущение того, что подъезд находился именно в показанном до этого доме, а квартира – именно в показанном до этого подъезде, было полным. Но после циничных комментариев Щеглова Гуров относился к увиденному иначе.
Понимая, что и квартира, и подъезд, и сам дом действительно могли быть какими угодно, он внимательно всматривался в исхудавшие лица двух парней, в полумраке зашторенной комнаты дававших интервью. Они не скрывали своих лиц, что, по замыслу автора, по-видимому, должно было указывать на их искреннее стремление к «раскаянию».
Черты лица просматривались не очень хорошо, и догадки по поводу национальности точнее всего выражало слово, которое Лев подслушал, стоя возле дверей Щеглова, – «нерусские».
Двое мужчин, сидевшие в занавешенной комнате, говорили с акцентом, но не слишком выраженным. Было ясно, что русский они знают хорошо и разговаривают на нем часто. Достаточно часто, чтобы избавиться от акцента совсем. И, слушая запись, Гуров все чаще ловил себя на том, что ухо коробят пускай и едва уловимые, но все же заметные фальшивки, говорящие о том, что акцент может быть и «сыгранным».
Герои рассказывали о том, что быть террористом – плохо, что денег больших они пока не видели, а опасность чувствуют каждую минуту, что куратор с каждым разом становится все жестче и требовательнее, а о переезде в Турцию давно ничего не было слышно.
Польстившись на щедрые обещания, теперь они ощущают себя загнанными в ловушку, понимая, что опасность грозит и со стороны официальной власти, поскольку за то, что они делают, предусмотрены жесткие наказания, и со стороны «куратора», поскольку, если они захотят добровольно сдаться властям, он не простит предательства.
На этом репортаж заканчивался, своим открытым финалом предполагая плавный логический переход к обсуждению темы.
Понимая, что беспредметные разговоры о том, «что же делать нам, бедным и несчастным террористам поневоле», немного добавят в копилку фактов, Лев остановил просмотр.
Повторно прокручивая в воображении ключевые моменты съемки и записанные интервью, он понимал, что постановочные кадры не исключены и вполне может оказаться, что замечания Щеглова пришлись впору.
«Издалека вам показывают дом», а потом «внутренность квартиры» – это, несомненно, касалось именно последнего репортажа Березина, и нельзя было не признать, что действия главного конкурента руководитель «Независимой экспертизы» отслеживает очень четко.
На следующий день Гуров первым делом решил пробить номер черного джипа и по возможности навести справки о том, кто такой Ильнур.
Намеки, которые делал Щеглов во вчерашнем разговоре, заставили его более серьезно отнестись к «личной» версии. Если инициатива преступления исходила от бывшей жены Березина, организатором его наверняка являлся ее бойфренд, поэтому он хотел узнать о нем как можно больше.
