Нина Стожкова
Шляпка с фруктами
– Эх, тебе бы наше веселье! – раздражалась Лина.
Однажды вечером, когда они уселись в отеле у телевизора, Анна задумчиво сказала:
– Хорошо, Лина, что мы с тобой вдвоем путешествуем!
Лина с готовностью кивнула. Еще бы! Ее скромных средств едва ли хватило бы оплатить поездку. Но, оказалось, Анна имела в виду другое. Однажды она уже ездила во Францию, изучать французский методом «погружения». Хозяином маленького домика в Провансе оказался «дедушка партизан», боевитый французский пенсионер с пышными седыми усами. Каждый вечер он заставлял немецкую квартирантку смотреть фильмы, посвященные французскому Сопротивлению, и при этом приговаривал: «Смотри-смотри сюда, немецкая фрау, как наши ваших били!» И это Анне! Ее отца, тогда шестнадцатилетнего мальчишку, фашисты едва не расстреляли в конце войны по подозрению в пособничестве «врагам Рейха»! Герхарда спас лишь юный возраст и глуповатый, как показалось почти побежденным фашистам, вид…
Случалось, глотнув домашнего винца, хозяин смягчался и ворчал: «А ну давай сюда, фрау, свои дурацкие тетрадки! Что там вам задали по французскому?». Наутро в письменной работе Анны, которую она зачитывала в классе, оказывалось больше всего ошибок…
Из каждого крошечного французского городка Анна посылала друзьям и родственникам открытки с шедеврами архитектуры. И неважно было, что через несколько дней они с Линой вернутся в Берлин, что в открытке ничего толком не напишешь… У немцев принято вспоминать о близких людях в каждом путешествии. Постепенно Лина втянулась в эпистолярный марафон и каждый раз приписывала по просьбе Анны в конце послания корявой латиницей: «Привет от Лины», словно дошкольник, чьи печатные буквы будет с умилением разбирать и перечитывать вся родня.
Чем неотвратимей приближался день похорон, тем острее Лина чувствовала себя героиней рассказа Бунина «Господин из Сан-Франциско. Будто она путешествует на лайнере, в трюме которого лежит в гробу тот самый господин, а в салоне тем временем развлекаются веселые пассажиры и танцуют артисты, нанятые развлекать публику. Впрочем, Анна тоже становилась с каждым днем все печальнее. В дивном городке Онфлере, прогуливаясь вечером, они наткнулись на магазин свадебных платьев.
– Знаешь, Лина – сказала она, – я ведь однажды уже покупала свадебное платье. Красного цвета.
– Почему красного? – удивилась Лина.
– Хотелось, чтобы все было необычно и красиво…
– Так ты была замужем? – удивилась Лина снова.
– Я сбегала, – призналась погрустневшая подруга.
– Сбежала, – автоматически поправила Лина. – Но почему?
– Представила, что придется прожить с этим человеком до самой смерти, и решила, пусть лучше пропадет платье, чем жизнь…
– А потом?
– А потом у меня был один друг, затем другой, но мне больше ни разу не хотелось покупать красное платье.
– Я привезла с собой черное. Маленькое черное платье, – некстати похвасталась Лина, вдруг вспомнив про похороны…
Черное платье плохо сочеталось с летним солнечным днем. На этот раз Лина с Анной приехали на кладбище по-немецки дисциплинированно – задолго до назначенного времени. На скамейках чинно и скорбно уже восседали соседи и дальние родственники бабушки Гертруды.
И тут появилась Уши. Впрочем, «появилась» – для Уши слишком медленное слово. Она выкатилась на Лину и Анну с дорожки, как победный шар в боулинг-клубе, и громко прошептала Лине на ухо:
– Ну-ну, не надо так огорчаться! Смотри, как светит солнце! Гертруда хорошо сделала, что умерла! Она так болела, жизнь стала для нее непосильной работой. А теперь наша Гертруда отдыхает, смотрит на нас с неба и радуется. Сейчас мы быстренько провернем эту скучную церемонию, и у тебя останется целый солнечный день впереди.
