Нина Стожкова
Вылитый папа
– А к тому, что ты, словно по иронии судьбы с каждым годом становилась все больше и больше на него похожа, пока вы не стали с ним выглядеть, как две капли воды. Ты же знаешь, о нашем с тобой сходстве из вежливости говорили лишь те, кто не видел отца. Ну, конечно, что-то общее у нас было, как у двух женщин, всю жизнь живущих в одном доме. Но не больше. Кроме голоса и упрямства от меня ты не взяла ничего. А от него – все. Любовь к помидорам и ненависть к овсянке, манеру прищуривать правый глаз во время чтения и хохотать по пустякам. Все его привычки, и хорошие, и дурные, были твоими, хотя виделись вы с ним не так уж часто. Словом, по иронии судьбы, его гены проявились в тебе с необычайной яркостью. Не говоря уже о том, что я – ярко выраженный «технарь», а ты и он – типичные гуманитарии.
Инна и сама всегда это знала. Мать всегда была миниатюрной трогательной женщиной – с крохотными ручками и маленькими ножками. А дочка еще в начальных классах переросла ее и в высоту, и, увы, в ширину. Лица их тоже были удивительно несхожи. Высокий лоб, густые волнистые темные волосы у матери и прямые светлые пряди у дочери. Крохотный носик старшей и крупный нос младшей, не говоря уже о разном цвете и разрезе глаз, форме рта и подбородка довершали тотальное несходство.
Обе, похоже, одновременно вспомнили это, потому что взглянули друг на дружку и тихонько засмеялись.
– Ну, я становилась все больше на него похожей, а что он? – спросила Инна.
– Ну, он тоже был не слепой. С каждым годом отец любил тебя все больше, да ты и сама это знаешь. В последний год перед смертью по два раза в день звонил. А в детстве, когда ты чуть подросла, началось: куклы, шахматы, золотые сережки – подарки множились с каждым днем и расползались по квартире с невероятной быстротой. Я, конечно, знала про них, хотя ты по-детски наивно зачем-то их прятала.
– И ты ни разу не захотела вернуть его? Ради меня?
Инна спросила мать об этом в первый раз. Вопрос прозвучал укором, но мать не обиделась, а посмотрела на Инну с новым приступом нежности.
– Ну, ты всегда была максималисткой! Инночка, в твоем возрасте пора понимать элементарные вещи. Отношения отца и дочери и чувства женщины к бывшему мужу – разные вещи. Ты же знаешь, я больше всего на свете боялась двух вещей: что он бросит тебя и что, не дай Бог, вернется ко мне. К тому времени меня раздражали в нем все: и запах, и голос, и постоянная веселость, казавшаяся мне глуповатой, и манера быстро напиваться и горланить песни, не имея слуха и голоса, вообще все его легкомысленное отношение к жизни. Короче говоря, все – даже его простецкие, на мой взгляд, литературные и музыкальные вкусы – бесили с каждым годом все сильнее.
