Оксана Обухова
Евдокия. Смотритель чужих грехов
Ну ладно Илюша. Тот, судя по рассказу, уже на карнизе висел. (Объяснить, чего он там забыл, было бы проблематично.) Но эта-то дурища!! Чего метнулась?!
Ну, застукала б ее любовница брата у трупа. Ну, надавали бы менты по шее за украденный портфель – судимости нет, девочка, сразу видно, примернейшая из примерных, отделалась бы условным сроком.
Чего ж она сразу через балкон-то полезла?! Ведь на реальный срок побегом накосячила!
Паршин рассержено двигал скулами, приходилось признавать: в пожарном темпе выручать всех и вся он примчался по наивности. Чтобы разгрести то, что эти двое наворочали, его силенок недостаточно. Пусть даже разговор Берты с любовником Олег расшифровал правильно, пусть даже удастся доказать, что с пропажей Льва Ефремовича не все чисто, делу это помогает слабо – момент упущен, обормоты, как нарочно, сделали все, чтобы понадежнее в дерьме увязнуть.
– Олег, – прервал задумчивое молчание сыщика Зубов, – я думаю, может, к приятелю отца обратиться? Он милицейский генерал.
– Дело, – одобрил Паршин. – Без хорошего толкача внутри системы вам тяжело придется. Только вот что, Илья, надо сделать еще… Ты давно в последний раз отцу звонил?
– Давно. Вчера днем пытался связаться.
– Позвони-ка еще разок, вдруг – на воду дуем. Смешно получится. – Паршин достал из кармана архаично толстый, но навороченный даже по виду мобильный телефон и протянул его Илье. – С этого аппарата можешь звонить без опаски. Его не засекут.
Зубов уважительно покрутил «аппарат» в руке, задумался, вспоминая мобильный номер папы, набрал и через некоторое время прослушал сообщение электронной тетки о том, что абонент отсутствует в сети.
– А Лев Ефремович может дать о себе знать кому-нибудь другому? – не сдавался тертый-перетертый сыщик. – У него могли мобилу украсть, мы поднимем бучу, а потом окажется – сам понимаешь что. Неудобно окажется. Тут лучше все семь раз перепроверить, а один раз генералу позвонить.
Кому, как не уволившемуся капитану Паршину, знать, насколько грозными бывают оторвавшие от кресел задницы начальники. Свирепого льва умаслить легче, чем зря потревоженного в выходной день генерала!
– Если отец и дал бы кому-то знать, то в первую мне или… Пожалуй, стоит с дядей Геной связаться. – Зубов быстро пояснил для Паршина и Дуси: – Геннадий Иванович Коростылев лучший друг отца, работает в нашей компании. Сейчас он должен быть на даче, но там есть городской телефон, а его я с детства наизусть знаю.
– Постарайся узнать у дяди, как Берта поживает, – вдогонку напутствовал сыщик. – И активируй громкую связь, пусть Евдокия послушает, не дядя ли Гена терся в кабинете с Бертой?
Илья кивнул, понажимал на кнопочки и через пятнадцать секунд уже здоровался с приятелем отца.
– Илья?! – Дядя прокричал в ответ так рьяно, что Зубов едва хитро навороченный мобильник не выронил. – Ты где?! Ты как?! Что происходит?!
– Я тут, – нелогично отозвался парень и переадресовал вопрос: – А что у вас случилось?
– У нас?!! – возмутился Геннадий Иванович. – Это у тебя что случилось?! В какое убийство ты вляпался?! Почему тебя милиция разыскивает?! Твой сотовый не отвечает…
– Дядя Гена, дядя Гена, – перебил Илья. – Какая на хрен милиция, вы о чем?!
– Как о чем?! Об убийстве соседа, где твои «пальцы» обнаружили!! Что ты наделал?!
– Я? – Илья оторопело уставился на вопящий дядиным голосом телефон. – Я ничего не наделал… Я…
– Куда ты делся?! Немедленно приезжай ко мне! Я тебя…
– Дядя Гена! – снова перебил Зубов. – Подождите! Я звоню вам по другому поводу!
– Какой у тебя сейчас может быть «другой повод»?!
– Где отец? Дядя Гена, где отец?!
Трубка на секунду заткнулась, Зубов дал приятелю папы перенаправить мысли в нужную сторону, собрался уже повториться, но неожиданно услышал четкий ответ:
– В Питере. Твой папа в Питере.
– Где? – не поверил ушам Илья.
– О господи, – вздохнул Коростылев, – повторяю для тугодумов: твой папа в Питере, Илья.
– Откуда вы знаете?
– От верблюда!
– Я серьезно!! Как вы узнали, что папа в Петербурге?!
– Твой ненормальный приятель Макс расстарался, – хмуро произнес Геннадий Иванович, – поднял такой же кипиш: «Где Лев Ефремович, где Лев Ефремович?»… У него, видите ли, отлично подготовленный контракт сорвался – похвастаться не удалось. Лева не отзывался, Максим пошел к Аскольду, тот через банк узнал, когда и где в последний раз Лев пользовался кредиткой – оказалось, вчера днем в Питере на Невском. Ты удовлетворен?
– Нет, – совершенно, абсолютно растерянно произнес Илья. – Вы уверены, что это папа… что это он воспользовался кредиткой…
– Нет, блин, шучу!! Конечно, уверен! Аскольд показал распечатку снимка камеры банкомата – твой батюшка на фоне Невского проспекта бабки получает. И вообще, он мне звонил.
– Когда?!
– Вчера. Ночью. Илья, хватит дурить, приезжай. Теперь ты знаешь, где твой отец…
– Дядя Гена!! – завопив, не дал договорить Илья. – А вы уверены, что разговаривали с папой?!
– А кто еще меня «старым крокодилом» называет? – устало, словно увещевая капризного ребенка, проговорил Коростылев. – Лева почему-то не стал признаваться, что рванул в Питер, но я-то знаю… Так что давай, Илюша, приезжай. Мы все разрулим, если надо устроим освидетельствование…
– Что-о-о?!
Геннадий Иванович смущенно замямлил:
– Ну, ты это… не бери в голову, не нервничай… дуй ко мне, я тебя буду ждать… Мы все разрулим.
Но Илья уже нажал на телефоне кнопку отбоя.
Освидетельствование. Это слово не имело для Ильи другого смысла. Оно прозвучало как последний удар по крышке гроба, готового засыпаться землей.
Освидетельствование. Зубов не мог посмотреть в глаза примолкших свидетелей разговора, он слепо глядел перед собой и вспоминал…
Февраль. Конец февраля этого года. Илья приехал к отцу, но возле дома встретил Гаврилова, тот предложил подняться к нему – хотел похвастаться новой курительной трубкой в коллекции.
Поднялись. Задумали обмыть покупку парочкой рюмашек, к ночи нажрались в хлам.
Илья не стал вызывать такси или «пьяного водителя», спустился к отцу и переночевал в своей бывшей, но всегда готовой к приему комнате.
Утром его разбудил громкий шипящий голос Берты, доносящийся из кухни:
– Я не хочу, чтобы твой сын приходил к нам в невменяемом состоянии! Не хочу! Запрещаю! Я его – боюсь.
– Господи, Берта, что ты несешь?! Илья нормальный парень, он мой сын…
– Он не только твой сын! Он – сумасшедший! Попроси его больше не появляться у нас в нетрезвом виде!!
Тогда подслушанный разговор показался Илье похмельным бредом. «Сын сумасшедшей», «я его боюсь»… Что за вздор? Мама болела совсем другим, это сильнодействующие препараты повредили ей рассудок. Но она не была сумасшедшей! Больной, вздорной, слабой – да. Но не сумасшедшей!
В то утро он незаметно исчез из дома. Постарался забыть слова Берты.
Но не смог.
Через день приехал к отцу на работу и задал вопрос в лоб:
– Пап, наша мама была сумасшедшей?
Лев Ефремович сразу понял, откуда это прилетело. Смутился, попытался ответить экивоками:
– Не обращай внимания на бредни Берты. У нее ПМС.
– Я требую, я прошу, – настаивал Илья, – моя мама была психически нездорова?
Отец вздохнул, жестко потер ладонью чисто выбритую щеку.
– Твоя мама была психически неадекватна. Но это, Илья, следствие, не имеющее к тебе отношения. Заболевание мамы – приобретенное. Не наследственное. Так что успокойся, не забивай голову чепухой. – И попытался закончить неприятный разговор шутливо: – Спокойно рожай мне внуков. Не подведи старика.
Тогда Илья поверил.
По сути дела, верил и сейчас. Надо хорошо знать отца, чтоб быть уверенным: Зубов-старший ни за что не пустит на самотек возможное заболевание единственного наследника. Отец затаскал бы Илью с самого детства по психиатрам, отслеживал. Но папа ни разу даже не заговорил о врачах! Не намекнул!
А Зубов-старший не из пугливых. Если бы имелся повод хоть для крохотного беспокойства он, прежде всего, не стал бы ничего утаивать от сына и прямо убедил того внимательнее относиться к любым проявлениям психического свойства.
Но папа был абсолютно спокоен. То есть уверен.
В отличие от Берты. И, вероятно, супруги Коростылева тети Светы.
Светлана Анатольевна одна из первых отвернулась от старинной подруги Марины. Однажды маленький Илья слышал, как она красноречиво намекала папе отдать жену в лечебницу.
Теперь пришло понимание: в борьбе за признание наследника неадекватным у Берты есть возможный союзник – Светлана Анатольевна Коростылева. Уж больно быстро дядя Гена упомянул освидетельствование, слова мачехи, вероятно, упали на подготовленную почву.
…Илья мрачно смотрел на ковер под ногами и почему-то думал не о том, что вывалил на него дядя Гена, а совершенно о другом: «Как хорошо, что Кира вышла из комнаты и ничего не слышала». Только что Зубова огорошили ворохом непонятностей, а он, как идиот, сидел и вяло думал: «Как хорошо, что Кира вышла замуж за другого и носит не моего ребенка…»
Бред. Из-за одного брошенного слова он обрадовался, что любимая женщина досталась другому, ушла из его жизни и будет растить чужих детей?
Бред. Но на сегодня это единственное, что хоть немного успокаивало сына сумасшедшей.
Зубов мрачно скосил глаза на внимательно, задумчиво прищурившегося Паршина, посмотрел на конфузливо порозовевшую Дусю.
– Твой отец может быть в Санкт-Петербурге? – прямо спросил сыщик.
Илья помотал головой и медленно проговорил:
– Меня он об этом не предупреждал. Если бы папа просто решил уехать, он бы обязательно сообщил об этом мне. Он знает, что я беспокоюсь и жду его звонка.
– Друг Гена мог перепутать по телефону голос Льва Ефремовича?
– Навряд ли. Они знакомы почти полвека. Отец всегда называет его в шутку «старым крокодилом» и вообще… – Илья выпрямился, недоуменно развел руками, – они так давно дружат… Разговор двух старых приятелей подделать невозможно. Папа и дядя Гена так своеобразно общаются… С подколками, с подтекстами…
– Понятно, – угрюмо бросил Паршин. – С одной стороны, он в Питере быть не может, с другой – дядю Гену чужим голосом не запутать. – Перевел глаза на Дусю. – Тогда что происходит? Может быть, ты неправильно поняла разговор Берты и какого-то мужика?
– Я не собиралась его никак понимать, – членораздельно выговорила Землероева. – Я просто передала вам слово в слово все, что услышала. Могу еще раз повторить.
– Не будет лишним, – согласился Паршин. – В связи с открывшимися обстоятельствами, прослушаем под другим углом.
Евдокии показалось, что вскоре ее можно будет разбудить ночью, и она воспроизведет разговор в кабинете с качеством заезженной пластинки, скрипя от неприязни к каждой запятой.
Паршин прослушал, покивал и, ничего не вставив по этому пункту, взялся за другое:
– Илья, что ты трогал в квартире Дусиного брата, и как твои отпечатки пальцев оказались в базе МВД? – По сути, сыщику хотелось так же поинтересоваться: «А нет ли у тебя, парень, еще и судимости в довесок к прочим прелестям?», но пожалел понурого мажора. С того и намека на психиатрию достаточно оказалось. Вон как резко разговор с дядей прервал, как будто опасался пулю из мобилы схлопотать.
Вопрос этот щекотливый, конечно, задать придется – с институтом Сербского шутки плохи, как бы не нарваться на реального психопата, – но пока время терпит. Пусть парень немного очнется, растормошится, другого дерьма похлебает, позже, наедине, придется припереть его к стене. Получить бонус в качестве неадекватного враля Пашину не очень-то хотелось. В кучу уже и так немерено свалилось: воришка Дуся, труп «котенка», возникший в Питере папаша…
Илья тем временем, наморщив лоб, припоминал, что делал в квартире щекастого соседа.
Вроде бы… кроме перил на балконе он ничего не трогал… а те наждаком бы неплохо обработать… Если же о гладких поверхностях?… Пальцами только до шеи Константина дотрагивался, когда пульс пытался нащупать…
Черт! Дверную ручку трогал! Вначале, когда Дуся хотела на звонок нажать, увидел, что дверь неплотно закрыта, и нажал на ручку с наружной стороны, потом сам дверь изнутри захлопнул!
Вот дьявол, теперь точно геморроиться придется, оправдываться, почему в квартиру покойника залетел и свежайшие «пальчики» на двери оставил.
Илья быстро рассказал Паршину, где наследил и, немного смущаясь Дуси, поведал старую историю с погибшей от передоза девицей в наркоманском притоне. Отец вроде бы собирался тогда сделать все, чтобы Илья не проходил по делу даже как свидетель, Зубова-младшего даже ни разу к следователю не вызвали…
Но прежде чем в отделение милиции приехал разъяренный папа, всех торчков вкупе с Зубовым «на пальцы откатали». Видимо, с той поры и затесались отпечатки Илюши Зубова в информационную базу МВД.
– Погано, – констатировал Олег. Задумчиво поднял вверх брови, поджал губы. – Даже не знаю, что вам посоветовать. – Тащить эту парочку к бывшим коллегам Паршин не собирался абсолютно – подстава, чистая подстава для парней получится. Когда богатые дерутся, известно, у кого чубы трещат.
А доказательств – ноль. Пусть даже сам Олег и подтвердит, что снимки шашней Берты – были. Получится: ее слово против слов Ильи и сыщика. На стороне мачехи играет реальная, а не со слов, питерская фотка из банкомата и лучший друг якобы похищенного Льва. Ворота Зубова прикрывает вороватый голкипер Дуся, друг детства Паршин бестолково и практически бесполезно стоит в защите, так как показаниям работников частного сыска у честных пахарей веры мало. Детективы за деньги в замочные скважины подглядывают, занятие это малопочтенное, пусть и замолвит за Паршина словечко бывший шеф подполковник Свиткин.
Получается пока 2–0 в пользу противника. Команда Зубова горит по всем статьям.
– Вся ваша история стала выглядеть чистейшим вымыслом. Вы хоть это понимаете? Лев Ефремович по Северной столице гуляет, с друзьями перезванивается… Почему, спрашивается, он с обеспокоенным сыном не связался, спросят вас? А? Не потому ли, что рассорились они и теперь сынуля изобретает бредни и пакостит папаше с мачехой… А всю бучу замутил ради денег, ради наследства, чтобы мужа и верную жену рассорить…
По большому счету, медленно проговаривая слова, Паршин не сколько ситуацию прояснял, показывая обормотам, как выглядит их история с непредвзятой стороны, сколько мыслил вслух. Кропотливо чужое грязное белье сортировал.
Но голкипер Дуся приняла подачу слишком близко к сердцу. Резко встала на ноги с дивана, сверху вниз поглядела на Паршина и выпалила:
– Пойдем покурим, а? На площадку. Тут как бы беременная женщина в квартире.
Бросивший полгода назад смолить Паршин удивленно вскинул глаза на блондинку с пылающими щеками, пожал плечами и мысленно предположил: «Сейчас услышу тайну – страшную». Секретный довесок к бесподобной истории в исполнении Евдокии Землероевой.
Но просчитался. Хотя считал себя великим специалистом по работе с женщинами-свидельницам. Подобных вот тихушниц только выведи из кабинета, где муж отказывается каяться, таким поделятся, что мужика закроют лет на десять.
Евдокия мигом проскочила прихожую, вылетела на площадку перед квартирой и, едва Паршин осторожно захлопнул дверь, вызверилась разъяренной львицей, у которой сперли котенка:
– Ты чего это, а?! Ты нам не веришь, да?! Ты нам не веришь?! Думаешь, мы все придумали, наврали…
Опаньки, мысленно изумился Паршин. Какие дивные перевертыши у нас нарисовались. Полчаса назад изображала Ленина с меньшевиками, а тут поддерживает буржуазию с пылом недобитого троцкиста.
Что делается? Откуда что берется?
Видно, извечная российская бабья жалость всколыхнулась. Наши бабоньки завсегда похмельных да увеченных жалеют. Приедешь, бывало, на семейную ссору, у жены по фонарю под каждым глазом, в комнатах пьянющий бугай дебоширит… Детки плачут.
Ну, заломаешь рученьки бугаю. Пока ломаешь, такого о себе наслушаешься, что уши в трубочку свернутся.
А эта, с фонарями, через день придет в отделение и в ноги – бух: «Отпустите кормильца, родименькие! Христом Богом прошу – семью не рушьте! Он только дважды в неделю такой, а так – ничего. Работящий. Местами приветливый».
Бяда-а-а с этими женщинами.
…Глаза воришки-неудачницы пылали правдивыми зелеными фонарями и без всяких синяков, вопросы густо сыпались на малость онемевшего Олега. По сути дела, все восклицания сыщик считал риторическими – пары спустить. Но Дуся постепенно перешла на личности:
– Ты что, считаешь меня полной дурой, да?! Ты думаешь, я сотню раз не вспомнила каждое слово из кабинета?! А?! Ну скажи, скажи – как еще можно перевернуть слова Берты, чтобы другая правда получилась?! Сам подумай!
Утихомирить разошедшуюся бабу можно только собственной невозмутимостью. Паршин вытянул вперед нижнюю губу, задумчиво оглядел вскипятившуюся Дусю, собрался уже выдвинуть кое-что по существу, но не успел.
– Эх ты, – успела огорчиться Землероева. – Тебя не было с нами, когда те парни по автобусной остановке бегали. Ты не видел, как они повсюду рыскали… Как все это выглядело. Иначе не стал бы…
Илья вышел из комнаты и через коридор увидел стоящую у плиты Киру, помешивающую лопаткой что-то на сковороде. Подошел к дверному проему и, высоко подняв руки, зацепился пальцами о притолоку.
Привычка. Руки к верхней планке косяка сами собой метнулись. Как когда-то… Кира готовит ужин, Илья, потягиваясь и вращая поясницей, стоит в дверях… От сковородки пар валит, запахи на всю квартиру – мама на даче за курами круглый год приглядывает… Они вдвоем.
Кира обернулась, вздрогнула и посмотрела на Илью расширившимися глазами.
Взгляд предавшей женщины. Ждущий, жалкий, испуганный.
Вчера Илья хотел сбежать из этой квартиры куда подальше, сегодня остался. Стыдно было в этом признаваться даже внутренне, однако куда от самого себя денешься – поступил так из гаденького мстительного чувства. Позвонил Паршину и без разрешения хозяйки пригласил его сюда. Зубов клял себя за пакостливую злопамятность, но ничего не мог с собой поделать: до зубовного скрежета в сердце хотелось, чтобы муж Киры сегодня вернулся из командировки! Застал здесь выспавшегося соперника и испытал то, что когда-то испытал Илья: увидел, остолбенел и сдохнуть захотел!
Илья тогда уехал на Бали и, как идиот, лез в самое пекло. Остановился только, получив от плавника собственной доски удар по кумполу и чудом выплыв.
Кира молчала и ждала.
Наверное, упрека. Или глупого вопроса о любви.
Не дождется!
Илья вразвалочку подошел к сковородке, подцепил с нее торчащий вверх ломтик картошки и, обжигаясь, прочавкал:
– Сыровата еще.
За тридцать один год жизни и десяток лет сыщицкой деятельности Паршин научился видеть правду.
У жены Наташки только на мгновение зрачки метнулись в сторону, а Олег сразу понял – ни у какой заболевшей подруги она не задержалась. Налево погуляла.
Развелись тихонько, без скандалов. Наташка благородно не претендовала на доставшуюся Паршину от бабушки двухкомнатную квартиру.
Теперь живет с новым мужем в Америке. Общую с Олегом дочь гамбургерами откармливает.
Недавно прислала фотографию: Катюшка в Диснейленде рядом с Вини-Пухом. Сама, к сожалению, комплекцией упитанного мишку напоминает.
Скорей бы переехали в новый спокойный район, где Катя будет на велике гонять, хоть как-то двигаться. А то – компьютеры, «Макдональдсы», ириски…
Девчушка со смешной фамилией Землероева искренне верила тому, что говорила:
– А хочешь, пойдем в милицию, и я там скажу, что слышала, как Берта Льва Ефремовича упоминала? Хочешь?!
– Не сходи с ума, – буркнул Паршин. – Дело шумное, серьезное. Тебя на полиграфе прокатают, расколют на две половинки. Заруби на носу: маленькая ложь, рождает большое недоверие. Обманешь в малом – не поверят в главном.
– Но я ж совсем чуть-чуть навру! Ведь все же – правда!
Абсурд, смешение понятий, цирк бродячий уехал, но наиболее смешные клоуны остались.
– А если вместо Льва Ефремовича по Питеру двойник гуляет?! – Глаза воришки-неудачницы безмерно распахнулись, воодушевленная идеей Дуся аж задохнулась от волнения. – То-о-очно-о-о… Они отправили туда двойника… Или… интересно, у папы Ильи есть брат близнец?!
– Остынь, – насупился Олег. – Бразильских сериалов насмотрелась? Потерянные близнецы, двойники… Лев Ефремович что – Майкл Джексон или Алла Борисовна? Достаточно позвонить в сервис и вызвать на корпоратив к Берте копию Льва Зубов?
– Но ведь такое может быть!
– Такое может быть, – немного разозлился Паршин, – если к преступлению готовились! Причем долго. Первый попавшийся мужик старого друга не обманет даже в телефонном разговоре, тут длительные репетиции нужны!
– А Берта тогда зачем? – картинно изумилась Дуся. – Она небось все любимые словечки мужа знает, как тот с другом разговаривает – тыщу раз слышала! А голос можно и через электронику подделать, я такое в кино видела.
– Видела она, – пробурчал Олег, но задумался.
Бред, конечно… Сериальщина… Фигня на постном масле…
Но что-то в этом есть. Драка идет за многие миллионы. Что если…
Все испортили и сбили с мысли восторженно распахнутые глаза воришки: в них Паршин как будто свое отображение увидел: стоит наивный дуралей, мозгой ворочает, всерьез этот двойниковый вздор рассматривает.
– Нет, это ахинея, – твердо отчеканил бывший капитан. – Чтобы провернуть операцию с подставным человеком, нужны как минимум недели. Надо найти мужика подходящей комплекции и возраста, уговорить его на аферу, научить походке, характерным манера, оборотам речи… Нет, это не прокатит даже у Мирона. Он же не знал, что Зубов к нему заявится отношения выяснять? Саша только с чужой женой путался, а не лихо закрученное похищение готовил. Так что заканчивай нести бразильскую белиберду, Евдокия, расскажи-ка лучше, как докатилась до жизни такой? Как брат уговорил тебя кражу совершить?
Едва только разговор соскакивал с направления семейства Зубовых, Евдокия замыкалась. Еще в квартире она отказалась что-либо объяснять, сказала: «Я сама во всем виновата, сама и отвечать буду. Вы, главное, помогите убийц Костика наказать» – и юркнула в раковину улиткой. Не достать, не выкурить, только живьем сварить.
Но сейчас, без Илья, может быть, разоткровенничается девочка? Поговорит, облегчится?
Не тут-то было. Партизанкой оказалась выпускница университета Дуся Землероева.
– А кто такой Миронов? – спросила, изображая живейший неподдельный интерес к проблемам ближнего.
– Любовник Берты.
– Ты знаешь, кто любовник Берты?!
– А Илья разве не знает? – в свою очередь удивился сыщик.
– Откуда?!
– Отец мог сказать…
Евдокия поглядела на сыщика, как дракон на вязанку хвороста, подпалила гневным взглядом.
– А ну-ка, пойдем к Илье! – Резко развернулась, отпихнула Паршина от двери и первой ворвалась в квартиру: – Илья!
Зубов выглянул из кухни и изобразил лицом вопрос.
– Пойдем в гостиную, – приказал драконица. Протопала до комнаты и, едва туда вошел сын богатея, с обвинительными интонациями, указывая пальцем на Паршина, объявила: – Он знает, кто любовник Берты.
– ???
– Знает, знает, только что назвал фамилию Миронов.
– А кто это такой? – неподдельно изумился Зубов.
– Ну вы, ребята, даете, – обескуражено почесав макушку, пробормотал Олег. – Отец тебе разве не сказал, кто на фотографиях с его женой?
– Нет… вроде бы.
Непонятки множились с каждой минутой. Паршин сел в кресло, задумчиво оглядел недоуменного приятеля по детству, тот под его взглядом стал припоминать детали разговора с папой:
– А знаешь… ведь верно – отец его узнал. Он и меня еще спросил, знаю ли я человека на фотографии. Кажется, и фамилию назвал.
– А ты?
Илья пожал плечами.
– Ну и ну. Я, честное слово, и предположить не мог… – Паршин помолчал несколько секунд. – На фотографиях с Бертой криминальный авторитет Саша Миронов. Сейчас он, конечно, бизнесмен, акционер, предприниматель, но раньше…
– А откуда его отец может знать? – перебил Илья.
– Кто ж Сашу не знает, – хмыкнул Паршин. – Саша – товарищ шустрый, в высшие эшелоны рвется. На благотворительность жертвует, с партийцами дружбу водит. Но не отмылся. Как был бандюганом, так и остался. Только в перчатках и лаковых штиблетах.
– И Берта… с НИМ?! – Илья ошеломленно сел на диван, помотал головой. – Поверить не могу.
– А чему тут не поверить? – усмехнулся сыщик. – Нынешний Мирон мужчина обходительный, с дамами щедрый. Приятной наружности, что тоже не маловажно. Берта твоя – любовница статусная. У них вполне мог серьезный роман закрутиться.
Заткнувшаяся ненадолго Дуся проявила прежний пыл:
– Но ведь это все меняет!! Теперь мы знаем…
– Это ничего не меняет! – резко оборвал Олег. – Я с самого начала зарубку сделал: мужик, которого козлом обзывали, может быть Мироном.
– Вот! – подняла вверх указательный палец Землероева. – Если козел – это Мирон, то папа Ильи может быть у него! Берта сама говорила…
– Не кипятись, – опять перебивая, поморщился сыщик. – Это не дает ничего нового. Лев Ефремович – в Питере.
– А если…
– А если, то Мирон не будет держать заложника в подвале собственного дома на Рублевке. Понимаешь? И никакой спецназ в этот дом не полезет отца Ильи разыскивать. Для этого повод нужен, повод! Бумажка от прокуратуры, а не твои предположения: козел – Мирон.
– Но что же делать?!
Паршин угрюмо оглядел понурого Зубова – парнишка не дурак, моментально смекнул, какой засадой может обернуться противостояние опытного человека со связями в структурах. Землероева пока горячится по малолетству и общей темпераментности организма, но скоро и до нее дойдет, что дело – швах. Если Мирон имеет в этом деле интерес и уже натравил на парня своих волкодавов, так просто не отцепится. До конца пойдет, коли ввязался.
Паршин о недавнем безбашенном авторитете знал достаточно. Милицейская Москва слухами полнится. По собственной доброй воле Олег никому б не посоветовал с ним тягаться – порвет волчара. Умен и жаден.
– Ты говорил о каком-то генерале? – напомнил сыщик Зубову, и Илья уныло кивнул. – Я вижу только один выход. Пока. Сейчас надо как-то разрулить ситуацию с твоим обвинением в убийстве соседа…
– Котика, скорее всего, не убили, – встряла неугомонная Дуся. – Он сам умер, у него сердечко с детства слабое. Было.
– Пока еще проведут вскрытие, – отмахнулся Паршин. – Надо что-то делать. Ты можешь позвонить генералу?
– Я его телефона не знаю.
– Фигово, – на секунду огорчился сыщик. – Но не безнадежно. Сколько по Москве генералов? Скажи, как его зовут, я через ребят пробью по базе, дозвонимся.
Илья поднял глаза к потолку, прищурился:
– Александр… Алексей… Андрей, может быть?… О! Вспомнил! Петрович! Точно. Отец его всегда по отчеству называл!
– Лучше б он называл его Сигизмудович, – пробормотал бывший оперативник. – Тогда бы вообще без вариантов. Ты что – совсем не помнить генеральского имени?
– Нет, – огорченно признался Зубов. – Отец всегда называл его Петровичем. Кто-то по имени обращался… Как же… Нет, я помню.
– А звание какое? Генерал лейтенант, майор, полковник…
– Не помню в точности, но, кажется, майор.
– Жопа, – подвел итог изысканий отставной ментяра.
В гостиную несмело заглянула Кира и предложила пообедать.
Пока Землероева помогала хозяйке накрывать на стол, борщ разливать, Олег отвел Зубова в сторонку и, пристально глядя в глаза, спросил:
– Илья, что за фигня с освидетельствованием?
Парень взгляда не отвел.
– Берта расстаралась. Я уверен.
– А был повод? – сощурился Паршин.
– Это из-за мамы…
Илья быстро поведал о подслушанном в феврале разговоре, передал беседу с отцом.
Сыщик кивнул. О том, что мама Ильи серьезно больна, Паршин знал с детства.
– Ее держали на сильных лекарствах, у мамы такие боли были…
– Понятно, – не стал расстраивать уже никчемными вопросами сыщик. От сочетания сильнейшей боли и лекарств у кого хочешь рассудок помутится.
Но Илья продолжил разговор:
– Знаешь, о чем я тут подумал? Что, если Берта еще в феврале устроила отцу некую проверку – чью сторону он возьмет, ее или мою? Уже тогда она решила… – Илья замялся.
– Что решила?
– Не знаю. Но после того случая она как-то… совершенно охладела, что ли? Я даже у них в доме боялся появляться, чтобы не поднимать скандала.
– С февраля, говоришь? – задумчиво проговорил Олег. – Что ж… все может быть.
С февраля времени много пролетело, сообщники могли готовиться…
Черт, нечего упираться в эту чепуху! В завиральные идеи девочки Дуси.
Ни один серьезный мент в версию с двойником в жизни не поверит! Паршин на своем опыте знал, как убедительно сочиняют обвиняемые, клянутся, что в деле замешан кто-то на них похожий. Через одного божатся: «Ей богу, начальник, я не при делах, кто-то вас попутал! Не было меня там, мамой клянусь, я весь вечер водку с Зойкой жрал, ни сном ни духом! Перепутали меня, оговорили суки подколодные!»
С таким рассказом о двойниках-перевертышах в прокуратуру лучше не соваться, на смех поднимут. Паршин не девочка Дуся, ему такие бредни перед серьезными людьми даже не повторить.
Но все же, все же… В то, что оба оболтуса говорят правду, Паршин тоже верил.
Как быть?
Наверное – обедать.
Борщ выглядел и пах умопомрачительно, голодный сыщик озверело накинулся на тарелку, заработал ложкой, но и о деле не забыл. Не отпускало его дело.
– Илья, кто такой Максим, который кипиш в вашей богадельне поднял?
– Максим юрист отца. Мы немного дружим.
– Юрист, – задумчиво пробуя слово на вкус, пробормотал Олег. Промокнул губы кусочком ржаного хлеба. – Тогда у него точно есть телефон милицейского генерала. Юристы такими связями дорожат. Догоняешь? – спросил сыщик и вернулся к борщу.
– Угу. Предлагаешь ему позвонить?
– А ты в Максиме уверен?
Илья задержал ложку на весу, задумался.
– Он первый начал беспокоиться за папу. Если бы он был заодно с Бертой, то наверняка не стал бы поднимать шум, так?
– Вероятно. Во всяком случае, связываться с тобой и предупреждать, мол, что-то не в порядке…
Зубов подскочил с табурета.
– Я ему сейчас позвоню!
– Не суетись, дай похавать. С Максимом лучше встретиться, телефон генерала наверняка у него в мобиле есть. Встретишься, задашь вопрос, поболтаешь немного о том, что в богадельне происходит. – Паршин сыто отодвинул пустую тарелку. – И вообще, толковый адвокат нам сейчас не помешает. Возьми его в оборот. О, картошечка! – Обрадовано принял от молчаливой Киры слоновью порцию картофеля.
На низеньком журнальном столике Паршин разложил тетрадный лист бумаги в клеточку. Илья и Дуся заинтересованно склонили голову: сыщик рисовал вагон. Предположили, что «художник» изображает электричку или подвижную часть метрополитена. Но оказалось – ресторан. Точнее, заведение стремительного питания с гамбургерами, шаурмами и прочей калорийной до изжоги вкуснотой.
– Вот, – удовлетворенно полюбовался кубическим произведением сыщик, пририсовал рядом с вагоном полукруг с дверями и обозначил его буквой «М». – Кафешка рядом с метро, здесь всегда полно народу. Позвонишь Максиму, назначишь встречу на площади перед этой станцией. Но подходить не будешь, а сядешь у окна заведения и приведешь к себе уже звонком. Там метров сто получится.
