Оксана Заугольная
Чернильные души
Глава 7
– Смотри, какая цаца гуляет и не боится. – Самый высокий и толстый парень говорил словно с кашей во рту. Странно, что остальные его понимали. – А вы говорите, чего в парке торчим и мёрзнем. Сейчас согреемся.
«Это не со мной происходит, не со мной, – мысленно произнесла Соня и зажмурилась. – Со мной и без того случилось чернильное пятно. Молния не ударяет в одно место дважды!»
– Что скажешь, красотка? – Она вздрогнула, когда второй подошёл сзади. – Ты вся замёрзла. Погреемся вместе?
– Пропустите, я тороплюсь. – Соня попыталась продвинуться вперёд, прямо на толстого, в надежде, что он отступит. Где-то она читала, что гопники и собаки боятся уверенных. Что же, то ли она была недостаточно убедительна, то ли с этой бандой такие фокусы не проходили. Вместо того чтобы отступить, толстый главарь облапал её обеими руками, прижимая к вонючей куртке. Он был выше почти на голову, отчего она лицом уткнулась в его плечо и не могла даже крикнуть.
– Какая торопливая! – хохотнул толстяк и зашарил руками по её телу. – Мне нравится!
Соня почувствовала, как его или чьи-то ещё руки задирают и без того короткую юбку, шарят в карманах. Кто-то пытался стянуть колготки, а кто-то вытащил телефон. Звякнули упавшие на тротуар ключи.
Этот звук вывел Соню из ступора. Она завизжала что есть силы и завертелась, пытаясь вырваться. Ногой она попала во что-то мягкое, и по сдавленному крику поняла, что удар удался. Правда, второй раз ударить ей не дали, крепко прижав ноги друг к другу и подняв её как мешок картошки.
– Вот стерва! – выругался кто-то. – Сейчас я ей попорчу личико, чтобы не выпендривалась!
С Сони сорвали капюшон, и она охнула от боли, когда её неожиданно уронили прямо на тротуар.
– Пятнистая! – взвизгнул толстяк, который держал её за плечи. Теперь его голос уже не казался неразборчивым, он стал на несколько тонов повыше. – Парни, тикаем!
И через несколько мгновений Соня осталась одна. Даже её телефон торчал из сугроба. Она поправила задранную юбку и убедилась, что колготки безнадёжно испорчены, после чего рыдала добрые пять минут, пока искала ключи от квартиры. И объяснить не могла даже себе, почему ревёт – из-за ключей, запоздалого страха или разодранных колготок. А потом, совсем окоченевшая от ползания по заснеженному тротуару, она наконец добралась до дома. Как именно и какими дорогами, она уже не помнила. Ей хотелось просто подняться в свою квартиру, принять горячий душ, прямо кипяток, и реветь всю ночь.
Её планам в который раз не суждено было сбыться. Когда она, чуть пошатываясь и снова прихрамывая от ноющей боли в пятке, подошла к подъезду, к ней рванулась какая-то тень.
От неожиданности Соня замахнулась ключами, целясь в лицо, но уронила их, увидев, кто это. Перед ней стоял одноклассник Радик.
Она была готова увидеть Эдика, тех уродов, что напали на неё в парке, Субботу, да даже маму с бабушкой, но не Радика. Они и до этого не особо общались в классе, а после того как у неё появилось пятно, не перекинулись и парой слов.
– Что с тобой, всё в порядке? – взволнованно спросил Радик.
Соня вздохнула и присела на корточки, пытаясь разглядеть, куда в этот раз уронила ключи. Неужели она выглядит как человек, у которого всё в порядке? Отвечать на этот дурацкий вопрос ей показалось не менее глупым, чем задавать его, поэтому она предпочла проигнорировать его.
– Что ты тут делаешь, Радик? – спросила она, не поднимая головы. Она даже не вздрогнула, когда присевший рядом Радик сунул ей найденные ключи прямо в руку. Навздрагивалась за этот вечер.
– Тебя жду. – Радик подал ей руку, помогая подняться. – Окна твои тёмные, я переживал. Ты обычно в это время ещё не спишь.
А вот это было уже интересно. Но не настолько, чтобы обсуждать всё на холоде. Соня открыла дверь подъезда и кивнула Радику, приглашая следовать за собой. Он послушно потянулся следом.
Один пролёт они прошли молча, потом Соня решила всё-таки уточнить, правильно ли она поняла.
– Получается, ты за мной следишь?
– Прости, знаю, звучит жутко, всё совсем не так, – заторопился Радик. – Просто я…
– Ладно, потом расскажешь. – Соня поняла, что ей гораздо интереснее поскорее принять горячий душ, чем слушать Радика. Одноклассник её не пугал. Он был едва на пару сантиметров выше её, и она знала его с детства. Не слишком хорошо, но знала. И тогда во втором классе именно он провожал её и списывал математику…
Нет, он её совсем не пугал.
Молча они поднялись до её квартиры, Соня открыла дверь и втолкнула Радика внутрь.
– Поставь чайник и налей кошаку нежирного молока, жирное мне для чая, я сейчас вернусь, – произнесла она, прямо с порога проходя в ванную комнату. – И входную дверь закрой!
Последнее она прокричала уже из-за порога ванной, на ходу снимая туфли и куртку, бросая их на пол. Туда же полетела испачканная в грязном снегу юбка, а разодранные колготки сразу отправились в мусорку.
Соня думала, что быстро согреется и выйдет, но на деле ей так хотелось избавиться от воспоминаний о мерзких прикосновениях к своей коже, что она тёрлась мочалкой до тех пор, пока не стала красной. Так что, когда она наконец прошлёпала на кухню в глуповатом мамином халате в цветочек, Радик уже пил чай и гладил Промокашку, а её собственный остывший чай стоял напротив.
– Предатель, – буркнула Соня котёнку и взяла один из бутербродов, которые Радик соорудил из всего, что нашёл. Чай был вкусный, бутерброды тоже, и все кошмары вечера отступали. Плакать больше не хотелось. Соня лениво подумала, что поревёт позже, когда Радик уйдёт, но потом сообразила, что спустя время рыдать ей захочется и того меньше.
– Я не следил за тобой, – снова начал Радик. – То есть следил, но не так, как ты думаешь. Мне достаточно было знать, что ты дома и у тебя всё хорошо. Ты по вечерам обязательно подходила с кружкой к окну. Я привык видеть тебя и уходить домой. Даже после того, что с тобой случилось, ты всё равно так делала. Ты такая сильная, Соня, ты не представляешь! А сегодня тебя не было, и я… я не знал, что думать. Я волновался, понимаешь?
Он замолчал и уткнулся в чашку с чаем, чтобы не продолжить спрашивать, а Соня пыталась понять, сердится она или больше удивлена. Хотелось спросить у Радика, почему он беспокоился именно о ней и как давно это продолжается, но на самом деле она не была уверена, что готова узнать ответ.
А потом – Соня не ожидала от себя такого – невыплаканные слёзы вдруг стали словами, и она заговорила о том, что собиралась держать в себе до самого исчезновения. Она не вела дневник и не была близка с мамой, да и лучшая подруга Лена точно ни о чём не узнала бы. А вот Радику не повезло, и все её переживания вылились на него потоком.
– Я думала, что мне будет всё равно, ну какая разница, что со мной случится, если я всё равно скоро умру. – Соня говорила всё быстрее, словно опасаясь, что Радик её остановит, но он молчал. Только подтянул к себе новый бутерброд, машинально отламывал по кусочку и оставлял на столе. – Но когда Эдик полез мне под одежду, я почувствовала себя странно. Будто это не я. Будто не имеет значения, что я скоро умру, надо всё равно быть собой. Во что бы то ни стало. Как будто это ещё важно! А эти… эти уроды в парке… Они лапали меня как вещь. Мне хотелось убить их, как будто…
Она замолчала так резко, что зубы больно ударились друг о друга и она схватилась за челюсть. Чуть было не проговорилась про убийства, ну надо же, какая дура!
Соня снова была на своей кухне, а перед ней сидел её одноклассник Радик с таким лицом, что она немедленно вспомнила слово в слово всё, что наговорила.
– Э-э-э. – Она схватила чашку и уставилась в неё, словно надеялась найти на дне ответ. Подбелённый молоком чай был мутным и ответов не давал. – Прости. Забудь всё, что я наболтала. У меня стресс, и я не совсем трезвая, и вообще, что ты тут делаешь?
– Я же объяснил, – начал было отвечать Радик, но она его прервала:
– Ты понравился Промокашке. Будешь за ним смотреть, когда меня не станет? – Она замялась. – Я знаю, что не должна была заводить котёнка, это вышло почти случайно. А один он пропадёт.
– Подожди! – Радик вскочил, отчего Промокашка свалился на пол и с недовольным мяуканьем бросился к миске – заедать стресс. – Ты чего? Слишком рано себя хоронишь! Мы обязательно что-то придумаем!
– Мы? – Соня покачала головой. – Здоровые люди не помогают пятнистым, все сами по себе – так говорит Суббота, и у меня нет причин ему не верить. По крайней мере в этом.
– Ты такая умная, Соня, и при этом такая дура! – в сердцах выпалил Радик, а потом и вовсе случилось странное. Он вдруг как стоял, так и наклонился через стол и поцеловал её. Хорошо хоть Соня уже знала, чего ждать от поцелуев, и не отпугнула его хохотом. Радика так трясло, что руки, на которые он оперся, ходили ходуном. Смеха он мог и не выдержать.
– Ты чего, зачем это, – слабо запротестовала наконец Соня, отодвинувшись вместе со стулом от стола и Радика. – Тебе что, не противно? У меня пятно на пол-лица!
– И что? – Глаза Радика блестели, он выглядел так, словно у него была лихорадка и температура под сорок. – Разве этими пятнами можно заразиться?
– А если да? – Соня смутилась и от этого говорила резче, чем могла бы. – Ты мог хотя бы спросить! Уж это я тебе могла рассказать!
– Мне всё равно. – Ралик тряхнул головой и обошёл стол, становясь рядом с Соней. – Даже если заражусь. Но ты напрасно считаешь, что не можешь мне рассказать всё. Потому что это не так, ты можешь. Ты можешь и должна. И вместе мы обязательно что-нибудь придумаем, потому что не может оно просто вот так закончиться. Не может!
– Проблема в том, что рассказать я тебе почти ничего не могу. – Соня тоже поднялась на ноги, но лишь для того, чтобы скрыться за дверью холодильника. Сделала вид, что ищет что-то в нем, и заодно дала себе небольшую передышку. – Есть кое-что, доступное только тем, кто уже заражён. И мы все клянёмся не обсуждать это с другими.
– Даже по секрету? – спросил Радик, берясь за дверцу холодильника прямо рядом с её пальцами и тоже заглядывая внутрь, хоть и с другой стороны.
– Даже так.
Соня неожиданно поняла, что думать о том, как ей, возможно, придётся убить человека или присутствовать при его смерти, не так страшно, как о влюблённом в неё Радике. А то, что он влюблён и, похоже, далеко не первый день, можно было догадаться. Одно дело – целоваться с симпатичным Эдиком, которому она вроде как правда нравилась, но с влюблённым одноклассником? Это было слишком. Всё было слишком. Слишком мало времени, чтобы разобраться. Всё происходило чересчур быстро.
Против своей воли она снова вспомнила омерзительные прикосновения незнакомцев в парке. Что, если Радик – это её последний шанс почувствовать себя любимой, а не использованной? Понять, что же всё-таки все находят в этих отношениях и сексе?
Она закрыла холодильник и сделала крошечный шаг к Радику. Этого оказалось достаточно, чтобы он просиял и сам приблизился, прижимая её обеими руками к себе. Его глаза были до того счастливыми, что Соня даже усомнилась, видит ли он вообще её безобразное пятно. Вроде бы должен, но он ни на мгновение не останавливал взгляда на поражённой щеке, не отрываясь от её глаз. А потом поцеловал. Снова.
Этот поцелуй был нежнее и спокойнее, словно Радик уже был уверен в её положительном ответе, даже не задав ни одного вопроса. Впрочем, Соня и не собиралась возражать. Радик был знакомым, даже почти другом. С ним было проще. К тому же иначе она вряд ли провела бы ночь лучше, чем рыдая до тех пор, как не уснёт.
Смущало её только одно. Если судить по поведению Эдика, он был опытным в подобных вопросах, и Соне требовалось только плыть по течению и позволять ему руководить. С Радиком такой уверенности не было, а сама Соня очень смутно представляла, что и как должно происходить. В книгах и фильмах всё случалось само собой. Но у неё так обычно не выходило. За всю жизнь только чернильное пятно у неё появилось само по себе, всё остальное давалось с трудом. Даже целоваться она научилась только-только…
– Ты дрожишь, – хрипло произнёс Радик, отрываясь от её губ. И Соня решилась.
– Я просто всё ещё мёрзну, – шепнула она, ближе прижимаясь к нему, и добавила. – Давай продолжим разговор в кровати?
Мысленно она выругалась. Звучало красиво и почти соблазнительно, и, если бы она сказала «в постели», а не «в кровати», места для двусмысленности не оставалось бы. А так были шансы, что Радик поймёт её неправильно.
Она повела его в мамину спальню, где ещё со времён её отца оставалась роскошная двуспальная кровать, и первая нырнула под одеяло. Всё-таки она и впрямь очень замёрзла, натянув после душа на себя один лишь халат.
Одноклассник оправдал её опасения, скромно усевшись на край постели и уставившись себе под ноги.
– Ты меня греть собираешься? – недовольно спросила Соня, которая и сама достаточно переживала о том, что они собираются делать, чтобы думать ещё и за Радика. В конце концов, кто тут мужчина, она или он? Под одеялом она окончательно поняла, насколько сильно замёрзла, и теперь боролась с желанием завернуться в него как в кокон.
Глава 8
Радик ещё колебался, когда Соня вспомнила про кошмары и чудовищ. Эдик считал, будто об этом тоже нельзя никому говорить, но ведь она сама об этом узнала от бабушки. К тому же Радику эта опасность не грозила, с ним и впрямь можно было обсудить, существуют ли эти чудовища на самом деле, или они просто плод фантазии перепуганных умирающих.
– Получается, их видят только пятнистые? – Фокус удался, Радик отвлёкся на новую задачку и безропотно дал себя затащить под одеяло. Правда, снял только штаны, да и то пробормотал что-то под нос вроде «уличные, грязные», и всё. Но это уже было неплохо.
– Не просто пятнистые, а те, кто уже почти исчез.
Странно, когда Соня рассказывала это Эдику, страшно ей не было ни капельки. А сейчас стало жутковато. И она по-настоящему, а не понарошку испугавшись, прижалась к Радику покрепче. Темнота за окном почему-то начала казаться густой, словно живой.
– Ты что-то видишь? – Её переживания не остались незамеченными, и Радик тоже уставился в окно. – Прямо сейчас?
– Нет. – Соня попыталась рассмеяться, но вышло не очень убедительно. – Я не вижу по-настоящему, если честно. Но когда мама с бабушкой уезжали, мне казалось, будто кусок пространства занят чем-то невидимым, там даже снег падал совсем иначе.
– Звучит жутко. – Радик снова посмотрел в окно, а потом прямо на неё. – Соня, что ты делаешь?
Та замерла, не убирая руки с его пуговиц на рубашке.
– Пытаюсь тебя соблазнить? – неуверенно произнесла она, посчитав, что лучше уж он рассмеётся из-за её неловких попыток, чем разозлится на глупое вранье. Не вышло.
– Зачем? – Радик напрягся. Он даже отодвинулся на край кровати, правда, хотя бы не вскакивая и не убегая. И чем она постоянно пугает парней, интересно?
– Ты же сам говорил, что я тебе нравлюсь. – Она против воли коснулась фиолетовой щеки и тут же отдёрнула руку. – И что это не имеет значения. Оно правда не заразно, или ты мне не веришь?
– Я верю. – Радик всё-таки поднялся с постели и повернулся к ней спиной. Плохой знак. Соня прикусила губу и посильнее закуталась в одеяло. Может, её лицо всё-таки более уродливое, чем ему казалось изначально?
– Тогда почему? – Она заставила себя продолжать, хотя горло сдавило и хотелось разреветься. Нет уж, если она не начала рыдать раньше, сейчас точно не станет.
– Слушай. – Радик так и не повернулся к ней лицом, и Соня тщетно пыталась понять, какие эмоции он сейчас переживает. С затылка многого не спросишь, а то, что спина казалась напряжённой, так оно, может, и от раздражения. – Ещё сегодня днём ты не думала обо мне и даже не подозревала о моих чувствах. А сейчас… это. Что изменилось?
Он наконец-то повернулся, и его лицо – словно окаменевшая маска! – взбесило Соню больше, чем она могла вообразить.
– Что изменилось? – прошипела она, вскакивая на ноги прямо на постели. Кажется, халат местами задрался и распахнулся – Радик быстро отвёл взгляд, уставившись на свои ноги, но ей было всё равно. – Мне недолго осталось, вот что изменилось! У тебя есть куча времени, ты можешь ждать и тянуть сколько угодно, ты можешь мечтать о будущем и строить планы, но у меня ничего этого нет!
Она не заметила ни того, как сорвалась на крик, ни того, как Радик смотрел на неё, не отрываясь. Перед глазами всё поплыло из-за слёз.
– У меня ничего уже не будет, – почти прошептала она, обессиленно опускаясь на кровать. Этот вопль словно забрал все её силы и даже голос. – Свиданий и цветов, походов в кино. Я не собиралась замуж, знаешь? Но сейчас мне обидно, что я и не смогу выбрать, планировать мне свадьбу и детей или нет. Это пятно решило всё за меня.
– Это не совсем так. – Радик вцепился рукой в волосы и замер. – Но знаешь, ты совершенно права. Может, я эгоист, раз не хочу торопиться. Прости.
Он повернулся и вышел из спальни. Прошло несколько томительных минут, Соня ждала, что он вернётся. Принесёт чашку чая или кота, и они с Радиком поговорят ещё раз. Она не будет рыдать, а он перестанет говорить так сухо, словно не было никаких признаний и поцелуев.
Хлопнула входная дверь.
«Может, в аптеку побежал?» – попыталась из последних сил утешить себя Соня, хоть и прекрасно понимала, что это чепуха. Радик выразился вполне конкретно.
Что же, за один вечер она кинула одного парня, ещё на неё набросились незнакомцы, а другой парень её бросил. Кажется, она не совсем правильно проживает последние дни, но довольно интенсивно.
Попытка себя приободрить не удалась, и она наконец расплакалась. Завернувшись в одеяло, она горько плакала до тех пор, пока не уснула.
А когда сон приобнял её, как живая тьма за окном, она увидела их. В этом сне город так же, как и в реальности, накрыла ночь, но теперь она видела кое-что ещё. Огромные животные бродили по городу. Силуэты были чёткими, и она с лёгкостью узнала крокодила, обезьяну и медведя. Вдалеке медленно покачивалась на коротких лапах черепаха, вытягивая голову, похожую на змеиную. Они все двигались неспешно, проходя сквозь дома и словно не замечая этого. Прямо через них проезжали автомобили и спешили припозднившиеся люди. Никто не видел этих существ, возвышающихся над городом, как будто он был всего лишь крошечной моделью самого себя… Дурацкий сон.
Соня проснулась и глянула на часы, чтобы убедиться, что ещё глубокая ночь. Она поднялась с кровати и прошлёпала на кухню, чтобы налить себе воды, да так и застыла у окна. Мгновения, когда она ещё находилась между сном и явью, хватило, чтобы она увидела огромный силуэт четвероногого остроносого животного. Но стоило ей моргнуть и потрясти головой, отгоняя остатки сновидения, как оказалось, что это всего лишь тени так причудливо расположились на домах и вдоль улицы.
– Это всё сны и дурацкие разговоры, – проворчала Соня вслух. На голос прибежал Висасуалий, он же Промокашка, и с разбегу зарылся мордой в корм. Это бодрое похрустывание окончательно избавило Соню от мрачных иллюзий, и никаких силуэтов она больше не видела, хотя ещё долго всматривалась в темноту за окном.
Когда она снова забралась в постель, котёнок расположился рядом, прижался тёплым боком и привычно затарахтел, погружая Соню в крепкий сон без сновидений.
Проснулась она довольно рано и с неожиданно непомятым лицом. Только пятно расползлось до подбородка и измазало губы. На губах фиолетовый цвет чернильной болезни стал настолько насыщенно-темным, что казался черным.
– Чудненько, – буркнула Соня, разглядывая себя в зеркале. – Теперь тем более никто целоваться не полезет. Очень удобно.
Она собрала сумку в школу, позавтракала и накормила котёнка, и даже успевала вовремя. Удивительно, как сложно оказалось бунтовать, когда мамы больше не было рядом. Соня ещё с минуту размышляла, не остаться ли дома перед телевизором, но потом сообразила, что Радик может решить, будто она не пришла из-за него, и решила не доставлять ему такого удовольствия.
И только зайдя на школьный двор и упёршись взглядом в кальмаров, она поняла, что Радик – не единственный, кто ждал её в школе.
Суббота приветственно махнул рукой и сам первый двинулся навстречу. Неслыханное дело.
– Привет, дорогуша. – Он растянул в улыбке пухлые губы, но Соня не улыбнулась в ответ, мучимая мыслью, выглядит ли её собственной рот таким же черным. – Вы с Эдом очень быстро удрали вчера. Я вас не виню, последние крохи любви, всё такое…
Он ухмыльнулся, отчего его в целом красивое фиолетовое лицо стало отталкивающим. Соня неуверенно кивнула, пытаясь сообразить, додумал Суббота сам про их уход или уже поговорил с Эдиком и тот её не выдал.
– Однако участвовать в охоте должны все кальмары, – чуть повысил голос Суббота, пользуясь тем, что рядом с ними никого не было. – В воскресенье жду тебя там же. Оденься только потеплее, чтобы не отвлекаться. Мы договорились?
Это был не вопрос, поэтому Соня кивнула и еле слышно пробормотала:
– Конечно, Влад. Я приду.
И поспешила к входу в школу, тем более до урока оставалось не так много времени. И всё равно, пока шла, она чувствовала спиной внимательный взгляд. Неприятное чувство.
В класс она почти вбежала, удачно улизнув от подруги из параллельного. Та не первый день пыталась поймать её и поговорить, но о чём Соне болтать с Леной, она понятия не имела. Та была обычной старшеклассницей, строила планы на поступление в университет и заглядывалась на нового учителя химии. И она не была чернильной, совершенно точно. Так что, казалось, разговаривать им совершенно не о чем.
Однако радость Сони быстро сменилась недоумением, стоило ей только бросить взгляд на её парту. Она сидела на первом ряду, у окна, пересела с тех пор, как появилось пятно, чтобы быть к одноклассникам светлой половиной лица. Глупость, конечно – будто это могло помочь всем забыть о её болезни, – но уж как есть. С ней никто не сидел. На математике подсаживалась Линда с лицом тревожно-отчаянной подруги, готовой на всё ради близкого человека. На деле она просто надеялась продолжать списывать решения примеров – в математике она была хуже, чем в закатывании вечеринок, а это многого стоит.
Но сейчас на соседнем стуле сидел Радик, а рядом с ним – на Сониной половине парты – лежал небольшой аккуратный букет цветов. Ничего особенного, несколько роз и всякая мелкая пестрота для объёма, но Соня расплакалась.
Вот так просто – застыла, не дойдя несколько шагов до своей парты, и разревелась при всем классе. Никогда себе такого не позволяла, но надо же когда-то начинать.
– Вот, я же говорил, что она обидится, а ты не верил. – Димка парень был неплохой, но смекалкой не блистал. – Она же не померла, чтобы цветы ей нести. Вот помрёт, другое дело…
Соня закрыла лицо руками. Плечи её вздрагивали.
– Она не плачет, а смеётся! – А вот это уже Линда. В голосе зависть. Интересно, неужели она может завидовать умирающей однокласснице? – Всем подавай фиолетовых, нормальные никому не нужны! Ещё бы, за нормальными побегать нужно, а эти на любого вешаться готовы!
Соня не сразу убрала руки от лица, поэтому пропустила, кто начал драку. Кажется, тихоня Рита. Соня вспомнила – её старшая сестра полгода назад стала чернильной. Сгорела быстро; наверное, не смогла переступить через себя и убить кого-то. Теперь Риту даже в школу и обратно возили родители, а про вечеринки она даже не заикалась. В классе с ней мало кто общался, тихонь никто не любит.
Когда Соня открыла глаза, потасовка была в самом разгаре. Рита таскала за волосы Линду, та пыталась расцарапать ей лицо и заодно пинала ногой портфель Риткиного соседа Вити. Витя девочек не бил, поэтому он толкнул Димку так, чтобы он упал прямо на дерущихся одноклассниц. К этому моменту Риту и Линду пытались разнять остальные девочки, и не устоявший на ногах Димка внёс заметное оживление в эту неразбериху.
Прозвенел звонок, но его вряд ли кто-то слышал. Боком обходя одноклассников, Соня протиснулась к своему месту и села.
– Спасибо, – еле слышно произнесла она, доставая учебники. В класс ворвалась завуч, так некстати ведущая именно первый урок.
– Всем успокоиться и сесть! – громыхнула она, быстро оценив ситуацию. – Одиннадцатый класс! На вас пахать можно, а вы!
– А что сразу мы? – возмутился из-под парты Димка. Всё-таки не устоял на ногах, вот и погребли его под тщедушными девичьими телами, так что с приходом завуча он один не успел подняться и встать у своей парты. Или сесть. – Это Радик тут воду мутит, зачем-то Тихоновой букет принёс, будто она померла уже. Я думал всё уже, Дормидонтова вон тоже думала, уже всем рассказать успела, а тут Тихонова приходит… А вы всё пахать да пахать…
Соня не удержалась и тихо прыснула в кулак. Так вот почему Линда такая злая – она успела разнести всем в параллели непроверенные слухи и совсем не рада увидеть приятельницу живой и относительно здоровой.
Кажется, Вероника Никитична тоже это поняла. Вздохнула и покачала головой.
– Петров, хватит вещать из-под парты, у нас сегодня практическая работа, и твоя светлая голова должна находиться выше уровня стола, – произнесла она негромко и добавила ещё тише. – Какие же вы ещё глупые…
И отчего-то Соня в этом «ещё» услышала так и не сказанное «да и не станете уже умнее». Словно для неё не сказанное, разве так бывает? Бывает или нет, но настроение у неё окончательно испортилось. И практическая по физике его никак не улучшала. Одно хорошо – с ней сидел Радик, который сам соединял гальванометр с магнитом благодаря проводу и крепил что-то на штатив, пока Соня предавалась печальным мыслям. Вот никаких причин она не могла найти, чтобы сесть и изучать электромагнитную индукцию. Правда, оглядевшись, Соня воспрянула духом – в их классе не было больше ни одного чернильного, однако одухотворённых лиц, готовых познавать физику, на уроке были единицы. А если нет разницы, можно не напрягаться.
Соня заметила, как Радик осторожно пододвинул к ней тетрадь, и с воодушевлением открыла собственную – переписывать ход эксперимента. И так увлеклась, что едва не списала и последнюю строчку, написанную карандашом: «Пойдём в кино сегодня?»
Хотела немедленно отказаться, но только в первое мгновение. Сегодня понедельник, до охоты с кальмарами ещё целых шесть дней.
И написала «пойдём».
А потом до самого звонка не смотрела в окно, боясь – даже утром, при солнечном свете – встретиться взглядом с тем невидимым, кто следил за ней.
