Октавия Колотилина
Давай перевернём Вселенную
Сам сел, чинно пригубил напиток. Инга потянулась к железной ручке подстаканника…
И отдёрнула руку.
– Горячо-о?
Оглянулась. Что-то было не так. Пока шла коридорами, под всеми поверхностями чувствовались тёмные и серебристые потоки. Где они? Словно попала на двадцатый этаж бетонного здания… Или глубоко под землю, как в метро «Тимирязевская», где давит потолок. Сказала напряжённо:
– Да, горячо.
Инга попыталась встать – но стул вдруг сжал талию, усики зацепились за плечи, крест-накрест захлестнули грудь. Рванулась – и увязла ещё больше. Да отстаньте вы!
Бесполезно. На мысленные приказы кандалы не отвечали, словно состояли из того же серого киселя, что и жук.
– Витёк, пусти! – в панике закричала она.
Однако тот лишь потупился, скорбно выставив верхнюю губу. Не стоило соглашаться на чай, ох не стоило! Семена слушались Ингу, сами не могли разобрать её на атомы, поэтому друид и пришёл – не спасать подругу, а непокорный винтик вернуть в систему.
Пообщаться ему надо. Вот ведь животное!
– Ты решил меня опоить? Чтобы проще было упрятать? Винтераксис!
Он поднялся с повинно опущенными ушами, процокал туда-сюда по комнате.
– Так всегда-а. Не хотел я ни с кем опять знако-омиться, сердце себе рвать. И зачем ты меня нашла? Хватит, не дёргайся. Здесь всё только под моим контролем.
Кресло потащило пленницу к тёмной стене, медленно и неотвратимо.
Глава 2.
Система звезды Лампаданос, Планета Неклида, Резиденция главного ваятеля
Иллинойцы падали и падали – с неба, прямо на полированную поверхность Матричного Магнита, уже забрызганную синей кровью. Тут и там тела образовывали кучи, и тем из несчастных, кому посчастливилось не разбиться, предстояло увидеть пустые глаза сородичей. Руки, ноги сплетались в единую неразличимую массу, не разобрать теперь, кто из какой касты, гибель стирала различия. И всё же то покажется где-то уголок шерстяной накидки, то сверкнёт фрагмент воротника… Массивного золотого воротника члена Высшего Совета – тело лежало на соседней куче, укрытое рваным плащом. Казалось, этот еще жив: шевелился, поворачивал голову. Нос выдающийся, с горбинкой, желтые глаза, искажённый ужасом рот на очень знакомом лице… Это он сам?!
Тиралик подскочил на кровати. Наткинсон уже суетился рядом, подавал мокрое полотенце, стакан с апельсиновым лимонадом.
– Вы опять кричали, сеньор, – заметил слуга. – Тот же сон, полагаю?
Кивнув, Тиралик отдал стакан и откинулся на подушку-бабочку. Врёт Киранис-да, не помогает от кошмаров «идеальная форма банта, набивка из семян чиа и пористая текстура наперника». Придётся исключить халтурщика из сообщества «Чистая вещь», или членский взнос повысить.
«Да, сейчас же поставлю на голосование», – решил Тиралик. Эх, отдохнуть бы, конечно, вытряхнуть из головы мёртвые лики, но дела, дела… Надо собраться.
Он поднялся, нырнул в рукава длинного махрового халата, который подал слуга, и взялся за полумесяц-челнок. Отлично, Наткинсон не забыл протереть его, а то в последнее время возраст сказывается всё чаще. Чёрная гладь отсверкивала идеальными гранями, только у нижнего рога переливалось серебряное клеймо – огненная птичка. Эксклюзивная разработка, три цеха месяцы бились, чтобы сигналы мозга не спутывались и каждая нить подчинялась своей команде.
Поставить на голосование членство Кираниса-да – полминуты, придумываешь текст, и он тут же появляется в окошке перед глазами, изображение выводится на сетчатку. Вслух произносить необязательно, лишь представляй буквы: челнок настроен на хозяина, считывает ментальные волны.
Тиралик улыбнулся, когда из рога полумесяца выстрелили девять переливающихся полосок, сплелись в лилию с изогнутым стеблем и прозрачными лепестками. Пожалуй, стоит добавить мелкие тёмные крапинки и каплю росы.
– Модифицированный оникс, чёрный агат и горный хрусталь? – оценил Наткинсон. – Повторяетесь, сеньор. В начале недели вы использовали те же материалы.
– Тогда я делал настурции, – огрызнулся Тиралик. – Сегодня была сложная ночь, не придирайся. Запости, что есть, и пусть подают завтрак.
Он направился в ванную, по дороге отвечая на пришедшие сообщения. Слуга похромал следом, рассказывая, что Пифия видела тот же приставучий сон и трём веятельницам из Мебельной гильдии он явился.
Отфыркиваясь под холодными струями, Тиралик рассмеялся:
– Наткинсон, у тебя весь Дзен забит сонными новостями? Ты кинь пару раз запросы о вредителях в Высшем Совете или о глубинной мафии, глядишь, и день станет ярче.
– Я не интересуюсь политикой, сеньор, как и донна Тиффизия-да, пусть море сбережёт её прах.
– Точно, бабуля обожала мистику и предсказания. Но у тебя-то своя жизнь, верно?
Тиралик вышел из ванной, поглаживая щёки и отсылая восторженный отзыв на лавандовую пену для бритья. Потёр дутый рукав на костлявом плече старика:
– А отправляйся сегодня на Пояс Ферм, к сыну? Выходной же, как насчёт внепланового праздника семьи? Мы с детьми так редко бываем вместе!
– Раз отпускаете, сеньор, почищу палисадник.
– Тебе надо было родиться кормителем, – улыбнулся Тиралик.
Слуга в ответ многозначительно вздохнул и развёл руками: что уж поделать, не привелось. Каста кормителей выращивала еду для Небесных Палат, строители с помощью своих призм возводили здания, а тонкая работа – искусство ваятелей: они ткали и одежду, и технику, и всё, без чего невозможен комфорт. Веятелям с их распылителями оставалось лишь покрывать вещи краской, чтобы те не светились.
– Мантию, сеньор?
– Нет, Наткинсон, давай что попроще. Мы с Тиной собирались в «Островки», она требует всепогодный веер.
Веера-кондиционеры создавали вокруг хозяйки поток прохладного или согревающего воздуха, они появились день назад, и уже невозможно было найти даму без этого аксессуара. Только не модные штучки Тине нужны: что-то задумала, не зря так настырно просила отвезти.
Последнюю неделю Тиралик почти не общался с дочерью, лишь по утрам желал доброго дня, и всем сердцем хотел бы провести день с нею; но набежали просители, дела грозили затянуться до вечера.
Просторный кабинет вибрировал от шума голосов, даже тяжёлые виниловые портьеры на окнах подрагивали. За длинным овальным столом басил дородный мастер Сапори-да, взвизгивала тонкая старушка Мерильди, бубнили коренастые, одутловатые братья Михаэли, пытался гнуть свою правду молодой адвокат. В этой какофонии молотом бухал рослый детина, посланник мануфактуры Олигони: «Верно говорю!»
Тиралик схватил с резной подставки колокольчик с удобной деревянной ручкой и зазвонил.
– Давайте разберёмся, – сказал он, когда посетители затихли. – Сапори-да, как я понимаю, ваша летняя коллекция для юных донн ещё не готова, а мануфактура Олигони уже разослала буклеты с похожим фасоном?
– Другой у нас фасон! – рявкнул детина.
– Вы подсмотрели мой жёваный шёлк, чего ваши тряпки без него стоят? – возмутился Сапори-да. – У меня двадцать публикаций в соцсетях…
– Рассказывай, заявления-то на патент вы не подавали!
Они принялись спорить, недослушивая и перебивая один другого. Спорить они могли долго, а Тина ждёт, не хватало снова вызвать лавину её сарказма. Некстати вновь вспомнились падающие тела, синие лужи на поверхности Матричного Магнита, кошмар так и стоял перед глазами, от него холодели пальцы и гудение голосов словно перерастало в стоны умирающих…
– Спокойно, сеньоры! – Тиралик хлопнул по столешнице.
Выхватив из футляра на поясе челнок, настроился на тончайшие приплюснутые нити, представил сложенную гармошкой структуру, рассчитал количество переплетений на дюйм, зазоры. Когда из рога выскочило сразу девять изгибистых молний, кабинет замер. Стали слышны дальние свистки гондол за окном, щёлканье ножниц в саду.
Тиралик чиркнул полумесяцем, обрывая плетение, получившийся невесомый платочек скомкал – и бросил Сапори-да:
– Шёлк такой?
Тот развернул ткань, глянул на свет, чуть не обнюхал… И с уважительным поклоном пробормотал:
– Да… Мастер.
Второй комок плавно опустился на стол перед посланником Олигони, тот вытаращил глазки на невиданную материю:
– Э-это чё?
Сапори-да выхватил образец из-под носа противника, принялся тереть и разглаживать. Прищурившись, воскликнул:
– Составной складчатый шифон, ещё и форму держит? Из него же можно и банты, и стоячие воротники, и такое… Мастер Тиралик-да, позвольте, две тысячи дам за патент!
Детина сцапал образец, сунул за пазуху:
– Наша мануфактура по-любому больше заплатит, вы даже не сомневайтесь.
Тиралик улыбнулся:
– Считайте в свободном доступе.
Зыркнув друг на друга, двое сутяжников вскочили, чуть не опрокинув стулья, и бросились к дверям. Толстенький Сапори-да у выхода всё-таки обернулся и глубоко поклонился, а парень Олигони молча умчался, сжимая на груди под курткой драгоценный подарок. «Так и застрянет на всю жизнь в старших учениках, раз ума нет», – как сказал бы уважаемый учитель Гапониус-да.
Между тем Тиралик уже поставил оттиск на прошении адвоката и разъяснял Михаэлям:
– Вашу аренду на Виньеточной нельзя продлять, все башни там идут под снос, проспект ведь расширяем. Я вам скинул контакт, возле храма освобождается помещение, – донна Мерильди, по вашему вопросу гильдия Малых Аксессуаров заканчивает голосование… Погодите… Закончили, ответ – отрицательный.
– Как отрицательный?! – взбеленилась старушка. – У меня украли пять идей заколок, хотите, чтобы мои кровиночки пухли от голода, уму непостижимо, уникальные заколки!
– Такой дизайн, в форме стрекозы, уже два года используют все Палаты… – принялся объяснять Тиралик.
Но половинки арчатых дверей отлетели так, что краска посыпалась, и на пороге встала в подиумной позе Тина, заявила:
– Па-ап, нам пора.
Её многослойная юбка грозила не влезть ни в одну лодку, а корсет настолько приподнимал тугие груди, что вот-вот соски покажутся. Дополнял картину макияж а-ля «галлифрейский шик»: всё лицо в розовой пудре и бордовые румяна, – спасибо, уши не нацепила. Почти год мода держится, особенно популярны «живые» маски под красавицу со вздёрнутым носиком, которые даже мимику хозяйки повторяют: смотришь на такую и кажется, словно строит глазки и улыбается настоящая инопланетянка.
Тиралик поднялся из-за стола, отбиваясь от голосящей донны Мерильди, спросил по видеосвязи Наткинсона, можно ли взять его лодку: в «креветке» с личным гербом главы ваятелей вряд ли получится проскочить до центра незамеченным, а к «утюгу» слуги, скорее всего, никто не привяжется.
– Мы поедем на этом корыте?! – возмутилась Тина, с выражением крайней брезгливости осматривая стоящую на дорожке плоскодонку. Низкий нос лодки скособочился, серебристое покрытие местами облупилось, через потёртости светилась основа из диамагнетика(1). Весло в середине погнулось – как Наткинсон умудряется такое старьё водить?
Надо будет заскочить в «Гондола-сервис», пусть переберут механизм и сделают напыление.
___________________________________________________________________________________
(1) Диамагнетический материал левитирует в переменном магнитном поле, которое фокусирует Матричный Магнит в нужных точках. На этом принципе работает весь городской транспорт иллинойцев, он не требует топлива, не дымит, не шумит, способен почти мгновенно останавливаться, но сверхскоростей не достигает, предел 70 км/час. Управляется веслом с расширениями на обоих концах, оно отдаёт сигналы диамагнитным частям внутри лодки о перемещении.
___________________________________________________________________________________
– Зато широкая, твой кринолин влезет, – парировал Тиралик. – И навес есть, нас не увидят. Или ты хочешь потратить день на расшаркивания с половиной города?
Фыркнув и подобрав юбки, Тина взошла по шатающимся ступенькам, пристроилась на ветхий бархат лавочки, который когда-то, возможно, был чёрным.
Запрыгнув через борт, Тиралик сжал весло, посылая тяжёлый и неповоротливый «утюг» вертикально, выше яблонь и крыши с барельефами. Частые дожди-орошения смыли краску с точёной фигурки Синды-ли на коньке, и мраморная девушка сияла, запрокинув милое личико к небу. Ждёт своего возлюбленного Повелителя Времени, надеется, что прилетит за ней, увезёт на прекрасный Галлифрей(2). Уж лучше бы не прилетал.
_____________________________________________________________________________________
(2) По древней легенде, мастерица Синда-ли и Посланник Рассилона, Принип, полюбили друг друга, но иллинойская девушка не могла зайти в галлифрейский корабль, слишком боялась космоса. Семь раз приходила, чтобы отправиться с возлюбленным, и бежала, лишь оказавшись у дверей. На восьмой раз Синда-ли принесла Принипу его любимый илистый какао; переступив порог и передав напиток, она подумала о том, что сейчас окажется вдалеке от родных и дома, и снова убежала. А когда вернулась, площадь была пуста. Синда-ли села на то место, где стоял корабль, и обняла колени. Девушка ждала неделю, отказывалась от пищи. Отчаявшись, забралась на самую высокую башню в городе и прыгнула вниз… Год спустя одна старушка видела, как возник галлифрейский корабль на площади. Оттуда вышел Принип, он держал стакан с рекламой местного кафе, которое месяц назад закрылось. Над стаканом поднимался пар. Эта история о печальной любви легла в основу одной из песен, которые поют гондольеры, чтобы взять за свои услуги лишний флорин.
_____________________________________________________________________________________
Ох уж этот навязчивый сон: тела падают на поверхность Магнита, боль и смерть кругом.
И ведь Пифия то же видела. Веятельницы из Мебельной гильдии, положим, слишком впечатлительны, прочитали пост Наткинсона – и живенько представили катастрофу. Но Пифия?..
Почти год назад она предсказала: «Грядёт гибель Небесных Палат, и несущий её уже здесь». Тогда же появилась Клара, розовокожая инопланетянка с милыми ушками на местах, где у иллинойцев идут три слуховые щели. И тогда же напали ракноссы, первый раз за всю историю освоения Неклиды.
Совпадение? Вряд ли.
Повелители Времени способны читать мысли, ужасающе быстро двигаться, практически бессмертны. Если им не понравишься – уничтожат, как будто тебя никогда и не существовало, даже мать не вспомнит, что у неё был сын. В легендах-то они добрые, появляются ниоткуда и творят чудеса. Но вот встретиться с таким созданием в реальности, нос к носу…
А той весной пришлось встретиться. Тиралик поёжился от воспоминания: в руке скипетр лорда-президента, ракноссы захватывают город, надо отдавать приказ на декогеренцию всех Палат – чтобы спасти хоть тех, кто находится на космической станции.
И пронзительный взгляд галлифрейца: ну, убьёшь нас? Или понадеешься, что мы вас пощадим?
Тиралик до сих пор сомневался: всё ли правильно он тогда сделал? Да, ракноссов Повелители Времени помогли одолеть. Но вдруг они решат переиграть ситуацию, вернутся в прошлое и…
Даже думать об этом не хотелось.
Белый кирпичик особняка, тонущий в зелени заросшего палисадника, остался далеко внизу. Впереди по курсу переливался едва заметной радугой купол – защита острова от холодной атмосферы. Навстречу лодке распахнулись створки шлюза, обдал ледяной ветер, прошил насквозь кабину «утюга», забрался под воротник, ожёг колени – и шерстяные чулки не спасли; короткий плащ за спиной затрепетал в потоке.
Из шлюза выплыли четыре судна – опять посетители? Вряд ли к соседям: судья Тредфорди-да не жалует гостей, а вдова профессора по утрам в храме, так что наверняка это новые просители к главному ваятелю.
Ну уж нет!
Тиралик опустил тёмные шторки со всех сторон кабины, кроме лобового окна, и, пригнувшись, разогнал «утюг» до максимальной скорости. Вышло не слишком быстро, однако шлюз проскочили незамеченными.
Слева за далёким горным хребтом подёрнулся дымкой розовый простор. Где-то там огорожены сетями круглые участки для выпаса морских коров, над ними летает на катере сын Наткинсона, которого тот никак не навестит…
– Пап, ты обещал со мной поговорить, – трогательно дрогнувшим голоском напомнила Тина.
О проклятые боги! Началось. Она всегда такая миленькая и послушная, когда нужен новый челнок, стоящий как десяток модных платьев. Или свою лодку разбила?
– Я весь внимание, птичка.
Тина вдруг зло ударила башмачком по ветхой обшивке и потрясла челноком с кристалликами от Сваровски-шу:
– Неправда! Ты сейчас написал комменты в трёх городских форумах, только проголосовал «за исключение донны Мерильди из состава клуба «Эксклюзив»», ведёшь заседание глав гильдий ваятелей, семинар по материаловедению, и вон у тебя мигает на нижнем рожке подключённый канал Высшего Совета. Я уж не говорю, что мы сейчас впишемся в ту кавалькаду гондол!
– Не впишемся. Знаешь же, я могу заниматься многими делами одновременно. Слушаю тебя. – И, слегка сжав челнок, добавил жёстким голосом: – Закончили, показываем работы.
Тина отвернулась, дёрнула за шнурок, закатывая кверху шторку. Белая меховая накидка закрывала плечи дочери, превращая её в зверька, который под пушистой шкуркой прячет острые коготки и готов к прыжку.
– Знаешь, пап, – голос Тины звенел, – порой очень-очень хочется, чтобы у меня был обычный отец, способный создавать лишь одну нить, а не девять. Но чтобы эта нить – только для меня. Хоть иногда.
Тиралик направил «утюг» к Восточному шлюзу, улыбнулся дочери:
– Все мои нити для тебя, птичка. Заявляю протест, у нас первая очередь строительства.
– Да, конечно! – выкрикнула Тина. – Скажешь: «Без моего дара мы бы ютились в комнатушке на минус восьмом ярусе и глотали консервы из старых морских коров», но знаешь что? Лучше так, чем без любви.
«Любовь». Тиралик уже вздрагивал, когда дочь произносила это слово.
– Ты опять про Кира? – кисло уточнил он. – Я же говорил – брось думать о ненормальном бездельнике. Вчера снова провалил экзамен, сам не рассказывал? Заявил комиссии, что профессора «не в теме». Такой же грубиян, как папочка. Учти, все деньги главного веятеля не сделают из Кириадока мастера, а Навудону-шу под восемьдесят, лет через десять отправится он в Центральную клинику, на покой. И управленцы гильдии выгонят твоего ненаглядного из особняка, отберут четырёхъярусные апартаменты напротив Матового Дворца. Я тоже не вечен – где будете жить? Пойдёте на глубинные уровни?
Тиралику повезло с дочкой: старательная, умная, с отличием окончила курс, в тридцать лет стала мастером. И не останавливается, учится, кроме лицензии на микротехнику, получила допуск на квантовые компьютеры, на распылители. Пусть и не унаследовала способности кидать больше одной нити, но и отцовское упорство, и дотошность, и чувство материала передались.
Однако полтора года назад её сбил с толку этот отвязный Кир, хайбольный болельщик-тифози, задира и нейр – любитель прыгнуть с каждой высокой башни на облако из своего распылителя. Да ещё и сын главного веятеля, отъявленного хама и подлеца, который идёт на любые ухищрения, лишь бы ослабить позиции ваятелей в Высшем Совете. Конечно же, Навудон-шу тоже не в восторге от выбора сынули, запретил ему и нос совать в Сектор Ваятелей; но Кир-то разве послушает?!
Они встали в хвост очереди перед огромным диском Восточного шлюза.
Внутрь заплывало разом два десятка гондол, прозрачный люк отсекал их от ледяной атмосферы планеты, и открывался другой, впускавший в уютный мир, влажный и тёплый, полный лодочных свистков, света и рекламы на каждой поверхности. Реклама покрывала всё. С виду-то завитки и ягодки, но стоит включить считывание на челноке, как орнамент начнёт впихивать тебе «моднейшие башмаки» и «острейшие пеперони».
– Зачем нам идти на глубинные уровни? – Тина задрала фамильный нос и возразила: – Я три года как мастер, и не на последнем месте в Академии Ваятелей. Меня не ставят в программу на выдачу квартиры только потому, что живу с одиноким отцом.
– Ты – да, не на последнем, – грустно усмехнулся Тиралик. – А Кир на каком? Не говоря о том, что союз представителей разных каст против природы, от него может родиться бездарность или слабоумный…
– Прекрати! – Тина вскочила, норовя выпасть через открытое окно прямиком на зубцы Дома Городской стражи. – Наш союз освятили Повелители Времени, чего вам, старым идиотам, ещё надо?!
Она повела челноком вокруг бёдер, испаряя юбку прямо на себе.
Тиралик собрался уже обрушить гневную отповедь, но замер, боясь вздохнуть: одно неверное движение дочери, и она станет калекой. Учёные утверждают – рекогерировать(3) обычную материю нельзя. Однако те, кто пробовал провести лучом по ноге, оставались потом с кровавой кашей вместо мышц.
Почему так? Скорее всего, кормители врут насчёт «безопасных продуктов, выращенных без использования связанной материи». Связанные частицы повсюду – в воде, в воздухе. Они каждое мгновение попадают в лёгкие с пылью; скрываясь среди обычных атомов, переходят в организм из пищи, встраиваются в ткани.
Может, сторонники дешёвой сгенерированной еды правы – зачем возиться с летучими фермами и морскими плантациями? Соткал пиццу – и ешь, хуже не будет.
_____________________________________________________________________________________
(3) Декогеренцией называют создание вещей «из ничего», рекогеренцией – уничтожение этих вещей. Каким образом? Ведь даже песчинку «из ничего» не сделаешь? Попробуем докопаться до сути. Небесные Палаты наполняет квантовый газ – активированные частицы тёмной материи, которые находятся на границе перехода в материю нормальную. Если к такой частице приложить большую энергию, она «проявляется» как обычная. Но откуда берётся столько энергии? Энергию даёт звезда Лампаданос. Возле него вращается иллинойская станция «Янусия», которая держит в магнитном поле рой подобных частиц – это альфа-частицы, они квантово запутаны с бета-частицами, находящимися в Небесных Палатах. Если альфа-частицу перевести в разряд несуществующих, – тогда здесь, на Неклиде, её «подруга» проявится и начнёт существовать в качестве кирпичика нормальной материи. И наоборот: проявляя частицы там, мы уничтожаем что-либо здесь.
_____________________________________________________________________________________
Оставшись в легинсах, возмутительно обтянувших бёдра, Тина выскользнула через окно на бортик.
– Куда ты? – только и успел выкрикнуть Тиралик.
Паршивка прокинула нить на двадцать локтей, до пневмотранспортника слева, захлестнув прозрачную трубу тремя кольцами. Обмотала свой конец нити вокруг корсета – и сиганула прочь из «утюга» под истошный визг: мимо проплывала гондола, две юные донны смотрели, распахнув глаза – и, конечно же, тут же выкладывали невероятный прыжок в соцсеть.
Приземлившись на чужой балкон, Тина без зазрения совести рекогерировала дверь, юркнула внутрь.
Ну ничего себе! А отцу потом оправдывайся, оплачивай ремонт и моральные издержки жильцам?! Вот же связалась с этим нейром, Кир без головы, ещё и приличную девушку сманил…
Полторы сотни флоринов, не меньше. Тиралик облетал здание, надеясь отловить дочь на сорок пятом этаже, где общий балкон – наверняка следующий кульбит намечен с него…
И тут по секретному каналу сообщили: на Корсетной аллее, в том же самом месте, где и в прошлый раз, появился корабль Повелителей Времени, замаскированный под синюю будку.
Тиралик чуть не уронил весло. Затем воткнул его в пол, «утюг» завис возле панорамного окна, за которым толстенькая донна в коротком пеньюаре завизжала и дёрнула занавеску, пряча свои сдобные ляжки.
На висках выступил пот. Зачем они прилетели?! Неужели опять?.. Невольно вспомнился тревожный сон.
Оставив порождение проклятой богини Иштаиры скакать по балконам, Тиралик развернул лодку к западу и включил максимальную скорость.
Глава 3.
Вселенная Древа, келья Винтераксиса
Инга дёрнулась на кресле: усики держали, покрытые мелкими колючими волосками, впивались под коленками и в пиджак на груди. Приближалась стена с древесными узорами, словно сделанная из отполированного дуба.
– Эй, стой! – закричала Инга. – А как же «последнее испытание», закидывание в чумную зону какую-нибудь и всё такое? Вдруг я ещё чего-то не знаю, не готова?
– У тебя истекло время, – пояснил Винтераксис. Подошёл и ласково погладил по щеке. – Его совсем не осталось на подо-обные развлечения. Ты слишком затянула прохождение Пути, ещё осенью могла сохрани-иться. Вот-вот начнётся линия другой судьбы. Теперь мне и поговорить-то будет не с кем…
Он отвернулся, сгорбился. Из стены полезли корни, обвили лодыжки Инги, другие поползли к запястьям.
– Пур-рр, если бы чаю попила, успоко-оилась, легче и прошло.
– Что прошло-то?! – она рвалась, но усики затягивались крепче и крепче. – Обещал же в Москву вернуть, ну ты и гад. Я не собираюсь уходить! Кто без меня препарат до ума доведёт, мать в поликлинику проводит? Кто Лёшку из очередной проруби вытащит?
Лось тяжело вздохнул:
– У все-ех остаются незаконченные дела, родные, любимые. Но тво-ой отрезок таймлайна истрачен, пойми.
Инга зажмурилась.
Пусть эта комната пропитана силой Винтераксиса. Но всё равно же тут – Древо?
Вокруг словно был натянут пузырь из слабости. Воздух шептал: успокойся, уже ничего не сделаешь.
Инга напряглась. Где-то вне ведь пульсируют соки, неужели мощь гигантского организма не прорвёт это болото?! Вон они, тёмные и серебристые струи, их как бы скрыла занавесь, но потоки журчат, слышно. Потянулась к ним, раздвигая липкую пелену. Давайте, идите сюда, дорогие, миленькие…
Посреди комнаты вспух пол; стол, стулья и лось разлетелись в разные стороны. Неудержимой струёй снизу прорвался ствол в три обхвата, обдавая всё вокруг фонтаном из щепок, он ушёл в потолок, и не останавливался ещё минуты три.
Из ствола полезли гибкие зелёные отростки, нащупали связанную Ингу, разорвали путы.
Потом безвольно шлёпнулись, повиснув на стволе. Казалось, посреди помещения стоит рождественская ёлка, только вместо игрушек её украсили пуфиком и подстаканниками. Ошмётки усов разметало в разные стороны, как от взрыва.
– Ну ты и си-ильная! – ошалело протянул Винтераксис, вставая. С перекошенной мордой оглядел «ёлку» снизу доверху. – Пойми-и, если сейчас не позволишь мне сделать то, что я должен, случится Разрыв. И чем его затыкать? Когда Полотно Судеб начинает рваться, всё может полететь. Это конец для нас, гибель.
– Ну и что? – вскинулась Инга. – Я не понимаю, зачем оно вообще нужно, ваше Древо! Зачем бесконечный марафон по накоплению знаний, если нельзя с их помощью людям помочь?
Лось поджал губу, помял шишку в руках. И вздохнул:
– Вот знал, что когда-нибудь так и случится, – он принялся отряхиваться от щепок, затем выпрямился. – Ну ладно, я даже рад. Надоело уже. Стара-айся, наводи тут порядок без сна и обе-еда, а спасибо-то никто и не скажет.
Винтераксис подошёл, отодвинул замершую Ингу от стены. Потом провёл по себе шишкой – проступили светящиеся линии, сеткой покрывавшие его с головы до ног; сетка втянулась в прибор.
– Да ты тоже прошёл свой Путь?
– Давным-давно, – отозвался лось, прислонившись к древесному узору и откидывая голову.
Из стены проклюнулись корни, удлинились, ветвясь. Они наткнулись на расслабленную мохнатую кисть, обвились. Коричневые щупальца, казалось, с удивлением ощупывают потёртости на ладони, растянутый рукав, а другие прорвали пол рядом с копытами, опутали их и поползли выше.
Что он делает?!
– Но подожди! – вскричала Инга. – Если ты уйдёшь сейчас вместо меня, кто тут будет со всякими гусеницами бороться, варгов прогонять?
– Ты, – спокойно отвечал лось, поднимая морду и позволяя отросткам окутать шею. – Ты теперь друид, Инга. Ищи ответы на свои вопросы, раз они насто-олько важны. Но не забывай делать профилактику!
– Я тут вообще ни в чём не разбираюсь, – в панике заоглядывалась она. – Я не смогу!
– Откроешь фонарь и возьмёшь мои знания, – петли корней затянулись, Винтераксиса так плотно прижало к стене, что он крякнул. – Ох, старые кости! Надо было пораньше уходить, всё страх, – голос уже звучал сдавленно, через силу. – Только после обязательно поставь блокиро-овку, это знания тайные, если кто посторо-онний получит, не справишься с ним. Воткни сверху шишку, фонарь уйдёт в стену. А-аай… Запечатай его и забудь дорогу сюда. Поняла?
– Витёк, погоди! – со слезами кинулась к нему Инга.
– И пожалуйста, девочка, – карие глаза поглядели строго, – листики не трогай.
Тело полностью засосало, стена разгладилась. Из неё выступил фонарь и зажёгся.
Инга дрожащей рукой открыла крышку, пошарила в ещё тёплых проводах. Они шевелились, путались. Как же взять навыки?..
Омерзительно. Инга захлопнула последнее пристанище друида и задумалась, прикрыв глаза от яркого света. Потом сжала полусферу в ладонях. Фонарь погас.
В её комнате у лабораторного стола возник Винтераксис. Он быстро глянул в одну, в другую сторону, заметил стол – и отшатнулся. Обхватил себя за плечи:
– Зачем ты со мной так? Я же просил, как дру-уга просил, без листиков! Вот делай людям добро, помогай, а они тебя потом…
Ноги его согнулись, и лось опустился на пол, прижав уши. Он резко вдыхал, раздувал круглые ноздри.
– Мне же без твоей помощи не разобраться, – сказала Инга, подходя. Тронула за плечо…
Тот вздрогнул, сгорбился. Чем же всегда спокойный админ так напуган?
– Витёк, ты чего? – спросила Инга участливо.
Села рядом, попыталась взять за руку – однако Винтераксис отдёрнул её и лишь сильнее сжался.
– Ну, прости. Я боялась, что не то возьму и провода перепутаю. И вообще не представляю, справлюсь ли с твоей работой. Знаешь же, не очень люблю технику.
Он покосился подозрительно:
– Блондинка забы-ыла как из фонаря напрямую брать навыки?
– Да ты когда объяснял, я не очень поняла.
Большие тёмные зрачки метались, словно лось пытался вычленить в её словах ложь. Видимо, не найдя, он усмехнулся нервно, поднялся и проблеял:
– Хорошо-о, помогу. Если поклянёшься сделать то, о чём попрошу.
– Витёк, да конечно…
– Поклянись. Матерью поклянись, любовью своей, что сделаешь. Клянёшься?
– Клянусь.
Инга не представляла, зачем подобные церемонии. Она очень уважала Винтераксиса, несмотря на его обман, и выполнила бы любую просьбу без всяких клятв. Сколько гусениц вместе переловили! Админ хоть и ворчал, но помогал всегда, подсказывал. Ну, пытался в Древо упрятать – но ведь работа у него такая, сам-то человек… лось то есть, вполне хороший.
Вон вместо неё в хранилище пошёл, залатал своим отрезком судьбы намечающуюся прореху таймлайна. Теперь отправится маленькой девочкой на какую-нибудь чужую планету, начнёт новый Путь. А Инга, получается, освободилась от этой обязанности, свою память не потеряет, и о маме, и об Алексее сможет позаботиться, разве не здорово?
Клятвы тут – совершенно лишнее.
Винтераксис явно приободрился. Сознание его выглядело совсем так же, как тело, только под свитером выдавался большой пухлый живот. Лось залез в карман штанов и выудил пригоршню флешек в виде розовых пони, радуг, пончиков и молний.
