Олеся Лагун
Однажды в поле
Из соседней комнаты доносились тихие голоса, кому они принадлежат, она не различала:
– Компот твой всегда действует, димедрол?
– С девчонкой что делать-то будем? Отпустим или того?
– А если найдет?
– Не найдет, обратно еще никто не возвращался
– Рано еще, подождем, а то парень больно крепкий. Вы обе берите его за руки, ты, Анфиса, ноги аккуратно спусти с кровати
– Романыч, отгони машину и в болото ее
– Потом в погреб и на цепь его
«Потом в погреб и на цепь его» – сознание Веры уловило обрывок фразы, но переварить значение слов оно было не в состоянии. Слова растворились в забвении, и Вера снова забылась сном.
***
Когда Вера открыла глаза, Леши рядом не было. В доме пахло блинами. Вера поднялась с кровати и вышла из комнаты. На кухне, где вчера так весело прошел вечер, никого не было. Вера остановилась возле умывальника, открыла кран, набрала полные ладони холодной воды и плеснула на лицо.
Анфису Григорьевну и Тимофея Петровича она нашла во дворе. Они сидели на лавке за деревянным столом и в две руки шинковали капусту, которую складывали в алюминиевый таз.
– А, проснулась! – радостно воскликнул Тимофей Петрович.
– Доброе утро, – ответила Вера и посмотрела по сторонам. – А где Леша?
Анфиса Григорьевна опустила руки в чашку с водой и вытерла их об фартук.
– Пойдем, милая, я тебе завтрак сделаю, – сказала она и вышла из-за стола.
– Где Леша? – снова спросила Вера настороженно.
Анфиса Григорьевна оглянулась на Тимофея Петровича.
– Так уехал он, просил передать, чтобы ты не переживала. Кто-то по телефону с утра вызвал его, он и поехал, тебя хотел разбудить, да мы не дали
– А куда он поехал? Не сказал? – спросила Вера уже спокойно.
Анфиса молча развела руками.
– А машина? – снова настороженно спросила Вера.
– За двором твоя машина, милая, – ответила Анфиса Григорьевна. – Да ты не стой раздетая на улице, простынешь. Пойдем в дом, позавтракаешь, мы-то с дедом уже давно поели, а то составили бы тебе компанию
Вера послушно прошла в дом.
– Где мои вещи? – сходу спросила она.
– Посмотри на крючках, – ответила Анфиса, наливая из ведра воду в чайник.
Вера подошла к вешалке с крючками, на одном из них висела ее куртка и сумка. Вера поспешно натянула куртку, мельком заглянула в сумку, убедилась, что телефон на месте, и сунула ноги в кроссовки.
– Анфиса Григорьевна, спасибо за все, но завтракать я не буду, мне действительно пора, – сказала Вера как можно серьезнее.
Анфиса Григорьевна возражать не стала:
– Ну что ж, милая, – ответила она. – Езжай с Богом, дорогу-то найдешь?
Вера кивнула.
***
За двором стояла только ее машина.
Обнявшись на прощание со стариками, Вера села в машину. Отъехав от двора, Вера оглянулась, Анфиса Григорьевна и Тимофей Петрович махали ей руками.
Вера выехала на дорогу и сразу же потянулась к сумке за телефоном, от Леши не было ни звонков, ни сообщений. Это было странно.
– Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети, – сообщил ей голос оператора, когда она набрала его номер.
Определенно, это было очень странно. Завидев впереди асфальт, Вера вдавила педаль газа и понеслась.
***
Старики прошли в дальнюю часть двора, где заканчивались ухоженные грядки, и начинались столбы высокого сухого сорняка, прошли сквозь сорняк и остановились возле горки, сложенной из крупных камней и осколков кирпичей.
Первой за работу принялась Анфиса Григорьевна – она подняла камень и бросила его в сторону, ее примеру последовали остальные старухи, пока под слоем камней, в земле, не показалась железная дверь с большим замком.
Тимофей Петрович опустился на колени, достал ключ из кармана своей фуфайки, вставил ключ в замок и оглянулся на Романыча, который уже держал ружье на вытянутой руке. Старики переглянулись и кивнули друг другу, после чего Тимофей Петрович несколько раз повернул ключ в замке.
Из открытой двери послышался лязг цепи и мычание.
Тимофей Петрович на коленках развернулся спиной к погребу и опустил ногу на лестницу. Опустившись на несколько ступеней, он принял из рук Анфисы Григорьевны фонарь. Следом за Тимофеем Петровичем опустился Романыч с ружьем.
Когда они оказались на дне сырого погреба, Тимофей Петрович посветил фонарем по углам. В правом углу на полу сидел абсолютно голый Леша.
Леша попытался встать, но кандалы на ногах держали его на месте. Руки его были крепко связаны бечевкой, рот заклеен скотчем, на шее поводок, от которого тянулась массивная цепь. Леша смотрел на стариков широкими испуганными глазами, и в тщетных попытках крикнуть из его носа потекли сопли, а на шее вздулись вены.
