Москва, апрель 2016 года
Алиса появилась на пороге квартиры Макса вечером перед первой тренировкой после возвращения из Бостона. Макс был удивлен, увидев на экране мобильного ее номер, не ожидал, что она внезапно захочет поговорить о чем бы то ни было. Обычно Алиса оттаивала постепенно, в течение нескольких дней упорной совместной работы. Что изменилось, он не знал, поэтому слова ее о том, что им нужно встретиться, воспринял с некоторым напряжением. Но волнения не было, только настроение стало еще более мрачным. Залив пакетик чая кипятком, он высыпал в чашку две ложки сахара и стал ждать. В этом была вся Решетникова – если она чего-то хотела, то это должно было произойти здесь и сейчас, никак иначе. Можно ведь было спокойно поговорить завтра утром, но нет.
– До завтра это потерпеть не могло? – спросил Макс, закрыв за Алисой дверь.
– Не могло.
Волосы ее рассыпались по плечам, во взгляде, как обычно, сквозила уверенность и твердость. На улице моросил дождь, в ее волосах и на одежде блестели мелкие капельки воды. Она сама сняла пальто и пристроила его на вешалку в коридоре, затем, не разуваясь, прошла в кухню. Там, усевшись на угол стола, Алиса внимательно посмотрела на Макса и проговорила:
– Я не буду больше кататься с тобой.
Макс сам не знал, застала ли она его этим заявлением врасплох. По крайней мере, дикой растерянности он не ощущал. Привалившись плечом к дверному косяку, он сложил руки на груди и недобро, цинично усмехнулся. Взгляд Алисы, устремленный на него, был серьезным и спокойным, она точно знала, что делает и что говорит – никаких лишних эмоций. Точно такой же она была, когда выходила на лед. Макс всегда поражался, как у нее получается так меняться: на тренировках она могла психовать, злиться, раздражаться, но на выступлениях неизменно включала голову, отбрасывая все лишнее. Иногда его это даже злило. И сейчас тоже.
– И давно ты это решила?
– Давно.
Она и говорила спокойно. От ее спокойного тона кровь в венах начинала бурлить еще большим раздражением. Она ставила его перед фактом. Как будто не было четырех лет совместной работы, невероятной для обоих поездки на домашние Олимпийские игры в Сочи, обоюдного желания отправиться в Корею уже первой парой и добраться до пьедестала. Как будто вообще ничего не было.
– Какое-то время я еще сомневалась, но после Бостона приняла окончательное решение. Все, Самойлов, я не собираюсь ждать. Хватит.
– Ну и сучка же ты, – покачал головой Макс. – Кем ты была, когда встала со мной в пару?!
– А ты-то сам кем был?! – Глаза Алисы гневно блеснули. – Как был неудачником, так им и остался! У нас был реальный шанс, но ты… ты просто слабак! Ты все пустил псу под хвост из-за этой…
Если бы на месте Алисы был парень, Макс не думая врезал бы ему в челюсть. Ладони его сжались в кулаки, мышцы напряглись, взгляд потемнел. Он не знал, что из сказанного Алисой задело его сильнее и задело ли вообще. Он и сам понимал, что в их провале на чемпионате мира виновата Лиза. Вернее, виной всему было то, что мысли о Лизе постоянно мешали ему сконцентрироваться на подготовке. Слова Алисы вертелись не так далеко от истины, да что там, она была права. Только сквозило тут еще что-то… чисто женское. Во взгляде, в жестах, в том, как она кривила губы и морщила нос. И в том, как она говорила о Лизе, тоже было что-то, что к спорту имело совершенно отстраненное отношение. Это пренебрежение…
– Так вот оно что… – Макс едко усмехнулся уголком губ. В глубине глаз вспыхнуло что-то темное. – Что же ты бесишься, раз я такой неудачник?! Задевает, что Лиза побывала у меня в постели? Или что тебе дали отставку?
– Ты о себе слишком высокого мнения, Максимилиан, – прошипела Решетникова, словно ядовитая ящерица.
Да, ее в самом деле задевало, что он отказался от нее, променял вот так просто, словно она была в его жизни ничем. И то, что он трахал Лизу, ее тоже задевало. Наверное, не должно было задевать, но задевало. Нет, она могла бы перебороть себя, оставить личное, но… Какой смысл? Ведь пришла она к нему не из-за личного. Не получится у них уже ничего. Не получится. И его взгляд, его слова… Глядя на него сейчас, она лишь убеждалась в этом – не получится.
– Тогда что же ты так бесишься?
– Что я бешусь?! – Снисходительный ехидный смешок сорвался с ее губ. – Я бешусь потому, Самойлов, что из-за тебя я потеряла кучу времени и возможностей. Кучу своего времени, которого ты не стоил. Но знаешь… больше я не намерена тратить на тебя ни минуты.
С этими словами Алиса вышла в коридор. Набросила на плечи пальто и, не застегивая его, отперла дверь. Макс наблюдал за ней молча, не отводя тяжелого взгляда. Чувства смешались. Он осознавал, что дальше придется непросто, что с хлопком входной двери жизнь его изменится. Только страха не было, не было растерянности, и останавливать Алису не хотелось. Пусть валит. В душе царило что-то мрачное и угнетающее, но вместе с тем он ощущал какое-то смутное удовлетворение.
– Все-таки ты стерва… – немного растянув последнее слово, выговорил Макс. – По головам пойдешь.
– Если нужно будет, пойду, – обернувшись, ответила Алиса. – У меня нет времени подтирать кому-то сопли. А ты можешь делать, что хочешь. Можешь выяснять отношения с Меркуловым, можешь нянчиться с его сестрой. Только все это без меня. Ты рушишь все, к чему прикасаешься, Макс! Я долго терпела, думала, ты поймешь что-то, повзрослеешь, перебесишься, но нет. Разберись в себе. Я, может, и стерва, но, по крайней мере, я знаю, чего хочу от жизни.
Дверь за Алисой захлопнулась. Макс с минуту стоял и смотрел в никуда. Он слышал, как Алиса, цокая каблуками, спускается по лестнице. А потом звуки стихли. Вернувшись в кухню, он взял в руки кружку. На дне темнел недопитый чай. Он сделал глоток и, поморщившись, выплеснул остатки в раковину. Сполоснул чашку и поставил в сушилку. Немного подумав, взял стакан и откупорил бутылку элитного виски. Бросил лед и плеснул алкоголя. Взял стакан и отправился в комнату. Хотел позвонить Миронову, но передумал – для начала нужно было разобраться с собственными мыслями.
После третьей порции виски желание прямо сейчас увидеть Лизу дошло до той границы, когда противиться ему стало невозможно. Чёртова блондинка! Если бы не она… Самойлов натянул потертые джинсы, пуловер, схватил початую бутылку, ключи от машины и, больше не думая ни секунды, покинул квартиру.
Уже сидя в автомобиле, глотнул виски прямо из горлышка и, бросив бутылку на соседнее сиденье, рванул машину с места. В голове так и звенели слова Алисы: «…можешь выяснять отношения с Меркуловым, можешь нянчиться с его сестрой». Он и сам толком не понимал, какого хрена несется к ней ночью, превышая скорость и игнорируя большую часть светофоров. Для начала пусть откроет дверь, а там он найдет, что ей сказать. Возиться с ней уж точно не станет. Вначале братец ее, теперь она… Хватит!
Взвизгнув шинами автомобиля, Макс затормозил возле подъезда Лизы. Сложив руки на руле, с минуту сидел и вглядывался в темноту, потом посмотрел на лежащую рядом бутылку. Открыл. Виски обжег горло, разливаясь приятным теплом по телу. Самойлов сдавленно зарычал и вылез из машины.
Кнопку дверного звонка он вдавливал до тех пор, пока Лиза не отворила дверь. Выглядела она помятой и сонной, словно только что оторвала голову от подушки.
– Ты с ума сошел? – Хрипловатый голос звучал немного испуганно. Без разрешения Макс прошел в квартиру, задев при этом Лизу плечом. Окинул взглядом коридор, затем пристально осмотрел Лизу. – Ты в курсе, сколько времени?!
– Да мне плевать, – с пренебрежением бросил он и криво усмехнулся.
– А мне нет! – Лизин испуг сменился недоумением и раздражением. – Что тебе нужно от меня в час ночи, Максимилиан?!
Что-то опасное промелькнуло в его взгляде, заставив Лизу поежиться. Макс сделал шаг к Лизе, вынуждая ту отступить назад, и уперся ладонью в стену возле ее головы. Он смотрел в ее глаза, и ему нравилась паника, которую легко можно было прочитать в них.
– Это ты во всем виновата, – вкрадчиво, с угрозой проговорил он. – Все из-за тебя.
– Ты пил…
Только сейчас Лиза поняла, что от него пахнет спиртным. И этот блеск в глазах… Стало не по себе. Попробовала оттолкнуть его, но силы были не на ее стороне. Самойлов с легкостью перехватил ее руки и сжал оба запястья одной ладонью.
– Не столько, чтобы не отдавать себе отчет в том, что я делаю.
– Да что тебе от меня нужно?! – воскликнула Лиза. Она была совсем не готова к встрече с ним. Тем более сейчас, тем более так. – Я не виновата в том, что вы с Алисой проиграли чемпионат! Я тут ни при чем!
– Ошибаешься, – сквозь зубы процедил Макс и сильнее стиснул ее руки. – Все из-за тебя. Я тебя из головы выкинуть не могу. Все из-за тебя…
Макс придавил Лизу своим телом к стене. Они стояли так близко, что он слышал ее сбивчивое дыхание. Испуг в голубых глазах стал заметнее, губы ее были так близко, что Макс терял над собой контроль. Он хотел ее, и это раздражало. Ощутив, как рука Макса скользнула под ее футболку и легла на живот, Лиза дернулась. А пальцы Макса тем временем заскользили вдоль резинки ее штанов, постепенно опускаясь все ниже. По коже пробежали мурашки, зрачки расширились. Лиза забилась, пытаясь вырваться, но Макс лишь задрал ее руки над головой, прижимая их к стене.
– Пусти!
Она извивалась всем телом, от чего желание Самойлова только росло. Тонкое, упругое, хрупкое тело, нежная кожа под пальцами… Он прижимался к ней так плотно, что чувствовал каждое ее движение.
– Макс, пусти!
– Успокойся…
Несмотря на мертвую хватку, которой он сжимал девичьи запястья, прикосновения к ее животу были нежными. Склонившись к Лизе, Макс прижался к ее губам, пытаясь разомкнуть их. Но Лиза сжимала зубы и всячески уворачивалась от поцелуя, выводя Макса из себя. Он зарычал и припал к ее шее. Теплый язык прошелся по венке, пальцы продолжали ласкать живот. Лиза зажмурилась. Она не хотела этих прикосновений, но вместе с тем ощущала, как пылает кожа в тех местах, где дотрагивался до нее Самойлов. Она ненавидела себя за слабость перед ним и ненавидела его за нелюбовь, за грубость, за каждый момент, когда пеплом рассыпались ее мечты.
– Я не хочу…
Она вдруг перестала сопротивляться и как-то ослабла. Закрыла глаза. И слова эти были сказаны с такой обреченностью, будто Лиза и не надеялась, что он их услышит. Но он услышал. Не убирая руку с ее тела, внимательно посмотрел в лицо, на закрытые глаза, на бледные щеки. Выдохнул. Мягко, почти ласково дотронулся губами до губ Меркуловой и, отстранившись, отпустил ее руки. Почувствовав, что Макс ее больше не держит, Лиза подняла веки. Глаза ее влажно блестели от подступивших слез.
Макс отвернулся, а она все стояла, прижимаясь спиной к стене. Смотрела на него, на его плечи, на темные завитки волос, на крепкую шею. Облизнула губы и судорожно вздохнула. В теле ощущалась слабость, болела голова. Стоило только сделать шаг, как ее повело в сторону.
Молча Лиза прошла в комнату и уселась на кровать. Боль усиливалась, пульсируя в висках.
– Что с тобой? – Самойлов присел возле Лизы на корточки.
– Ничего, – тихо, почти шепотом ответила она и прижала ладошку ко лбу. Макс так и сидел напротив, не сводя с Лизы испытующего взгляда. – Голова болит, – призналась она через минуту.
– Ложись.
Макс взял ее за руки и помог улечься на постель. Пальцы у Лизы были совсем холодные, ледяные. Макс погладил ее по руке, но она тут же отдернула кисть и прижала к груди. Он промолчал. Он снова напугал ее, снова сделал больно. От этого на душе стало совсем мерзко. В уголках глаз Лизки заблестели слезы, с губ сорвался тихий всхлип.
– Тихо-тихо, – погладил он ее по голове. Волосы были совсем короткими, хоть и немного отросли. На правом виске виднелся тонкий шрам. Лиза опять всхлипнула. Плачет…
Хотелось успокоить ее, согреть. Сейчас он не думал ни об Алисе, ни о проигранном чемпионате, ни о том, что будет утром. Устроился на постели позади Лизы и обнял ее, положив ладонь ей на живот. Она пыталась подавить слезы, но он все равно чувствовал, как подрагивает ее тело. Что-то было в ней, что не давало ему покоя…
Она проплакала еще несколько минут, потом притихла. Говорить не хотелось, поэтому Макс просто лежал рядом, получая какое-то необъяснимое удовольствие от того, что Лиза так близко. Ее болезненный вздох заставил его нахмуриться. Он коснулся плеча Лизы и попытался перевернуть ее на спину, однако она только еще больше сжалась.
– Тебе плохо? – Макс беспокоился за нее, и как бы он ни уверял сам себя, что это всего лишь дань той самой ответственности, исходило это беспокойство из глубины, из потаенного уголка души.
– Сейчас выпью таблетку, и все пройдет. – Она болезненно, со стоном выдохнула. Привстала и нашла в прикроватной тумбочке упаковку болеутоляющего.
– Подожди, воды принесу.
Найдя в кухонном шкафчике стакан, Макс наполнил его холодным кипятком из чайника и вернулся в комнату. Проследил, чтобы Лиза выпила все до конца и, после того, как она легла, выключил свет. Сам опять устроился позади и обнял ее за талию. Она ничего не сказала ему, как будто смирилась с его присутствием. Может, у нее просто не было сил спорить с ним, этого Макс не знал. Он бы не ушел, даже если бы она попросила, не смог бы оставить ее сейчас одну.
Когда таблетка подействовала, Лиза, наконец, расслабилась. Она долго не спала, чувствовала тяжесть мужской руки на своем теле, чувствовала дыхание Макса у себя на затылке.
В комнате стояла кромешная темнота. По выровнявшемуся дыханию Лизы Макс понял, что она все-таки уснула. И тут же ощутил, как ее ласковая ладошка легла поверх его руки. Пальчики ее уже не были такими холодными, видимо, ей стало лучше. Он закрыл глаза и вдохнул запах Лизиных волос. К черту все мысли, все равно сегодня от них не будет никакого толка.
Когда Лиза проснулась, рядом никого не было, в квартире стояла тишина. Она уселась в кровати, одеяло сползло. А ведь вчера она была не укрыта, Лиза это помнила. Вздохнула и встала. Голова неприятно ныла, казалось, что внутрь залили свинца, и все же чувствовала себя Лиза относительно сносно. Прошла в кухню. С минувшего вечера тут ничего не поменялось: плита, чайник, холодильник… только на столе неуместным пятном выделялась чашка с остатками кипятка. Лиза потрогала чайник, от него еще исходило тепло. Подошла к окну и посмотрела на просыпающийся город. Странные противоречивые чувства царили сейчас в ее душе: облегчение и грусть. Никаких утренних разговоров, объяснений, вопросов, но отчего же ей так тоскливо? Лиза прижала ладонь к животу и вспомнила прикосновения Макса, его тяжелую руку на талии. Стало тепло и щекотно, а еще… очень одиноко.
***
На утреннюю тренировку Макс приехал на полчаса позже положенного. Покинув маленькую квартирку Лизы, он долго колесил по городу, пытаясь собраться с мыслями и вместе с тем прогнать их. Это было странное состояние. Проснувшись сегодня рядом с ней, он пытался понять свои чувства. И не мог. Вообще не мог. Встал, хотел уйти сразу же, но остановился на пороге комнаты и обернулся на спящую Лизу. Она свернулась калачиком, поджав ноги, как будто ей было холодно. Он посмотрел на ее голые ступни, на тонкие точеные лодыжки… Одеяло скомкалось, край его свисал с постели с той стороны, где спал Макс. Он вернулся и осторожно, стараясь не разбудить, укрыл Лизу. Мельком заметил, что ногти на пальцах ее ног накрашены лаком. Проклятым бледно-розовым, перламутровым лаком! Снова разозлился. На себя, что она так тревожит его, на нее за эти аккуратные пальчики, за ее глубокие голубые глаза, за мягкий чувственный голос и еще черт знает за что. Сам не заметил, как оказался в кухне. Опомнился только тогда, когда вода в чайнике зашумела. А потом он сидел, пил кипяток из такой же проклятой, как розовый лак на ее ногтях, желтой кружки с подмигивающим смайликом. Этот смайлик тоже злил его, потому что подмигивал так, словно знал что-то, о чем сам Макс и не догадывался, и это делало мрачное настроение еще хуже. Но мыслей в его голове не было. Расплывчатый, размытый, размазанный туман. Кипяток он так и не допил. Он даже позабыл о рожице на желтой чашке, просто встал из-за стола, обулся и покинул квартиру. Хорошо, что хоть дверь у Меркуловой захлопывалась. Потому что Макс знал, что если бы оставил эту девчонку одну в незапертой квартире, снова и снова думал бы о том, что кто-то может войти, пока она спит, поджав ноги к себе. Войти и увидеть эти ее пальчики с розовыми ноготками. И ощутить то же, что ощутил сам Макс или чего похуже. Потому что он смог развернуться и уйти, не дотронувшись до нее, а тот, другой, скорее всего, этого бы не сделал.
Несмотря на то, что Макс опоздал, ни на катке, ни в зале еще никого не было. В раздевалке он встретился с Антоном – парень вбежал в комнату, когда Макс уже собирался выходить из нее. Ветровка нараспашку, волосы взлохмачены. Самойлов добродушно усмехнулся и подмигнул молодому человеку.
– Проспал?
– Смотрю, не один я такой.
Поняв, что Макс тоже пришел совсем недавно, Антон хмыкнул. Бросил сумку на скамейку и принялся стягивать тяжелые ботинки на толстой рифленой подошве. Макс оставил его в одиночестве и пошел разминаться, а после отправился на каток. Но там по-прежнему никого не было: ни тренера, ни кого-либо из команды.
Сегодня эта пустая тишина давила, оседала на душе, прокрадывалась в сердце безнадежностью. Макс открыл дверцу и выехал на лед. Он много раз оставался тут в одиночестве, но почему-то именно сейчас ему стало особенно тяжело. Алиса… Как бы все ни сложилось, но она была его партнершей несколько лет. С ней они радовались победам, с ней стискивали зубы, когда что-то не удавалось, с ней они боролись с соперниками, с ней раз за разом преодолевали самих себя. А теперь он остался один. Макс не спеша объехал каток по периметру, остановился и, сложив руки на бортике, осмотрел пустые трибуны. Он не знал, что теперь делать. По меркам фигурного катания он был уже совсем не молод, в таком возрасте фигуристы чаще заканчивают, чем начинают практически с нуля. Это в восемнадцать есть время на притирки и ошибки, а в двадцать восемь все куда труднее. Но и выбора Алиса ему не оставила. Лиза… если бы не она… Меж бровей Макса пролегла складка, лицо помрачнело. Он снова вспомнил ее лодыжки и аккуратные пальчики. Решительно отпрянул от борта и, набрав достаточную скорость, скрутил двойной тулуп. Выехал чисто и, не замедляясь, пронесся по катку. Краем глаза заметил, как из кабинета вышел хмурый Женя, а следом за ним Алиса. Она не казалась такой самоуверенной, как вчера, но все равно шла гордо, расправив плечи. Макс остановился. Думал, что она вовсе пройдет мимо, однако Алиса встала и подняла голову. Пристально посмотрела на него. Отвела глаза, но уже спустя мгновение резко вздернула подбородок. Ее взгляд, прямой, упрямый, пересекся с взглядом Макса. Он пытался найти в себе сожаление, но не мог. Жалко было сил, времени, жалко того, что они так и не добились. Напоминало о себе ущемленное самолюбие, отчетливо пульсировала злость за то, что она все решила сама, поставив его перед фактом в последний момент, но сожаления, что их пути отныне разойдутся, Макс не ощущал. По крайней мере, пока не ощущал. Алиса всегда была замкнутая, чужая. Словно бы жила в своем собственном мирке и никого в этот мирок не пускала. Он, наверное, только сейчас понял это до конца.
Миронов, так же как и Макс, смотрел вслед уходящей Алисе. Сегодня однозначно не лучший день в его жизни, впрочем, худшим он тоже не был хотя бы потому что, этим утром, как и предыдущим, Женя проснулся рядом с женщиной, о которой прежде мог только вспоминать. Вспоминать с чувством горькой нежности. Но сейчас Евгений думал не о Ксюше. Он думал об Алисе, ровной поступью удаляющейся с каждым метром в новое «завтра». Думал он и о Максе, который стоял позади него. И все-таки это далеко не самый лучший день…
Когда Алиса скрылась из вида, Миронов обернулся к Максу и сказал:
– Поговорим?
Макс подъехал к выходу с катка. Женя взял чехлы и протянул их ему. Появившимся у борта Антону и Полине тренер только кивнул, а на Полины попытки извиниться за опоздание снисходительно махнул рукой.
– Не в духе он, похоже, – шепнул Антон партнерше, когда они отъехали на несколько метров.
– И Самойлов тоже, – согласилась она.
Мужчины уселись на трибуну. Оба молчали, наблюдая за юной парой, в чье полное распоряжение сейчас был предоставлен лед. Миронов думал о том, что же ждет этих ребят через год, два, пять. Сложный сезон… Вначале Лиза, теперь вот Алиса… Но этого стоило ожидать. Нет, не травмы Лизы, конечно, а того, что произошло в паре Решетникова – Самойлов.
– Она пришла ко мне вчера вечером, – не отводя взгляда ото льда, проговорил Макс. – Поставила перед фактом.
– Почему мне сразу не сказал?
– Хотел. А потом… – Чуть нахмурившись, Макс тяжело вздохнул. – Надо было успокоиться, с мыслями разобраться.
– Разобрался?
– Да чёрт знает, – нехотя ответил Макс и досадно поморщился. Снова помолчали. – И какие у нее планы?
– У Алисы? – Миронов в первый раз за разговор посмотрел на Самойлова. Тот кивнул. – Думаю, ты знаешь, что Алекс Шейдер так и не нашел себе партнершу?
– Теперь, похоже, нашел, – с сарказмом усмехнулся Макс.
– Похоже на то.
– Я ему не завидую.
– Это уже чисто его проблемы.
Женя не раз пересекался с Алексом на соревнованиях и ничего плохого насчет этого парня сказать не мог. Всегда приветливый и доброжелательный, он оставил о себе только хорошие впечатления. Алиса совсем не подарок, но у каждого есть право выбора. Характер у нее сложный, но и жизнь непростая. Другая бы на ее месте давно сдалась, а она борется. Падает, встает и снова идет вперед. И уже только за одно это Женя испытывал к ней глубокое чувство уважения, а порой и восхищался ею.
– Ты лучше скажи мне, Макс, у тебя самого какие планы?
– Не знаю.
Он и в самом деле не знал. Время подумать было, только думал он вовсе не о том. Он думал о тонких лодыжках и бледно-розовом лаке на ноготках Лизы. И о том, каким хрупким казалось ее тело под его рукой, он тоже думал.
– Ловко она все провернула… за спиной. Над программами бы уже начать думать, а тут… По-хорошему, партнершу нужно до начала сезона найти.
– С другой стороны, Макс, она ведь могла вообще ничего тебе не говорить. Позвонила бы мне или вообще, как некоторые, смс написала. И узнали бы мы с тобой подробности из интернета… Алиса всегда поступала честно. Какой бы она не была, а честности и искренности у нее не отнять. – Миронов хлопнул себя по коленкам и встал. – Ладно, хватит рассиживаться. Будем что-то решать, другого выхода у нас все равно нет.
– Н-да… – Макс тоже поднялся. – Жень, ты прости, я понимаю, что тут и моя вина есть.
– Это спорт, Самойлов. – Женя посмотрел на фигуриста твердым взглядом, а затем по-товарищески хлопнул его по плечу. – Ты и сам знаешь. Здесь всякое случается.