Ольга Сергеевна Зимина
Сарафаны
Глава 15. Венчальная кантата
Степан переехал к Стелле с вещами через два дня после знакомства. Сначала скрывал, но позже признался – сбежал от семейных проблем. Брак его окончательно сломался на девятом году жизни – жена в ответ на каждое справедливое замечание с рыданием швырялась тарелками, двое детей росли сопливыми и вредными.
Слушая кухонные разглагольствования Степана, я – что греха таить? – всецело была на стороне его брошенной жены, прекрасно представляя себе, как можно советами и ценными указаниями довести женщину до состояния полной невменяемости.
Временами, когда Степан начинал занудствовать, не прожевав до конца очередной кулинарный шедевр, моя рука тоже непроизвольно подрагивала и тянулась к пригодным для метания предметам. Но подруга только сладко лепетала и целовала умника в лысоватую макушку. Тем же милым тоном она временами командовала:
– Лапа, быстренько вынеси мусор. Нет, сейчас, а не завтра перед работой!
Степан моментально подчинялся, убегал выполнять задание, давая нам со Стеллой время немного посплетничать наедине.
– Ну, как тебе? – спрашивала подруга весело, когда дверь за женихом захлопывалась, – хорош гусь? Ничего, воспитаем!
Через полгода состоялась пышная свадьба.
Мне было предложено спеть на мероприятии арию из кантаты Баха, написанную для церемонии венчания. Я вежливо, но твёрдо отказалась, сославшись на плотный рабочий график.
Я не пою для пьяных гостей.
Глава 16. Неупокоенные души
Мне казалось, что жизнь подруги наконец-то пришла в состояние уютного равновесия. Мы начали реже встречаться, но из виду друг друга не теряли.
Полчища неведомых квартирантов-коробочек были изгнаны из стеллиного жилища и угнездились, вероятно, на крошечной дачке, купленной молодожёнами в кредит после свадьбы; эзотерические атрибуты, свечи и ароматы были преданы забвению. В квартире стало просторно, легче дышалось, но я немного скучала по нашим девичьим посиделкам в прежней захламлённой, пропахшей ладаном берложке.
Года полтора всё было спокойно и тихо. Лика маленько чудила, прогуливала гимназию и через слово хамила отчиму. Постриглась наголо, отказывалась носить пошитые у портнихи эксклюзивные сарафаны, – словом, вела себя абсолютно нормально.
Дети Степана где-то отдельно росли, он про них никогда не упоминал.
Стелла по-прежнему мечтала о вокальной карьере, постоянно меняла педагогов – вероятно, никто подолгу не выдерживал её удивительной пунктуальности.
В этот момент у нашей начинающей певицы завелся новый молодой поклонник – пианист, с удовольствием мучивший вместе со Стеллой неупокоенные души старинных оперных композиторов. Я не понимала, как он выдерживает эти адски фальшивые звуки, но он – не поверите! – не просто выдерживал – восхищался.
– Я не люблю чистые ноты, – говорил он с пафосом, – мне нужны искренние чувства!
– Благодарю тебя, моя радость! – восклицала певица, взмахивая длинными, тщательно накрашенными ресницами, – я так счастлива, что ты меня понимаешь!
Я – педагог по вокалу – неодобрительно молчала, слегка пожимая плечами. Конечно, я завидовала, но изо всех сил старалась не подавать виду.
Эх, эх, приворотные зелья, сарафаны-сарафанчики…
Глава 17. Невинная жертва
На этот раз стеллин венец безбрачия дал крен – забрал в лучший мир невинную жертву. Эля, бывшая жена Степана, внезапно – за пару месяцев – истаяла в скелет и скончалась, оставив горевать двоих детей, – девятилетнего Витю и семилетнюю Алёну.
Дети, конечно, отца ещё помнили, но уже не любили – оковы родственных связей моментально ржавеют, но, увы, не спадают до конца человеческого существования. Так и висят, гремят тяжкими цепями обид на всю душу.
Переезжать в квартиру мачехи дети категорически отказались – вероятно, Эля перед смертью дала им чёткие инструкции по выживанию. Да Стелла не очень-то и звала – в тот момент у неё зрел новый роман, уход за чужими детьми в её планы не входил. Сказала, конечно, для виду:
– Ох, какой ужас, Степаша, привози их, пусть с Ликой подружатся!– но голос звучал неискренне – слишком уж приветливо – и Степан вдруг впервые не поверил, заподозрил какой-то подвох. Было непонятно, сможет ли вечно порхающая Стелла заменить детям мать.
Какая-то совесть у Степана всё же была, сдать детей в интернат он не пожелал и как-то в один день вдруг собрал вещи и вернулся в свою прежнюю квартиру.
– Явился? – ядовито спросил подросший незнакомый сын, открывая дверь, – неужели про нас вдруг вспомнил?
Из кухни вышла Марина, мама Степана, оставшаяся после развода на стороне невестки. После новой женитьбы она практически прекратила общение с сыном, со Стеллой знакомиться отказалась.
Бабушка обняла внука за плечи и, сурово поджав губы, процедила:
– Раз пришёл – гнать не будем. Не стой в дверях, Тиша выскочит.
Степан коленом затолкал шкодного кота в квартиру, втащил чемодан, сел в прихожей на скамеечку и беззвучно заплакал. Кот подобрался к нему с опаской, понюхал, узнал и дружелюбно запнул за штанину когтистой лапой. Дети подошли и молча встали рядом.
Глава 18. Египтянин
Стелла не унывала.
– Замуж я сходила, заветная цель достигнута! – весело пропела она мне по телефону, – теперь я не хуже других! Могу пуститься во все тяжкие!
Пианист Виктор, любитель фальшивого пения, как выяснилось, увлекался лишь замужними женщинами. Едва Стелла осталась одна – поклоннику внезапно предложили длительные гастроли, серьёзно захворала мать, забарахлил этот чёртов айфон…
– Поеду-ка я отдыхать в Египет, родители денег подкинули, – заявила Стелла, – а Лику оставлю дома, красота!
В Египте Стелла первым делом отправилась кататься на яхте. Молодой араб, инструктор по плаванию с аквалангом, играя мускулами, подошёл знакомиться.
– Как поживаешь? – сказал он по-русски с забавным акцентом, – ты красивая! Я люблю тебя!
Стелла окинула его критическим взглядом. Понятно, что нищета, но для курортного романа вполне сойдёт.
– Меня зовут Стелла, – сказала благосклонно и изящно протянула тонкую руку тыльной стороной. Египтянин сообразил – умный мальчик попался, да и русских женщин немало повидал – руку поцеловал.
– Стелла означает "звезда", – пропел он по-английски, а я Хэй – "море".
– Сколько тебе лет, Хэй? – спросила Стелла.
– Двадцать шесть. А тебе, красотка? Восемнадцать?
– Восемнадцать, – легко согласилась сорокатрёхлетняя Стелла.