Ольга Свобода
Перекрёсток
Глава 1
Перекрёсток
– Бездарность. Тупица. Ничтожество.
Каждое слово наставницы обжигало как розги. Впрочем, если у неё не получится сотворить заклинание немедленно, то и такое наказание не исключено.
Арда старалась изо всех сил, но так и не смогла зажечь стоящую перед ней свечу. Или хотя бы разогреть её так, чтобы она заплакала восковыми слезами – это бы тоже было засчитано. Слёзы самой Арды в расчёт не брались.
– Я больше не хочу тратить на тебя своё время. Пошла вон. – Безупречно красивая женщина нахмурилась, но тут же волевым усилием расслабила лицо: морщину между бровей было сложно убрать даже с помощью магии. – Я доложу о том, что ты завалила тест. Как по мне, тебя давно пора вернуть в ту дыру, откуда тебя притащили.
Угроза отозвалась леденящим ужасом в животе. Арда почти не помнила своё детство – только ощущения. Голода, страха и отчаяния. Так что где бы ни была эта «дыра», возвращаться туда вовсе не хотелось.
Внезапно между лопаток жутко зачесалось. Арда обернулась, и поймала взгляд другой ученицы, Несты. В нём не было сочувствия, зато высокомерия и злорадства хватало с лихвой. Чем она заслужила такое отношение, Арда не понимала. Разве что только тем, что Неста происходила из богатого и знатного рода, и ей не нравилось делить комнату с простолюдинкой. Но ведь распределением занимаются коменданты Академии, и Арда никак не была виновата в том, что её подселили к графской дочке… Что, впрочем, не помогало ей наладить отношения с капризной соседкой.
Повинуясь приказу наставницы, незадачливая юная магичка поплелась к выходу, как можно сильнее втягивая голову в плечи, будто стараясь совсем исчезнуть. Едва она пересекла порог, изнывающие от волнения одноклассницы засыпали её вопросами – в экзаменационный зал впускали строго по двое, и Арду с Нестой вызвали первыми. Чувствуя подступающие слёзы, Арда буквально растолкала стайку девчонок и почти бегом направилась в сторону сада.
Внутренний двор встретил её тишиной и прохладой. Осень постепенно вступала в свои права, и далёкое солнце уже не могло прогреть землю и воздух. Его тепла отчаянно не хватало, и растения тихо умирали без живительной энергии, роняя яркие листья на аккуратно подстриженную траву.
Особенно жаль было сиреневый куст. Арда обожала аромат пышных лиловых гроздей и гладкие прохладные листья. Она приходила сюда в самые тяжёлые дни, и, посидев немного в тени любимого растения, необъяснимым образом находила внутри себя силы продолжить обучение.
Но сейчас в сирени было не больше жизни, чем в самой ученице. Часть листьев уже опала, а остальные едва держались на тонких ветвях.
Арде вдруг нестерпимо захотелось вдохнуть аромат чудесных соцветий. Хотя бы раз, пока её ещё не отчислили. Сирень – редкость в их засушливых краях, и когда она теперь сможет увидеть нечто подобное – неизвестно…
На уроках магии друидов им показывали заклинание, способствующее росту и развитию новых побегов. Вот только эта магия была куда сложнее магии огня, и, естественно, никак не подчинялась слабо одарённой Арде. Чуть-чуть неловкого телекинеза – вот и всё, на что она годится. «Магичка-грузчик» – ядовито усмехалась мадам Лизетта, наблюдая за тем немногим, что могла продемонстрировать юная ученица.
Из глаз всё же брызнули слёзы обиды и отчаяния. Нос тут же забился, а в кармане не оказалось платка.
Внезапно Арду охватила ненависть к себе. Почему, почему она вышла такой нескладной? Она даже не может заплакать грустно и красиво, как это делают другие девочки – изящно промокая печальные глазки белоснежным платочком и тихонько всхлипывая.
А не заливаясь соплями и судорожно ловя воздух ртом. Злость нарастала так стремительно, что Арда зажмурилась и сжала ладони в кулаки. Бездарность и тупица. Никчёмная и никому не нужная. На самом деле мадам Лизетта вовсе не унижала её, а просто говорила правду.
Ногти впились в ладони до крови. Но кроме боли Арда почувствовала нестерпимый жар и… запах гари?
Запыхавшийся комендант неистово звонил в сигнальный колокол, но когда дежурные маги воды добрались до места пожара, большая часть растений и резных скамеек уже были объяты пламенем. А в самом центре сада, в ровном черном круге, без сознания лежала ученица Академии.
Ещё до того, как она пришла в себя, быстро разобравшаяся в ситуации мадам Лизетта возобновила экзамен, прикрикнув на взбудораженных учениц. И не забыв исправить слово «неуд» на «хорошо» в строке журнала напротив имени Арды.
***
Привлечённые запахом свежей сдобы, клиенты довольно улыбались, получая свой хрустящий и ещё горячий хлеб.
Но для Нейта этот запах был самой изощрённой пыткой на свете. В животе урчало от голода, а руки его дрожали каждый раз, когда он прикасался к восхитительно красивым батонам и плюшкам.
Нет, его хозяин вовсе не был злым или жадным. Просто он никак не мог взять в толк, что той порции каши, которая полагалась маленькому помощнику пекаря дважды в день, никак не хватало стремительно растущему мальчишке. Сказать по правде, сам пекарь, его жена и дочь довольствовались примерно такими же порциями, с той только разницей, что в них было мясо. Но Нейт постоянно страдал от голода, а потому улыбаться клиентам, как того требовал хозяин, у него получалось откровенно плохо.
Зато замечательно получалось выполнять поручения другого рода.
Примерно полгода назад на этой улице поселился мужчина, посмевший открыть собственную хлебную лавку, за что незамедлительно стал злейшим врагом хозяина.
Вот только вместо честной конкуренции два пекаря развязали ожесточённую войну. С чего всё началось, Нейт уже не помнил. Может быть с того, что новый сосед посмел распускать слухи о том, что его хозяин по вечерам продаёт вчерашний хлеб под видом утреннего. Может с того, как старого пекаря поймали с поличным, когда он вываливал кучу мусора прямо под порог конкурента… Хотя как разница, с чего. Самое главное, что это противостояние набирало обороты, и каждый следующий шаг становился всё более жестоким и менее законным.
Вот тут-то мастер Фредо и вспомнил, что Нейт – сирота, и до того, как стать помощником пекаря, несколько месяцев выживал на улице.
– Скажи мне, мальчик, – сказал хозяин, немного смущаясь, отчего его и без того вечно красное лицо стало совсем свекольного оттенка, – а научился ли ты неким.. хгм… особым талантам?
Нейту оставалось только хмуро кивнуть. Не рассказывать же, что без умения незаметно подкрадываться к прилавкам с едой он бы просто умер от голода. Или что иногда он пролезал в открытые окна кухонь и так осторожно крал, что наутро хозяева домов и не догадывались, что ночью у них был незваный гость.
Собратья по несчастью настойчиво предлагали Нейту научиться воровать из карманов, но на это он всегда отвечал отказом, за что и получил кличку «Гордец» и презрение от доброй половины бездомных.
Так что то, что мастер Фредо взял его к себе, было невероятной удачей, потому как непопулярные личности редко когда переживали зиму на улице. И уж конечно отказать своему благодетелю Нейт не мог.
Начиналось всё не так страшно. Подмешать ночью в муку мышиного помета, «испугать» поднимающееся тесто, добавить соли в сахар…
Но сосед в долгу не оставался. Нейт не знал, сам ли Базилико подменил его хозяину дрожжи какой-то дрянью, которая испортила всё тесто, или кого-то нанял для этого, но теперь, помимо помощи по кухне, дневной торговли и ночных вылазок, в обязанности Нейта ещё стала входить охрана склада, так что к извечному голоду прибавилась ещё и постоянная усталость.
Иногда, почти засыпая над горячими пирожками, ему казалось, что останься он на улице, он был бы счастливее. Если бы не удавалось быть более сытым, то хотя бы можно было больше спать. Но порывы ледяного ветра быстро приводили его в чувство…
Сегодня он получил и вовсе гадкую задачу. Хозяин приказал ему помочиться в молоко для теста и насыпать слабительного в муку.
Мастера Базилико ему жаль не было, но ведь эти булки будут есть другие горожане. Например, госпожа Лидия, которая всегда подавала ему монетку, пока он жил на улице. Она стала брать хлеб у мастера Базилико, а не у его хозяина, потому что тот умел готовить красивые и вкусные безе, которые никак не давались мастеру Фредо. Госпожа Лидия – худая и болезненная, и она точно будет мучиться животом после таких булок.
Но не выполнить наказ хозяина означало оказаться на улице. А до весны еще очень, очень далеко…
– Эй, малец, ты что, уснул?? Две булки с маком и дюжину крендельков, и поживее, ленивый поганец, я тороплюсь!
Резкий голос выдернул Нейта из его безрадостных мыслей. Спешно выполняя заказ, он мысленно пожелал госпоже Лидии завтра остаться дома, а протягивая всё ещё брюзжащему клиенту пакет с заказом, подмигнул и сказал заговорщицким тоном:
– Господин, а вы пробовали хлеб мастера Базилико? Говорят, завтра он испечёт булки по особому рецепту…
***
После случая в саду жизнь Арды менялась так стремительно, что она не успевала осознавать и добрую половину происходящего.
Труднее всего было свыкнуться с новообретёнными способностями. Магические умения в Академии наращивали как мышцы – чем чаще ученики выполняли какое-либо упражнение, тем к большим ресурсам внутри себя получали доступ. Даже самые искусные пироманты начинали с зажжённой свечи, и только спустя годы тренировок были способны сотворить хоть сколь-нибудь значимое пламя. И это относилось ко всем ответвлениям… Даже одарённые маги воды на первых порах не могли заморозить больше, чем стакан жидкости.
С Ардой было совсем по-другому.
Мадам Лизетта после инцидента пригласила её на индивидуальное занятие, где сначала попросила описать произошедшее в саду, а потом приказала зажечь свечу. А Арда не смогла. Тогда наставница принялась насмехаться над ней, но вместо стыда и вины Арда вновь почувствовала гнев, и занятие кончилось тем, что вместо свечки она подожгла дубовый стол, скамью и платье мадам Лизетты.
Но, как ни странно, её за это не наказали. Наставница быстро погасила пламя, а потом хохотала так, что Арда испугалась ещё больше, чем от пожара.
– Ну что же, – отсмеявшись, выдавила мадам, – вместо грузчицы мы получили маньячку-пиромантку. Прелестно!
Но Арда не видела ничего прелестного. Теперь ей всегда было жарко, каждую ночь снились кошмары, но самое ужасное – едва ей стоило разозлиться, как вокруг начинали загораться предметы. А раздражённая она теперь ходила постоянно… И без того не пользовавшаяся популярностью, сейчас она и вовсе стала самым настоящим изгоем.
Единственный плюс – теперь она жила одна. Они с Нестой поругались из-за окна в спальне: томившаяся от внутреннего жара Арда открывала его каждый раз, когда соседка выходила, а Неста жаловалась на холод. Дело кончилось тем, что Неста приказным тоном запретила прикасаться к окну, а Арда ей возразила – впервые в жизни. Вспыхнула ссора, которая очень эффектно завершилась загоревшимся платьем Несты, кляузой коменданту и последующим отселением Арды в отдельную комнату в отдалённой и почти не используемой части здания. Крыло пустовало из-за того, что нуждалось в ремонте и плохо отапливалось, что мучимой жаром ученице было только на руку.
Но на этом перемены не остановились. Спустя довольно короткое время и парочку подпаленных косичек всем стало очевидно, что Арда не просто не в состоянии контролировать свои силы – она опасна для окружающих.
Её перевели на индивидуальное обучение и – о ужас! – оставили на попечении мадам Лизетты, которая ради этого значительно сократила количество своих групповых занятий. На вопрос «зачем» ответила коротко:
– Детка, такие самородки как ты появляются раз в десятилетие. Будь я проклята, если упущу такой шанс.
Но Арда быстро поняла, что несмотря на профессиональный интерес наставницы, их человеческие отношения не изменились. Мадам была всё так же язвительна и груба, а когда ей нужно было, чтобы ученица выдала больше энергии, так и вовсе подначивала её до тех пор, пока Арда не превращалась в живой огонь. После таких выбросов она часто теряла сознание, несколько дней могла спать только урывками, просыпаясь в холодном поту от неясных и жутких кошмаров, но никому не было до этого дела.
А самое печальное было то, что сиреневый куст ни у кого, даже у самого ректора, так и не получилось восстановить. Иногда Арде казалось, что она сгорела тогда вместе с ним, а всё, что происходит сейчас – это пытка за совершённые ей при жизни грехи.
Но поделиться этими опасениями было не с кем.
***
Половица предательски скрипнула. Нейт замер, чувствуя, как колотится сердце, а ладони становятся холодными и противно липкими. Секунда, две, три…
Нет, кажется, всё в порядке.
Он уже столько раз бывал в кладовой мастера Базилико, что без труда нашёл мешок с мукой. Нейт достал из кармана внушительный кошель со слабительным порошком.
Мастер Фредо долго собирал его. Попытайся бы он купить такую партию у аптекаря разом, это обязательно бы вызвало подозрения. Поэтому Фредо покупал понемногу во всех аптеках, где бывал.
Нейт колебался.
А вдруг кому-то достанется слишком большая порция, и дело не обойдётся одним вечером на горшке? А вдруг кто-то всё же заподозрит его и хозяина? А если Базилико догадается, в чем дело, и решит отплатить той же монетой, или даже хуже?
Помощник пекаря так погрузился в свои сомнения, что не услышал, как к нему сзади подкрадывается тень. Едва он развязал мешочек, как кто-то схватил его сзади, одной рукой зажав рот, а второй намертво вцепившись ему в свободную руку.
Нейт тут же выронил слабительное и забился, как пойманная рыба. Довольно быстро поняв, что его усилия тщетны, он впился зубами в чужую ладонь на своём лице.
На мгновение хватка ослабла, и мальчишка тут же вывернулся и бросился к выходу, но, к несчастью, споткнулся о какой-то ящик и не удержал равновесие. Всё, что ему удалось – в последний момент извернуться и приземлиться не лицом вниз, а упасть на спину.
Теперь Нейт наконец увидел нападавшего. На груди приземистого, но мощного мужчины даже в темноте кладовки был явно виден до блеска начищенный знак Гильдии наёмников.
Нейт похолодел. Он до последнего надеялся, что попался хозяину дома, или кому-то из его помощников. Оказаться лицом к лицу с профессионалом – это совсем другое…
Несколько секунд Нейту удавалось уворачиваться от атак наёмника, но это продолжалось совсем недолго.
Зато били его долго и со знанием дела. Поначалу он боялся кричать, потому что понимал, что это не только не поможет, а ещё и привлечёт внимание Базилико. Но после пары сильных пинков ногами, от которых отчётливо хрустнули рёбра, Нейт решился позвать на помощь, боясь, что его сейчас попросту убьют. Но не успел. Следующий же удар выбил из него весь воздух, и он только беспомощно хрипел до тех пор, пока его сознание не поглотила благословенная темнота.
***
– Привет!
Несколько секунд Арда тупо разглядывала девушку, стоящую перед ней. Она уже слишком давно привыкла, что все шарахаются от неё, а единственный человек, кто заговаривает с ней сам, по доброй воле – это только её наставница.
– Мне говорили, что ты странная, но не сказали, что ты немая, – в голосе девушки не было издёвки. Она спокойно разглядывала Арду, чуть наклонив голову и прищурив льдисто-голубые глаза.
– Я не немая, – наконец собралась с мыслями Арда. – Просто… со мной никто не хочет разговаривать.
– Почему? – так же ровно спросила незнакомка.
– Потому что боятся. Я… плохо контролирую магию огня.
– Любопытно.
На этом закончился диалог, но не разглядывание. Арде стало неловко, но что ещё хуже, к своему ужасу, она почувствовала, как от этой ситуации внутри нарастает раздражение. Арда в панике оглянулась в поисках пути к отступлению, как вдруг незнакомка нарушила тишину.
– Меня зовут Стелла, я переехала сюда из Восточного филиала Академии. Я не боюсь тебя. Я – целитель и немного маг воды. А ещё меня тоже считают странной.
Огонь внутри Арды тут же стих, как по команде. Ей даже стало не слишком жарко, впервые за долгое время. От облегчения она улыбнулась, и Стелла улыбнулась в ответ.
Это знакомство открыло новую главу в жизни обеих магичек. Невозмутимая Стелла стала для Арды настоящим спасением. Одного звука её голоса хватало, чтобы вечно бурлящее внутри пламя уменьшалось с масштабов лесного пожара до размера уютного домашнего очага. Юная пиромантка перестала страдать от жары и даже попросила коменданта переселить её из холодного крыла.
Без сложностей, правда, не обошлось. После того как Арда переехала в комнату Стеллы, она стала гораздо чаще сталкиваться с другими ученицами Академии. В том числе и с Нестой, которая каждый раз выдавала какую-нибудь ехидную колкость в адрес новоиспеченных подруг.
Но Стелла была рядом, и каждый раз, когда видела, что Арда вот-вот взорвётся, брала её горячую ладонь в свою холодную руку, что помогало магичке удержаться от выплесков силы.
Но их отношения не были актом альтруизма одного человека к другому. На самом деле, до дружбы с Ардой Стелле было крайне неловко в Академии. Её мало волновали обычные девчачьи проблемы, неинтересно было обсуждать учеников мужского пола из соседнего крыла, да и её вечно холодный взгляд голубых глаз популярности не добавлял.
И если с прозвищем «Сосулька» она вполне могла смириться, то ей совсем непонятна была агрессия учениц от того, что она не обижается на подначивания задир и никак не реагирует на остроты и мелкие хулиганские выходки. Чем спокойнее была Стелла, тем больше она бесила своих недоброжелательниц. Она уже всерьез опасалась, что когда-нибудь это противостояние перейдёт всякие границы, поэтому внезапный союз с Ардой, которая слыла самой опасной и непредсказуемой ученицей школы, оказался как нельзя кстати.
Чуть позже юные магички поняли, что плюсы от этой дружбы проявляются не только в социальной жизни.
Арда смогла вернуться к групповым занятиям, что было просто замечательно. Стандартная программа Академии была рассчитана на раскрытие как можно большего количества способностей у своих учеников, и занятия по всем видам магии входили в обязательную программу первых девяти лет обучения.
Мадам Лизетте же было совершенно неинтересно заниматься с Ардой ничем, кроме магии огня. Её утомляло наблюдение за вялыми попытками освоить заклинания из других областей знаний, поэтому она очень быстро прекратила преподавание всего, кроме пиромантии, совершенно справедливо полагая, что Арда не пойдёт жаловаться в ректорат.
Несмотря на все попытки, магия воды Арде так и не далась. Что, впрочем, было совсем неудивительно – редко кто сочетал в себе настолько противоположные способности. Зато она вполне успешно освоила телекинез, и даже немного научилась целительству и магии друидов.
Она каждый день приходила месту, где когда-то рос куст сирени. Ректорат Академии решил сделать здесь своеобразный памятник, огородив черный круг выжженной земли красными бархатными канатами, и установив каменную табличку с надписью:
«Магия разрушает. Магия и знания – созидают».
Впрочем, в этих словах скрывалась изрядная доля лукавства. В последние три года, когда потенциал каждого ученика был известен, обучение из общеобразовательного становилось узкоспециализированным. И одной из самых престижных специальностей была специальность, которая не создавала ничего – боевого мага.
Престижной для Академии. Не всегда – для мага.
После обучения каждый выпускник не был волен распоряжаться своей судьбой, а направлялся служить туда, куда укажет Академия. Доходы первых пяти лет службы полностью поступали в фонд учебного учреждения, а боевые маги стоили дороже всего.
А вот хочет ли сам маг убивать, обычно ни у кого не спрашивали.
Впрочем, если бы не Стелла, Арда бы и не задумалась о том, куда она сама желала бы попасть после распределения. Обладая такой разрушительной огненной мощью, она ни секунды не сомневалась в своей судьбе. Да если бы и захотела – мадам Лизетта, явно рассчитывавшая на щедрую премию, не позволила бы думать ни о чем кроме боевой магии. Грант за такую ученицу вполне мог обеспечить ей безбедную старость…
Но Стелла, теперь почти ежедневно залечивающая раны подруги после тренировок, как-то раз спросила:
– А тебе вообще нравится всё это?
– Что – это? – не поняла её Арда.
– Бои. Боль. Постоянные раны, у тебя и у других. Крики… Это так… неприятно.
Арда только пожала плечами в ответ.
– Скажи, а почему ты не лечишься сама? У тебя же неплохо получается.
И это была правда. Поначалу Арда давала Стелле практиковаться на своих ранах, потому что целительство интересовало её больше всего. Но теперь Стелла достигла такого уровня, когда учебные ранения подруги не были для неё хоть сколь-нибудь интересной задачей, а способностей самой пиромантки хватило бы для самолечения.
Чуть подумав, Арда поняла, что по-прежнему пользуется помощью соседки только по одной причине: ей нравится ощущение, что о ней заботятся.
Более того, ей и самой нравилось применять исцеляющие заклинания на других людях. А больше всего она любила уроки по магии друидов, на которые бегала тайком в своё свободное время. Тайком, потому что они не входили в её специализацию.
И чем больше Арда думала об этом, тем менее привлекательной ей казалась её дальнейшая участь. Она даже пыталась обратиться в распределительную комиссию, но ей было отказано, ввиду отсутствия веских оснований.
Единственное, что оставалось Арде – тихий бунт. Она коротко остригла волосы, хотя по традиции магички носили красивые причёски с дорогими гребнями. Пользуясь послаблениями в правилах для старших классов, пироматнтка перестала одевать нарядные платья, а иногда – к ужасу других учениц – вообще ходила по Академии в единственных штанах, допустимых для женщин – для верховой езды. Вот только лошади рядом не наблюдалось…
Мадам Лизетта недовольно поджимала губы, Неста презрительно кривилась, коменданты неодобрительно косились вслед, но всё было бестолку. Ну в самом деле, не отчислят же её на последнем году обучения!
Стелла только тихонько вздыхала. Сама она всегда выглядела безукоризненно и до унылого подобающе, но подругу не осуждала. Лишь изредка пытаясь вразумить – впрочем, без особого успеха.
За годы обучения они стали неразлучны, будто родные сёстры. Поэтому, в отличие от большинства учениц и учеников Академии, не слишком-то радовались накануне выпускного.
Стеллу распределили в столицу, в лекарскую Цитадель. А Арду – на самый край страны, в имение у северной границы, где магия огня была редкостью, зато вооружённые конфликты с соседями и разбойниками случались почти ежедневно.
Они долго сидели, обнявшись. Арда наслаждалась прохладой рук подруги. Хоть она уже и научилась контролировать огонь внутри себя, только со Стеллой она чувствовала себя человеком, а не факелом. А Стелла прислушивалась к вечно учащённому сердцебиению пиромантки, понимая, как будет скучать без неистовой соседки.
А потом Арда сидела одна в саду. Несмотря на то, что стояла весна и недавно прошли дожди, пышная трава и в этом году так и не смогла пробраться за пределы черного круга.
Арда положила руки на намертво въевшийся в землю пепел и прошептала заклинание роста, озаряя тьму всполохами магии. А затем встала и ушла, даже не отряхнув ладони. И не заметила ни внимательного взгляда притаившегося за углом коменданта, ни того, как в самом центре круга проклюнулся маленький росток сирени.
***
Будь Нейт в сознании, он бы, наверное, совсем не удивился тому, что его хозяин открестился от него, едва начались расспросы от обнаруживших избитого помощника пекаря стражников. Не удивился бы и тому, что его обвинили в попытке обворовать мастера Базилико. Может, даже был бы благодарен за то, что начальник стражи решил, что мальчишка уже достаточно наказан, и нет смысла тащить его в тюрьму.
Вот только ему было всё равно. Он балансировал на грани между забытьём и явью, но волны боли каждый раз утаскивали его обратно в темноту. Наверное, он бы так и умер там, на улице, если бы не старик Проныра.
Даже сам Проныра не знал, почему он вдруг проникся жалостью к избитому до полусмерти мальчишке и утащил его с улицы к себе в трущобы. Почему смачивал ему лоб грязной, но благословенно холодной мокрой тряпицей, когда Нейт метался в бреду от горячки. Зачем делился с ним своими скудными запасами, по большей части состоявшими из объедков.
Как бы то ни было, Нейт чувствовал себя бесконечно обязанным старику. И когда Проныра приказал ему обучиться воровству из карманов, на этот раз отказываться не стал.
Иногда Нейту казалось, что тот наёмник выбил ему не только пару зубов, но и вытряхнул из него немало принципов. Всё меньше в нём оставалось от того человека, которого пытались воспитать погибшие родители.
Зато ни Нейт, ни Проныра больше не мучились от голода. Ну разве что в самые неудачные дни.
А ещё через пару лет кто-то мастерски обчистил пекаря Фредо, украв солидную сумму, которую мастер копил дочери на приданое.
Правда, начальник городской стражи, так и не сменившийся с тех пор, особо рьяно начал прочёсывать трущобы. Не то чтобы Нейт побоялся, что про него вспомнят и узнают, но… В конце концов, небольшое путешествие же ещё никому не вредило, верно? Тем более, когда позволяют средства…
Несколько лет они со стариком бродяжничали. Промышляли в основном на ярмарках и в других людных местах, всегда стараясь подкопить деньжат, и к зиме снять комнатку на каком-нибудь постоялом дворе.
Но на этот раз им не повезло.
Город, в котором они оказались в конце сезона, хоть и мог гордиться своей базарной площадью и количеством продавцов и покупателей, по числу нищих тоже был на первых местах в стране. Что означало жесточайшую конкуренцию.
Уже после первых дней осенней ярмарки Нейта и Проныру приметили местные. Сначала им сделали вежливое предупреждение, потом двое неизвестных выписали шраф в виде фингала на лице бедняги Проныры, а затем попался и сам Нейт.
Но, как ни странно, трое молчаливых парней не стали его бить. Ну, удар в живот почти не считался – это было скорее приглашение не сопротивляться и идти за ними.
Сначала они спустились в городскую канализацию. Немного поплутав вонючими лабиринтами, они оказались в довольно просторном и относительно сухом помещении. Повсюду были нищие – кто-то играл в кости и карты, кто-то спал, несмотря на гул голосов. Нейт немного расслабился – вряд ли его притащили сюда, чтобы убить.
На возвышении, в красивом резном кресле, сидел мужчина средних лет. Он отличался от большинства присутствующих опрятным видом и аккуратно подстриженной бородой. На его пальцах блестели перстни, а взгляд черных глаз не был замутнён алкоголем или наркотиками.
Если бы мог, Нейт бы закатил глаза. В каждом городе обязательно был такой вот местный король нищих. Придурок, который считает, что именно он – реальная власть в городе. Обычно они с Пронырой таким личностям не попадались – воровали они мало, и подолгу в одном месте не задерживались. Но вот сегодня ему выпало счастье лицезреть главу отбросов лично.
Обернувшись на знакомый голос, Нейт увидел Проныру, которого впихнул в зал крепкий молодой мужчина. Он держал старика за шкирку брезгливо, двумя пальцами. Проныра жалко семенил ногами, вереща и возмущаясь. У Нейта сжалось сердце: его компаньон заметно одряхлел, что особенно бросалось в глаза на фоне плечистого бандита.
Их со стариком поставили ровно напротив типа с перстнями. Проныра сгорбился и опустил глаза, всем своим видом выражая раскаяние и беспомощность – впрочем, как всегда в критических ситуациях. Наученный жизнью и стариком Нейт тоже потупил взгляд – ни к чему ему быть битым в пору, когда так важно раздобыть денег к зиме.
– Вот они, босс – угодливо поклонился один из конвоиров.
Король нищих ещё несколько секунд разглядывал новоприбывших и задумчиво потирал перстни на коротких мясистых пальцах, после чего неожиданно приятным голосом сказал:
– Этот город – мой. Я – Брандон Кровавый, и никто не смеет здесь ничего делать без моего разрешения. Вы задолжали мне. Можете выбирать – расплатиться деньгами, или … ну скажем, тремя сломанными ногами. Для двоих это почти что со скидкой. Считайте это моим подарком в честь знакомства.
Свита тут же засмеялась шутке хозяина, причем так быстро, громко и неестественно, что Нейт сразу понял – Кровавый – это не для красного словца.
«Брандон-шмандон, – подумал он, – вас таких в каждой дыре по три штуки». И согласился на цену, которую хозяин трущоб запросил в качестве штрафа.
Вот только Брандон оказался не так уж и глуп. Сначала он долго держал взаперти Проныру, чтобы Нейт не сбежал.
А потом пришла зима, и им некуда было больше деться. Прекрасно это понимая, хозяин быстро расширял список обязанностей своих новообретенных работников. Проныра был отправлен на улицу попрошайкой, а Нейт… помимо карманных и домовых краж его стали привлекать к разборкам с неугодными. Кого-то серьезно напугать всё ещё тщедушный юноша не мог, но для массовки вполне годился. Ещё его заставляли прибираться после развлечений хозяина – наводить порядок в пыточной, вытаскивать из спальни Брандона тех девиц, которые не могли уйти на своих двоих…
И хоть Нейту самому и не приходилось никому причинять боль, раз за разом наблюдать всё это было просто невыносимо. Каждый вечер он тихонечко рассказывал всё Проныре, и они мечтали, как с первым теплом сбегут из этого проклятого места, и снова пустятся в путь…
Вот только от постоянного сидения на холодной земле и пронизывающем ветру Проныра совсем занемог. Ему даже иногда позволяли брать выходной и не идти попрошайничать – чтобы уж совсем не помер, что, впрочем, выздоровлению не помогло.
Поэтому в путь они не пустились ни с первыми тёплыми днями, ни с первой листвой… Весна уже готовилась отдать бразды правления лету, а Нейт и Проныра так и не смогли покинуть трущобы.
Проныра был настолько плох, что ему стали давать лекарства. И поэтому Нейт совсем не удивился, когда однажды его вызвали к хозяину. После привычной драматической паузы Брандон сказал:
– Ты со своим стариком стал дорого мне обходиться. Лекарства, еда, кров. Если ты думаешь, что мелкие кражи это окупают, то ты ошибаешься. Завтра выедешь с дозорными, будешь делать всё, что они скажут. Сбежишь – со стариком церемониться не стану. Всё понял?
Нейт похолодел. Дозорными здесь называли отряды разбойников, которых посылали грабить путников по дороге к городу. Эти грабежи нередко заканчивались убийствами, потому что странники часто были вооружены, и не желали добровольно расставаться со своим имуществом. А ещё там можно было не опасаться городской стражи, поэтому в дозорные частенько просились любители помучить людей, насильники…
