Ольга Яблочкина
Я хочу вернуться туда…
– И вот я пришла сюда, – закончила Юэ. – Тут тогда никого не было, а потом появились вы.
– Да… – протянул Минкё. – Вот так история. И что ты теперь собираешься делать?
– Не знаю, – просто ответила она, не сумев сдержать зевок при этом.
Рассказ занял дольше времени, чем ожидалось, и вот, небо над горизонтом уже начало понемногу светлеть, превращаясь из темно-синего в серый. Друзья переглянулись.
– Давай-ка иди на второй этаж, – сказал Минкё. – Утром решим, что с тобой делать.
– А? – тихо переспросила она, внимательно взглянув сначала на одного, потом на второго.
Затем, не дожидаясь слишком много времени, она поднялась по лестнице, оставив друзей одних решать ее дальнейшую нелегкую судьбу.
Небо все светлело, и количество зевков с обеих сторон можно было насчитать числом около сотни вследствие недосыпания, но совещание еще долго продолжалось. Начав с вопроса о том, что зачем вообще они оставили неизвестную бродяжку у себя, все продолжилось выражением жалости с одной стороны и высокой оценки ее внешности – с другой. Обсудив еще пару общих вопросов, они пришли к неутешительному выводу, что стрелки часов неумолимо приближаются ко времени открытия, и оставалось совсем немного, а гостья все оставалась у них на втором этаже.
– И что, мы оставим ее на весь день? – спросил Чонсу с подозрением.
– Ну не выгонять же, – ответил на это Минкё.
При этих словах через черный ход зашел Йи-фэй, обозначая начало рабочего дня, и все покатилось так, как и должно было быть. Кроме разве что регулярных взглядов, которыми обменивались друзья, без слов понимая друг друга – оба думали о загадочной ночной посетительнице, которая не показывалась до сих пор.
*как кимчхи из лука – пословица, означает: очень устать, переутомиться
**Аната ва даре деска? – Вы кто?, яп.
***мандаринский – один из диалектов китайского
****NBC – телевизионный канал в США
День подкрадывался к своему логическому завершению мучительно медленно. Посетителей по сравнению с днем открытия заметно прибавилось, и дела мало-помалу начали идти вверх. Но для двух друзей в данном случае это не имело никакого значения. Куда больше их мысли занимала неизвестная гостья на втором этаже, и когда ушел последний посетитель, и Йи-фэй, как всегда периодически ворча, перевернул табличку и попрощался со своими формальными начальниками, Минкё и Чонсу чуть ли не наперегонки побежали к заветной двери. К ручке двери они потянулись одновременно и…
Никого не обнаружили. В комнате было совершенно пусто, абсолютно никого! Они могли поклясться, что внимательно следили за выходом в течение всего дня, и ни скрипа двери, ни даже единого шороха не слышали отсюда, и вот теперь только ветер, дувший в раскрытое окно, был единственным обитателем комнаты на втором этаже.
Чонсу подошел к окну, перевесившись через подоконник, насколько позволял инстинкт самосохранения. Внизу густела мягкая зеленая трава, на которой был раскидан различный мусор, который они так и не убрали еще с позавчера, а со стороны дороги доносились редкие сигналы автомобилей. Минкё тоже подошел к окну.
– Высоко… – только и сказал он, оценивая расстояние для прыжка. – Зато меньше мороки с ней.
Чонсу еще некоторое время смотрел вниз и только потом отошел от окна. Солнце уже коснулось горизонта, становилось прохладно, и стоять так, на сквозняке было бы беспечно.
Тем более что появилась еще одна проблема. Мало кто из посетителей мог бы пожаловаться на мастерство готовки их повара, но мастерство это требовало определенных затрат, и немалых, надо сказать. Для самых простых блюд типа яичницы с беконом он брал дорогие продукты. О фаршированном гусе и говорить нечего. Так за очень малое количество времени месячные запасы быстро и невосполнимо подходили к концу, а выручка кафе еще не могла позволить такого неосторожного обращения с бюджетом. И скоро настал вопрос: переходить на более экономное меню или сходить к всемогущему инвестору.
Через несколько дней Минкё так и собрался сделать, снова загадочно и без лишних слов исчезнув в только ему одному известном направлении ближе к вечеру под наползающие на Манхеттен раскаты грома. К концу дня посетителей было не так много, так что отсутствие одного работника, пусть даже и ключевого, было не так заметно. К ним чаще всего заходили трех-четырех часов пополудни. Посетителей не так много, как хотелось бы, но даже устоялось что-то вроде постоянной аудитории, по большей части те, у кого место работы или жительства было рядом. Бюджет неумолимо сокращался, так что с французской кухней скрепя сердце пришлось прощаться, плавно переходя на американскую. Майк, демонстрируя чудеса своего кулинарного искусства, без лишней заминки изменил все свои блюда за одно утро, но время от времени все же ворчал.
Буря уже не на шутку разгулялась, когда Минкё, наконец, вернулся. Вернулся весь промокший и изрядно поникший. В кафе уже никого не оставалось, только Чонсу сидел над корейско-английским словарем, разучивая новые слова и изредка поглядывая в окно.
– Вернулся, наконец? – бросил он в сторону друга, даже не оторвав взгляд от словаря.
Тот не ответил. Просто прошел вглубь помещения и уселся напротив Чонсу.
– Где был? – В этот раз он все-таки посмотрел на Минкё, мало узнав в страдающем всеми тяготами мира субъекте прежде фонтанирующего весельем и жизнерадостностью молодого человека.
– Просил дополнительные инвестиции, – наконец ответил Минкё.
– У кого?
– У господина Лу… Чонсу!.. – он посмотрел в глаза другу, и тот вдруг почувствовал весь страх и всю безысходность, что была в душе Минкё несколько часов. – Мы не можем стать банкротами, иначе… – Он запнулся на полуслове. – Они меня даже к нему не пустили, сказали только, что мы можем располагать только той суммой, которую нам дали на месяц.
– Что, все настолько плохо?
Минкё только махнул рукой куда-то в сторону, что выглядело намного безнадежней тысячи слов. Такой настрой у своего друга Чонсу видел лишь раз или два в жизни – обычно тот отличался крайней жизнерадостностью. Но не теперь. О подлинных причинах таких слов Чонсу решил до поры до времени оставить на распоряжение одного Минкё. Сейчас стоило подумать о более насущных проблемах. Откуда взять деньги, например.
Этот вопрос волновал все великие и не очень умы человечества. Теперь настал и их черед. Только если пойти ночью на подработку или… Перед глазами Чонсу вдруг возникла, будто настоящая, визитка того самого мистера Финкла. Решив, что в экстремальных ситуациях все средства хороши, Чонсу со скоростью молнии помчался за своей курткой. Он ясно помнил, что положил визитку туда. Только бы не потерялась…
– Ты куда? – спросил его Минкё, видя, как он понесся на второй этаж, но вопрос остался без ответа.
Нашел! Помятую и немного порванную, но нашел среди прочего бумажного хлама.
– Может быть, не все так плохо, – начал Чонсу, спускаясь с лестницы. – Возможно, у нас есть еще один источник заработка.
Минкё только недоверчиво посмотрел на друга, продолжая и дальше пребывать в депрессии средней тяжести. Обычно все было наоборот, и именно ему, Минкё, приходилось успокаивать друга после той или иной неудачи. Взять хотя бы сравнительно недавнее неудачное поступление в Национальный Университет Чхоннам. Но в этот раз именно Чонсу приходилось всеми силами поддерживать настроение друга от окончательного падения дальше вниз. Он вовсе не был уверен в том, что что-нибудь из этого выйдет, но и сидеть сложа руки вовсе не собирался.
– Куда звонишь? – Минкё немного отвлекся от своей временной депрессии и теперь заинтересованно наблюдал, как Чонсу сосредоточенно набирает чей-то номер у себя в телефоне.
Чонсу только приложил палец к губам и поднес трубку телефона к уху. Гудки продолжались долго, пришлось набрать еще раз. Ответили только на последнем гудке, да так громко, что и Минкё мог слышать их беседу, хотя находился на достаточном расстоянии.
– Финкл слушает, – донеслось с другой стороны связи.
– Здравствуйте, мистер Финкл, – начал говорить Чонсу, как-то сразу стушевавшись. – Вы, наверное, меня не помните, но вы несколько раз приходили в кафе «Черный кофе и белый шоколад» и…
– А… Отчего же, прекрасно помню. Что, надумали?
– Да, только…
– Мне жаль, но основная вакансия уже занята.
– И больше работы нет? – еде слышно спросил Чонсу.
– Дайте подумать… – На том конце связи настала тишина в несколько секунд. – У нас еще есть эпизодическая роль. Вам подойдет?
– Да! – не раздумывая согласился Чонсу сам не зная на что.
– Хорошо. Тогда подъезжайте завтра к…
Дальнейший разговор Минкё оставил только на этих двоих, утомившись от прослушивания диалога, предмет которого ему все равно был пока не понятен. Но это пока. Как только Чонсу закончил разговаривать, его глаза уже выражали немой вопрос, ответ на который требовался незамедлительно. Пришлось Чонсу рассказывать все по порядку, начиная с того самого дня, как он увидел Финкла в первый раз и сначала подумал, что он один из агентов господина Канга.
– В общем, вот так, – закончил Чонсу. – И теперь я участвую в какой-то «эпизодической» роли.
– Это значит «маленькая», на втором плане, – пояснил непонятное английское слово Минкё. – Так значит, ты у нас актером заделался, а мне даже ничего не сказал? Вот оболтус…
– Актером? – неподдельно удивился Чонсу. – А я думал, я должен там всякие предметы подносить, что-то делать.
Настало молчание с обоих концов столика, места, ставшего уже привычным для ночных посиделок друзей, когда обсуждались глобальные проблемы маленького мирка их собственного кафе.
– Так это что, мне теперь сниматься? – неожиданно воскликнул Чонсу, вдруг осознав все подробности ситуации.
– А ты как думал? А что? Лицо смазливое, как у Ли Чон Сока, рост немаленький… Вполне. Ладно уж, обойдемся без тебя несколько дней.
Чонсу хотел сказать еще что-то, да так и остался с открытым ртом. В любых других ситуациях Минкё бы разразился сотнями вопросов и тысячами проклятий, но не сегодня, лишь всего-навсего поддакнув другу.
На этом разговор и закончился с обоих концов столика, а отзвуки его медленно переместились на второй этаж, окончательно стихнув на подушках.
Следующий день умопомрачительно отличался от предыдущего. Во-первых, небо решило восполнить весь недостаток влаги за полторы недели в один день, обрушивая на улицы Нью-Йорка тонны дождевой воды, так что на несколько секунд можно было ощутить себя в бассейне, просто выйдя на улицу. Во-вторых, мусоровывоз решал забыть о существовании их кафе вот уже который день, так что весь мусор, скопившийся за это время, попросту мокнул под дождем, превращаясь в мусорную кашу. В-третьих, одного работника все-таки очень не хватало.
Чонсу воплотил свое намерение, отправился по названному адресу, с самого утра находясь в тесной кабинке, или, как их называли, трейлере, забытый и на некоторое время никому не нужный. Он уже собирался уходить, как вдруг о нем вспомнили, всунув в руки бумаги, сценарий, как он понял. Мало слов и минимум действий, но…
– Вы хотите, – воскликнул он, даже встав со стула от такого, потом продолжил спокойнее: – вы хотите, чтобы я был северным…
Дальше он выговорить не смог и только сминал в пальцах листок в нервном напряжении.
– Успокойся, – донесся до него голос откуда-то слева. Как оказалось, голос принадлежал женщине средних лет, сидевшей у зеркала и выкуривающей сигарету. – Некоторые начинали и с роли похуже. У тебя ведь это первая роль?
Чонсу только кивнул, вновь усевшись на свой стул и продолжив читать сценарий.
– Вот я, например, начинала с клоуна, с самого настоящего клоуна, – продолжала женщина. – Так что тебе, может быть, еще повезло.
Дальше ей продолжать не пришлось, потому как всех позвали на площадку. Режиссер сказал, что дождь в самый раз для этой сцены, иначе бы пришлось всех поливать из шланга.
Насколько понял Чонсу, он должен был играть одного из противников протагониста, который тут же, спустя десять минут и побеждает персонажа Чонсу, пораженного рукой главного героя. Должен был играть злодея, человека, выходца из коммунистического соседа его родины. Все ради денег – твердил он себе после того, как более менее смирился с обстоятельствами и с тем, что черный костюм сильно жмет. Основная площадка съемок была в Лос-Анджелесе, но эти сцены требовалось снять именно тут. И вот теперь он стоял столбом перед камерой, даже не зная, что нужно сделать.
– Стоп! Снято… – в третий раз крикнул режиссер из-под большого зонта. – Ким Чон…
– Чонсу, – шепнул он.
– Да неважно. Сколько раз тебе повторять? Ты должен нападать на него, на-па-дать. Что тут неясного?
Чонсу посмотрел на актера, исполняющего главную роль, прикинув с какой стороны бы лучше ему нападать. Он никогда не занимался боевыми искусствами и, конечно, не дрался где-нибудь в закоулках, поэтому ему просто сложно было представить, как именно нужно нападать. Съемки были рассчитаны на несколько дней, по возможности два, но с таким черепашьим прогрессом могли растянуться на неделю.
Камера вновь заработала, и съемка началась. На этот раз Чонсу уже не стоял неподвижно. Собрав все свои силы и обрывки памяти о просмотренных боевиках, он, сказав несколько реплик, которые и должен был сказать, ринулся на главного героя, да так красиво и завораживающе, что заставил остолбенеть не только обслуживающий персонал, но и режиссера и даже самого главного актера, который вспомнил, что надо защищаться лишь в последний момент. И этот эффект неожиданности был захвачен камерой в качестве блистательной импровизации. В следующий момент Чонсу упал к ногам победителя. И пусть он снимался только в этот день и еще снимется завтра-послезавтра несколько раз в массовке, но это запомнилось ему надолго.
Как и его лицо режиссеру фильма. Далеко не профессионал, но довольно талантливый, Чонсу в числе немногих остался в памяти режиссера, долго не выпускающего такие лица из головы.
Два дня Чонсу приходил на площадку, снимаясь в качестве массовки за спиной главного злодея, на роль которого его сначала и хотели взять. Его лицо даже несколько раз брали крупным планом на секунду. Весь этот мир американского кино был такой интересный и завораживающий, что Чонсу и вовсе забыл, что здесь он только ради денег, которые нужны для поддержания кафе на плаву.
В отличие от его друга, который ворчал день ото дня по поводу недостающих пары рук, что прохлаждаются где-то в звездной атмосфере. Минкё и сам был бы не прочь сняться на пять минут в каком-нибудь малобюджетном фильме, но чтобы его друг его же обошел – такое ему было сложно перенести, несмотря на то, что он так легкомысленно его отпустил. Денежные запасы истекали со скоростью ветра, и скоро два единственных работника уже могли устроить забастовку, а Чонсу все не было.
Но вместо него под вечер последнего дня его кинематографической эксплуатации появилась их давняя знакомая, Юэ.
В тот вечер Минкё сидел за одним из столиков уже закрывшегося кафе и читал свою любимую книжку Хемингуэя. Он был совсем один, Майкл и Йи-фэй уже ушли, а Чонсу еще не вернулся. Минкё привык, что тот возвращается где-то ближе к полуночи, так что оставалось еще пару часов одиночества.
Но неожиданно раздался тихий стук во входную дверь, будто кошка лапкой поскребла. Пришлось идти открывать, потому что по всем законам криминального города Минкё уже закрыл все замки. За дверью стояла Юэ, прижимая к себе небольшую спортивную сумку, чем немало удивила Минкё.
– Прошу вас, – говоря это она даже поклонилась, – позвольте мне пожить у вас некоторое время. Мне совсем некуда идти.
Так она и оставалась в таком положении, пока Минкё не прикоснулся к ее плечу.
– Заходи. Внутри поговорим.
Она зашла в здание через главный вход, впервые, наверное.
– Ну, что у тебя стряслось теперь? Рассказывай, почему сбежала в прошлый раз?
Минкё уселся на свое привычное место, скрестив пальца и подперев ими голову. Он слушал ее, слушал, будто учитель нерадивую ученицу, а она стояла перед ним все в той же куртке с капюшоном и рассказывала. Рассказывала, что в тот раз испугалась, что ей совершенно некуда идти, и то место, которое она нашла, на стройке, очень холодное и крайне опасное, что они вдвоем, Минкё и Чонсу, ей самые близкие люди, хотя знает их не более часа, если сложить все из встречи вместе.
– Пожалуйста, позвольте мне пожить у вас совсем немного, я вас не обременю, – закончила она. – Я… работать могу! Убираться, полы мыть, столики протирать. Я все для вас сделаю.
– А что… – задумчиво произнес Минкё. – Принята.
– М?
– Принята на работу. Спать будешь на втором этаже, только больше не сбегать. Если захочешь выйти на улицу, просто скажи. Будешь работать официанткой.
Девушка не верила своим ушам. С каждой секундой глаза ее распахивались все шире и блестели как агаты. Ей думалось, придется убеждать владельцев полночи, а хватило всего пяти минут.
– Спасибо, – вновь немного неуклюже поклонилась она. – Большое спасибо вам.
– А теперь иди наверх, располагайся. Диван твой.
Девушка пулей улетела на второй этаж, оставив Минкё раздумывать над тем, как он так легко на все согласился. Откуда она взялась? Кто вообще такая? Он совершенно ничего не знал о ней, в то же время согласившись пустить ее в дом. В растерянности он снова взялся за книжку, но всего лишь пробегал строки глазами, даже не вдумываясь в их смысл. Небо очистилось под вечер, и нарождающийся месяц весело светил в большое окно, около которого он сидел, светил в компании с электрической луной, устало заглядывающей в то же самое окно.
Списав, наконец, все на временное помешательство, которое ни при каких обстоятельствах не должно повториться вновь, Минкё вновь принялся за книжку, читая уже теперь вдумчиво и с легким сердцем.
Еще через час через черный ход явился Чонсу. До сих пор находясь под впечатлением от съемок, он не мог скрыть своего воодушевления, и даже та новость, то ему заплатили крайне мало, не могла омрачить его настроения. Ведь заплатили же. Он подлетел к Минкё, который в очередной раз был вынужден отложить книгу, и начал рассказывать все в подробностях, закончив сожалением о том, что больше сниматься не будет.
– А деньги? – наконец не выдержал Минкё.
– Не то, чтобы много… – чуть помрачнев, сказал Чонсу. – В общем, вот.
Он вынул из кармана семьсот долларов и положил на стол. Увидев всю сумму снова, он помрачнел по-настоящему.
– Не густо, – заключил Минкё. – Но ладно, как-нибудь прорвемся.
Юэ до сих пор не появлялась, так что Минкё решил устроить сюрприз.
– Кстати, на второй этаж пока не заходи. Там наш новый работник.
– Ты еще одного нанял? Зачем? Когда?
– Только что.
Словно услышав, что говорят именно о ней, Юэ появилась на лестнице, уже переодевшаяся и посвежевшая, будто ей и полутора часов хватило для того, чтобы отдохнуть как следует.
– Опять ты! – Чонсу не поверил своим глазам, для верности сильно протерев их. От непомерного удивления он даже забыл перейти на английский, что, в принципе, не помешало Юэ его понять в общих чертах.
Она просто смотрела на него, немного опустив голову, что смотрелось немного комично в ее положении – она все еще оставалась на вершине лестницы. А Чонсу смотрел наверх, не произнося ни слова – все слова у него застряли где-то в горле.
– Знакомься, – прервал немую сцену Минкё, – наш новый работник.
– Я уже понял… – тихо ответил Чонсу.
Юэ все это время помалкивала, положившись на волю обоих владельцев кафе, и только раз предложила сделать чашку кофе. Говорила она исключительно по-английски, так что ее можно было принять за чистую американку, если не принимать во внимание ее внешность.
Спустя еще несколько уточняющих фраз и объяснений настал главный вопрос: если Юэ отдан диван, то куда девать еще одного человека? На втором этаже была маленькая комнатка, отделенная от основной ненадежной перегородкой, но она была пуста. Туда условились перенести диван, а второго человека на первых порах положить на скрепленные скотчем стулья, просто потому что на полу холодно. Теперь вакантным местом у друзей стало считаться кресло. Спустя еще полчаса сооружения новой постели и розыгрыша кресла в кави-бави-бо* все улеглись по своим местам. Было немного немало два часа ночи.
*кави-бави-бо – камень-ножницы бумага
Утром солнце выглянуло из-за туч впервые за несколько дней, разбудив тем самым Чонсу. Несмотря на то, что новоявленная кровать досталась ему, он на удивление хорошо выспался всего за несколько часов и теперь слушал еще некоторое время щебетание птиц, проникающее в приоткрытое окно, прямо около которого и стояла кровать. До начала нового рабочего дня оставалось еще три часа, так что можно было и поваляться немного. Минкё изредка тихо подхрапывал в аккомпанемент маленьким летающим певунам.
Чонсу уже забыл обо всем и готов был честно заснуть еще на полчаса, как вдруг дверь в маленькую комнату раскрылась, пропуская легкую тень. Спустя еще несколько секунд Чонсу оказался на полу вследствие своего стремительного порыва встать с самодельной постели. О том, что у них появился еще один постоянный житель, он вспомнил только, когда сама Юэ его успокоила, что это она и никто другой.
– Прости, совсем забыл, – наконец сказал Чонсу, немного успокоившись и придя к выводу, что нервы у него совсем не на месте и надо бы попить успокоительное.
– Поспи еще, – продолжила Юэ шепотом, стараясь не разбудить Минкё, который только перевернулся на другой бок. – Я привыкла рано вставать.
«Куда уж тут спать…» – подумал Чонсу, ответив вместо этого:
– Да, я тоже привык.
Они вдвоем спустились на первый этаж и Юэ, считая это своим неотъемлемым долгом, приготовила обоим по чашке кофе и соорудила несколько тостов с джемом. Чонсу все это время смотрел на просыпающуюся улицу. Смотрел, как солнечный свет разливается по зданиям, по припаркованным автомобилям и деревьям, захватывая в свои владения все больше территории, кан за каном. Смотрел, как несколько людей, занимающихся пробежкой, пробежали мимо большого окна, как еще один человек вышел выгуливать свою собаку. Смотрел и думал, что неплохо было бы съездить на родину, что он даже съездит туда вместе с Минкё, как только они заработают побольше, думал, что все-таки они выбрали неплохое здание и плевать, что их инвестор так беспощаден к ним и их денежным запасам. Думал, что это совсем неплохо, что у них появилась Юэ.
– Пожалуйста, – прервала его поток мыслей Юэ, предлагая небольшой завтрак.
– А… Спасибо, – опомнился Чонсу, принимаясь за тосты. Оказалось, он чертовски хотел есть, но по-настоящему понял это только сейчас.
Они жевали свои тосты и пили кофе, не произнося ни слова. Юэ боялась сказать что-то не то, да и вообще она боялась произнести что-то. А Чонсу просто не знал, что сказать. Они просто смотрели в разные стороны, изредка встречаясь взглядами, пока не пришел Минкё, сонно протирая глаза и выговаривая всем кому не лень свое недовольство тем, что кто-то не закрыл окно на ночь, и теперь вполне возможно, что он простынет.
– О, у нас тут завтрак? – прервал он спустя несколько минут самого себя. – Что ж вы меня раньше не позвали?
Он тут же уселся за столик, сметая оставшуюся половину тостов с джемом. Юэ тем временем, не сказав ни слова, пошла заваривать еще одну чашку кофе. Минкё принес некоторое оживление в их молчаливую атмосферу и уже через пять секунд разговаривал обо всем, чем можно и нельзя. Например, о том, что как бы не завелись тараканы на кухне или что еще немного и надо будет появиться, наконец, в университете.
Так тихо и незаметно начался еще один рабочий день, как всегда обозначившийся ранним приходом Йи-фэй и извечным опозданием Майкла, который дня не мог прожить без какой-нибудь критики в сторону кафе или самих владельцев, что, впрочем, не воспринималось всерьез. Это скорее было традицией.
Вообще Майкл оказался неплохим парнем, хотя Чонсу первое время его старался обходить стороной – Майкл был выше его на полголовы. Да и ворчал он часто, потом в секунду обращая все это в шутку. Он был совсем непостоянен в своем настроении: если сейчас он совершенно серьезно что-то выговаривает Йи-фэй, за которым так и осталось имя Джонни, то через пять минут мог смеяться самым заливистым и заражающим смехом. Но самым главным его дарованием было кухня. Будь он в сквернейшем настроении или в наипрекраснейшем, он всегда сможет приготовить самого отменного лобстера или сербские котлетки, поэтому, несмотря на некоторое причуды его как бога кухни, Майкла ни за что не хотели увольнять.
– Так откуда у тебя акцент был? – как-то раз спросил его Минкё, когда было самое непопулярное время для посещения кафе и они просиживали свободное время на кухне. Проблема с деньгами кое-как разрешилась, и деньги, заработанные Чонсу, играли в этом не последнюю роль, и теперь можно было сказать о некотором спокойствии на душе.
– Долго рассказывать, – отмахнулся Майкл.
– А я бы послушал, – не отставал Минкё.
Тогда снова был дождливый день – самое время для всяких историй. Чонсу был у кассы, а Йи-фэй вместе с Юэ, которая прекрасно влилась в их небольшой коллектив. Дело было в последние дни лета.
– Ну что ж… – начал Майкл, отложив полотенце, которым намеревался взяться за горячую кастрюлю. – Наверное, ты знаешь, что я приехал сюда ребенком, мне не было и десяти. А приехав сюда с родителями, долго не мог научиться ни разговаривать нормально, ни жить по здешним законам. Но как-то потом начало складываться, склеиваться… Много чего произошло. Учился в школе, но не поступил в кулинарное училище, встречался с классной девушкой, но она меня кинула спустя три года. Так что вот так.
– А откуда приехал-то?
– А я не сказал? – удивился Майкл. – Из Ленинграда. Точнее, сейчас это Петербург. Тогда меня Михаилом звали.
– Ничего себе… – ахнул Минкё. – Из России?
– Ну да, откуда ж еще? Не из Флориды же.*
– Вот это да… Мы с тобой знакомы полгода, но это слышу в первый раз.
В ответ на это Майкл только пожал плечами, как бы говоря, что ничего особенного в этом вовсе нет. Посидев еще с минуту на стуле, он вновь принялся за бульон для супа, оставив Минкё одного в своих раздумьях, которые были прерваны только Юэ, зашедшей на кухню отпроситься буквально на час, максимум – полтора, на что Минкё даже не отреагировал должным образом, а когда понял суть происходящего, то Юэ уже и след простыл. «Своенравная девчонка», – пробормотал Минкё, выяснив такую деталь.
И так прошел еще один день, похожий на десятки таких же за недолгое время существования их кафе. И все было бы ничего, и этот день закончился так же, как и десятки предыдущих, если бы не одно но.
Тогда никого не было на кухне, и даже Майкл вышел оттуда по причине естественной нужды, и это оказалось к счастью, потому что следующее событие прошло в мгновение ока, а может, и быстрее. Никого не было, и никто не был в силах помешать случившемуся.
*…не из Флориды же – в штате Флорида также есть город Санкт-Петербург
Все началось с малого, настолько малого, что даже и определить было бы сложно. Может, это была искра, вылетевшая из проводки, может, конфорка была слишком нагретой, что просто не выдержала такого напора тепла, а может, просто кто-то нарочно выкинул в раскрытое окно окурок сигареты… Предположений может быть тысяча, но итог один – занялся пожар. Сначала слегка и совсем неопасно, но вследствие долгого отсутствия Майкла, огонек все разрастался и разрастался, превращаясь в опасный огонь.
Сначала его унюхал не кто иной как Йи-фэй, попросту проходя в непосредственной близости от кухни, вначале счев это новым блюдом Майкла. В этот день выпало больше заказов, чем обычно, и должного внимания он на это не обратил.
Вторым обратил внимание на подозрительный запах Чонсу, но его отвлекли какой-то просьбой и он так и не смог узнать, что же такое может твориться на кухне.
И только когда на кухню вернулся сам Майкл, точнее только приоткрыл дверь, потому что дальше пройти уже было невозможно, был выяснен главный виновник такого пренеприятного запаха. Горела уже половина кухни, и многое просто не подлежало восстановлению.
– Черт!.. – только и нашлись слова у него.
Медленно сделав пару шагов назад, он побежал к Минкё, благо, он находился ближе всех. С кухни уже повалил дым.
– Где ваша чертова пожарная сигнализация?! Тут полкафе горит, а они ни сном ни духом!..
Минкё еще с несколько секунд смотрел на Майкла, как на умалишенного, но как только все понял, мгновенно изменился в лице. Без лишних слов он схватил свой сотовый и набрал 911, коротко сообщив адрес.
– Забыли мы про сигнализацию…
Первым делом, пока ехала пожарная машина, они вывели немногих посетителей, как бы забыв вернуть им неиспользованные деньги. Потом вся честная компания, за исключением Юэ, побежала к колонке с водой, которая стояла совсем неподалеку. Юэ для экономии времени включала колонку, когда подбегал очередной человек с ведром.
– Неплохая пробежка, – на бегу сказал Минкё, в тридцатый раз подбегая к колонке.
Около кафе собирались зеваки, которым больше не на что было смотреть.
– Но как мы могли забыть о сигнализации? – в ответ сказал Чонсу, бежав в другую сторону, к кафе.
Так они и пробегали, пока не приехала пожарная машина дотушевывать оставшееся. Бравые американские пожарники бесстрашно вошли в кафе в специальных костюмах и в касках, чтобы затушить печку и стол, от которого остались только догоревшие дрова. Уже довольно стемнело, когда была потушена последняя искорка.
– В следующий раз будьте осторожнее, – сказал бравый американский пожарник свою стандартную фразу.
После такого нерадостного приключения вся компания собралась в главном зале, усевшись кто где. Кто – опустив руки, так что они свисали ниже сидения стула, кто – вовсе вразвалку. Все устали настолько, что лень было пойти и включить свет. Хотя навряд ли он бы загорелся – вполне возможно, что была нарушена проводка. Единственное, чего хотелось – это просто посидеть вот так, вразвалку. Даже Юэ, работа которой казалась самой легкой, сидела, еле дыша.
– Кажется, нам снова придется прибегнуть к кинематографической помощи Чонсу, – в насмешку сказал Минкё. Даже в такой ситуации он не переставал шутить.
Чонсу только скосил глаза на друга, а потом опять уставился в одну точку. От них всех пахло гарью, но по известному закону, они этого не чувствовали. Они просто сидели, оценивая урон.
А урон был колоссальный. Вся кухня и плюс к этому еще и половина закопченных стен около нее. Работы на неделю, если не больше, и на несколько сот тысяч долларов.
В компенсации убытков инвестором было отказано.
Они починили все за восемь дней, и теперь пахло не гарью, а новой краской. Наученные горьким опытом, Минкё и Чонсу решили установить пожарную сигнализацию, что тоже потребовало немалых расходов. Но это лучше, чем пережить пожар снова.
