Павел Ха
Единственный пассажир
Он стоял перед белой «Газелью» и смотрел на выцветшую, знакомую до боли надпись: «СТОИМОСТЬ ПРОЕЗДА – 8 РУБ».
И чуть ниже:
«ОПЛАТА ПРИ ВХОДЕ».
– Обязательно, – пробормотал он, ухватился за ручку и рванул на себя. Тяжелая дверь с противным жестяным скрежетом отъехала в сторону, обнажив полутемное нутро пассажирского салона.
В салоне было пусто. Все кресла застыли в ожидании пассажиров, которых, судя по запыленности сидений, не видели давно. Согнувшись, он проскользнул внутрь и уселся спиной к водительскому месту.
– Оплачиваем проезд! – прозвучало из кабины. Он пошарил в кармане, достал горсть монет и, не глядя, бросил в привычную пластмассовую чашку.
– А двери кто закрывать будет? Пушкин?
Он не ответил и даже не пошевелился. Эту фразу он слышал уже сотню раз.
«Газель» заворчала, тронулась, но тут же притормозила. Дверь по инерции проехала вперед и захлопнулась. Водительские хитрости – каждый раз одно и то же…
– Куда едем? – поинтересовался за спиной все тот же бесцветный голос.
– «Полины Осипенко», – буркнул он и закашлялся.
В кабине деликатно выждали, а затем повторили с той же интонацией:
– Куда едем?
– На Кудыкину гору! – рявкнул он.
За спиной незамедлительно откликнулись:
– Не понял! Остановка с таким названием ни в одном маршруте не значится!
– «Полины Осипенко»! – громко и четко произнес он и раздраженно добавил. – Мог бы уже запомнить…
Урчал мотор. Микроавтобус стоял, не трогаясь.
«Ну, давай, – устало подумал он, – спрашивай про время, про погоду…»
И словно откликнувшись на его мысли, невидимый водитель сказал:
– Время…
Будто и не спрашивал вовсе, а размышлял про себя.
– Полдень, – ответил он. – Середина июля.
– Погода?
– Солнечно, – сказал он. – Легкая облачность.
Подумал и зачем-то добавил:
– Без осадков.
Хрустнула коробка передач, маршрутка качнулась и поехала.
Он порылся в кармане, достал сигареты.
– Курить можно? – и, не дожидаясь ответа, щелкнул зажигалкой. Закурил, бросив косой взгляд на пожелтевшие листки бумаги, приклеенные к стеклу. На одном из них значилось:
«КУРЕНИЕ В ПАССАЖИРСКОМ САЛОНЕ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ!»
На другом:
«НЕ СОРИТЬ!»
Он горько усмехнулся и стряхнул пепел на пол.
– Музыку? – предложили из кабины.
– Нет.
Движение начиналось от цирка. Оно всегда почему-то начиналось именно отсюда. Вывернулся в окне знакомый цирковой купол, ярко засветились на афише крупные буквы:
«ГАСТРОЛИ МОСКОВСК…»
Остальное скрывали деревья.
За окнами проплывали – одна за другой – Воронежские улицы. Везде царила привычная суматоха. Сновали автомобили, сигналили, мигали поворотными огнями. Мелькали огромные рекламные плакаты, вывески, витрины магазинов блестели на солнце. И люди, много людей, деловито вышагивали по тротуарам. Мальчишки на велосипедах носились вдоль домов. Неспешно брели старики. Красивые девушки в коротких волнующих юбочках весело смеялись над чем-то и по-птичьи взмахивали руками.
И все это уносилось назад, будто в прошлое, в далекие невозвратные дни.
