Павел Васильевич Кириленко
Жертвенный лес
Вскоре мне выделили покои, где я мог вздремнуть, оставив Якима на страже, просил будить меня, если произойдет что-то подозрительное.
Сон
Снилось как я бегу, от чего не знаю, передо мной двери с зияющими замочными скважинами. Каждая мне повинуется, каждую я открываю, закрываю, чтобы спрятаться. Но спрятаться негде за каждой дверью новый вход. Оглядываюсь никого, только слышен нарастающий скрип полозьев по снегу, снова бегу снова дверь. Только теперь мне Яким открывает и кланяется. Я к нему, а он мне на другую дверь указывает, я берусь за ручку, но дверь не подается, и все ближе скрип полозьев, вся явственней лошадиный храп, грузные шаги, я кричу Якиму, останови его останови, а он и перед ним дверь открывает.
В лес
Я проснулся не от того что меня будил кучер, а немного раньше. Послышался негромкий, но отчетливый стук и звук шагов по каменному полу эхом отдававшийся по церкви. Приоткрыв глаза, я прислушался. Звук шагов тем временем доносился из ризницы и затих. Я, немедленно спустившись, прошел в покои больного. Там неподвижно сидел кучер, я посмотрел в его глаза, тот будто увидел призрака.
– Он ушел? задал очевидный вопрос я, так как койка осталась пустой. Кучер кивнул и со страхом взглянул на меня.
– Идем со мной. Этого не могло случиться, но видимо я ошибся.
Наспех собравшись, мы вышли из церкви, спустя несколько минут мы смогли различить шагающую фигуру в поле. Она двигалась к лесу, неумолимо, будто влекомая чьим-то зовом. Я всегда мечтал о путешествии, но только не в темный лес при подобных обстоятельствах. Повозка тронулась вслед за призраком.
Спустя какое-то время мы благополучно потеряли того из виду, и мой кучер уже было собрался назад так как перспектива заблудиться в темном лесу его пугала. Но мне было чертовски любопытно, я хотел знать, что это? хорошо поставленный спектакль или дело серьезное.
– Скажи-ка лучше, кто стучался ночью? спросил я кучера.
– Стучался? Я ничего такого не слышал, замялся он. Когда этот, встал и пошел прочь, меня так сковало, что я не мог пошевелиться от страха.
– Чего же ты испугался?
– Он так посмотрел на меня с укором, будто я должен тоже идти за ним.
– Быть может, он приведет нас к разгадке?
Разговаривая нам, становилось спокойнее, на какое-то время чувство общей тревоги затмило даже обиду, на меня. Чем дальше мы отъезжали, тем чаще я оборачивался, позади за широким полем осталась Лычиха. Удивительно, но мне показались огни в нескольких избах. Создавалось впечатление, что и теперь вслед нам смотрят, только не жители, а сами избы. Неудивительно, что мне чудилось всякое, предстояло отправиться в путешествие под светом луны, и каждая тень казалась длиннее, а каждый шорох таинственней. Тем временем фигура повернула к лесу, влекомая чьей-то силой, не сопротивляясь, следуя за неслышным зовом. Когда старик вошел в лес нам стало не по себе, во-первых, чаща была чрезвычайно густая, старик наверняка вновь изранит себе лицо. Во-вторых, следовать на повозке больше не представлялось возможным. Спешившись, Яким привязывал коня к дереву, вернулся к повозке за ружьем и словно опомнившись, склонился подле лошади. Взяв чемодан, я следил за стариком, поджидая Якима.
– Вы идите, а я за вами буркнул тот.
Пока тот возился с путами, я успел отдалиться на значительное расстояние, но вскоре кучер нагнал меня. Шли долго, не оглядываясь, ориентируясь лишь на шум, производимый нашим скитальцем. Лес был настолько густой, что даже лунный свет не мог просочиться сквозь спутанные ветви вековых елей. Мы очутились в вакууме, ветер перестал тревожить нас, наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь нашими шагами. Осторожно ступая по едва тронутым инеем листьям, я взглянул на кучера. Тот, войдя в лес, совершенно переменился, сутулая от долгих поездок спина, выпрямлена. Яким словно помолодел и выглядел еще выше. Удивительно, но я никогда не обращал внимания на его рост, мне было довольно, что он мой слуга, и я смотрел на него сверху вниз. Но сейчас я понял, что он гораздо выше меня и даже шире в плечах. Он напоминал древнего охотника, выслеживающего дичь, у которого вместо копья длинное ружье. Осторожные, но уверенные шаги, взор устремлен вперед, руки крепко держат оружие. Его вид внушал мне спокойствие, с таким не пропадешь.
Пройдя около двух верст, вглубь леса мы потеряли из виду старца. Тот взобрался на холм и скрылся, невероятно, как его обессилевшее тело преодолело такое расстояние. Кое-как взобравшись на холм, мы остановились отдышаться. Перед нами насколько хватало глаз, виднелось усеянное звездами небо, полный диск луны проливал свет на исполинские деревья. Возвышавшиеся над бренным миром, обвитые серебряным туманом, вдали они казались остроконечными башнями замка. Здесь наверху туман был напускным, рассеивающимся по мере приближения. Внизу все было иначе, мы спускались, словно сквозь густые облака, не видя ничего вокруг. Обменявшись репликами, мы договорились не шуметь и идти бок о бок. Глупо было не взять с собой фонарь, чертова спешка до добра не доводит.
Как можно осторожней, боясь споткнуться, я шел в белой мгле, словно влекомый ее легкой невесомостью. Шел и думал, зачем мы здесь? В дремучем лесу, идем в непроглядном тумане, обволакивающем нас с ног до головы. Повернуть назад было самым лучшим решением, но при такой видимости был велик шанс заблудиться. Спустя какое-то время туман немного рассеялся, и прямо передо мной проплыла фигура, я едва увернулся. Подав Якиму знак, я замер. Сзади послышался хруст веток, обернувшись, мы, увидели, как из бледных остатков тумана плыл слабый мерцающий огонек. В то же самое время позади нас звучали шаги, проносились едва уловимые тени, мы не знали в какую сторону смотреть, с одной стороны что-то двигалось к нам, с другой от нас. Перебравшись в кустарник, мы стали ждать. Чем ближе приближался огонек, тем медленнее сновали в темноте фигуры, напоминающие тени актеров за театральным занавесом. Вероятно там происходили какие-то приготовления к приезду. Тут из-за деревьев появилась мерно покачивающая головой лошадь, точнее не лошадь, а ее шея, настолько та была длинна. Обернутая кожей, словно бумагой скотина должна была, давно свалиться, но, тем не менее, исправно тащила за собой повозку, в которой восседала высокая фигура. Кучер подался вперед. Я положил ладонь, на его плечо, останавливая его от поспешных действий. Тем временем фигура сошла вниз уверенно, но медленно ступая на подмерзшую почву. Тени двигавшиеся вокруг нас вмиг застыли, он прошелся между ними заметно хромая, словно прогуливался среди надгробий. Каждая фигура послушно замерла, однако одна из них силилась встать и страшно скрючившись, дергала конечностями. Я узнал старика, на него было больно смотреть – словно запутавшаяся в паутине муха тот лежал и бился в судорогах. Тем временем человек в тяжелом, свисающем до земли плаще приближался к жертве. Чем ближе тот подходил, тем неистовее бился на земле старик. Каждый шаг отражался новым изломом тела, смотреть на это было невыносимо. В глубине души мы надеялись, что удастся вызволить старика, но не могло человеческое тело так изгибаться, словно его жарили на огромной сковороде. Вот жертва перестала брыкаться, и фигура, в плаще встав подле него, махнула рукой и разом все преобразилось. Неподвижные словно каменные изваяния тени, облепили нашего старика и понесли в омшаник, в их стройном шаге было что-то торжественное. Когда последняя тень скрылась в омшанике, фигура уже развела костер. Пламя клокотало бледным светом, освещая поляну, мне удалось разглядеть лицо незнакомца. Пламя выхватило испещренное шрамами, будто надтреснутое лицо с кованым подбородком и впалыми щеками. Хищно озираясь вокруг, тот смахивал на стервятника, вместе с тем казалось, что он очень устал. Руки оплетали трость так, словно вросли в нее, приподнявшись с помощью своей трости, он огромными шагами направился к омшанику и трижды постучал в дверь. Спустя минуту оттуда высыпала ватага существ, облаченных в ветхие рубища, их ноги были босыми, головы скрыты за плетеной сеткой сквозь прутья, которой словно угольки светились глаза. Семеня босыми ногами, каждый нес по корзине в неестественно скрюченных пальцах. Корзины напоминали улей, и спустя несколько минут все оказались в повозке.
Яким прошептал на ухо, что нужно возвращаться и позвать на помощь, но я упрямо ждал и решительно дал отказ. Когда повозка наполнилась доверху, мужчина подозвал одного из несчастных, снял сетку с лица, схватил за бороду и легко, будто сорвал яблоко, вырвал из нее клок. Теперь мне хотелось бежать отсюда, до чего противное зрелище предстало моим глазам. Затем бросил клок в костер, и его тотчас пожрало мигом разгоревшееся пламя. Ватага в масках ужасно взвыла. Их голоса звучали, словно те были душевнобольными, а здесь в лесу звук становился оглушающе громким и пугающим. Эхо гуляло по лесу, и случись, кому ни будь проехать мимо, могло показаться, что ухает сова. Вот только уханье и крики стали соединяться в ужасную серенаду, от которой закладывало уши.
Повозка, тяжело скрипя, подалась вперед, пасечник взмахнул кнутом над хребтом лошади так хлестко, что животина вероятно оглохла. После отъезда повозки Яким шепнул на ухо что это тот самый торговец, что продал нам мед. То, о чем рассказывал мне звонарь, и мать одного из больных становилось реальным. Совсем скоро на поляне остались только мы, остальные сужая круг, исчезали в старом омшанике, когда последний силуэт скрылся в нем, Яким дернул меня за рукав.
– Хозяин, не к добру здесь оставаться уйдем пока не поздно.
– Там наш друг ответил я.
– Так он же мертвый давно!
– Пускай и мертвый. Разве ты думаешь, что я вновь побегу? Лицо Якима сделалось вмиг виноватым, внутри боролись чувство справедливости и страх. В том, что победит первое сомневаться не приходилось.
– Идем со мной. Мы выступили из-за кустов и прошли к омшанику. Мы медленно открыли дверь в омшаник, и попали в довольно тесное помещение. Повсюду были бочонки, котелки, стоявшие на деревянных стеллажах, пахло свежим, душистым медом. Яким стал прислушиваться, стучать по стенкам, ходить из угла в угол и выдал.
– Не здесь они мед держат, под полом что-то есть. Действительно обнаружив дверь в полу, мы очутились перед огромным погребом, крышку которого нам удалось поднять только вдвоем. Яким вышел за дверь и вернулся с толстым суком, на котором играло синее пламя, и полез вниз. Если вам приходилось бывать в заброшенных деревенских погребах, вы поймете меня. В таком месте все тело начинает зудеть, то ли от страха, то ли от отвращения. Так как при дневном свете можно было предвидеть опасность, но сейчас даже с факелом не хотелось освещать те темные углы, в которых могло водиться что угодно. Обернувшись, я увидел темную чащу, из которой мы вышли, уже без тумана, но со зловещей, пугающей тишиной. Ни птиц, ни зверей, ни шума веток, вспомнив об ужасном пасечнике, который мог появиться в любой момент я пошел вслед за Якимом.
– Яким! Тот обернулся на мой голос, приложив палец к губам. Понизив голос до шепота, я продолжал.
– Доедет бричка, с приказчиком? Яким на миг, опустив глаза прошептал.
– Доедет господин, еще как доедет.
Шагнув в широкий лаз, на нас сразу же повеяло могильной сыростью, и, разглядев впереди пламя, я двинулся навстречу Якиму. Погреб оказался подвалом, можно было идти, не нагибаясь, вопреки нашему представлению лаз вел не вглубь, а в сторону. По частому, глубокому дыханию Якима я чувствовал его страх, и какое-то тупое желание идти дальше. Тьма давила на сознание, сгущаясь все больше и больше, медленно скапливаясь над нами, словно вода заполняла собой пространство. Горящий факел делал темноту еще явственней, гнетущая тишина натянулась до предела, только шорох наших шагов нарушал ее. Вдруг звуки вернулись, и топот пары десятков ног смешивался с все нарастающим воем.
Мы остановились, и я оперся о стенку. Под моей рукой что-то вздрогнуло, я с ужасом отдернул ее и попросил у Якима факел. Зная что, направляя свет на стену ничего хорошего не увижу, но страшнее всего было оставаться с неизвестным наедине.
Синее пламя скользнуло по стенке, и мы увидели пчел. Тело ее было с мой кулак, и я указал на нее Якиму, тот помрачнел и перекрестился. Пчела, напуганная светом, уползла в сторону, тут же вокруг нас раздалось страшное жужжание, стены словно заходили из стороны в сторону. Свет факела отражался на полосатых спинах созданий. Часть стены и весь потолок был покрыт жужжащими насекомыми, вся эта масса ходила волнами и грозила обрушиться на наши головы.
Жужжание становилось все громче, когда оно стало нестерпимым, мы резко пригнулись. В ту же секунду прямо над нашими головами пронесся рой огромных пчел устремившихся вперед. Мы увидели, впереди нас площадку, на которой поочередно вспыхивали костры, освещая стоявших в масках. Когда пчелы достигли их, те отступили, оставляя в центре нашего старика и рой пчел бросился на него. Бедный старик упал, словно от глухого удара, и толпа радостно закричала.
Крики толпы все усиливались, обступив жертву, те толкали ее к открытой яме, около которой стоял высокий силуэт. Это был знахарь, на нем не было маски, на плечах висела рыжая заиндевевшая шуба, ниспадающая до земли. Дав знак толпе остановиться, тот обошел яму кругом, словно красуясь своей величавостью. Взяв со стены факел, он направил его вниз, и вдруг до нашего слуха донеслось громкое протяжно дыхание, смешанное с утробным рычанием. Толпа отпрянула еще дальше, но знахарь чуть ли не с наслаждением смотрел в бездну, снизу послышался лязг, словно что-то пыталось выбраться наружу. Знахарь, выдержав паузу, отошел и резким движением сбросил лежащего старика вниз. То, что произошло дальше походило на безумие, я явственно слышал, как в яме раздалось клацанье челюстей и ужасное рычание, словно стая псов рвала на куски пойманную дичь. Не успело тело скрыться в яме, как по всей площадке раздался противный, скрипучий смех. Словно какие-то полоумные ведьмы наблюдали за происходящим, и бесновались от вида жертвоприношения. Раздался выстрел, тотчас толпа повернулась к нам, а Знахарь едва не свалился в яму, но удержавшись на краю, пригнулся и забился в угол. Это спасло его от второго выстрела, вдруг от стены отделилась женщина, и чуть ли не на четвереньках, пригибаясь к земле, двинулась к яме. Склонившись над знахарем, который тяжело дыша, отталкивал ее руками, та заслонила его своей спиной. Яким не смел, спускать курок, руки его немного тряслись. Я совершенно растерялся и переводил взгляд с неподвижно стоящей толпы на сидящую спиной женщину, которая, гладила знахаря по голове. Атмосфера накалилась до предела, где-то под потолком роились пчелы, легкое жужжание постепенно усиливалось, и те словно ждали команды.
Тут знахарь с помощью женщины сумел приподняться и грозно уставился на нас. Женщина поддерживала его и обернулась к нам. Каково было мое удивление, когда я узнал ее, именно она отговаривала меня лечить старика и больных. Именно она представлялась матерью пропавшего пациента.
– Лекарь! Вы думали, что я обманываю вас? Раздался ее сухой голос.
– Что здесь происходит?
– Вы должны были уехать, а теперь останетесь в Лычихе навсегда. Сказав это, она захохотала словно умалишенная. Кучер тихонько тронул меня за плечо и показал пальцем влево. Все это был отвлекающий маневр, так как толпа в масках очутилась в нескольких метрах от нас, сужая круг.
– Стреляй!!! Не успел я выпалить фразу, как раздался выстрел, сначала один потом второй. Пока Яким перезаряжал ружье, на нас налетел рой пчел, и я с ужасом заметил, как Яким отбивается от них прикладом. Впрочем, это мало помогало, так как он бил им себя по ногам, исступлённо вопя от боли. Накрывшись плащом, я поднял еще горящую палку и отбивался ей. Но пчелы все равно жалили меня, в голову, лицо и руки. Тут я и подумал о смерти, о том что нас никто не найдет и нас сбросят вниз как несчастного старика.
Пригнувшись, я попытался оттащить за собой кучера, который до сих пор отбивался так рьяно, что был похож на дикаря. Когда я схватил его и пытался отпугнуть пчел, он со всей силы ударил меня в лодыжку, и я едва не упал.
Тут пчела села мне на голову и вонзила жало прямо в затылок, не помня себя от страха, я схватил ее и с отвращением бросил в стену. Яким кричал, отдирая пчелу прямо с лица. Нестерпимая боль пронзила затылок, в глазах сверкнуло так, словно ударила молния.
В исступлении задев стену факелом, я с наслаждением увидел, как участок стены занялся пламенем, где видимо были соты. В один момент с громким жужжанием рой пчел улетел обратно, ища спасения от огня. Осмелев, я заковылял вперед, провел по стенке и едва не обжегся сам. Огненный шлейф растянулся по всей площадке. Этому способствовал воск, соломенный настил и несметное количество сухого тростника и полыни так неаккуратно размещенных вдоль стен. Огонь осветив все углы показав это адское логово во всей красе. На стенах были развешаны кости, человеческие черепа, черепа животных, ярко-красные разводы вдоль стен напоминали наскальную живопись. Сверху под потолком горели соты, их было несметное количество. С ужасом я увидел, что ям было больше одной, рядом виднелось как минимум еще три прикрытые досками. Большего разглядеть не удалось, пожар неотвратимо уничтожал весь скарб. Если бы мы находились на несколько метров ниже нам пришел бы конец. Стоявшие внизу были внутри огненного круга, женщина кричала все громче, еле удерживая Знахаря, но тот видно получил тяжелую рану и медленно сползал вниз. Та словно мать, не желавшая отпускать сына, изо всех сил прижимала его к груди, но вес был не на ее стороне. Обезумевшие пчелы бросились на знахаря, облепив его с матерью, словно в поисках защиты.
И тогда их танец кончился, под новым весом знахарь утянул ее с собою и те тяжело упали в яму. За приглушенным криком женщины последовало возмущенное жужжание и утробный рык, перемежающийся с отвратительным чавканьем. Пчелы тут же выпорхнули из ямы, истерично метясь из угла в угол. Это было красивое зрелище, крупные насекомые, кружась, падали вниз с обожжёнными крыльями. Ползая по земле, те больше не были так страшны, убогие тельца сбились в кучу, не зная где укрыться от огня. Повсюду стоял запах жженого меда и воска, с потолка капали горячие капли нектара.
А рядом с ними толпа так и осталась стоять неподвижно даже когда языки пламени, добрались до них. Яким стал размахивать руками и звать их, но это было бессмысленно. Словно забытые скульптуры те стояли в бушующем пламени, не смея двинуться без приказа. Пламя робко подползало к нам, я смотрел словно завороженный, оно будто звало к себе, размахивая ярко красными языками. Еще немного и ядовитый дым прикончил бы меня, но чья-то сильная рука оттащила меня назад.
Нужно было бежать сломя ноги, но сил не было, опираясь на стены, медленно, словно старцы мы брели к выходу. Чем дальше мы шли, тем явственней были звуки, что-то металось там внизу в яме. Пламя подбиралось ближе все ближе и скоро оно захочет на свободу. Не смея оглянуться, мы шли вперед, боясь промедлить даже секунду. Не знаю, что творилось сзади нас, но я слышал тяжелые удары лап по земле. Слышал, но боялся смотреть на Якима и спросить у него. Даже выбравшись и навалившись всем телом на дверь, в голове раздавались эти звуки. Что-то бежало за нами, и я не хотел знать, что.