Петр Рингсон
Душа бабочки
В его глазах бушевала ярость. Манон поняла, что, если она сейчас не уйдет, он ее вышвырнет или убьет. Она вскочила на ноги, схватив банку порошка, стоящего на столе, и бросилась бежать. Манон бежала быстро, очень быстро, и эхо звонкого цокающего звука еще долго проносилось по переулкам.
Наконец она остановилась обессиленная и прислонилась к стенке. Манон успела убежать довольно далеко – она очутилась на окраине города, возле большого цветочного луга. Девушка посмотрела на банку, порошок в ней был какого-то землистого оттенка, гораздо темнее того порошка, которым Манон прихорашивалась, когда еще была богатой и счастливой.
– Ты – все, что у меня осталось, – тихо произнесла она. – Будь, что будет!
Манон осторожно высыпала порошок себе на туфельки и платье и медленно втерла его…
Внезапно она почувствовала, как прилипает к стенке, к которой прислонилась. Ее глаза округлились от ужаса, сердечко бешено забилось …
Собрав последние силы, Манон оторвалась от стенки, ощутив жгучую боль в спине и треск рвущейся ткани. Она ринулась вперед, чувствуя, как ее каблуки вязнут в мостовой, с трудом добежала до поля, сделала несколько шагов.
– Я буду частью этого огромного и прекрасного мира, я буду жить в цветах, я буду жить в траве, в каждом листике …
Эта мысль была последней мыслью Манон.
Наутро на поле обнаружили маленький холмик, позже его раскопали, засадив новой рассадой. Мальчишки, играя в мяч, наткнулись на пустую банку, она стала новым жилищем для соловья, которого они поймали. Впрочем, соловей скоро задохнулся.
Отец замолк. Только сейчас Агата заметила, что за окном потемнело и лишь огонек камина светился в темноте.
– Манон умерла? – тихо спросила она.
– Нет, наверное, нет, – задумчиво ответил отец. – Серый порошок и был тем средством, благодаря которому туфли и платье получали свойство объединяться с их хозяевами. Я думал над этой историей, и решил, что бородач натер им очень красивые туфли и платье. Туфли и платье стали частью Манон. И, он помолчал, а сама девушка стала частью всей Земли. Земля неизмеримо больше человека, поэтому она поглотила Манон. Так что девушка оказалась права – она действительно стала частью этого огромного и прекрасного мира.
– Значит, она и сейчас здесь присутствует? – почему-то мечтательно протянула девочка.
– Может быть, может быть. Какая-то неизмеримо маленькая ее частика.
– Ой! – в страхе закричала Агата и быстро стянула туфельки. – Папа, мама, мне показалось, что, когда я их снимала, они поддались с трудом!
– Ну все, – отозвалась мать, – теперь тебя всю ночь будут мучить кошмары. Не надо было рассказывать ужасы перед сном!
И действительно, спала Агата тревожно. А на следующий день перед отъездом, дождавшись, чтобы никто не заметил, положила туфельки в свою сумку.
