Татьяна Хорунжая
Да будет воля Твоя
Саша открыла дверь нараспашку: на полу, раскинув руки, запрокинув голову и закатив глаза, в луже собственной рвоты лежал МЧ и не шевелился. Рядом валялась разлившаяся бутылка пива.
«Боже мой, он жив вообще? – Саша сделала два нерешительных шага к нему. – Он дышит?..»
Соседка вернулась со стаканом воды и, подняв его голову, зачем-то стала вливать в него воду, которая тут же выливалась обратно.
– Смотри, смотри… Начал пить водичку! – нервно захихикала она, увидев, что он всё же живой. – Это ведь Ваш знакомый? Я вызвала «скорую».
– Да, это мой… знакомый. – сказала, Саша. «Надо отдать должное выдержке соседки.» – подумала она и, наконец, тоже стала хоть как-то действовать. Сбегав за полотенцем, она села рядом и стала вытирать его лицо с бессмысленным взглядом. Он никак не реагировал, потом начался какой-то приступ, будто ему еще резко поплохело, и он стал что-то говорить.
– Отвези меня к матери, – разобрала Саша. – больница 38…
Приехала скорая.
– Пьяный, что ли? – брезгливо спросила врач, выходя из лифта.
– Нет, у него аллергия на алкоголь…
– У всех у них аллергия… Имя, фамилия, отчество! Дата рождения! – сразу потребовала медсестра. Соседка выжидательно смотрела на Сашу.
– Я не знаю… – растерялась Саша.
– Как это не знаете? – удивилась соседка. – Это же Ваш знакомый, Вы сказали?
– Мы… не настолько близко знакомы… – путаясь в объяснениях, замялась Саша. – ну, не настолько близко, чтобы я знала его имя… – пояснила она. Никто не обратил внимания на её заминку.
– Паспорт у него есть с собой? – торопила медсестра.
Саша стала шарить по его карманам.
– У тебя есть паспорт с собой? Документы? – спрашивала она, понимая, что вопросы ее риторические. Во внутреннем кармане пиджака она нашла паспорт и открыла его.
– Его зовут Артём! – радостно констатировала она. – 97 год рождения! – и машинально отметила про себя: «Какой кошмар… В 97 году я уже танцы закончила… 13 с половиной лет разницы…»
Так и не осмотрев его толком, врачи скорой наотрез отказались везти пациента в 38 больницу, впрочем, так же, как и оставлять его здесь. Саше пришлось сопровождать его на скорой сначала в дежурную больницу, где его оформили как поступившего от алкогольного отравления, а уже оттуда на такси добираться в нужную больницу. «Где я буду искать его мать? – думала Саша. – А вдруг у нее вообще другая фамилия?»
Всё оказалось куда проще. Мать его была врачом приемного отделения. Увидев сына, она сразу поняла, что с ним случилось, забрала его и распорядилась сделать промывание желудка и капельницы.
– Спасибо, что привезли его! – благодарила она Сашу, когда его увезли. – Где вы нашли его?
– У себя в подъезде. – Саша никогда не врала – ни другим, ни себе. Никогда. Она только не договаривала…
– И что на него нашло? Не понимаю… Он у меня такой хороший мальчик, на одни пятёрки в университете учится, с плохими компаниями не дружит… Он знает, что у него аллергия, ведь еще в детстве обнаружилась. Никогда не пил…– она разговаривала с Сашей как с равной. «Она ровесница моей двоюродной сестры – подумала Саша. – Она даже мысли не допускает, что я могу быть его…знакомой. Знала бы она, кто втянул его в это сомнительную историю…»
– …Как хорошо, что еще есть такие неравнодушные люди, как Вы! – не переставала благодарить Сашу мать. – В дежурной больнице ему вряд ли стали бы оказывать помощь – сочли бы алкашом, а алкашей никто не любит. Ну Вы понимаете… Спасибо Вам огромное!»
Почувствовав сильнейший укол совести, Саша откланялась и ушла.
Муж был уже дома.
– А я сегодня вовремя пришел. – довольно заметил он. – Даже в парикмахерскую успел зайти.
Саша взглянула на него: почти лысая макушка, сбритая «троечкой».
– Опять? Ничего отрастать даже не успевает… У тебя такие красивые кудряшки, почему ты не отрастишь их хоть немного? Ну хоть для меня…
– Ну конечно! Что я, как педик ходить должен?.. А ты на работе, что ли, опять торчала?
– Нет. Мальчику одному стало плохо у нас в подъезде. Возила в больницу. – никогда Саша не врала ни себе, ни другим. Спроси муж сейчас, что это был за мальчик, – она бы всё рассказала. Но он вместо этого сказал:
– А тебе, как всегда, больше всех надо. Вечно ты кошечек и собачек по помойкам собираешь…
«Как он там, интересно?.. Оклемался?» – она набрала номер телефона больницы и спросила о состоянии здоровья больного. Ей ответили, что больной с такой фамилией у них не числится. «Значит, мать не стала его регистрировать» – поняла Саша.
Настроение было на нуле. Хотелось поговорить хоть с кем-нибудь. Саша знала, что открывать душу Вике – значит, остаться не понятой. А больше звонить было некому. За долгие годы молчания рядом с мужем, когда так хотелось поговорить о чем-то важном и когда было особо плохо, она научилась разговаривать мысленно – с самой собой, со Вселенной или…Он знает, с кем еще… Выговоришься вот так самой себе – и вроде бы находишь утешение и даже ответы.
– Ну, здравствуй, Саша… Что нового?
– Да так… Я вот вчера задумалась: а Бог точно меня любит?
– Ну, понятно всё… Опять депрессняк?
– Да ты знаешь… Настолько уже устала везде искать что-то хорошее, видеть во всем смысл и ждать позитивных изменений… А вдруг их и не будет вовсе? Это будет финал… Я не хочу в этом всём жить. Звучит фигово, но так всё надоело…
Я даже любимые дела забросила. Не могу себя заставить даже рисовать. Смотрю на любимые кушанья на прилавках – и понимаю, что отлично обойдусь без них. Вижу близких – и не ощущаю радости. Ругаюсь и мирюсь с мужем одним тоном. Я как зомби, с кашей вместо мозгов. Не знаю, что происходит, но это, как по накатанной дороге, уже несколько лет – чем дальше, тем страшней. Мне иногда кажется, что это конец. Мне снится, что я из окна выпрыгиваю. Это как демоны, доводит до сумасшествия. Хотя вроде бы внешне – да всё зашибись, чего с ума сходить…
– Я читала, что в кризисные моменты жизни помогает самопожертвование.
– Да перестань, я на самопожертвование вообще не способна! У меня это периодически, волнами накатывает. Мне страшно. И даже рассказать некому. Хочется бОшку об стену разбить – лишь бы избавить ее от всей этой гадости и каши, которая в ней. Не знаю, как иначе избавиться.
– Может, надо разобраться, что действительно ты хочешь от жизни?
– Да ничего не хочу. Все это пройденный этап, столько раз уже разбиралась… У меня сто работ было – и везде столько сил душевных, и самоуговоров, и самообучение, и «подставь левую щеку», и «не тухни, вперед, Саша, вперед, всё будет хорошо»… А сейчас я понимаю, что все это было зазря – столько нервов, времени жизни потрачено. Всё зря. Ничем мне не воздалось и ничто не пригодилось. И сижу теперь в болоте, и никуда из него выбираться не хочу, и никто этого даже не видит и не понимает. Так хочется, чтобы муж пожалел. Мне кажется, мне бы этого хватило, чтобы двигаться дальше, но от него никогда не дождусь… Знаю и бездействую. И со всеми людьми так же – столько сил душевных во многих вкладывала, столько гадости проглатывала – а толку? Хотя, ты знаешь, раньше столько сил в себе ощущала – жуть. И куда это все ушло? В никуда…
На следующий день Саша торопилась с работы домой. Поднимаясь на лифте на свой этаж и вспоминая день вчерашний, она невольно ждала… А вдруг он опять сидит у её двери? Да нет, он не придет больше… Она же сама его выгнала.
1,2…5,6…11,12. Двери лифта открылись.
Его нет.
Саша пару секунд постояла в лифте и нажала на кнопку первого этажа. Сидеть сейчас дома одной – последнее дело… Меньше всего сейчас ей хотелось быть одной в пустой квартире наедине со своими мыслями. Стало тошно от одиночества. Её опять начинало ломать. «Отвлечься… Собрать кусочки мозга воедино…» – ноги сами «забрели» её в попавшийся на пути салон красоты.
– Сбрейте мне виски… Пошире. А середину постригите. – Ей вдруг захотелось прическу, как у него. Она секунду подумала и добавила еще и «от себя»:
– И длинные, которые посередине, осветлите.
– Виски выбрить, говорите?– парикмахер надевала на нее пеньюар для стрижки.
– Да. Троечкой…
– А не жалко Вам волосы? Всё же довольно длинные…
– Да брейте уже…
– Ну как тебе? Нравится? – вертелась она вечером перед мужем, заранее зная ответ.
– Всё развлекаешься? Ну… лишь бы тебе самой нравилось. Как в свою бухгалтерию завтра пойдешь?
– Очень просто. – Саша разлохматила оставшиеся в середине длинные волосы по бокам и «троечку» под ними стало не видно. – Но мне больше нравится всё же вот так – она собрала светлые волосы посередине, обнажив темные бритые виски и подумала: «С такой бы прической сейчас – да в клуб…»
И очередной новый день. И вновь скукота. Любимая бухгалтерия.
По дороге домой позвонила мама и подняла нервы: вновь ей требуются внуки, уже который год. После смерти папы ее «психологические атаки» на Сашу усилились дважды. Он ушел быстро и, кажется, еще вчера. Онкология. Мама тосковала. Дочь терпеливо выслушивала ее монолог, заходя в подъезд.
– Саш, я тут подумала… А почему вы не усыновите ребеночка? Уж лучше чужой, чем никакой…
Саша внезапно психанула:
– Ну вот не хватало мне еще бэушных детей! Да никогда в жизни я не буду растить чужие ошибки! Кто их родил, я знаю? Алкаши и тюремщики? И мне потом отморозка от их ген растить? Тебе это надо?
– Подумай о муже… – попыталась было вставить слово мама, но Саша перебила её:
– Да муж даже и не говорит больше ни о каких детях! Ему эта тема, видимо, тоже не актуальна. – двери лифта раскрылись на 12-м этаже.
Никого…
Саша сразу развернулась на каблуках и поехала вниз, не дожидаясь, когда мозг начнет сыпаться от очередного депрессняка, проторенной дорожкой в салон красоты. «Красоты… Красота – понятие относительное… – подумала Саша, убирая телефон. – Ну что ещё мне с собой сделать, что?..»
Дома она с гордостью стояла в дверях перед мужем.
– Серьга в носу?? – он не верил глазам своим.
– Нравится? – конечно, она знала ответ наперед, и теперь хотела, чтобы муж озвучил его.
– Отвратительно! Зачем ты издеваешься над собой?
Саша промолчала.
«Ну как ему объяснить? Это невозможно! Он тупой и бесчувственный. Ну что из того, что делается в моей башке, я могу рассказать ему? Да ничего! Он просто не поймет меня! Ну о чём с ним тогда говорить, о чём? О зарплате, счетчиках на воду и жареном мясе в его тарелке? Он ничего и никогда не читает – ему это не интересно. Его не волнуют общественно-культурные новости. Ему наплевать, кому и за что в этом году вручили Нобелевскую премию, кто такой Антон Шипулин, зачем Анна Каренина шагнула под поезд и почему седьмую симфонию Шостаковича назвали «Ленинградской». Ему ничего не интересно, кроме своей работы! Да ему вообще ничего не нужно от этой жизни… У нас нет ничего общего, кроме холодильника. Что нас держит вместе? Не понятно. Одна бытовуха… Парадокс, но этот же самый скучный быт и держит. Нам так удобней. Так привычней. Не хочется ломать эти привычки – вот и всё.»
– Не наигралась еще? – продолжал в это время муж. – Детство вспомнила? Давай завтра еще тату на заднице нарисуй!
– Да я бы и сегодня, заодно уж, нарисовала, да вот не определилась с текстом. – издевалась Саша. – Как думаешь, может, «все на борт»?
– Сделаешь такое – домой можешь вообще не приходить! – насупился муж. Саша неожиданно разозлилась:
– Да я ничего не потеряю, если домой не приду! Вечно я одна в этих стенах!
– Мне некогда. Я деньги зарабатываю.
– Да для кого ты зарабатываешь эти деньги? Кому они нужны?! – прокричала она, швырнула в стену сумку, сама испугалась звука разбившегося в ней зеркальца и тихо добавила: – Видно, мало ты зарабатываешь… Нам всё равно не хватает на счастье…
И вновь лифт поднимается на 12-й этаж… Да, она отдаёт себе отчет в том, что он ей не нужен. Да, она знает, что его приход гарантирует проблемы им обоим. Да, она всё еще ждёт…
Двери лифта открываются. Она медлит с выходом. Но идти надо. Она делает шаг из лифта.
Он здесь!
Она не смогла удержать улыбку. Он вновь сидит у её двери, как прибитая собака. Значит, он в порядке.
Она подходит к нему. Он встаёт. Его слова как бальзам на душу…
– Ты постриглась и нос проколола? Тебе безумно идёт. Ты такая красивая…Ты даже сама не представляешь, насколько ты красивая…
– Я ждала тебя.
– Я бы пришел раньше, но если я буду нажираться каждый день, то сдохну суток так через трое. А в мои планы входит встречаться с тобой гораздо дольше, чем трое суток. Поэтому я буду нажираться два раза в неделю, по понедельникам и четвергам – он кивнул на бутылку пива, стоящую у двери – тогда меня хватит на те самые «гораздо дольше».
– Не стОит.
– Тогда пойдем со мной завтра в клуб? – он взял ее за руку. – Начнем всё с начала…
– Пойдём. – Она кинула взгляд на пиво: это всего лишь оправдание перед собственно совестью… Точнее, в этот раз она вообще не будет беспокоить свою совесть и тем более волю. Ведь ей так хочется прожить свою жизнь ярко…
Пятница! И снова свободная изнанка её жизни.
Саша спустилась в клуб в радостном предвкушении и стала искать глазами русую бороду. Музыка громыхает. Лица вокруг незнакомые.
Неожиданно кто-то обнял её сзади за талию и спросил на ушко:
– Девушка, можно с Вами познакомиться? – борода приятно щекотала.
– Саша. – Улыбаясь, она повернулась к нему лицом.
– Артём…
Они прислонились лбами, обняв друг друга за плечи, и так и остались стоять посреди ревущей и скачущей толпы. Они похожи: одинаковые прически, почти один рост, оба стройные и в черном, с серьгами в левом ухе. Высокие и красивые.
Ей хорошо. Звучащий панк-рок успокаивает, убаюкивает. Это её стихия… Она на своем месте.
– Ну вы прям как близнецы стали! – откуда-то из толпы вынырнула Вика. – Сашк, тебе еще бороду отрастить нужно! Улёт! – прокричала Вика и так же быстро занырнула обратно в толпу. Они не обернулись.
– На следующей неделе рок-фестиваль в области. Поедем? – предложил он.
– Поедем. – раньше ей как-то не довелось бывать на Open Ear. А хотелось.
– А пока… Будем богами танцпола? – и он раскрутил её за талию.
Три дня и две ночи в палатках. Сто часов рока и металла. Сто часов вместе с Артемом.
Они выехали в область вшестером – Артем, четверо его друзей и Саша – на одной машине, и все два часа пути Саша сидела у него на коленях.
– Мне кажется, друзья мне завидуют… – прошептал Артем Саше на ушко.
– А у твоих друзей нет девушек? – тихо спросила его Саша.
– У Макса есть, но её мама не отпустила.
Саша чуть не рассмеялась вслух. «Какое умиление! Мама не отпустила!..»
– Ну что ж, пусть позавидуют немножко… – и она, обхватив его руками, демонстративно стала целовать его в шею…
Её радовала эта компания – вроде уже взрослые, а вроде и совершенные дети… Ей хотелось играть с ними… Но играть по-взрослому.
– Макс – это наш водитель?
– Ага. Он недавно права получил. Теперь везде рулит.
– Чего вы там про меня говорите? – обернулся Макс. – Еду, как могу!
Саша посмеялась и потрепала водителя за волосы.
– Отлично едешь! Ты у нас такой молодец! Всех нас, бездельников, везешь. Максик…
Атмосфера рок-фестиваля ощущалась уже за несколько километров до места назначения. Пробки, начавшиеся еще на выезде из города, здесь достигли максимальной концентрации. Всё смешалось в едином пекле. Из открытых окон машин торчали панковые «попугаи», косухи, напульсники, бритые лысины с бородами и, наоборот, длинные волосы и бритые бороды. Из некоторых окон торчали флаги и раздавалась громкая музыка и радостные крики. Публика разогревалась. Странное волнение, воодушевление и предвкушение чего-то стОящего передавалось, как болезнь, от одной компании к другой. В этом потоке как-то странно смотрелись случайно затесавшиеся машины дачников с велосипедами на багажниках и с собачьми мордами в окнах, да и просто проезжающие мимо мирные граждане.
Максик немного растерялся в бурном потоке машин. Он стоял, пропуская всех вперед, и не решался выехать на другую полосу. А сзади начали копиться машины. Кто-то начинал сигналить.
Наконец, одна из машин, стоящих за ними в ожидании движения, с агрессивной аэрографией на борту, вырвалась из ряда и поравнялась рядом. Музыка, грохочущая из неё, оглушила всю Сашину компанию знакомым рёвом Линдеманна. Из открытых окон на них не слишком-то дружелюбно смотрели пять взрослых мужиков в косухах…
– Эй, герой! – крикнул водитель. – Ты не слишком-то торопишься на открытие…
Все притихли. Саше не понравился вектор этой ситуации. Она вдруг дружелюбно улыбнулась соседским мужчинам и, кивая головой в такт их музыки, стала громко подпевать: «Майн херц брент!… Зи коммен зу ойх индер нахт… Ну? Поддержите старика Тилля, мальчики!..»
Суровые «мальчики» заулыбались.
– Ты недавно за рулем, что ли? – крикнул водитель Максику. Тот кивнул. – Пристраивайся за мной, да понаглее, нечего всех подряд пропускать… Щас доедем. – и стартанул вперед.
На его «хвосте» они быстро добрались до места назначения, но на открытие все же опоздали. Поставив машину за пару километров от действа, они еще долго пробивались сквозь толчею. Многие ставили палатки прямо здесь, среди машин, кто-то тащился, как вьючные животные, в палаточный городок. На входе всех обыскали металлоискателем.
– Открываем сумки! – привычным скучающим голосом говорил охранник. – Выкладываем оружие, ножи, бутылки и консервы. После окончания заберете.
Саше всегда было интересно: а реально кто-нибудь приходит, чтобы забрать, скажем, свою отпитую колу среди сотни таких же отпитых? Кто-то особо не брезгливый?..
Какая-то странная компания в мундирах десантников подняла бузу:
– Командир, а чем я колбасу резать буду? Давай решим по-братски…
«Интересно, сколько раз сегодня он уже слышал эту фразу?» – подумала Саша. «Командиру» было вовсе не интересно, чем эти тысячи людей будут нарезать свою колбасу, и он однозначно не собирался решать этот вопрос. Саша была безумно рада, что в это время их пропустили и избавили от дальнейших наблюдений.
Решили идти сразу к сцене. Чем ближе она была, тем больше вокруг становились толпы. Кто-то тусил, кто-то сидел на ковриках, кто-то просто лежал на земле. Встречались и целые семьи с детьми. Пацаны шумно обсуждали всё, что видели вокруг. Метров за 150 до сцены, заслышав знакомый трек, Саша бросила рюкзак на траву и села рядом.
– Всё, я дальше не пойду. Здесь идеальное место!
Пацаны запротестовали:
– Да вы что, пойдем ближе к сцене!
– Да вас там к вечеру затопчут в толпе! – отговаривала Саша. – Да что вечером, вас прямо сейчас децибелами сдует.
Но ребята всё же протиснулись дальше, а Артем сел рядом с Сашей. После шумной совместной дороги сейчас было особенно приятно остаться вдвоем и просто слушать любимую музыку. Волны тяжелого рока разливались по полю, смешивались с палящими лучами раскаленного Солнца. Казалось, они падали с неба, расплескивались на головы людей, принося в дар силу и созерцательное спокойствие. Усевшись поудобней, Саша закрыла глаза и впитывала в себя горячие лучи Солнца. Почти нирвана…
Из нирваны её вырвали какие-то назойливые посторонние звуки. Саша с досадой открыла глаза. Невдалеке опять маячила форма десантников. Теперь они были еще и подвыпимши, и явно искали приключений. Проходя мимо мирных альтернативщиков, самый ерепенистый из «дембельнувшихся» специально толкнул плечом мужика в исписанной маркером джинсовке. Но тот только отодвинулся, снисходительно глядя на подвыпившую компанию.
– Терпеть не могу людей, которые мешают другим жить спокойно – начала нервничать Саша.
– Да оставь их, – пожал плечами Артем. – Ты же знаешь, что истинных байкеров вывести из себя такой глупостью практически невозможно. Они миротворцы. Саша знала, но ей было обидно, что эти отморозки позорят мундир ВВС.
Дембель в это время прицепился к другому парню, который, судя по полной пятилитровой бутыли, возвращался с «водопоя», где была организована раздача питьевой воды. Он просто пнул бутыль, которая выпала из его рук, и вся вода разлилась. Но спровоцировать скандал ему опять не удалось.
– Да угомонись ты! – укоризненно сказал владелец бутыли и снова пошел за водой.
Тогда «предводитель восстания» совсем взбесился. Он стал орать.
– Да вы тут все п*** и у***! Нарядились как на маскарад! – надрывался он. Кто смотрел на него как на ненормального, кто посмеивался. Девушки отходили подальше. – Нарожали п***в! Да есть тут хоть один нормальный мужик!?
– Есть! – крикнула Саша, быстро встала, подошла и, как следует размахнувшись, с высоты своего роста смачно влепила ладонью ему по губам. Орастый рефлекторно схватился за рот. Текла кровь. Саша стояла напротив и с вызовом смотрела в его глаза. Окружающие напряглись. Корефаны орастого, видимо, и сами не ожидали, что к ним выйдет не толстый мужик, а тоненькая девушка, и пребывали в замешательстве. Зато «дембелю», видимо, было всё равно, на кого махать кулаками. Он завизжал:
– Ты попутала, каланча? Да я тебя урррою! – и кинулся на Сашу. Кто-то из его команды хотел удержать его и дернул за аксельбанты, кто-то посторонний потянул за шкирку назад Сашу, но кулак всё равно скользнул по ее лицу.
– Да я тебя самого урою! – возникший рядом Артем ударил в скулу «дембеля». Тот с силой толкнул Артема.
– Наших бьют! – закричал какой-то металлист, и люди в косухах бросились на выручку. Пьяная компания, добившись своего, замолотила кулаками. Откуда-то возникли и активно подключилась к бойне компания Артема. Всё смешалось.
«Пора уходить!» – мелькнула здравая мысль в голове у Саши. Она помогла Артёму справиться с орастым, пнув его пару раз, и вытолкнула Артема из толпы дерущихся. Держа его за локоть, чтоб не лез на рожон, она, как снайпер-партизан, точечно вытащила из толпы друзей Артема, и все они благополучно скрылись до прихода полиции.
Обсуждений эксцесса хватило на весь остаток дня. Парни хвастались друг другу полученными ранениями, прикладывали «холодненькое» к подбитым глазам, попутно обсуждая, нужно или не нужно было им ввязываться в драку.
– Да молодец, Саш, всё правильно сделала! – кричал Максик. – Мужики только смотрели и думали, а ты подошла и врезала!
– Да уж… – поморщиваясь, поддакивал Кирилл, которому Саша промывала перекисью ссадины на руке. – Обеспечиваешь ты нас адреналином и приятными воспоминаниями…
Саша плесканула ему побольше, прямо в рану. Кирилл зашипел и отдернул руку.
– Обращайтесь впредь, мальчики! Когда скучно станет.
Артем взял Сашу за руку и отвел её в сторону. Прикоснулся губами к ушибленной щеке.
– Ну зачем ты это сделала? – укоризненно смотрел он на нее.
– Он искал повод – я ему помогла. Я просто ускорила затянувшийся процесс.
– Ну откуда в тебе такая страсть к саморазрушению…
Саша промолчала. «Точнее не скажешь…» – подумала она.
А жарища невероятная! Компашка Артема прошла всё поле в поисках окончания палаточного городка. Пройдя за день уже не один километр, они, наконец, вышли на берег какого-то водоема.
– Тут есть озеро! Давайте поставим палатки прямо здесь, на берегу!
– Давайте! Но сначала купаться!
– А я не взял плавки – с сожалением заметил Кирилл.
– И я не взял…
– Ну так плавайте в трусах! Вот проблема-то…
– Ну … с нами девушка вообще-то…
Пока они продолжали обсуждение, насколько это уместно и прилично, Саша отошла за их спины, сбросила с себя всю одежду и прыгнула в озеро. Пацаны обернулись на звук всплеска воды. Саша стояла по колено в воде.
– Вода такая тёплая… Ну вы идёте? Мальчики…
«Мальчики» как по команде отвернулись и, прикрыв руками причинные места, рассосались в разные стороны. Посреди пляжа остался один Артём. Он рассмеялся, прикрывая глаза руками с растопыренными пальцами. Саша была довольна произведенным эффектом. Она поманила пальцем Артёма к себе. Он зашел в воду:
– Ну я же говорю – нереальная… У тебя потрясающая фигура… – он любовался ею.
Саше стало интересно: что он будет делать дальше?..
А он вдруг стал серьезным и, приближаясь, осторожно поцеловал в губы. Почему-то именно этого Саша ожидала меньше всего: она лет сто не целовалась в губы и никогда этого не любила.
«О, мальчик мой, как для тебя всё серьёзно…» – ей неожиданно для самой себя понравилось, как он её целует – нежно, неумело и без фанатизма. Она ответила ему взаимностью. «Как подростки – подумала она. – Такая нежнятина…» От новизны ощущений в животе сладко потянуло.
Он оторвался от неё:
– Саша, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была моей женой, а не его… – он достал из кармана красивое золото кольцо и надел ей на безымянный палец. Я сразу заметил, что ты не носишь кольца мужа, значит, это место свободно для моего.
Её будто оглушили. «Какое ребячество – подумала она. – Хочу игрушку, как у того мальчика…» Она быстро сняла кольцо и вложила в его ладонь.
– Это не любовь. Ты путаешь её с элементарным влечением. Это потому, что ты еще не любил по-настоящему. Говорить слово «люблю» имеет право только тот, кто был с человеком не просто в радости и в горе, а тот, кто знает об этом человеке всё – и при этом не теряет уважения, кто способен годами принимать его заморочки как данное… Слово «люблю» говорят самым близким – и родителям, и детям – но не тому, кого знают всего неделю… Любить конкретного человека – это труд, и ему нужно учиться. Привыкать друг к другу – привыкать даже к собственным родителям или к детям. Не разбрасывайся такими словами – она закрыла его ладонь с кольцом. – Прости, но в нашем с тобой случае уместнее сказать «нравишься» или «хочу», и это нормально – отдавать себе отчет в собственных эмоциях и не делать из них великой тайны.
Он с грустью посмотрел на неё.
– Тогда, пожалуйста, возьми это кольцо как символ твоей власти надо мной. Я буду ждать тебя столько, сколько тебе потребуется, и как только ты захочешь – я всегда буду твоим рабом.
Он опустился в воду и поцеловал её колени, потом взял её руку и вновь надел кольцо. Саше безумно не нравилось, когда мужики унижаются, как прибитые щенки, но она не успела сказать ему об этом – мимо проходила компашка рок-фанатов. Увидев такую интересную картину, как Саша и Артем, она начали присвистывать и гоготать, и Саша занырнула подальше в воду.
Все разошлись по своим палаткам. Они, наконец, остались вдвоем. При свете телефонного фонарика их тени мистически расползались по стенкам. Было тихо. Глубокая ночь, затерявшаяся где-то среди полей и озер большой страны, маленькой точкой на лице вселенной.
Они просто лежали и молча смотрели друг на друга. «Удивительно, – думала Саша. – Никогда мне не нравились те, кто младше. А этот мальчик так… волнует… Он еще не умеет контролировать свои желания. Он еще такой стройный и гибкий, еще не набрал свой вес. Такой нежный и то же время настойчивый… Принц-испытатель.»
Он тихо сказал:
– Ты у меня первая…
– Не бойся. Я тебя всему научу…
Её тело стало экспериментальным полигоном, и ей это нравилось. Другие ощущения, другие руки… Всё по-другому…
Ученик оказался прилежный, весьма старательный и весьма способный. Он всячески радовал свою учительницу и к утру освоил всю обязательную программу курса.
Под утро позвонил муж. «С ума сойти – подумала Саша. – То не звонит неделями, то вдруг среди ночи… Будто чует что-то…»
– Разбудил? У тебя всё в порядке? Ни во что не вляпалась?
– Да был тут небольшой замес, но мне местные ребята помогли.
– Что за замес?
– Да ничего критичного. Я тебе дома расскажу.
– Лады. – он помолчал. – А мне что-то неспокойно за тебя стало, решил позвонить… Ну ладно, давай отдыхай. Я на работу.
– Ага, давай, Саш… – она положила трубку.
– Я не понял, – Артем поднял голову. – Он что, тоже Саша?
– Да. По молодости казалось так прикольно – двое Саш, муж и жена. Казалось, что раз имя одно, значит, и мы сами должны быть похожи, иметь общие интересы… Давно это было. И неправда. Спи давай.
Оставшиеся дни поездки прошли спокойно. Хорошие концерты, вечерний костер… Обратная дорога домой, опять пробки. Наконец, машина остановилась у подъезда. Саша уже ждал её у подъезда. Стоял и дымил, как паровоз. Увидев выходящую из машины Сашу и открывающего ей дверцу Артема, он выкинул сигарету, подошел и протянул Артему руку:
– Спасибо, пацаны! За Сашку. Наверняка ведь сама нарвалась. Вечно ляпает, что думает.
– Да не на чем. – Артем с интересом пожал его ладонь. – Передаю лично из рук в руки!.. – он с едва уловимой насмешкой посмотрел на Сашиного мужа. Но Саша заметила, и ей стало досадно за мужа.
– Ну всё, давайте, счастливо… – поспешила она зайти в подъезд. – Ну, как дела на работе? Как ваш торговый Центр поживает?..
Муж щелкал с канала на канал. Саша, уютно устроясь рядом на диване, зависала в любимой соцсети. Она любила рассматривать фотки на странице Артема. На многих была она сама… Муж не любил «тратить время на Инет», и почти никогда там не бывал. Ему это было не интересно.
– Пойдем завтра на флеш-моб в центре? – написал Артем.
– Ага, – ответила Саша.
– Я соскучился. Я не видел тебя уже 21 час и 34 минуты…
– Завтра увидимся…
– Как я хочу сейчас прикоснуться к тебе губами… Хочу погладить твои сияющие волосы… Прижать тебя к себе…
– С кем это ты так увлеченно переписываешься? – голос муж раздался так неожиданно, что Саша чуть не вздрогнула.
– А, с мальчиком одним. Любовником своим.
– У. – Понимающе кивнул муж. – Понятно.– И снова уставился на экран.
Саша мысленно вздохнула. «Он даже не допускает мысли, что это может быть правдой. Неужели он думает, что никто, кроме него, на меня и позариться не может?..» Ей было досадно, и назло своим мыслям она ответила Артему:
– У меня вообще-то муж рядом. Он как бы тоже русский алфавит знает)).
Через секундную паузу Артем продолжил:
– I want your warmth, I want your tenderness…
Саша мимоходом взглянула на отсутствующее лицо мужа и ответила:
– Мutually…
Давно Саша не чувствовала такой прилив жизни. Она будто ожила. Каждый раз, когда она тайно думала о нём, в кровь поступали адреналин и гормоны. Они били в голову нокаутом. Они дурманили героиновыми реками, перехватывая дыхание. Все самые интересные и яркие моменты жизни теперь были связаны только с этим мальчиком. Каждая встреча с ним была приключением. Рядом с ним она будто скидывала эту разницу в возрасте и ощущала себя вновь на 18. Он возвращал ей 13 лет жизни – 13 лет, потраченных зазря – и давал шанс начать всё заново, с чистого листа написать свою новую жизнь. А никто даже не знал, что у нее началась новая жизнь…
Они постоянно были вместе. Они ходили на модные биеннале, концерты, в кино, смотрели инсталляции, участвовали во всех заметных городских флеш-мобах. Выезжали на выходные к его друзьям на дачу. Тусовались в клубах. Ей было интересно с ним. Он читал книги! С ним было о чем поговорить! Он любил слушать её эмоции. И – странная закономерность – чем больше хорошего Саша находила в Артеме, тем больше хорошего теряла в муже…
