Ребекка Куанг
Республика Дракон
Пламя исчезло. Рин упала на колени.
– Молодец, – мягко похвалил ее Вайшра.
Рин обхватила себя руками, раскачиваясь взад-вперед и пытаясь не забыть, что нужно дышать.
– Хочу показать тебе кое-что, – произнес Вайшра.
Рин подняла голову. Он подошел к книжному шкафу, открыл ящик и вытащил завернутый в ткань сверток. Когда он сдернул ткань, Рин съежилась, но увидела лишь тусклое поблескивание металла.
– Что это? – спросила она.
Но Рин уже поняла. Это оружие она узнала бы где угодно. Она много часов любовалась этой сталью, носившей следы бесчисленных сражений. Оружие целиком было сделано из металла, даже рукоять, обычно деревянная, потому что спирцам нужно оружие, которое не сгорит в руках.
Рин почувствовала легкое головокружение, не имеющее ничего общего с опиумной ломкой, перед глазами ярко вспыхнула картина – Алтан идет по пристани навстречу смерти.
– Откуда он у вас? – просипела она, сдерживая рыдания.
– Мои люди достали его из Чулуу-Кориха. – Вайшра наклонился и протянул ей трезубец. – Я решил, что он как раз для тебя.
Рин непонимающе заморгала.
– Но как вы там оказались?
– Тебе пора прекратить думать, что я ничего не знаю. Мы искали Алтана. Он был бы нам… полезен.
Рин фыркнула сквозь слезы.
– Думаете, Алтан вступил бы в вашу армию?
– Я думаю, Алтан искал возможность построить новую империю.
– Значит, вы ничего о нем не знали.
– Я знал его людей. Я вел солдат, которые освободили его из исследовательской лаборатории, и тренировал его, когда он достаточно подрос. Алтан дрался бы за мою республику.
Рин покачала головой.
– Нет, Алтан лишь хотел спалить все вокруг.
Она потянулась за трезубцем и подняла его. Держать его было неудобно – слишком тяжелая рукоять и легкий клинок. Алтан был гораздо выше ее, для ее роста оружие оказалось слишком длинным.
Как мечом орудовать им не получится, никаких боковых ударов. С трезубцем нужно обращаться с хирургической точностью, только смертельные выпады.
Рин отдала трезубец.
– Я его не возьму.
– Почему же?
Захлебываясь слезами, Рин никак не могла подобрать слова.
– Потому что я – не он.
«Потому что это я должна была умереть, а он – выжить и стоять здесь вместо меня».
– Да, ты – не он. – Одной рукой Вайшра поглаживал ее по волосам, заправив их за уши, а другой сжал ее пальцы на холодном металле. – Ты будешь лучше его.
Когда Рин убедилась, что может переварить твердую пищу и не выблевать ее обратно, она впервые за неделю пообедала вместе с Нэчжей на верхней палубе.
– Не давись ты так, – сказал он.
Рин слишком увлеклась, разрывая зубами горячую булочку, и не ответила. Она не знала – то ли еда настолько вкусна, то ли она просто так оголодала, что все теперь казалось вкуснейшим на свете.
– Отличный день, – сказал Нэчжа, когда Рин проглотила кусок.
Она засопела в знак согласия. Первые несколько дней Рин не могла находиться под ярким солнцем. Только теперь, когда глаза больше не жгло, она сумела посмотреть на сверкающую воду, не зажмурившись.
– Катай по-прежнему дуется? – спросила она.
– Ничего, он придет в себя. Всегда был упертым, – ответил Нэчжа.
– Это мягко выражаясь.
– Войди в его положение. Катай никогда не хотел быть военным. Полжизни он мечтал уехать на гору Юэлу, а не в Синегард. В душе он ученый, а не боец.
Рин это помнила. Катаю всегда хотелось стать ученым, поступить в академию на горе Юэлу, изучать естественные науки, астрономию или что еще взбредет ему в голову. Но он был единственным сыном министра обороны империи, а потому его судьба была предрешена еще до рождения.
– Это печально, – пробормотала она. – Нельзя быть военным против воли.
Нэчжа подпер рукой подбородок.
– А ты хотела стать военным?
Рин задумалась.
Да. И нет. Никакой другой карьеры она не представляла. Да если бы и захотела чего-то другого, вряд ли что-нибудь вышло.
– Раньше я боялась войны, – наконец произнесла она. – А потом поняла, что у меня хорошо получается воевать. Не уверена, что получилось бы что-то другое.
Нэчжа молча кивнул, глядя на реку, и беспечно отложил булочку, так ее и не попробовав.
– А как твои… э-э-э… – Нэчжа приложил палец к виску.
– Все хорошо.
Рин впервые почувствовала, что может сдержать свой гнев. Может думать. Дышать. Феникс никуда не делся, маячил на краешке сознания, готовый вспыхнуть огнем, как только она позовет – но только если позовет.
Она опустила взгляд и обнаружила, что булочка исчезла. Пальцы теребят пустоту. Желудок ответил недовольным урчанием.
– Вот. – Нэчжа протянул ей слегка помятую булочку. – Возьми мою.
– А ты не хочешь есть?
– У меня нет аппетита. А ты выглядишь истощенной.
– Я не возьму твою еду.
– Ешь, – настоял он.
Рин откусила булочку. Ломтик скользнул по пищеводу и с приятной тяжестью упал в желудок. Она давно уже так не объедалась.
– Как твое лицо? – спросил Нэчжа.
Рин потрогала щеку. Когда она говорила, лицо внизу стреляло болью. Пока из организма выходил опиум, на лице расцвели синяки, словно Рин поменяла одно на другое.
– Похоже, становится только хуже, – посетовала она.
– Не-а. Все заживет. Отец никогда не бьет так, чтобы покалечить.
Некоторое время они молчали. Рин смотрела на выпрыгивающую из воды рыбу, словно умоляющую, чтобы ее поймали.
– А как твое лицо? – спросила она. – Еще болит?
При определенном освещении шрамы Нэчжи выглядели сердитыми красными линиями, вырезанными на щеках. А при другом – просто сеткой, аккуратно прорисованной кистью для письма.
– Очень долго болело. А теперь я больше ничего не чувствую.
– А если я до тебя дотронусь?
Рин никак не могла отделаться от желания провести пальцем по его шрамам, погладить его.
– Этого я тоже не почувствую. – Нэчжа поднес руку к щеке. – Но людей мои шрамы, похоже, пугают. Отец велел мне носить маску, когда я общаюсь с гражданскими.
– А я-то думала, ты просто решил покрасоваться.
Нэчжа улыбнулся, но не засмеялся.
– И это тоже.
Рин отломила от булочки несколько крупных кусков и проглотила их, почти не прожевав.
Нэчжа коснулся ее волос.
– Эта прическа тебе идет. Приятно увидеть твои глаза.
Рин постриглась коротко. Только увидев на полу отрезанные локоны, она поняла, как отвратительно выглядела – спутанные сальные лохмы стали похожи на щупальца, настоящий рассадник вшей. Сейчас ее волосы были короче, чем у Нэчжи, чистые и аккуратные. Она снова чувствовала себя ученицей.
– А Катай поел? – спросила она.
Нэчжа неловко поерзал.
– Нет. До сих пор торчит у себя в каюте. Мы его не заперли, но он не выходит.
Она нахмурилась.
– Если он так рассвирепел, то почему бы его не отпустить?
– Мы предпочитаем, чтобы он был на нашей стороне.
– А почему не использовать его как рычаг против его отца? Обменять как заложника?
– Потому что Катай – ценный актив, – откровенно признался Нэчжа. – Ты же знаешь, как работает его голова. Это не тайна. Он все знает и все помнит. Он лучше разбирается в стратегии, чем кто-либо другой. Отец предпочитает удерживать свои лучшие фигуры, пока это возможно. А кроме того, отец Катая находился в Синегарде до той минуты, когда город сдали. Нет никаких гарантий, что он жив.
На это Рин могла только вздохнуть. Она опустила взгляд и поняла, что доела и булочку Нэчжи.
Он засмеялся.
– Как думаешь, сумеешь переварить что-нибудь, кроме хлеба?
Она кивнула. Нэчжа подал знак слуге, тот скрылся в каюте и через несколько минут появился с миской, откуда так чудесно пахло, что рот Рин наполнился слюной.
– Это местный деликатес, – объяснил Нэчжа. – Мы называем его рыба уа-уа.
– Почему? – спросила Рин с набитым ртом.
Нэчжа повернул рыбу палочками, ловко отделив белое мясо от хребта.
– Из-за того, как она кричит. Она выскакивает из воды и вопит, как младенец с лихорадкой. Иногда повара варят ее живьем только ради забавы. Ты разве не слышала криков из камбуза?
В животе у Рин забурчало.
– Я думала, на борту ребенок.
– Весело, правда? – Нэчжа подцепил кусочек и опустил его в миску Рин. – Попробуй. Отец обожает это блюдо.
Глава 8
– Если Дацзы окажется у тебя на прицеле, не упусти этот шанс. – Капитан Эриден ткнул в голову Рин древком копья. – Не дай ей возможности тебя обольстить.
От первого удара она увернулась. Второй пришелся по носу. Рин стряхнула боль, поморщилась и вернулась в боевую стойку. Прищурившись, она сосредоточилась на ногах Эридена, пытаясь предугадать его движения только по нижней части тела.
– Она захочет поговорить, – продолжил Эриден. – Она всегда так делает, ей кажется забавным наблюдать, как жертва корчится в предсмертных муках. Не дожидайся, пока она произнесет свою речь. Тебе будет страшно любопытно услышать ее слова, но атакуй сразу, пока еще есть шанс.
– Я не дура, – выдохнула Рин.
Эриден обрушил на нее еще новый град ударов. Рин отбила половину. Остальные ее подкосили.
Капитан убрал копье, предлагая временную передышку.
– Ты не понимаешь. Гадюка – не простая смертная. Ты же слышала, что о ней болтают. Ее лицо так ослепительно-прекрасно, что птицы падают с неба, а рыбы выпрыгивают из воды.
– Это всего лишь лицо.
– Нет, не просто лицо. Я видел, как Дацзы обвела вокруг пальца и околдовала самых сильных и рациональных людей. Всего несколько ее слов – и они уже стояли на коленях. А чаще достаточно и взгляда.
– А тебя она тоже очаровала? – спросила Рин.
– Она очаровала всех, – сказал Эриден, но в подробности пускаться не стал. Он всегда отвечал буквально и прямо. Выглядел он сурово, а чувств в нем было не больше, чем у трупа. – Будь осторожна. И не поднимай головы.
Это Рин и так знала. Он твердил это день за днем. Излюбленное оружие Дацзы – ее глаза, взгляд змеи, который мог заманить душу в ловушку за один миг, погрузить в видения, какие пошлет ей Дацзы.
Бороться с ней можно, если не смотреть в лицо. Эриден натаскивал Рин наблюдать лишь за нижней частью тела противника.
В рукопашной это оказалось непростой задачей. Так многое зависело от того, в какую сторону противник стрельнет глазами, куда повернется корпусом. Все намеки давала верхняя часть тела, но Эриден выговаривал Рин каждый раз, когда она поднимала взгляд.
И тут Эриден бросился на нее без предупреждения. Эту атаку Рин отбила чуть лучше. Она научилась смотреть не только на ноги, но и на бедра – часто сначала поворачивались они, а за ними двигались уже и ноги. Рин парировала новую серию ударов, но один раз Эриден все же крепко стукнул по плечу. Не то чтобы болезненно, но Рин чуть не выронила трезубец.
Эриден подал знак к новой паузе.
Согнувшись пополам, Рин пыталась отдышаться, а капитан тем временем достал из кармана несколько длинных игл.
– А еще императрица неравнодушна вот к этому.
Эриден швырнул в Рин три иглы. Рин быстро отпрыгнула и сумела увернуться от летящих игл, но, падая, подвернула лодыжку.
Она поморщилась. Иглы продолжали сыпаться.
Рин бешено вращала трезубцем, чтобы сбить иглы в воздухе. Почти получилось. Пять игл клацнули по полу. Одна впилась ей в бедро. Рин выдернула ее. Эриден даже не позаботился затупить острие. Вот говнюк.
– Дацзы любит использовать яд, – сказал Эриден. – Ты уже труп.
– Спасибо, я уже догадалась, – огрызнулась Рин.
Она бросила трезубец и присела, хватая ртом воздух. Легкие горели. Куда делась ее стойкость? В Синегарде она могла тренироваться часами.
А, точно, – все улетучилось вместе с дымом опиумной трубки.
Эриден даже не вспотел. Рин не хотела показаться слабой, попросив еще об одном перерыве, и потому попыталась отвлечь его вопросами.
– Откуда ты столько знаешь об императрице?
– Мы сражались рядом с ней. Во время Второй опиумной войны самые лучшие бойцы были из провинции Дракон. Мы почти всегда дрались в первых рядах, вместе с Триумвиратом.
– И какие они были, три героя?
– Жестокими. Опасными. – Эриден нацелил на нее копье. – Хватит болтать. Ты должна…
– Но мне нужно знать, – напирала она. – Дацзы сражалась на поле боя? Ты ее видел? Какой она была?
– Дацзы – не воин. Она владеет боевыми искусствами, как и все остальные, но никогда не полагалась на слепую силу. Ее могущество более утонченное, чем у Стража и Дракона-императора. Она понимает природу желания. Знает, что движет мужчинами, и заставляет верить, что лишь она может исполнить их самые заветные желания.
– Но я женщина.
– Все равно.
– Но это же не может иметь такое значение, – сказала Рин, больше чтобы убедить себя саму. – Это же просто… просто желание. Разве оно может сравниться с настоящей силой?
– Думаешь, огонь и сталь способны попрать желание? Дацзы всегда была самой сильной из Триумвирата.
– Сильнее Дракона-императора? – В памяти всплыл человек с белыми волосами, парящий над землей, а вокруг него курились жуткие тени. – Сильнее Стража?
– Конечно, – тихо сказал Эриден. – А почему, по-твоему, осталась только она?
Рин задумалась.
Каким образом Дацзы оказалась единственной правительницей Никана? Каждый, кого спрашивала Рин, рассказывал свою версию. Никто в империи, похоже, толком не знал, как вышло, что Дракон-император умер, Страж пропал, а Дацзы осталась на троне.
– А ты знаешь, что она с ними сделала? – спросила Рин.
– Я бы руку отдал на отсечение, чтобы это выяснить. – Эриден отбросил копье и вытащил меч. – Давай-ка посмотрим, как ты справишься с этим.
Клинок двигался с ослепительной скоростью. Рин отшатнулась, отчаянно пытаясь увернуться. Несколько раз трезубец чуть не выпал из рук. Она заскрипела зубами от злости на себя.
Дело не в том, что трезубец Алтана слишком длинный, несбалансированный и явно предназначен для более высокого человека. Если бы проблема заключалась только в этом, Рин проглотила бы свою гордость и поменяла бы трезубец на меч.
Нет, все дело в ней. Она знала нужные движения и приемы, но мышцы просто не успевали делать свою работу. Руки и ноги подчинялись приказам мозга с двухсекундной задержкой.
Проще говоря, она не справлялась. Она несколько месяцев провалялась без движения в каюте, вдыхая дым, и мышцы потеряли упругость. Лишь теперь она поняла, насколько ослабла, отощала, как быстро устает.
– Сосредоточься, – велел Эриден, подступая ближе.
Рин двигалась уже на грани отчаяния. Даже не пыталась сама нанести удар, лишь бы удержать его клинок подальше от лица.
Сейчас она неспособна победить в дуэли с оружием в руках.
Но для убийства трезубец и не годится. Его задача – не подпускать врагов близко, чтобы они не могли ее ранить.
Однако ей все же нужно подобраться достаточно близко, чтобы опалить врага огнем.
Рин прищурилась в ожидании нужного момента.
А вот и он. Эриден замахнулся снизу и ударил по рукояти, чтобы выбить из ее рук оружие. Рин выпустила трезубец. А потом воспользовалась тем, что противник открыт, бросилась к нему и пнула Эридена коленом в солнечное сплетение.
Он сложился пополам. Рин подсекла его под коленями, прыгнула ему на грудь и поднесла ладони к лицу Эридена.
Из них появился крохотный огонек, однако вполне достаточный, чтобы капитан ощутил жар на коже.
– Бум! – сказала Рин. – Ты труп.
Губы Эридена сложились в подобие улыбки.
– Ну, как у нее получается?
Рин обернулась через плечо.
На палубе появились Вайшра и Нэчжа. Эриден сел.
– У нее все получится, – сказал он.
– Получится? – переспросил Вайшра.
– Дайте мне еще несколько дней, – сказала Рин, пытаясь отдышаться. – Я пока еще думаю, как это сделать. Но у меня получится.
– Хорошо, – отозвался Вайшра.
– У тебя кровь. – Нэчжа кивнул на ее бедро.
Но Рин его не слушала. Она не сводила глаз с Вайшры – такую широкую улыбку она еще не видела на его лице. Он выглядел довольным. Гордым. И почему-то от его радости ей стало куда лучше, чем от любой дозы опиума.
– Ты будешь сопровождать наместника в Осенний дворец, на полуденную встречу, – сказал Эриден. – Помни, тебя привезут как военного преступника. Не веди себя так, будто он твой союзник. Сделай вид, что ты напугана.
В большой каюте собрались десяток генералов и советников Вайшры, они сидели вокруг детальной карты дворца. Рин – справа от Вайшры, слегка вспотев от неустанного внимания. Она была центром плана и не могла всех подвести.
Эриден вытащил железные кандалы.
– Ты будешь связана и с завязанным ртом. Тебе стоит к этому привыкнуть.
– Так не пойдет, – ответила Рин. – Огонь не проходит сквозь металл.
– Это не совсем металл. – Эриден бросил кандалы Рин, чтобы она могла рассмотреть их поближе. – Одно звено посередине – веревочное. Оно сгорит мгновенно.
Рин повозилась с кандалами.
– А разве Дацзы не может сразу меня убить? Она же знает, чего я хочу, видела мою попытку в Адлаге.
– Ну, скорее всего она заподозрит нас в измене, как только мы пришвартуемся в Лусане. Мы не пытаемся устроить ей западню. Дацзы любит поиграть с жертвой, прежде чем ее слопать. А от тебя она уж точно не захочет так скоро избавиться. Ты слишком ей интересна.
– Дацзы никогда не бьет первой, – добавил Вайшра. – Она будет тебя умасливать, чтобы выудить побольше информации, а значит, пригласит на разговор тет-а-тет. Притворись, что тебя это удивило. Тогда она сделает тебе предложение не менее искушающее, чем мое.
– Это какое, например? – спросила Рин.
– Напряги воображение. Службу в императорской гвардии. Возможность спалить все оставшиеся в империи войска Федерации. Больше почестей и богатства, чем ты могла бы мечтать. Естественно, все это будет ложью. Дацзы уже два десятилетия удерживает трон, потому что уничтожает людей, прежде чем они становятся проблемой. Если ты согласишься служить при дворе, то окажешься очередной жертвой в длинном списке политических убийств.
– Или твое тело найдут в канаве через несколько минут после того, как ты дашь согласие, – сказал Эриден.
Рин оглядела собравшихся за столом.
– Неужели никто больше не видит очевидной прорехи в этом плане?
– Поведай нам о ней, – сказал Вайшра.
– Почему просто не убить ее при первой же встрече? Прежде чем она откроет рот? Зачем рисковать и позволить ей говорить?
Вайшра и Эриден переглянулись.
– У тебя… не получится, – сказал Эриден после секундного раздумья.
Рин побледнела.
– Что это значит?
– Мы ведь уже об этом говорили, – напомнил Вайшра. – Как только Дацзы тебя увидит, она сразу поймет, что ты хочешь ее убить. Да и о моих намерениях она подозревает. Единственный способ привести тебя в Осенний дворец так близко к ней, чтобы ты могла атаковать, не поставив под угрозу всех остальных, это дать тебе дозу.
– Дать дозу, – повторила Рин.
– Мы дадим тебе опиум прямо на глазах у охраны Дацзы, – сказал Вайшра. – Такую, чтобы сделать тебя безобидной на пару часов. Но Дацзы не знает о том, что теперь тебе нужна доза побольше, и это играет на нас. Действие опиума закончится быстрее, чем она ожидает.
Этот план был Рин ненавистен. Ее просили войти в Осенний дворец безоружной, накачавшись наркотиками и неспособной вызвать огонь. Но сколько бы она ни прокручивала план в голове, Рин не могла найти пробелов в логике. Если она хочет подобраться достаточно близко для удара, придется стать беззащитной.
– Так значит, я… буду одна? – спросила она, стараясь не выдать страх.
– Невозможно привести в Осенний дворец много солдат, не вызвав подозрение Дацзы. У тебя будет скрытая поддержка, хотя и минимальная. Наши люди будут здесь, здесь и здесь. – Вайшра показал три точки на схеме дворца. – Но помни, у нас единственная и четкая цель. Если бы мы хотели развязать войну, то привели бы вверх по Мурую целую армаду. Но нам нужно только обезглавить змею. Все битвы будут после.
– Значит, и рисковать придется только мне. Как мило.
– Мы тебя не бросим. Обещаю, если все пойдет не так, мы тебя вытащим. Добьешься ты успеха или нет, воспользуйся одним из разработанных путей побега из дворца. Капитан Эриден будет держать «Неумолимого» наготове, чтобы покинуть Лусан за несколько секунд, если понадобится.
Рин всмотрелась в схему. Осенний дворец был безнадежно огромным и напоминал заключенный в раковину лабиринт – спиральное скопище узких коридоров и тупиков, во всех направлениях разбегались изгибающиеся проходы и туннели.
Пути к отступлению были помечены зеленым. Рин прищурилась, бормоча себе под нос. Через несколько минут она запомнила маршруты. У нее всегда была хорошая память, а без опиума сосредоточиться на умственных задачах стало гораздо легче.
При мысли о том, что придется снова его принять, Рин поежилась.
– Вас послушать, так это просто, – сказала она. – Почему же никто до сих пор не убил Дацзы?
– Она императрица, – ответил Вайшра, как будто это все объясняло.
– Она всего лишь женщина, обладающая единственным талантом – красотой, – возразила Рин. – Не понимаю.
– Потому что ты слишком молода, – сказал Эриден. – Тебя еще не было на свете, когда Триумвират находился на пике могущества. Тебе не знаком страх. А в то время нельзя было доверять никому, даже собственным родным. Достаточно шепнуть слово против императора Риги, и императрица со Стражем тебя уничтожили бы. Не посадили в тюрьму, а прикончили.
Вайшра кивнул.
– В те годы целые семьи казнили или отправляли в изгнание, а род переставал существовать. Дацзы занималась этим, не моргнув глазом. Вот почему наместники до сих пор склоняются перед ней, а вовсе не из-за ее красоты.
У Вайшры было такое выражение лица, что Рин помедлила с ответом. А потом поняла, что впервые видит его напуганным.
Интересно, подумала она, что с ним сделала Дацзы?
В эту секунду кто-то постучался в дверь. Рин подскочила.
– Войдите, – отозвался Вайшра.
В щель сунул голову младший офицер.
– Нэчжа велел вам сообщить: мы прибыли на место.
Ближе к концу своего правления Красный император построил в северном городе Лусане Осенний дворец. Никогда не предполагалось, что город станет столицей или административным центром, он был слишком удален от центральных провинций, чтобы управлять ими. Дворец служил прибежищем для императорских наложниц с детьми в те дни, когда Синегард становился слишком жарким, и их кожа могла потемнеть за несколько секунд, проведенных на улице.
Во времена императрицы Су Дацзы чиновники прятали в Лусане жен и родню от опасностей дворцовых интриг, а после того как Синегард и Голин-Ниис были стерты с лица земли, город превратился во временную столицу.
По мере того как «Неумолимый» приближался к городу, Муруй становился все уже, так что пришлось плыть совсем медленно. Ближе к Осеннему дворцу они буквально ползли.
Городские стены Рин заметила за много миль. Неземное вечернее сияние как будто подсвечивало Лусан изнутри. Все казалось купающимся в золоте, словно вся империя во время войны поблекла до черного, белого и кроваво-красного, а Лусан впитал все окружающие краски, ярко сверкая.
У стен Рин увидела женщину – та шла по берегу реки и несла ведра с краской и тяжелые рулоны ткани, привязанные за спиной. Судя по блеску ткани, Рин поняла, что это шелк, она представила тонкую, как крылья бабочки, ткань, ласкающую пальцы.
Откуда в Лусане шелк? Вся страна одевалась в изношенные и грязные лохмотья. Вдоль Муруя сновали голые дети, а младенцев заворачивали в листья лотоса, чтобы прикрыть наготу и соблюсти приличия.
Дальше вверх по течению по извилистым протокам скользили рыбацкие сампаны. На каждой лодке сидели несколько больших белых птиц с массивными клювами. На лодках их удерживали веревки.
Нэчжа объяснил, зачем нужны птицы.
– Видишь веревки у них на шеях? Птицы глотают рыбу, а крестьяне вытаскивают добычу из птичьего зоба. Вечно голодная птица снова ныряет, они слишком тупы и не понимают, что весь улов оказывается в корзинах рыбаков, а охотникам достаются одни объедки.
Рин поморщилась.
– Как-то это не особо эффективно. Почему бы не ловить сетью?
– Неэффективно, – согласился Нэчжа. – Но они рыбачат не для того, чтобы накормить всех, они ловят особенную рыбу – аю.
– Почему?
Он пожал плечами.
Рин уже знала ответ. Почему бы не ловить дорогую рыбу? Лусан остался в стороне от кризиса с беженцами, прокатившегося по стране, здесь можно было позволить себе и роскошь.
То ли из-за жары, то ли нервы у Рин были уже на пределе, но по мере приближения к порту она злилась все больше. Она ненавидела этот город, эту землю бледных и изнеженных женщин, бюрократов вместо солдат, детей, которые не ведали страха.
В ней кипело не отвращение, а неосознанная ярость при мысли о том, что где-то даже во время войны идет нормальная жизнь, где-то в отдельных уголках империи люди красят шелк и ловят деликатесную рыбу, не думая о том, что мучает каждого солдата: когда начнется следующая атака.
– Я же вроде не пленник, – сказал Катай.
– Конечно. Ты гость, – ответил Нэчжа.
– Гость, которому не разрешено сходить с корабля?
– Гость, в чьем обществе нам хотелось бы провести больше времени, – деликатно ответил Нэчжа. – Может, хватит уже смотреть на меня исподлобья?
Когда капитан объявил, что они встали на якорь в Лусане, Катай впервые за несколько недель поднялся на верхнюю палубу. Рин надеялась, что он решил подышать свежим воздухом, но Катай лишь следовал по пятам за Нэчжей, всячески пытаясь настроить его против себя.
Несколько раз Рин пришлось вмешаться. Однако Катай решительно делал вид, что ее не существует, даже не смотрел в ее сторону, когда она говорила, и потому Рин стала рассматривать берега реки.
У борта «Неумолимого» собралась небольшая толпа, в основном имперские чиновники, лусанские купцы и посыльные от других наместников. По обрывкам разговоров, подслушанных на верхней палубе, Рин заключила, что они хотят встретиться с Вайшрой. Но сходни перегородил Эриден со своими людьми, отправляя всех прочь.
Вайшра выпустил строгий приказ никому не покидать корабль. Солдаты и члены экипажа продолжали жить на борту, как в открытом море, и лишь горстке воинов Эридена разрешили пойти в Лусан за припасами. Как объяснил Нэчжа, это чтобы никто не выдал Рин. А ей самой позволили появляться на палубе, только замотав лицо шарфом.
– Вы не можете бесконечно держать меня здесь, – громко произнес Катай. – Кто-нибудь все равно об этом узнает.
– Кто, например? – поинтересовался Нэчжа.
– Мой отец.
– Думаешь, он в Лусане?
– Он в гвардии императрицы. Командует ее личной охраной. Его она уж точно не бросила бы.
– Она бросила всех, – возразил Нэчжа.
Катай скрестил руки на груди.
– Только не моего отца.
Нэчжа поймал взгляд Рин. Одно мгновение Нэчжа выглядел виновато, словно хотел что-то сказать, но не мог. Рин понятия не имела, что именно.
– Это министр торговли, – вдруг выпалил Катай. – Он точно меня узнает.
– Что?!
Прежде чем Нэчжа или Рин сообразили, в чем дело, Катай бросился на сходни.
Нэчжа крикнул ближайшим солдатам, чтобы его задержали. Но они были слишком медлительными, и Катай вырвался, взобрался на борт корабля, схватился за канат и съехал на берег с такой скоростью, что наверняка содрал кожу на ладонях.
Рин бросилась к сходням, чтобы его перехватить, но Нэчжа ее остановил.
– Не нужно.
– Но он…
– Ну и пускай, – покачал головой Нэчжа.
Они молча наблюдали, как Катай подбежал к министру торговли и схватил того за руку, а потом согнулся пополам, пытаясь отдышаться.
Рин четко видела его с палубы. Министр на мгновение опешил и замахал руками, пытаясь отогнать незнакомого солдата, но потом узнал сына министра обороны и опустил руки.
Рин не слышала их разговор, лишь видела, как шевелятся губы, видела выражения лиц.
Министр положил руки на плечи Катая.
Катай задал вопрос.
Министр покачал головой.
А потом Катай рухнул, как будто его ткнули копьем в живот, и она поняла, что министр обороны не пережил Третью опиумную войну.
Когда люди Вайшры вели Катая обратно на корабль, он не сопротивлялся. Лицо его побелело, губы сжались, а глаза покраснели и дергались.
Нэчжа положил руку на плечо Катая, но тот стряхнул ее и шагнул к наместнику провинции Дракон. Солдаты в голубом немедленно выстроились в стену перед наместником, но Катай и не пытался вытащить оружие.
– Я кое-что решил, – сказал он.
Вайшра махнул рукой. Охрана разошлась. Катай и Вайшра оказались лицом к лицу – величественный наместник и рассерженный, дрожащий мальчишка.
– Что именно? – спросил Вайшра.
– Мне нужна должность.
– Я думал, ты хочешь поехать домой.
– Не играйте со мной, – огрызнулся Катай. – Мне нужна должность. Дайте мне форму. Эту я больше носить не намерен.
– Посмотрим, куда можно…
– В пехоту я не пойду, – снова перебил его Катай.
– Катай…
– Я хочу быть в командовании. Главным стратегом.
– Для этого ты слишком молод, – сухо отозвался Вайшра.
– Вовсе нет. Вы сделали Нэчжу генералом. А я всегда был умнее его. Вы сами знаете, что я гений. Если операции буду разрабатывать я, клянусь, вы не проиграете ни одного сражения.
В конце фразы голос Катая дрогнул. Рин заметила, как его кадык дернулся, а вены на шее напряглись, и поняла, что он едва сдерживает слезы.
– Я подумаю над этим, – сказал Вайшра.
– Вы ведь знали, да? – потребовал ответа Катай. – Все эти месяцы знали.
Выражение лица Вайшры смягчилось.
– Прости. Я не хотел, чтобы эта новость исходила от меня. Понимаю, как тебе больно…
– Нет. Заткнитесь на хрен, не нужно этого. – Катай попятился. – Не нужно мне вашего фальшивого сочувствия.
– Тогда чего ты от меня хочешь?
Катай вздернул подбородок.
– Армию.
Совещание наместников началось только после парада победы, который растянулся на два дня. Солдаты Вайшры в основных церемониях не участвовали. В город вошли несколько одетых в штатское подразделений, начертив последние детали на подробных картах города, – на случай, если что-то изменилось. Но основное войско осталось на борту корабля, наблюдая за праздничными мероприятиями издалека.
Время от времени на «Неумолимый» прибывали отряды вооруженных людей, пряча лица под капюшонами. Вайшра принимал их в своем кабинете за закрытыми дверьми, а снаружи выставлял охрану, чтобы никто не подслушал. Рин решила, что посетители – наместники южных провинций Свинья, Петух и Обезьяна.
Текли часы, не принося новостей. Рин уже озверела от скуки. Она тысячу раз изучила карту дворца и уже так долго тренировалась с Эриденом, что мышцы ног ныли при каждом шаге. Она уже собиралась спросить Нэчжу, нельзя ли пойти в Лусан, замаскировавшись, но тут ее вызвал Вайшра.
– У меня встреча с наместником провинции Змея, – сообщил он. – На берегу. Ты тоже идешь.
– В качестве охраны?
– Нет. Как доказательство.
Больше он ничего объяснять не стал, но Рин догадывалась, о чем он, и просто взяла трезубец, замотала лицо шарфом почти до глаз, и сошла вслед за Вайшрой по сходням.
– Наместник провинции Змея – наш союзник? – спросила она.
– Ань Тсолинь был моим наставником по Стратегии в Синегарде. Он может стать и союзником, и врагом. Сегодня будем обращаться с ним как со старым другом.
– А мне о чем с ним говорить?
– А ты помалкивай. Ему нужно только на тебя взглянуть.
Рин последовала за Вайшрой по берегу реки до вереницы шатров, поставленных у городской черты, как для готовящейся к штурму армии. У шатров их остановил отряд солдат в зеленом и потребовал сдать оружие.
