Reigon Nort
Изгнанник
И тут Альбериона впервые в жизни охватила ярость, исказившая его взор. Всё вокруг поплыло, как на свежей картине оставленной под дождём. Люди, стены, долбаные свечи – всё начало искривляться и смешиваться. Дыхание сильно участилось, а сердце забилось с такой частотой, что могло загореться. Но закалённый в боях характер помог ему собраться и вернуть своё состояние в норму, только челюсти он не смог разжать: они сомкнулись так крепко, что зубы начинали скрипеть.
(Сборище лицемерных ничтожеств! Если бы я только выиграл ту войну, вы бы все сейчас по полу ползали, говоря о том, какой я великий король!)
Он продолжал размеренно идти по начищенному до блеска мраморному полу.
(Но я проиграл, получив навек клеймо изменника! И потому вы готовы меня в грязь втоптать, лишь бы покрасоваться перед окружающими своим лицемерным благочестием!)
(Глядите, как я уел этого предателя.)
(Поделом ему! Пусть бы и дальше гнил в темнице!)
Разносились воображаемые голоса несуществующей толпы в голове Альбериона, когда тот брал бокал с вином. В самом же зале по-прежнему царила надменная тишина, словно в любительском театре, где артисты настолько бездарно играли пьесу, что всем зрителям было скучно, но каждый из них страшился издать хотя бы звук, ибо мог прослыть бескультурным плебеем в глазах окружающих.
(Ничего. Я не привык отступать. Я ещё заставлю всех этих лордов и князей мне сапоги лизать, да так, что они будут блестеть ярче, чем этот пол. Я их заставлю меня уважать.)
– Его высочество Джермейн Двэйн, её высочество Люсиль Двэйн и его светлость Киллиан Двэйн. – Гордо произнёс обер-церемониймейстер. Перечисляя всю королевскую семью, он сделал свою выправку ещё строже, хотя казалось, что шире плечи и ровнее позвоночник сделать уже невозможно. Затем он развернулся и удалился в ту самую дверь, через которую все вошли.
Сама же королевская чета, появилась на широком лазурном балконе, возвышавшимся над всем помещением, (выше были только люстры).
Конечно же, перед балом младший брат познакомил его со всей своей семьёй. И они ему понравились. Королева была хороша собой и воспитана как настоящая леди. А племянник был непогодам умён, обладал такими же серыми глазами, как и его дедушка, отец и дядя, это было их семейной чертой, а вот цветом волос он пошёл в свою мать, тёмные, как уголь и прямые, как стрелы.
В то время как у Джермейна и его старшего брата, а также их отца Кэривульфа и деда Дрэнга волосы были русые и немного вились, образуя на голове застывшую волну.
Все в зале, в том числе и Альберион, поклонились.
Король чуть подался вперёд, отпустив руку сына, теперь его держала только мать. Парню явно не нравилось, что его вывели к публике за руки как маленького, его дядя этого тоже не одобрил, принцу через пару лет предстояло жениться на какой-нибудь знатной девушке, а его у всех на глазах родители держат за руки.
– Сегодня у меня великий день! – Громко заговорил правитель. – Ко мне после двадцатиоднолетнего отсутствия вернулся брат. Этот пир я устроил в его честь. Я так этому рад, что не могу справиться с этим чувством в одиночку, а потому прошу вас всех разделить со мной мою радость. Да начнётся музыка и веселье!!!
Уже закисшие от ожидания музыканты, встрепенулись, как воробьи на ветке при виде кошки. И принялись играть медленную, но раскатистую мелодию, усиливающуюся с каждым отражением от стен, заполняя собой зал со скоростью лавины и накрывая скучающих людей неизведанным волшебством музыки.
Король и его королева спускались с балкона по широкой белой лестнице, на которой был постелен фиолетовый ковёр, держась рука об руку, переплетёнными в районе локтя. Их сын медленно спускался позади, грустно смотря под ноги. Видно балы он любил ещё меньше, чем его дедушка.
***
Пиршество подходило к концу, и ночь уже готовилась перевоплотиться в утро. От пары тысяч гостей теперь осталось меньше сотни. Люди мелкими цветастыми тучками переплывали от одного стола к другому, издавая тихие звуки – уже изрядно уставшие от общения, они всё же продолжали соблюдать этикет, ведя лаконичные беседы. Симфонический оркестр, ещё несколько часов назад отыграв весь требуемый репертуар, снегом в тёплой ванной растворился во мраке закулисного коридора, мелодично позвякивая инструментами.
За всю эту ночь к Альбериону (кроме брата) так никто и не подошёл.
Всё ещё предатель и мятежник в глазах светского общества, он весь бал тихо стоял в стороне, медленно попивая спиртное. Сейчас изгой держал в руке свой четвёртый или пятый бокал.
В свои пятнадцать на праздниках, тогда ещё принц, выпивал в разы больше, но сегодня напиваться не хотелось. Хотелось поговорить! Хоть с кем-то. Также, от чрезмерного употребления алкоголя, его сдерживало опасение в пьяном гневе сжечь весь фамильный дворец. Ему ведь доводилось разрушать до основания целые города, так что уж тут какое-то здание.
Поблизости звонко отчеканивались шаги: медленно идущий низкорослый человек приближался явно к нему. Его внешность можно было легко описать двумя словами – типичный эндоморф: короткая шея и руки, широкие плечи и кисти, круглое лицо, большое количество лишнего веса. Одет был во всё зелёное, видимо так было принято на его родине, здесь зелёный был не в моде – цвет свинопасов и крестьян. Гладковыбритое лицо и неуместно смотрящиеся светло-золотистые волосы на голове, подходящие больше светской даме, чем мужчине.
Наверняка за время этого ужина многие женщины пытались выведать у него секрет столь ухоженных волос.
– Здравствуйте милорд Альберион. – Невысокий мужчина дружелюбно улыбнулся. Такие манеры легко пускали туман в глаза многим людям, заставляя их рассказывать свои самые сокровенные тайны. Но бывший наследник престола не доверял подобным вещам: его слишком часто предавали, чтобы он мог позволить себе верить людям на слово.
– Я не лорд, ни князь, ни граф, ни герцог и даже не рыцарь. У меня нет титулов. Я просто Альберион. – Тихо и равнодушно проговорил он, всё так же медленно попивая вино. На собеседника отщепенец даже не взглянул.
– А вот это как раз таки и не справедливо. Вы человек, которого с самого детства готовили в короли. Доблестно проявили себя как воин, зарекомендовали себя как талантливый военный стратег. Со всех сторон показали себя человеком чести и совести. Даже не побоялись публично выступить против отца, которого страшилось всё королевство. А чего добились эти лизоблюды… – Мужчина в зелёном сделал драматическую паузу, будто играл в театре.
И чума его забери, он действительно играл спектакль, и бывший наследник трона даже знал какой. А потому не стал ждать, пока тот продолжит.
– Тем не менее в обществе эти люди выше меня. – Невозмутимо ответил мятежник, отставляя бокал в сторону, и медленно перевёл взгляд на собеседника. Их разговор стал ему любопытен и личность иностранца тоже.
– Вот видите это-то и несправедливо. Вы делали все, что могли для благополучия своего народа, а что в итоге? – Пухлый человек приподнял тонкую бровь, и слегка развёл руки, очень правдоподобно изображая удивление.
Но Альберион всё равно ему не верил, на его взгляд речь казалось заученной, как и демонстрируемые эмоции. Их разговор был полностью фальшивым. И потому он с интересом продолжил:
– В итоге я проиграл, и оказался в темнице на двадцать один год. И теперь меня все ненавидят и считают предателем. А какова ваша история, вы же не из нашей страны? – Его бровь немного приподнялась, а глаза слегка сощурились. Альберион тоже мог убедительно играть эмоции.
– Простите меня, я напрочь забыл о манерах и не представился. Я Люциан Матейн посол из королевства Ошида. – Чиновник низко поклонился, слегка отводя левую руку в сторону. Ещё одна вещь, выдававшая в нём иностранца – здесь не принято кланяться так низко. А потому Альберион ответил ему тем поклоном, которому был обучен с детства: коротким, но учтивым. В Фендале так кланялись все, даже крестьяне.
– Это королевство на самом востоке, за горным хребтом Кемады? И что же вы тут делаете Люциан? – Он ненадолго отвёл взгляд от собеседника, продумывая свои следующие шаги. К чему ведёт беседу посол, было понятно, но что может из этого разговора вытянуть для себя он сам. Словесная рыбалка начиналась, иностранный гость вот-вот бросит ему наживку и будет смотреть, как бывший принц её заглотит, и естественно умный человек сделает вид, что проглотил рыбку, но какую приманку бросить в ответ. Это требовало раздумий.
– Вас видимо не ввели в нынешнюю политическую обстановку. – Простодушно и снисходительно вбросил собеседник.
– Да, как-то не удосужились. – Ответ прозвучал немного грубовато, но это вышло не нарочно. За столько лет проведённых в каменном мешке, мозг отвык быстро работать. И сейчас приходилось буквально скрипеть извилинами, чтобы выдавать из себя хоть какие-то годные мысли.
– Дело в том, что наши страны воюют. Но ваш брат. Ваш король… – Он явно сделал акцент на фразе «ваш король», этим словосочетанием пытаясь выбить собеседника из состояния комфорта. Внимательно осмотрев, подействовала ли речь или нет, Люциан продолжил: – очень хочет мира, и потому лично пригласил меня для переговоров.
– И ваш правитель вас отпустил?! – Мысли очень плохо текли в голове, словно застревали между воображаемыми камнями.
(За что же мне тебя подловить? Давайте, господин посол, покажите мне свои жабры, я в ту же секунду ухвачусь за них голыми руками.)
– В данный момент на войне затишье, сражения прекратились, а обе стороны заняли выжидательную позицию. И мой король решил воспользоваться сложившейся паузой для урегулирования нашего конфликта. Мой правитель такой же миротворец, как и ваш. – Гость снова дружелюбно улыбнулся и поклонился.
– Но раз мира до сих пор нет, значит не такие уж и миролюбивые наши правители. – Альберион улыбнулся ещё более дружелюбно, эту игру в вежливость проигрывать было нельзя.
– Любой правитель должен прислушиваться к знати, а та убеждена, что сможет в разы увеличить своё состояние, если их армия выиграет эту войну. Поэтому его величество Далион сейчас убеждает наших лордов и герцогов подумать о людях, а не о богатстве. И ваш брат занимается тем же.
– Эту чушь вы должны вешать на уши ему, мне-то вы для чего всё это говорите? – Бывший наследник с детства рос среди таких ушлых людей, и прекрасно знал, что они ничего не делают просто так. Каждый их поступок, каждое слово, даже движение брови преследовало какую-нибудь цель.
– То, что я говорю не чушь, а истинная правда. И я излагаю её вам, потому что знаю, что вы в состоянии помочь прийти к миру на всём материке. Вы великий человек, который почти всего добился уже к пятнадцати годам своей жизни. И вы глубоко ошибаетесь, думая, что вас никто не уважает. Здесь в столице вы предатель, но за её пределами вы герой! Почтеннейший человек, вступившийся за благосостояние простого народа. – Посол пристально рассматривал лицо стоящего напротив, пытаясь разглядеть шевеление каждой мышцы, каждой вены.
Старший сын Кэривульфа чувствовал, что наживка, заготовленная специально для него уже близка, нужно только подыграть.
(Что же ты хочешь от меня услышать, мерзкий слизняк?)
Мозг потихоньку начинал работать, как вросшей в траву телеге за годы бездействия необходима раскачка, чтобы сдвинуться с места, так и его голове нужны были усилия для запуска своих шестерней. Небольшое раздумье и правильный вопрос пришёл в голову:
– По вашим словам выходит, что в королевстве меня уважают сильнее моего младшего брата, но я не приложу ума, за что можно презирать нынешнего короля? – Теперь пришла его очередь следить за движением губ и глаз собеседника. Отвык он от таких игр, сильно отвык.
– Вам, по крайней мере, хватило мужества и чести в открытую бросить вызов своему отцу. – Нарочито медленно проговорил Люциан.
– К чему вы клоните? – Торопливо проговорил предатель, на мгновение он потерял терпение и контроль. (Но лишь на мгновение.)
– Вы знаете, несмотря на почтенный возраст вашего отца, его здоровье оставалось безукоризненным. И смерть короля стала трагичным сюрпризом для всех дворцовых лекарей. Вот так резко, вчера ещё был здоров и вдруг раз и мёртв. А самое подозрительное, что к его телу, по приказу вашего брата, никого не подпускали до самых похорон, также все слуги, которые видели вашего отца в последний миг его жизни, бесследно исчезли. А когда на погребальной церемонии нынешний король подошёл к телу вашего отца, из носа покойного пошла кровь. Я не знаю, какие поверья у вас, но в нашей стране считают, что так покойники указывают на своих убийц.
Глаза ошарашенного подобным заявлением Альбериона округлились, тело сковало, словно его пронзили током, и сердце охватил леденящий огонь. Вот уж наживка так наживка – такую и захочешь, не выплюнешь.
Что ж, эту словесную битву он проиграл, подобную карту ему было крыть нечем. Но всё равно свою партию следовало разыграть до конца, из этого тоже могло что-то выйти.
(Так просто этот бой я не проиграю! Пусть у меня нет такой крупной наживки, но я закину несколько помельче. И ты их заглотишь, сука!)
Альберион сделал свой голос максимально трагичным и угрюмым для произнесения следующей речи:
– Вы знаете, когда я поднял восстание против своего отца, моей целью было отстранить его от власти, но ни как не убить. Отцеубийство – худшее из преступлений, на мой взгляд. Непростительное, я считаю! – Он мимолётно отвёл взгляд от пола, но не повернул головы, лишь искоса посмотрел на посла. Тот левым краем губ выдал самодовольную улыбку.
(Вот первая наживка! И, кажется, он на неё клюнул. Но всё равно это было сказано как-то в лоб. Продолжишь так и дальше, он поймёт, что ты играешь с ним в игры, и всё сорвётся. Тоньше действуй, тоньше, не будь таким прямолинейным. Больше двусмысленности.)
– Полностью с вами согласен, господин. – Собеседник снова вернул над собой контроль, теперь его лицо ничего не выражало.
– Рад, что вы меня поддерживаете. Мне очень не хватало хорошего друга в последние годы. – Теперь падший принц выдал всю фальшивую искренность, на которую был способен. Такого дружелюбия он ещё не выказывал никогда.
(Так, главное не переигрывать, не-то сорвётся рыбка. Ну, а теперь давай задавай свой вопрос. Ты так сильно этого хочешь. Вы так долго и аккуратно меня к нему подводили, господин посол. Мы ведь теперь почти друзья, а между друзьями нет секретов.)
– Почту за честь стать вашим другом! И если мне будет дозволено задать вам один очень личный вопрос. Возможно, вам он покажется бесцеремонным, если вы не захотите на него отвечать, то я пойму и перестану вам докучать. – Теперь Люциан был изворотлив, как змея на горячих камнях.
(Да задавай уже!)
– Конечно, вы можете спрашивать всё, что захотите. – Мужчина в багровом дублоне стал самим воплощением любезности и галантности.
– Вы когда-нибудь жалели о своём восстании? – Как канатоходцы осторожно отмеряют каждый свой шаг, так и посол робко вымерял каждое своё слово.
(Именно этого вопроса я и ждал с того момента, как ты подошёл. И у меня уже давно готов ответ. И так, дамы и господа, узрите приманку номер два.)
– Вы знаете, у меня было много времени, чтобы об этом подумать, и мне кажется, что борьба за материальное благополучие простого народа, а также за их свободу было простым прикрытием. Я всего лишь жаждал власти, и, несомненно, если мне представится шанс вновь побороться за трон, я, непременно, уцеплюсь за эту возможность. – Альберион задумчиво поднял глаза к потолку; от большого количества ярких люстр они заслезились.
(Это блюдо я подал не совсем грациозно, но тоже сойдёт. Э-эх, пропали мои прошлые навыки. Теперь мне нужно нанести грубый словесный удар, чтобы он не думал что дело сделано.)
– Но если кто-то решил, будто я могу предать своего младшего брата ради престола, то он глубоко заблуждается. Моя любовь к нему сильнее, чем к отцу или матери. Я буду на его стороне до тех пор, пока не увижу неопровержимых доказательств того, что он сотворил что-то по-настоящему ужасное. – На этих словах бывший заключённый подошёл вплотную к чужестранцу, склонил голову, и, глядя ему в глаза, ледяным тоном, даже немного угрожающе, сказал: – Приятного вам вечера, господин посол.
– И вам приятного вечера. И поздравляю вас с долгожданным возвращением домой. Надеюсь, после стольких лет отсутствия, вы всё ещё сможете назвать это место своим домом. – Подданный другого короля вновь поклонился, как это принято у них на родине и поспешно удалился из зала.
(Что ж, битву я, конечно, проиграл, но сделал достаточно, чтобы иметь шанс выиграть войну. Если он поверил моим словам, то его попытки подбить меня на мятеж будут всё активнее. И если играть убедительно и не допускать ошибок, то со временем я смогу раскрыть всю сеть его информаторов. Люциан точно работает не в одиночку, у него здесь есть шпионы и сподвижники, в том числе и среди генералов и дворцовой знати. Кто-то из них точно работает на посла Ошиды, за деньги или под шантажом они предоставляют ему секретную информацию. А если ему удастся принести доказательства убийства отца моим братом, то потянув за эту ниточку, у меня появиться возможность распутать немалый клубок. И тогда можно будет манипулировать всеми этими предателями для того, чтобы неведомо для всех использовать Люциана против самой Ошиды.)
(Или же для того, чтобы снять с Джермейна корону!)
Вспышкой света в голове Альбериона возник другой внутренний голос. Он никогда раньше не давал о себе знать, а теперь возник, будто выпрыгнул со дна колодца подсознания (словно в нём только что родилась вторая личность). Звучал этот голос низко, грубо, он шипел где-то внутри, будто змея отравляющая мысли обидой и завистью. Сам же бывший принц не припоминал, чтобы хоть раз говорил таким голосом, но он точно принадлежал ему. Только это была какая-то другая часть него, скрывавшаяся раньше.
(Я лишь играю роль, чтобы разоблачить шпиона пытающегося навредить моей стране. Я не собираюсь предавать брата, ибо это бесчестие!)
(А разве кланяться ему это почётно? Это ТЫ должен быть КОРОЛЁМ, а не он! Тебя к этому готовили с самого детства, тебя учили управлять и повелевать, манипулировать, выстраивать политику, тактически мыслить, разделять и властвовать. А чему учили его? Он никудышный король и ты это прекрасно знаешь, он слабохарактерный, глупый и наивный, недальновидный, прямолинейный, твой братец развалит всю страну. Отец не хотел бы видеть его на троне. ТОЛЬКО ТЫ ДОСТОИН ЭТОГО!)
– О чём ты разговаривал с человеком из Ошиды?
Застывший в раздумьях Альберион не заметил, как к нему подошёл коренастый немолодой человек в военном мундире. Немногим старше него, он уже обзавёлся блестящей лысиной. Рыжие усы на лице незаметно переходили в бакенбарды, его небольшие уши были плотно прижаты к голове, а широкий, слегка темнее остального лица, нос был задран так высоко, что сразу становилось понятно: на освобождённого преступника он смотрит с ещё большим презрением, чем все остальные собравшиеся.
– Я рассказывал послу, как живётся в самой суровой тюрьме материка. – Презрительно бросил предатель. Смотря на собеседника абсолютно пустыми глазами, словно глядел сквозь него.
– Так долго? – Его недоверие возросло, казалось, он прямо сейчас вытащит свой меч и воткнёт его в живот мятежнику.
– Ну, так я и пробыл там немало. – Самодовольная улыбка растянулась по лицу Альбериона.
– Я тебе не верю. – Надменно произнёс лысый мужчина.
– Мне всё равно, кому вы верите. Лучше скажите, что вы тут делаете? Неужели начальника королевской стражи стали приглашать на балы? – Падший принц изобразил поддельный интерес. Этим вопросом он просто хотел позлить собеседника. Обсудить с ним он собирался кое-что другое.
– Меня не приглашали, присутствие на балу прямая обязанность королевской стражи. – Мужчина сжал кулаки.
– Короля нужно охранять и на балу?! – Теперь удивление было настоящим.
– Приказ твоего брата. – Презрение в его глазах смешалось с ненавистью.
– А как долго вы убеждали нашего короля не освобождать меня? – Альберион выпрямился, он оказался выше начальника стражи, и подошёл к нему вплотную.
– Тебе его королевское величество рассказал? – Невозмутимо переспросил собеседник, пряча кулаки за спиной.
– Нет, просто за конвой отвечал ты, и ты не мог не знать, что те двое потеряли родственников из-за меня. А значит, ты надеялся, что за полгода обратного пути в столицу их нервы не выдержат, и они меня убьют.
Скулы начальника королевской стражи гневно дёрнулись.
– Не стоит так на них злиться. – Продолжил человек королевских кровей. – Они очень сильно хотели меня убить, но честь не позволила им ослушаться приказа. Я так понимаю, вы их уже разжаловали и отправили чистить конюшни. Или ещё чего похуже.
– Это не твоё дело! – Военный продолжал оставаться хладнокровным.
– Я хочу тебя попросить вернуть их на службу. Ты же понимаешь, что в охране моего брата нужны подобные люди, таких нельзя подкупить или шантажировать, они всегда будут беспрекословно выполнять приказы. Забудь про злость, вспомни о долге. Защита жизни моего брата главное для нас обоих, и эти люди помогут нам в этом. – Брат короля положил руку на плечо начальника королевской стражи.
Тот наклонился, чтобы быть ближе к его лицу, и, сдерживая гнев, прошипел:
– Не указывай, что мне делать, предатель. – Он сбросил руку и отправился дальше выполнять свои обязанности.
Люди уже почти разошлись. Решив, что с него достаточно церемоний, Альберион вознамерился отправиться в свои покои – в ту самую комнату принадлежавшую ему в прошлом. Давно он не спал на чистой мягкой кровати. Даже было интересно, как на это отреагируют кости. Ванной они были очень довольны. Но сладкий сон пришлось отложить, ибо к нему подошёл сам король.
– Брат мой, я снова хочу поговорить с тобой. Это даже к лучшему, что все разбрелись, не будут подслушивать. Давай присядем за стол. – Несмотря на долгий банкет Джермейн был трезв. Он мило улыбался, держа брата за плечо.
Слегка приобнимая друг друга, они подошли к столу, возле которого слуги уже поставили два стула. На балах стулья были непредусмотренны, там все должны были стоять, а лучше танцевать. Но светский раут уже завершён, и никто бы не счёл моветоном распоряжение короля принести им стулья.
– Ты уж прости, что я так поспешил с балом. Надо было дать тебе больше времени подготовиться, рассказать, что происходит в мире. А уж потом… Мне просто сильно хотелось отпраздновать твоё возвращение, тем более, я помню, как ты любишь подобные светские церемонии, вот и получилось, что я тебя из омута да на костёр. – Король абсолютно искренне чувствовал вину и переживал за брата, на его лице это читалось.
– Всё хорошо! Мне действительно понравился приём! Таких шикарных церемоний я никогда не видел. Последние двадцать лет так уж точно!
Братья оба громко рассмеялись. Резонируя и раскатывая волны, пустой зал многократно усилил их звук. Они чокнулись бокалами вина, осушив те залпом.
– Чего ты хочешь, Альберион? – Он всё ещё был дружелюбен, но вопрос прозвучал всё равно как-то резко, будто бросок копья.
– Не совсем понимаю, о чём ты? – Вопрос застал его врасплох.
– Я мог бы даровать тебе землю, много земли, крестьян, слуг, придворных. Приказал бы построить тебе большой дворец, замок, поместье или усадьбу. Женили бы тебя на знатной даме. – Король вновь наполнил их кубки вином, а его чувство вины сменилась состраданием.
– Очень щедрое предложение. – Альберион отпил, задумчиво постукивая пальцами по столу, поглядывая на монарха.
– Я просто хочу, чтобы ты ну хоть немного пожил, как подобает человеку. Ведь как только тебе исполнилось двенадцать, отец забрал тебя на войну. И больше мы с матерью тебя не видели, поскольку после окончания одной войны он тут же развязывал другую. В пятнадцать ты поднял своё восстание, что привело к морю сражений и крови. А затем, тебя на двадцать один год заперли в темнице. Ты же ведь жизни-то не видел, ничего кроме битв и убийств у тебя не было, и серых стен казематов. – Сострадание смешалось с горечью. Он снова залпом осушил бокал.
– Ты же понимаешь, что человек с моими способностями мог бы легко сбежать из Осора. Но я оставался всё это время там, и знаешь почему? – Альберион отставил кубок в сторону, и посмотрел в глаза собеседнику. Тот не придал этому особого значения.
– Этот вопрос всегда тревожил отца. Он был уверен в твоём побеге, даже в конвой назначил самых бесполезных солдат, от них и хромой убежал бы. И сильно взбесился, когда те вернулись обратно с докладом об успешном выполнении приказа. Отец тогда весь свой кабинет раскурочил от злости. – Эти воспоминания в голове Джермейна явно были из категории грустных, он сгорбился и поник, извлекая их из своей головы.
– А куда бы я пошёл после побега? Возделывал бы поля в какой-нибудь деревне? Продавал бы целебные травы в городе? Для меня это всё равно, что тюрьма! Только этот дворец является моим домом. Три тысячи лет назад наши предки построили на этом месте свой дом, объединили вокруг себя людей, создали деревню, город, а затем и государство. У нас с тобой нет другого дома. – Невесело подытожил бывший принц.
– Ты совершенно прав. Хочешь остаться здесь, оставайся, я буду этому только рад. Это место действительно твой дом и всегда им будет, хоть ты больше и не носишь нашу фамилию. Прости, и за это, брат, я хоть и помиловал тебя, но оправдать не могу. – Он досадно улыбнулся.
– Я понимаю. – Безразлично ответил собеседник.
– Вернуть тебе право носить нашу фамилию, означало бы восстановить тебя в первенстве на престол. А я корону отдавать никому не намерен, уж больно она мне идёт. Красив я в ней, да и блеснуть теперь могу не только интеллектом.
Они снова громко рассмеялись, веселье было искренним и длилось долго.
– Я слышал, ты ведёшь войну? – Резко прервал смех Альберион.
– Её начал не я, а наш отец. Четыре года назад он объявил войну Ошиде, но так и не выиграл ни одного сражения. Обе армии все эти годы бодаются в горном перевале, единственном месте сообщения между нашими странами. Никто и пяди земли не уступил. Когда я стал королём, они согласились на переговоры, их посол здесь уже два месяца, а прогресса никакого.
– Они верят в свою победу.
– Думаешь, я совсем идиот. Разумеется, пока мы не нанесём им несколько крупных поражений, ни на какой мир они не согласятся. Просто эта передышка нам тоже на руку, да и твоё освобождение меня занимало больше. Не хотел, чтобы ты просидел в тюрьме до конца жизни.
– Разреши мне принять участие в этой войне. – Сухо произнёс бывший генерал, в его голосе так же звучала уверенность и непоколебимая решимость.
– О! Узнаю в тебе отца. Здравствуйте, папа. Никак не можешь ты без войны. – С грустью заявил Джермейн.
– Ты хочешь мира для нашего народа, и я тоже. Сам же сказал, что без побед переговоры бессмысленны. А я был самым гениальным командиром в армии отца. И не забывай, я самый сильный маг за последнее столетие. Со мной победа станет вероятней. Ты спросил, чего я хочу? Я хочу помочь тебе заключить мир. Я не могу стоять в стороне, пока наши солдаты гибнут. – На этих словах он поднял кубок, будто произнёс тост.
– Что ж, я сделаю, как ты просишь. Но у меня не получится назначить тебя сразу же генералом. Слишком многие воспротивятся. – Лицо короля скривилось, словно он только что разжевал целый лимон.
– Да мне хоть солдатом, только бы не оставаться в тылу. – Счастье буквально в мгновение расцвело на лице волшебника.
– Солдатом это уже перебор, дадим тебе небольшой отряд в подчинение. – Печаль на лице правителя рисовалась всё более тёмными красками.
– Я немедленно займусь тренировками, надо вернуть свои прежние навыки, если это ещё возможно. – С небольшой тоской заключил воин.
– Ну, немедленно это перебор, ты выспись сперва, а на войну отправишься, когда я прикажу. Не раньше! Мне, пожалуй, тоже пора на боковую, засиделись мы с тобой, уже рассвет скоро. Рад, что ты жив, брат.
– Спасибо что освободил меня, брат.
Они вновь ударились бокалами, одним глотком выпили вино и оправились каждый в свои покои.