Рекс Стаут
Рука в перчатке
– У меня есть лицензия! – огрызнулась Дол. – Я имею в виду пистолет.
Квилл кивнул и продолжил осмотр. Оценив по достоинству содержимое чемоданчика, он восхищенно пробормотал:
– Что б мне пусто было, полный набор!
Дол поняла, что еще немного – и она даст ему хорошего пинка. Чемоданчик не являлся собственностью агентства «Боннер и Раффрей», а принадлежал лично Дол. Подарок от Сильвии, которая не поленилась проконсультироваться с двумя инспекторами полиции Нью-Йорка, чтобы точно определить его содержимое. Сильвия, возможно, слегка перестаралась, но в этом она вся.
Сержант потрясенно таращил глаза:
– Танин, соляная кислота, три увеличительных стекла, порошок для снятия отпечатков пальцев, растворитель, подушечки – ух ты! – лакмусовая бумага, конверты – видимо, для улик, – пустые склянки – никогда не знаешь, когда они понадобятся, – марля и клейкая лента… отличный фонарик… – Он поднял глаза на Дол. – Но ваш ствол… Конечно, это нормально хранить его вот так. Но по-моему, когда расследуешь мокрое дело лучше держать его при себе…
– Положите ключ на место, когда закончите. – Дол повернулась и пошла прочь.
Шагая по извилистой дорожке к теннисному корту, она подумала, что не стоит придавать особого значения инциденту, поскольку она и так уже всей душой ненавидела мужчин. И моментально выбросила разговор с сержантом из головы.
Возле корта в двух ярко-желтых креслах расположились Мартин Фольц и Сильвия Раффрей. Сильвия сидела, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза руками. Мартин разговаривал со стоявшим перед ним мужчиной – обладателем весьма незаурядной внешности. От шеи и дальше вниз человек этот чем-то смахивал на огромную обезьяну в костюме и туфлях. Именно такое впечатление создавали нависавшие над грудью мощные плечи; вставленные в туловище, словно у гигантской шарнирной куклы, ноги; гипертрофированные мышцы, не позволяющие выпрямить спину. Однако если поднять голову, то можно было увидеть живое интеллигентное лицо нервного и умного человека лет шестидесяти. Судя по покатым плечам, человек этот был ненамного выше Мартина Фольца.
Мартин, прервав беседу, сказал:
– Сильвия, пришла твоя подруга. Дол, я рад, что ты здесь. Де Руд хочет спросить тебя о том мужчине, которого ты отправила…
– Дол, дорогая, какая же ты непоседа! – Сильвия убрала от лица руки и выпрямилась; ее глаза, некогда сверкавшие боевым задором, запали, а чудесная кожа лица посерела. – Вечно ты исчезаешь. Какого черта ты вытворяешь?!
Положив руку на плечо подруги, Дол заглянула ей в лицо:
– У меня разболелась голова. Вот и все. Полагаю, это у нас общее. – И, обращаясь к Мартину, добавила: – Ты имеешь в виду Силки Пратта, которому я велела сторожить фазанов? Я думала о нем вчера вечером. Это показалось мне… нелепым. Де Руд, а он что, приехал? Вы встретили его в Огоувоке?
– Да, мисс. – У де Руда был хриплый, гортанный голос. – Мне не удалось провести его на чердак, как планировалось. Когда мы приехали, у нас было полным-полно полицейских. Они допрашивали наших работников. Допросили и вашего человека, и меня тоже. Тем не менее ночью он уже был на посту. Я сказал, что сегодня вы дадите ему дальнейшие указания. Хотя, на мой взгляд, это пустой номер. Ведь теперь все о нем знают.
– Полагаю, что так. – Дол наморщила лоб. – Мартин, а ты как думаешь?
– Ну… даже и не знаю, – замялся Фольц. – Если ты говоришь, что берешь все расходы на себя…
– Короче, по-твоему, мы пускаем мои деньги на ветер? Или, точнее, деньги Сильвии. Ладно, продолжай. Полагаю, нам всем кажется, будто мы оказались в эпицентре землетрясения. Но раз уж мы начали, нужно довести дело до конца. – Дол посмотрела на де Руда. – Я позвоню ему и скажу, чтобы приезжал тем же поездом. Встречайте его в Огоувоке.
– Дол, это ужасно глупо! – взорвалась Сильвия. – После того, что случилось… заставлять человека всю ночь сторожить фазанов… – Она запнулась, но затем решительно продолжила: – В любом случае в слежке больше нет никакого смысла. Мы с Мартином сегодня утром обсудили этот вопрос. И решили больше не тянуть и избавиться от фазанов.
– Поживем – увидим, мисс Раффрей, – пробормотал де Руд.
– Нет! – Сильвия посмотрела на него в упор. – Хватит с нас этих глупостей, де Руд! Вы чертовски упрямы, а у Мартина уже и так нервы вконец истрепаны. Ой, да знаю я, что вы служите этой семье уже пятьдесят лет, а может, и все сто, что вы катали Мартина на спине и вытирали ему сопли, что вы ненавидите меня, но, если вам так дороги эти фазаны, забирайте их себе и скатертью дорога!
– Мисс Раффрей, я вовсе не питаю к вам ненависти. – Лицо де Руда мучительно исказилось. – Но вы еще слишком молоды. И я вовсе не обязан позволять вам вмешиваться…
– Де Руд!
– Да, мистер Мартин?
– Не смей пререкаться с мисс Раффрей!
– Слушаюсь, сэр. – По телу де Руда пробежала судорога, но он тут же успокоился. – Сэр, не я первым начал.
– Нет, вы, – продолжала стоять на своем Сильвия. – Вы сказали «поживем – увидим». Тут и думать нечего. Все решено.
– Да, мисс Раффрей… Так это уже решено, сэр?
– Святые угодники! – Мартин воздел руки к небу. – Ты все слышал. Отстань от меня. Иди домой. Поговорим позже.
Де Руд перевел глаза на Дол:
– Мисс Боннер, а как насчет вашего человека? Так мне встречать его сегодня вечером?
– Да. Если ничего не изменится. Я дам вам знать.
Управляющий повернулся и пошел прочь, не слишком быстро, но и без каких-либо признаков старческой немощи. Дол проводила его взглядом: мускулистые покатые плечи, размашистый шаг сильных ног, – после чего сказала, ни к кому, собственно, не обращаясь:
– Какой все-таки странный зверь, этот человек. – Она повернулась к Мартину. – На твоем месте я бы отослала его прочь вместе с фазанами. Он безумно ревнует тебя к Сильвии. Вряд ли они уживутся в одном доме. С каждым разом он ведет себя все хуже и хуже. В любом случае он слишком долго тебе поклонялся. Пусть немного передохнет. – Она села на подставку для ног шезлонга Сильвии, потрепав подругу по лодыжке. – Ну что, Раффрей? Как дела?
– Спасибо, Боннер. Паршиво.
– Кто бы сомневался! Ты еще так молода и была совсем ребенком, когда умерли твои родители. Это первый серьезный удар, который нанесла тебе жизнь.
– Дело не только в этом. – Сильвия глубоко вдохнула и судорожно выдохнула. – Пи Эл был выдающимся человеком… Тебе ведь известно, как много он для меня значил… И это ужасно, что он мертв. – Она прикусила губу, посмотрела на свои дрожащие руки и подняла глаза на подругу. – Все не просто ужасно, а еще хуже. – Она снова прикусила губу и неожиданно взорвалась. – Разве они не знают, кто его убил? Почему они не арестуют этого человека? Почему не отпускают нас домой? Ненавижу это место!
– Да будет тебе, Сильвия! Успокойся, – наклонился к ней Мартин.
Дол, продолжая ласково поглаживать лодыжку Сильвии, сказала:
– Ты словно избалованный ребенок. Я тоже когда-то была такой. Тебе пора наконец понять, что не все в этом мире делается по щелчку твоего пальца. Дорогая, даже баловням судьбы иногда приходится глотать горькие пилюли. В свое время я получила такую и едва не подавилась, черт побери!
– Но вот так тянуть волынку… Заставлять нас сидеть и слушать его… и эту чокнутую женщину…
Дол покачала головой:
– Ты воспринимаешь все слишком буквально. Они не знают наверняка, что это сделал Рант. А даже если бы и знали…
– Ну конечно они знают. А кто еще это мог быть? Конечно знают!
– Нет, Сильвия, дорогая, – ласково произнесла Дол. – Ничегошеньки они не знают. Они здорово влипли. Они выбрали Ранта козлом отпущения, потому что у того был мотив. Но после показаний Лена им вообще не за что зацепиться. Существует очень веский довод в пользу Ранта. Если он вернулся туда после четырех сорока, чтобы убить Сторрса, то ни за что не оставил бы на траве столь важную бумагу. Конечно, он мог в панике покинуть место преступления, хотя это крайне маловероятно.
Сильвия во все глаза смотрела на подругу:
– Но я не сомневалась, что это он. А если это не он, тогда…
– Вот в том-то и дело, – согласилась Дол. – Если не он, то кто? Сторрса мог убить кто-то, о ком мы никогда не слышали. Однако Шервуд убежден в обратном. Убийцей могли быть и ты, и я, и Джанет, и миссис Сторрс, но Шервуд убежден, что женщине такое не под силу. Это мог быть Лен в приступе ярости, или Мартин, увидевший в Сторрсе соперника, или Стив – из профессионального любопытства… Так что, Раффрей, не гони лошадей. Я говорю отнюдь не ради того, чтобы покрасоваться или умножать сущности без необходимости. Я приехала сюда не как твой гость. Меня пригласил Пи Эл Сторрс. – Дол внезапно переключилась на Фольца. – Мартин, а ты что скажешь? У тебя, случайно, не появились новые варианты?
– Нет, не появились, – медленно покачал головой Мартин. – Надеюсь, мои нервы не настолько истрепаны, но я ничего не могу с собой сделать. Вчера вечером я был в таком шоке, что практически ничего не соображал. Когда полицейские попросили меня пройти к пруду и посмотреть… посмотреть на Пи Эл… А я не хотел идти, что даже вызвало подозрение, но это было выше моих сил. У меня слишком богатое воображение… Идти и смотреть на труп стало бы уже перебором. – Он закрыл глаза руками, затем снова посмотрел на Дол. – Мне, конечно, следовало быть посильнее. Возможно, чуть более мужественным.
– Мартин, я тебя умоляю! – отмахнулась от него Сильвия. – Ты – это ты. И такой, какой есть, ты все равно мой.
– Видит Бог, это так, – пробормотал Мартин.
Дол, не проявлявшая особого сочувствия к любовным излияниям – уж слишком свежи были болезненные воспоминания, – бесцеремонно прервала их воркование:
– Я хотела бы задать тебе – такому, какому есть, – пару вопросов. Можно?
– Ты это мне? – Мартин неохотно оторвал взгляд от Сильвии.
– Вам обоим. Но сперва тебе. Что произошло вчера в твоем доме?
– Что произошло? – Мартин задумчиво нахмурился. – Да, в общем-то, ничего. Мы немного поиграли в теннис…
– Но что-то должно было произойти, раз уж вы все пришли сюда поодиночке через лес. С большими интервалами. Сильвия говорила, что Лен плохо себя вел. Лен объяснил, что Сильвия тебя дразнила и ты просто дурак… Хотя погоди. Я, наверное, должна сказать тебе, что интересуюсь отнюдь не из дружеского любопытства. Я расследую убийство Пи Эл Сторрса.
Сильвия изумленно уставилась на подругу. Мартин, заикаясь, произнес:
– Ну да… конечно. Если ты хочешь знать…
– Мартин, не стоит ей потакать. Она замечательная, и я люблю ее, но она примадонна… Дол Боннер, ты ведь… Это… это неуместно.
– Наоборот, – спокойно возразила Дол. – Вполне уместно. Я просто хотела, чтобы Мартин все правильно понял и у него не возникло мысли, будто у нас исключительно приватный разговор и я не смогу нарушить конфиденциальность. Итак, я хочу знать, что у вас вчера произошло.
– И все-таки это неуместно. Вчерашний инцидент не имеет никакого отношения к смерти Пи Эл.
– Ладно, проехали. – Дол решительно поднялась. – Сильвия, не подумай, будто я рисуюсь. Фирма «Боннер и Раффрей», которая пока не ликвидирована, расследует убийство Пи Эл Сторрса. Если тебе это не нравится, прошу меня извинить. А насчет вчерашнего дня, пожалуй, поинтересуюсь у Лена Чисхолма. – Дол повернулась, чтобы уйти.
– Дол, минуточку, – простонал Мартин. – Боже мой, девочки! Да какая, собственно, разница, дружеское это любопытство или нечто другое? Вчера ничего страшного не случилось. Если не считать того, что мы все выставили себя форменными идиотами. Мы приехали ко мне домой около трех часов дня. Я совсем забыл о Стиве, и, когда мы появились, он был уже там, ужасно злой. Поэтому я битых полчаса его успокаивал. Когда я наконец вышел из дома, Сильвия, вероятно решив, что я ею пренебрегаю, захотела меня проучить. Сделав вид, будто не замечает никого, кроме Лена Чисхолма. Полагаю, я выразил недовольство подобным обращением, и Лен отпустил парочку замечаний в мой адрес. Ну, я, естественно, в долгу не остался. Лен взорвался и ушел по лесной тропинке в сторону поместья Сторрса. Мы с Сильвией даже поцапались из-за этого – признаюсь, я вел себя как последний придурок, – и в скором времени она тоже ушла. Я немного подулся, затем поискал Стива, но безуспешно и тогда отправился сюда через лес. Услышал на теннисном корте голоса Сильвии и Лена, но не захотел к ним присоединиться, а потому, обогнув хвойники, вошел в дом с южной стороны, через оранжерею, и направился в столовую, где налил себе выпить. Оказавшийся тут как тут Белден сообщил, что возле теннисного корта уже установлены столы со всем необходимым, и я решил, что пора присоединиться к остальным. Я вышел из дома, сел вон в то синее кресло, налил себе еще выпить и так и просидел до твоего прихода.
– А Стив уже был здесь? – уточнила Дол.
– Нет, он пришел через несколько минут после меня. Точнее, через четверть часа.
– А чем был недоволен Стив, когда вчера, вернувшись домой, ты застал его уже там? Если, конечно, ты готов рассказать.
– Да ничем конкретно. Ты ведь знаешь, какой Стив обидчивый. Он решил, что я забыл о его приезде. Впрочем, я действительно забыл.
– Он рассказывал о своем вчерашнем визите в офис Сторрса?
– Нет, ни словом не обмолвился. Я даже собирался спросить, что он там потерял. Но в суматохе как-то забыл.
– В котором часу ты вчера появился на теннисном корте?
– Точно не скажу. Наверное, минут за двадцать до тебя.
– Я была там в шесть вечера. Значит, ты пришел примерно без двадцати шесть.
– Похоже на то.
– По дороге ты где-нибудь останавливался? Например, возле хвойников, чтобы послушать, что происходит на корте.
Мартин слегка покраснел:
– Возможно, я постоял там минуту-другую.
– Итак, сперва ты пошел в дом и налил себе выпить. Тогда… давай-ка посмотрим… ты должен был покинуть свое поместье в пять пятнадцать – пять двадцать. А где был де Руд, когда ты уходил? Ты его видел?
– Де Руд? – удивился Мартин. – А при чем здесь де Руд?
– Я просто спрашиваю.
– Ну, полагаю, был где-то на территории. В половине шестого они кормят животных. Я его не видел.
Дол, исподтишка изучавшая выражение лица Мартина, на секунду застыла.
– Мартин, спасибо, что сделал мне одолжение, – наконец сказала она. – Надеюсь, преступником все-таки окажется Рант. Ты навряд ли на такое способен. Лен… Нет, я не вижу его в этой роли. Если убийцей окажется Стив Циммерман или де Руд, это будет для тебя тяжелым ударом. А ты, пожалуй, единственный мужчина на свете, кому я могу искренне пожелать счастья и спокойствия. Ради блага Сильвии. – Дол поджала губы и с легким вздохом посмотрела на младшего партнера фирмы «Боннер и Раффрей». – Сильвия, дорогая, тебя не затруднит также сделать мне одолжение? Пусть ты и считаешь меня примадонной. Итак, насчет вчерашнего утра. Стив Циммерман или Сторрс рассказывали тебе, о чем они разговаривали?
Сильвия, прикусив губу, заглянула в золотисто-карие глаза подруги. Протянула к ней руку и тут же бессильно уронила:
– Дол… скажи мне. Ты ведь несерьезно? Что ты делаешь? Это не игрушки… задавать вопросы о наших знакомых…
– Я вовсе не в игры играю, а работаю. – Дол внезапно сделала шаг вперед, наклонилась и, положив руки на колени Сильвии, посмотрела ей прямо в глаза. – Бедный ребенок! Черт побери, я понимаю! Тебе это неприятно, потому что раньше ты ничего подобного не испытывала. А что до меня… я такая, какая есть. Вот так-то. Если, взявшись за это расследование, я лишь усугубляю твои страдания, то устроюсь поудобнее на террасе и почитаю о закате Римской империи. И все брошу – только попроси. – Дол решительно выпрямилась.
– Нет, – покачала головой Сильвия. – Я вовсе не этого хочу. Делай то, что считаешь должным.
– Хорошо. Вот и молодец. Думаю, я должна попросить тебя ответить на вопрос, рассказали ли тебе Циммерман или Сторрс, о чем…
– Нет.
– Но ты вроде говорила, будто Стив что-то твердил про смертельное ранение.
– Да, твердил. Я решила, он бредит. Он не сказал ничего конкретного.
– Ну а Сторрс?
– Вроде бы нет. – Сильвия нахмурилась. – У меня сейчас голова как в тумане. Словно это было сто лет назад…
– Ладно. Будем надеяться, что преступник все-таки Рант. – Дол прижала пальцы к вискам. – Пожалуй, вернусь в дом, поищу аспирин. А еще шляпу, или придется прятаться от солнца. – Она повернулась к Мартину. – Я позвоню Пратту. Скажу, чтобы сегодня не приезжал. Быть может, он понадобится нам позже. Если, конечно, к этому времени у тебя еще останутся фазаны.
Мартин согласился, что так для всех будет лучше. Сильвия выразила озабоченность по поводу головной боли подруги и, когда Дол пошла прочь, снова откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. А Мартин сидел и молча смотрел на нее.
Глава 9
Дол прошла через главную террасу в дом. Дверь ей открыл полицейский в форме. Похоже, полицейские теперь выполняли и обязанности прислуги. В прихожей дежурил еще один полицейский, вероятно для красоты. Итак, все перемещения в доме более или менее находились под наблюдением, и это поначалу вызвало у Дол острый приступ раздражения, который сразу прошел, как только она, к своему удивлению, поняла, что и сама поступила бы так же.
Миновав широкую лестницу, Дол остановилась перед закрытой дверью в игральную комнату, откуда доносился невнятный гул голосов. Она нахмурилась, безуспешно пытаясь понять, кто говорит, и продолжала хмуриться, не в силах поймать некое упорно ускользающее смутное воспоминание. Такое чувство, будто она вспомнила чье-то лицо, которое не могла точно идентифицировать. Или некий полузабытый факт, настолько глубоко засевший в памяти, что его невозможно было извлечь. Она чувствовала, что факт этот вполне тривиальный, хотя, вероятно, весьма существенный. Некое поразившее ее на подсознательном уровне и требующее объяснения противоречие, которое она заметила или уловила сегодня утром, но упустила момент присмотреться повнимательнее, а теперь не могла обнаружить в темных закоулках памяти. Кажется, кто-то что-то такое сказал… или сделал неуместный жест… а может, она видела некий предмет…
Она сдалась, прекрасно понимая, что теперь, пока не вспомнит, будет мучиться, и тут неожиданно ее кто-то окликнул сзади.
Это был Белден, в руках он держал листочки бумаги. Телефонограммы на имя Дол. Мистер Травистер, узнав из газет о трагическом происшествии в Берчхейвене, интересовался, чем он может быть полезен мисс Боннер. До полудня он будет у себя дома, а затем – в клубе «Бисквит». Мисс Элдора Оливер… аналогичное сообщение. Мистер Малкольм Браун сообщал, что приедет на уик-энд в Уэстпорт, откуда сможет за двадцать минут добраться до Берчхейвена. Поблагодарив Белдена, Дол поинтересовалась, где еще, кроме игральной комнаты, есть телефонный аппарат. Оказалось, в буфетной. Дол достала из сумочки записную книжку, нашла номер телефона Силки Пратта и, соединившись с ним, велела на время забыть о фазанах и помочь Джилу Делку разыскать платье Аниты Гиффорд.
Она вернулась в прихожую, продолжая хмуриться. Так что же, черт побери, она пытается вспомнить?! Что это за мелкий пакостный факт, который так упорно ускользает от нее? Она с досадой тряхнула головой, слишком поздно сообразив, что ее голова сейчас не в том состоянии, чтобы ею трясти, и поднялась на второй этаж.
Широкий коридор второго этажа ровно посередине пересекал более узкий. Завернув за угол, Дол остановилась перед первой дверью справа и осторожно постучала. Немного подождав, постучала еще раз. Дверь открылась, и на пороге возникла Джанет Сторрс. Дол в очередной раз отметила для себя, что Джанет или вовсе не горевала из-за смерти отца, или не привыкла выражать свое горе слезами и стенаниями. Она, скорее, отстранилась от горя либо вместе со своим горем от всего окружающего. Впрочем, трудно судить. Ее лицо было застывшей бледной маской, под которой не только циркулировала кровь, но и прятались секреты. Серые глаза Джанет, как и раньше, казались сонными или затуманенными.
– Мне нужно увидеться с миссис Сторрс, – сказала Дол. – Это займет не больше минуты.
Джанет не успела ответить, так как из глубины комнаты послышался женский голос:
– Кто там?
– Мама, это Дол Боннер.
– Впусти ее.
Джанет посторонилась. Дол вошла, сделала три шага и застыла на месте. Представшее ее глазам зрелище не было экстраординарным… или все-таки было? Миссис Сторрс, с голыми руками и ногами, одетая лишь в спортивную майку и шорты, стояла на платформе замысловатого тренажера, держась за обтянутые резиной ручки. Она не выглядела молодой или слишком стройной, но при этом была неплохо сложена и отнюдь не казалась громоздкой. То ли не замечая разинутого от удивления рта Дол, то ли не обращая на это внимания, миссис Сторрс заговорила своим обычным голосом, с первых же звуков поражавшим напряженностью:
– Я занимаюсь на тренажере вот уже три года, не пропустила ни одного дня. Правда, сегодня утром у меня почему-то не возникло желания. А после всего… что было там, внизу… я поднялась к себе и легла, но не смогла спокойно лежать. Дорогая, вы чего-то хотели?
Дол с трудом подавила порыв молча выйти из комнаты. Эта женщина явно сумасшедшая или, по крайней мере, слабоумная. Было абсолютно бесполезно задавать ей приготовленные заранее вопросы, однако что-то сказать все же следовало. Дол подошла к тренажеру:
– Спасибо, миссис Сторрс, я ничего не хотела. Однако считаю себя обязанной сообщить вам две вещи. Во-первых, я здесь отнюдь не в качестве гостя Сильвии. Меня пригласил мистер Сторрс. Он попросил меня, а точнее, нанял разоблачить мистера Ранта. Избавиться от него. Я уже рассказала об этом полиции и решила, что обязана информировать вас.
Джанет наблюдала за происходившим не шелохнувшись, словно ледяное изваяние. Миссис Сторрс спокойно, насколько это позволял ее голосовой аппарат, произнесла:
– Благодарю вас, моя дорогая. Очень характерно для моего мужа. Я его понимаю. Впрочем, не имеет значения. Он пребывал в своей сфере, и после его кончины в ней обречена находиться я.
– Да. Прискорбно, что вы не можете… – поспешно согласилась Дол и, взяв себя в руки, продолжила: – Я хотела сказать еще одну вещь. Я остаюсь в вашем доме, поскольку у меня, естественно, нет выбора, однако я по-прежнему не ваш гость. И не друг. Я расследую убийство вашего мужа.
Джанет едва заметно шевельнулась и снова застыла.
– Это звучит глупо, – выпустив обтянутые резиной ручки, заявила миссис Сторрс. – Что здесь расследовать?
– Целый ряд вещей. В том числе попытаться найти убийцу.
– Вздор! – Мисс Сторрс сошла с платформы. – Кто вы такая? Что вы можете знать? Я уже сказала этому человеку… Он утверждает, что ищет улики. Вы имеете в виду, что помогаете ему? Помогайте, моя дорогая. Но вы знаете, что говорит Шива? Верблюд оставляет след, а солнце нет. Я могла открыть ему истину, но не могла навязать ее.
Дол слушала ее вполуха. Она думала о том, что женщина, способная стоять в льняных шортах с торчащей наружу этикеткой универмага «Сакс»[2] и произносить подобные речи, или махатма[3], или просто чокнутая, но в данный момент это не имело значения. Оставался вопрос, требующий вразумительного ответа.
– Миссис Сторрс, если не возражаете, я бы хотела узнать одну вещь. Рант вернулся домой в двадцать минут пятого и сообщил вам, что мистер Сторрс забрал у него долговое обязательство. Скажите, Рант после этого оставался с вами? До конца дня?
– Нет.
– Как долго вы были вместе?
– Десять минут. Быть может, пятнадцать.
– А вы знаете, куда он пошел?
– Да. Если Леонард Чисхолм, как он утверждает, действительно видел моего мужа в живых. Рант снова отправился к моему мужу.
– Он говорил, что идет туда?
– Нет.
– А вы видели, как он уходил?
– Нет. Он сказал, что идет в салон для игры в карты писать письмо.
– Джанет была здесь с вами?
– Нет. Она ушла задолго до того. Практически одновременно с моим мужем.
В разговор вступила Джанет; ее голос обладал на редкость широким диапазоном, и мелодичное сопрано временами срывалось на визг.
– Я решила срезать цветы, чтобы поставить в вазы. А затем ушла в розарий и немного почитала в беседке. Неужели ты считаешь себя вправе мучить мою мать только потому, что она сильная женщина? Или мучить меня? Почему позволяешь себе нарушать законы гостеприимства…
– Да, я знаю, что нарушаю. Но мне не до приличий, по крайней мере сейчас. – Дол держалась твердо, хотя и не вызывающе. – Тебя не затруднит сказать… Когда ты была в саду и читала в розарии, то, случайно, не видела кого-нибудь, идущего в сторону рыбного пруда или, наоборот, от него? Лена Чисхолма, например?
– Я вообще никого не видела.
– Ну ладно. А теперь вы, миссис Сторрс. Пожалуйста! Вы пришли на теннисный корт вместе с мистером Рантом вскоре после шести. Он что, снова к вам присоединился?
– Нет. Когда в шесть вечера я спустилась из своей комнаты, он был на террасе. На боковой террасе. И мы вместе направились на теннисный корт.
– Вы что, весь день пробыли наверху?
– Нет. Я была со своим мужем.
– С кем вы были?! – ахнула Дол. – Когда?
– Я была со своим мужем, когда он покинул дом. Я была с ним, пока он спал, и после того, как он был сокрушен. Я и сейчас с ним.
– Ну да, конечно. – Дол испытывала неловкость. Чокнутая или нет, но несчастная женщина была достойна жалости. В этих льняных шортах, с голыми руками и ногами… как там говорил Сторрс… витающая в облаках… – Дол резко оборвала разговор. – Большое спасибо вам обеим. Надеюсь, я смогу доказать, что не напрасно донимала вас вопросами. – Дол повернулась и вышла из комнаты.
Спустившись на террасу, она упрекнула себя, что не воспользовалась законами гостеприимства и не попросила у Джанет какой-нибудь шляпы. От ее собственной шляпки без полей на ярком солнце оказалось мало пользы, и сейчас нормальная шляпа действительно не помешала бы. Узнав у полицейского в прихожей, где дворецкий, Дол нашла Белдена, и он проводил ее к стенному шкафу в маленьком холле, рядом со столовой. Обнаружив полку с широкополыми соломенными шляпами и хлопчатобумажными панамами, Дол подобрала себе подходящий головной убор и прошла на боковую террасу. Узнав от полицейского, что Рант находится в игральной комнате, а вышедший оттуда пару минут назад Циммерман покинул дом, Дол решила прощупать Стива.
Что стало самым оглушительным ее провалом за сегодняшнее утро. Ассистента профессора психологии во что бы то ни стало нужно было найти, хотя, возможно, лучше бы она этого не делала. Побродив по территории с двух сторон дома и отказавшись от идеи навести справки у полицейского на подъездной дорожке или у второго, сидевшего на крыше летней кухни – непонятно, за каким чертом его туда занесло, – Дол наконец натолкнулась на Циммермана возле собачьих будок. Стив сидел на перевернутом ящике и смотрел сквозь сетчатое ограждение на добермана, лежавшего, положив голову на лапы, и щурившегося от солнца. Циммерман не поздоровался, он даже не пошевелился, хотя Дол оказалась всего в ярде от него. Она постояла, так же молча глядя сквозь сетку на собаку.
– Его кличка указана на табличке, – наконец сказала она. – Гулкен Принц Берч.
Нет ответа. Тягостное молчание. Подавив раздражение, Дол повернулась к Циммерману:
– Стив Циммерман, не валяйте дурака! То, что вы со Сторрсом обсуждали вчера утром, или связано с его убийством, или нет. Если нет, так и скажите. А если связано и вы предпочитаете молчать, советую подумать, что будете говорить Шервуду. Похоже, вы не совсем понимаете, что Шервуд способен серьезно испортить вам жизнь. Например, может отправить вас за решетку как важного свидетеля. Может подмочить вам репутацию. Ему известно, что, расставшись со Сторрсом, вы что-то говорили Сильвии Раффрей о смертельном ранении. А теперь послушайте меня. Я сейчас заинтересованное лицо. Поскольку расследую убийство Сторрса. Если не хотите раскрывать тему беседы со Сторрсом, но она не связана с его смертью, а вы не доверяете Шервуду, поскольку сомневаетесь в сохранении конфиденциальности, можете смело довериться мне. Что сработает до проведения дознания во вторник. А вот во время дознания вы действительно получите сполна. Вам придется дать показания, а иначе вам точно мало не покажется. Впрочем, вероятно, я опережаю события. Вы только что вышли от Шервуда. И возможно, все ему рассказали. Так да или нет?
Циммерман медленно повернулся и, склонив голову набок, поднял на Дол глаза. Его редкие тонкие волосы на солнце выглядели безжизненными, широкие ноздри непрерывно раздувались, блеклые глаза, утратившие былую пытливость, казалось, ничего перед собой не видели, да и не хотели видеть. Стив на секунду остановил отрешенный взгляд на Дол, снова перевел его на собаку и произнес безучастным тоном:
– Не понимаю, каким боком это вас касается. И все же… Я ничего не рассказал Шервуду о своем разговоре со Сторрсом. Вам тоже не расскажу. И кому бы то ни было.
– Рано или поздно расскажете. Придется рассказать.
Циммерман покачал головой:
– Не придется. Я буду хранить молчание. – Он говорил без привычного оживления, с какой-то смертельной обреченностью. – Человеческий мозг бессчетное число раз демонстрировал свою способность к упорству. Я не раскрою ничего из того, что предпочитаю скрывать, если только не приму другого решения. Это мое личное дело, защищаться мне либо нет. И не важно, чем объясняется мое упорство: то ли желанием оградить невиновного или виновного, то ли пустым капризом. С точки зрения психологии все это крайне увлекательно, хотя лично мне особого удовольствия не доставляет. Что я и сообщил Шервуду.
– Боже мой! – Дол уставилась на его профиль. – Да вы и вправду дурак.
– Я отнюдь не дурак. – Циммерман поднял с земли кусочек печенья и бросил через сетку, но собака, покосившись на угощение, явно решила, что оно не стоит ее внимания. – Вы предлагаете мне что-нибудь придумать, чтобы успокоить Шервуда. Что-нибудь хитроумное. Однако вы забываете, что я ученый и искренне предан правде. Впрочем, я наверняка справлюсь с помощью инстинкта игры – самого простого и эффективного стимула для воображения. Может, мне объяснить Шервуду, что я заходил к Сторрсу исключительно как психиатр с целью проверить его нормальность? И после психиатрического анализа приговорил его к ликвидации? Или рассказать, как я вчера, незаметно пробравшись в поместье, накинул проволочную петлю Сторрсу на шею, потянул конец на себя и подвесил беднягу, когда тот подпрыгнул? Такой вариант вас устроит? Вот только одна беда: я не знаю, где перчатки. Этого я точно сказать не смогу. Насколько я понимаю, закон во избежание самооговора не позволяет принимать на веру признание человека в убийстве, требуя дополнительных доказательств. Жаль только, я забыл, куда подевал перчатки…
– Вы такой же скудоумный, как и миссис Сторрс. Несете абсолютный вздор. Или вы… – Дол остановилась и, прищурившись, посмотрела на Стива из-под полей соломенной шляпы. – Пожалуй, я не стану искать истинную причину вашей идиотской маскировки. Можете не трудиться. Однако вы заслуживаете того, чтобы узнать мое мнение. Я не верю, что вы убийца и ваше поведение объясняется самозащитой. Сомневаюсь, что ваша вчерашняя беседа со Сторрсом имеет какое-либо отношение к его убийству. Навряд ли у вас есть основания думать обратное. Подозреваю, говоря о капризе, вы попали в самую точку. Ваши слова, не мои. Вы привыкли рыться в мозгах других людей, особо не заботясь о приличиях. И я действительно верю, что у вас хватит низости рассматривать это как возможность… попрактиковаться…
