Рекс Стаут
Рука в перчатке
– Перестаньте искать соринку в моем глазу, – прервал ее Циммерман. – Я с удовольствием помогу вам разобраться с бревном, которого вы в упор не видите. Похоже, вы тоже не упускаете возможности попрактиковаться в своей профессии.
Он поднял очередной кусочек печенья и бросил собаке. Дол, потеряв дар речи, наблюдала за Циммерманом, затем повернулась и пошла прочь, не удостоив его ответом. Вот уж действительно прискорбное поражение.
На обратном пути Дол старательно искала аргументы против сделанного Циммерманом выпада. И даже подобрала несколько подходящих. Разве не она нашла тело? Разве не ее пригласил приехать сюда ныне покойный Сторрс? Разве не она установила значение проволоки, намотанной на дерево спиралью? Разве не она помешала Ранту забрать долговое обязательство? Разве Сильвия не дала ей добро на продолжение расследования? И разве она…
Обогнув бордюр с многолетниками, где двое мужчин ковырялись в сфагнуме, Дол призналась себе, что все эти доводы были если не лживыми, то, по крайней мере, сомнительными. В любом случае она в них не нуждалась. Собственно, в чьем одобрении она нуждалась? Ни в чьем. Разве что в одобрении Сильвии. А что до нее самой… Она остановилась, глядя на пылающую полоску флоксов и громко пробормотала:
– Я детектив или не детектив?
На этом вопрос был закрыт, однако что-то продолжало ее грызть с назойливостью жужжащего комара. Что такого, черт возьми, произошло сегодня утром, о чем она страстно хочет, но не может вспомнить?! Дол тщетно попыталась сосредоточиться на этом, а потом так же тщетно попыталась выкинуть из головы…
Нужно срочно увидеться с Леном Чисхолмом.
Когда она вернулась в дом, ей сообщили, что полковник Бриссенден, закончив допрашивать Лена в оранжерее, отпустил его восвояси. После безуспешных поисков на западном и южном склонах холма Дол наконец обнаружила Лена в беседке в розарии. Растянувшись на скамье, он читал воскресную газету. Увидев Дол, Лен пододвинулся, чтобы дать ей место, но она предпочла сесть на скамью напротив. Голове стало чуть легче, хотя все мышцы противно ныли.
– Где ты раздобыл «Газетт»?
– Один из полицейских смотался в Огоувок.
– Есть что-нибудь интересное?
– Ага. Вся половина первой полосы. – Лен показал газету. – Фотография Сторрса. И фотография дома. Уж не знаю, где они ее откопали. Хочешь взглянуть?
– Быть может, почитаю позже, – покачала головой Дол. – Как с тобой обошелся наш бравый полковник? Сурово?
Лен скривился:
– Клянусь богом, Дол, я просто не понимаю, почему таким мордоворотам, как он, слишком редко дают по сусалам?
– Боже правый, ты что, ему врезал?!
– Нет, только собирался. Я отчитал его. Объяснил, что к чему. И даже сказал, что я американский гражданин. Не волнуйся, я вел себя как джентльмен.
– А я и не волнуюсь. – Дол, нахмурившись, посмотрела на Лена: покрасневшие белки голубых глаз, небритое лицо, помятый воротничок рубашки, съехавший на бок галстук, взлохмаченные больше, чем обычно, волосы. – Нет. Конечно, я тоже волнуюсь. Я пользуюсь случаем, чтобы попрактиковаться в своей профессии. Расследую убийство.
– Отлично! – Лен откинулся на спину, сцепив руки за головой. – Ты наверняка справишься лучше, чем этот оловянный солдатик. Треклятый остолоп делает вид, что считает убийцей меня.
– Может, он действительно так считает?
– Ты меня пугаешь до потери пульса.
– Вовсе нет. Я просто хочу, чтобы ты включил мозги. Расскажи, что вчера случилось у Мартина. Насколько я понимаю, ты приехал туда примерно в три часа дня. И что потом?
– Ага! – Лен тотчас же выпрямился. – Значит, вон оно что. Ты прикидываешься, будто расследуешь преступление, а на самом деле интересуешься моими шашнями с другими женщинами. Слава богу, что ты наконец-то себя выдала! Скрытая ревность, подобная твоей, иногда достигает той стадии, когда выходит из-под контроля и вырывается наружу. Я отказываюсь защищать…
– Лен, я тебя умоляю! Брось свои шуточки! Я хочу знать, что случилось.
– Так ты настаиваешь? Ну ладно. Мы приехали туда в три часа. Мартин гнал как полоумный. На крыльце нас ждал Стив Циммерман. Он сидел с таким видом, будто ему дали рвотного. Мартин извинился и прошел со Стивом в дом. А Сильвия отыскала теннисные туфли, ракетки, мячики и все такое… А этот… как его там… натянул для нас сетку…
– Ты имеешь в виду де Руда?
– Именно. Мы с Сильвией немного покидали мячик. Потом она предложила посидеть и поговорить. Как она сказала, насчет моей работы. А на самом деле ей просто хотелось меня охмурить. Она вовсю махала у меня перед носом волшебной палочкой-завлекалочкой, а когда появился Мартин, воспользовалась моментом и удвоила усилия. Но я был как скала, ни на дюйм не поддался. Ведь все это время думал только о тебе. Мартин распсиховался и влез в разговор. Я тоже в долгу не остался и отпустил пару соответствующих комментариев. Сильвия расстроилась и обозлилась. Короче, дело могло кончиться кровопролитием. Поэтому я счел за благо откланяться и направился сюда. Тебе в жизни не найти более верного мужчины… Так мне продолжать?
– Но только без ерничества. Говори по существу. Итак, согласно твоим показаниям Шервуду, ты явился сюда и отправился искать Сторрса. Увидел, что он спит на скамье, и ушел прочь, решив не будить. Обогнул парадный фасад дома и встретился возле теннисного корта с Сильвией. Все верно?
– Ты ведь слышала, как я это говорил. – Лен выразительно поднял брови. – Ты опять о Сильвии, а? Но мы с ней не языком чесали. Мы играли…
– Перестань, пожалуйста! Когда ты поднялся на холм и обошел дом спереди, ты кого-нибудь видел? Джанет, или Ранта, или кого-нибудь еще?
– Дол, любовь моя! – Лен сел и опустил ноги на землю. – Чем, по-твоему, ты занимаешься?
– Я ведь уже сказала. Расследую убийство Сторрса.
– Но нет… моя дорогая леди… ты явно лукавишь. Я хочу сказать, ты ведешь себя несерьезно. Спрашиваешь меня о мелких происшествиях в гостях у Мартина. Какое, будь я проклят, это имеет отношение к убийству?!
– Не знаю. – Дол продолжала в упор смотреть на Лена. – Я спрашиваю обо всем, что может прийти в голову. В первую очередь мне хотелось бы знать, зачем Стив приходил вчера утром в офис к Сторрсу… Да я и сейчас этого очень хочу. И я до сих пор не могу понять, почему ты вчера нам всем заявил, что искал Сторрса, но не смог найти.
– У тебя с головой совсем плохо, – отмахнулся Лен. – Наверное, солнцем напекло. Можно подумать, ты серьезно.
– Я действительно не шучу. Ой, я знаю, что твое оправдание своего вранья звучит очень естественно, и все же у меня возникает вопрос. Мистер Чисхолм, я детектив. Мне известно твое умение скрывать свои чувства, а также то, что ты отъявленный лжец, причем весьма искусный. Объяснив вчера Шервуду, почему утверждал, что не обнаружил Сторрса, ты пошел еще дальше и солгал прокурору не далее, как сегодня утром. В присутствии всех нас.
– Я?! Ты, наверное, спятила! Я чистая душа.
– Нет, ты солгал, – стояла на своем Дол.
– Объясни.
– Ты заявил, что влюблен в меня и я единственная женщина во всем мире, которая хоть что-то для тебя значит.
– Господь свидетель! – Лен вскочил с места. – И это твоя благодарность?! Только потому, что я не сюсюкаю и жалобно не мычу, словно больной теленок? Неужели ты думаешь, что можешь вот так легко растоптать мою страсть? Неужели ты думаешь, что стоит тебе дунуть – и она улетучится? Неужели ты думаешь…
– Кончай молоть ерунду! – На Дол эти страстные речи явно не произвели впечатления. – Лен, прекрати сейчас же! Твои шуточки были уместны, пока помогали тебе скрыть то, что ты желал скрыть… Нет, я не против… Иногда мне они и вправду нравились… правда, не сейчас. Быть может, это не имеет особого отношения к делу, но, полагаю, я должна сказать, что все знаю. Ты влюблен в меня не больше, чем в китайскую императрицу.
– В Китае нет императрицы. Ты играешь с моим сердцем, как кошка с мышкой. Китай стал республикой…
– Лен, ты когда-нибудь заткнешься? Ты что, принимаешь меня за идиотку? Неужели ты думаешь, я не знаю, что ты без ума от Сильвии?
Слова эти явно попали в цель, поскольку застали Лена врасплох. И Дол, которая не сводила с собеседника глаз, поняла, что не ошиблась. Однако Лен умел держать удар и мгновенно оправился. Уставившись на Дол, он произнес с наигранным изумлением:
– А ну-ка, повтори! Ушам своим не верю. Ты ревнуешь. Я одержим страстями, ты одержима страстями…
Сильвия покачала головой:
– Лен, со мной этот номер не пройдет. Мне давным-давно все известно. Думаю, ты влюбился в Сильвию с первого взгляда еще прошлой весной. В тот день, когда мы встретились у Гиффордов. Я не знаю, почему ты не попробовал отбить Сильвию у Мартина… Хотя, возможно, попробовал, но ничего не вышло. У тебя отличный арсенал слов и красивых поз для камуфляжа. Впрочем, я не вчера родилась, и меня вряд ли можно назвать идиоткой. Ну да, она настолько тебя обворожила, что ты не можешь побороть желания видеть ее, смотреть на нее и слушать любимый голос. И чтобы себя не выдать, ты делаешь вид, будто предмет твоей страсти – я. Полагаю, ты решил, что, несмотря на все свое очарование, не можешь причинить мне боль, поскольку знаешь, что я сделала прививку от этого и выработала сильный иммунитет. Я делюсь с тобой своими соображениями…
– Дол, ты все-таки жуткая дура…
– От такого и слышу. Если бы не мой иммунитет, я бы так легко тебя не раскусила. Почему, по-твоему, я терпела твою клоунаду? Чего ради мне терпеть твои выходки, если не из жалости? Мне действительно тебя очень жаль. Быть может, мне было бы наплевать, если бы речь шла о ком-нибудь другом, а не о Сильвии. Но она такая славная, и привлекательная, и простодушная, и милая, что если бы я была мужчиной, безумно влюбленным в Сильвию… если бы я желала ее так же страстно, как и ты, но не могла получить… Впрочем, именно к этому я и веду. К чему такое самоотречение? Ты абсолютно ничего не должен Мартину. Ты никогда не считал помолвку чем-то священными. Ведь так? Ты четыре месяца использовал меня в качестве ширмы, а я не возражала… Полагаю, я имею право задать тебе этот вопрос. Почему у тебя не хватило мужества попробовать отбить Сильвию?
– Дело не в мужестве, – прорычал Лен.
– Но тогда в чем?
Но Лен лишь покачал головой. Он решительно встал и, сунув руки в карманы, сердито посмотрел на Дол. Снова покачал головой, сделал несколько шагов по дорожке, сорвал со шпалеры с плетистыми чайными розами цветок, смял в ладони, бросил на гравий и вернулся к Дол:
– Послушай, ты ведь заметила, что у меня ум за разум заходит? И что мне теперь с этим делать?
– Да ладно тебе, Лен. Скажи, неужели ты даже не пытался хоть что-нибудь предпринять?
– Абсолютно ничего. Какое-то время я считал, что все как-нибудь само рассосется. Сперва я с ней просто дурачился… по крайней мере, мне так казалось… Но она меня обыграла вчистую. Лукавая бестия. Как-то раз я спросил ее, почему она растрачивает себя на такого парня, как Мартин Фольц, когда рядом есть такой шикарный экземпляр, как я… Я сказал, что она наверняка его не любит, а она посмотрела на меня… ты ведь знаешь этот ее взгляд… и ответила, что нет, она вовсе не любит мистера Фольца и замуж за него выходит исключительно по воле опекуна – она ведь привыкла слушаться своего опекуна. После чего начала предлагать варианты того, как мне, потеснив Фольца, завоевать симпатии Сторрса: например, срочно научиться играть на рояле, поскольку тот обожает музыку. Теперь видишь, насколько я продвинулся со своими дурачествами.
– Ты должен был хотя бы попробовать рассказать ей о своих чувствах. Это могло ее заинтересовать.
– Ну да, конечно. – В голосе Лена послышались горькие нотки. – Однажды я попробовал, однако Сильвии хватило ума обернуть это в шутку, и она начала фантазировать, что я уйду в монастырь и стану писать ей оттуда длинные письма. Впрочем, ты в любом случае ошибаешься. Я в нее не влюблен. Это своего рода наваждение. Одержимость, быть может. Я никогда не женился бы на ней, даже если бы она оседлала алтарь на колесах и десять лет гонялась за мной. Оно того стоит? Три-четыре миллиона? Каков будет мой титул? Шталмейстер свадебного экипажа? Я молю Бога, чтобы она наконец сделала решительный шаг и, заарканив Фольца, увела его прочь. Ведь теперь, когда опекун отошел в мир иной, она вполне могла забыть, почему выбрала именно Фольца. – Лен посмотрел с высоты своего роста на Дол. – Какого дьявола ты решила устроить разборки прямо сейчас?!
– Чтобы показать тебе, какой ты отъявленный лжец.
– А кто-нибудь еще в курсе?
– Ты о своем наваждении?
– Да.
– Полагаю, никто.
– А как насчет Сильвии?
– Скорее всего, тоже нет. Ее самоуверенность явно наносная. На самом деле она о себе весьма скромного мнения.
– Ну а Фольц?
– Сомневаюсь.
– А ты с Сильвией, случайно, это не обсуждала?
– Естественно, нет.
– Ну и не надо. Забудь. И я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Я все равно не знаю, что с ним делать. Да и у тебя в любом случае нет времени: ты ведь расследуешь убийство. – Лен размашисто зашагал по дорожке, но, пройдя десять ярдов, развернулся и крикнул: – Я больше не буду досаждать тебе своей клоунадой! – С этими словами он удалился.
Взгляд Дол уперся в обтянутую измятым пиджаком спину Лена. Он свернул направо, на боковую дорожку. Над кустами еще долго виднелись его голова и широкие плечи, пока наконец не исчезли за перголой в конце дорожки.
Дол уже давно думала о том, как было бы забавно в один прекрасный день сообщить Лену, что его ерничество шито белыми нитками. И вот это случилось. Но ничего забавного тут не было. Да и в чем, собственно, она его изобличила? Кем себя возомнила? Детективом? Вздор! На поверку она оказалась всего-навсего мерзкой сплетницей.
Легкий ветерок ласкал лицо. Воздух вокруг был напоен ароматом роз. Дол посмотрела на валявшуюся на скамье напротив измятую газету, с трудом преодолев сиюминутный порыв взять ее. Затем перевела взгляд на раздавленную розу, которую Лен, сорвав, швырнул себе под ноги. И тут в результате возникшей в мозгу смутной ассоциации именно эти оборванные лепестки на гравии вдруг возродили в памяти тот незначительный, можно сказать тривиальный факт, который она вот уже два часа тщетно пыталась вспомнить. Там, в компостной куче…
Испытав облегчение, хотя и не радостное возбуждение, Дол сочувственно улыбнулась себе самой. Так вон оно что! Безусловно, подобная ерунда не стоила такого сильного умственного напряжения. Возможно, она вообще ничего не стоила. И тем не менее не мешало бы сходить и взглянуть повнимательнее. Дол встала со скамьи, одернула юбку и вздрогнула, внезапно осознав, насколько у нее натянуты нервы, когда с восточной террасы послышался звук гонга. Белден созывал всех на обед.
Глава 10
Обед закончился полным провалом как в плане общения, так и с точки зрения нутрициологии. На отодвинутых тарелках было оставлено куда больше еды, чем предписывалось правилами хорошего тона. Принятие пищи – процесс, направленный на объединение всех домашних, причем не только для соблюдения приличий, но и для улучшения пищеварения, но процесс этот становится сущим мучением, когда души столующихся переполняют такие чувства, как враждебность, мрачное предчувствие или любая другая разрушительная эмоция. За столом собрались буквально все, включая миссис Сторрс и Мартина Фольца, который, очевидно, не воспользовался разрешением властей уйти домой. Хозяйка сообщила, что мистер Шервуд и полковник Бриссенден, отклонив ее приглашение, отбыли в Огоувок, но должны скоро вернуться.
Собравшиеся ели в атмосфере нависшего над головой духа смерти, хотя и не под одной крышей с усопшим. Тело П. Л. Сторрса увезли в Бриджпорт для вскрытия.
После окончания мучительного обеда Дол в одиночестве снова вышла в сад. Обреченно, не рассчитывая на успех, она тем не менее решила присмотреться к тому, что с таким трудом извлекла из памяти. Дол в очередной раз миновала собачьи будки и, пробравшись через просвет в живой изгороди в огород, направилась по центральной дорожке к компостным кучам. Оглядевшись по сторонам, она убедилась, что в данный момент никто не проявляет интереса к этому укромному уголку, – по крайней мере, в пределах видимости никого не наблюдалось.
Она стояла, разглядывая самую свежую компостную кучу. Похоже, за те три часа, что прошли со времени последнего визита, здесь ничего не изменилось: все те же отшелушенные кукурузные початки, гнилые томаты, листья и кочерыжки капусты, верхушки сельдерея, хвостики моркови, арбузная мякоть, бледно-розовая и незрелая…
Дол не хотелось влезать в эту кучи гнили, не хотелось и ворошить ее. Подняв подол юбки, она осторожно ступила на низкий кирпичный бортик компостера. Наклонилась вперед, всматриваясь. Обошла кучу кругом и спрыгнула на землю с противоположной стороны. Застыла, напряженно хмурясь. «Какая же я дура! За прошедшие три часа они наверняка переворошили кучу и закопали корку. Но факт остается фактом: мякоти здесь на четверть арбуза, причем совершенно незрелой, но почему-то без корки. Если кто-то попробовал арбуз и выбросил… Хотя какого черта, что еще остается делать?!»
Она прошла назад по центральной дорожке, где-то на середине свернула налево и остановилась перед грядкой с арбузами. Перед глазами раскинулся роскошный зеленый ковер площадью примерно шестьдесят футов, где, внимательно приглядевшись, то тут, то там можно было заметить круглые темно-зеленые бока. Дол поняла, что поломанные вьющиеся стебли и листья ей вряд ли помогут, поскольку вся грядка была безжалостно разгромлена. Похоже, сегодня утром полицейские здесь изрядно потоптались, отодвигая листву… Возможно, у них возникла аналогичная гипотеза, которую они проверяли… Однако в отличие от них Дол действовала не наугад: ее привели сюда логические умозаключения… Она снова огляделась по сторонам и, никого не обнаружив, сошла с дорожки на грядку, отодвинула листья, чтобы освободить арбуз, затем перевернула его проверить попку.
Покачав головой, Дол увидела еще один арбуз, затем еще и еще. Похоже, придется внимательно смотреть себе под ноги и непрерывно наклоняться, отодвигая по широкому кругу листья, чтобы ничего не пропустить. Через десять минут бесплодных поисков она уже чувствовала себя глупо, но упрямство не позволяло бросить начатое. Она целеустремленно продолжала идти вперед. Разогнувшись, чтобы дать отдых затекшей спине, она пробормотала себе под нос:
– Ты должна перевернуть все до одного.
После чего снова скрючилась перед очередным арбузом…
Оказавшись у правого края участка, возле грядки с клубникой, Дол уложила набок большой арбуз и, всмотревшись в его бледную попку, изумленно ахнула. У нее возникло такое чувство, будто она, вскрывая раковины устриц и от нечего делать воображая, что ищет жемчуг, к своему изумлению, нашла жемчужину. Дол задрожала всем телом и опустилась на землю, ломая стебли и приминая листья, не в состоянии справиться с дрожью. И внезапно оцепенела от пришедшей в голову ужасной мысли: «А что, если они уже были здесь и нашли это? Нет… невозможно… в таком случае они наверняка унесли бы арбуз». Дол с трудом поднялась на ноги и огляделась. Поблизости никого. Ей нужно было какое-нибудь подручное средство, на худой конец пилка для ногтей. Но сумка осталась лежать на дорожке. Тогда Дол вынула из волос заколку, присела на корточки перед арбузом, осторожно положила его набок и еще раз посмотрела на неправильный прямоугольник величиной с ладонь, вырезанный ножом в корке. Дол нажала на прямоугольник, он подался. Тогда она поддела его заколкой и потянула. Кусок корки выскочил наружу. Дол сунула трясущуюся руку внутрь арбуза. А что, если там пусто? Что, если кто-то просто надрезал арбуз, чтобы проверить на спелость? Ответ на эти вопросы был у нее в руке: пара перчаток из светло-коричневой толстой кожи.
Дол стояла и думала: «Я должна унять эту проклятую дрожь. Я классный детектив. Да, я такая». Она вставила обратно вырезанный кусок корки, протолкнув его как можно глубже, и закатила арбуз туда, где он и лежал. Села на уже примятую листву, вытянула ноги и, задрав юбку, засунула одну перчатку под резинку левого чулка, а вторую – под резинку правого. Встала с земли, одернула юбку, огляделась по сторонам и, по-прежнему никого не обнаружив, неспешно вернулась на основную дорожку, после чего подняла сумку, прошла по центральной аллее к просвету в живой изгороди и в нерешительности остановилась. В какую сторону идти? К дому, естественно, чтобы встретиться с Шервудом. Или подождать его, если он еще не вернулся. Нет, нет и нет! Дол решительно поджала губы. Конечно нет. Перчатки, хотя бы на данный момент, были ее личным трофеем, ее личным открытием, и она, по крайней мере, должна их изучить. Но не в саду. Нужны были стены, непроницаемые для любопытных глаз. Но и не в доме, где полно полицейских и детективов. На конюшне? Что ж, вполне подойдет. Вынырнув из просвета в изгороди, Дол свернула направо.
На конюшне не было ни души. Дол ступила на бетонный пол и позвала конюха, однако ответа не получила. И все же кто-нибудь из работников мог неожиданно войти в дверь. Дол прошла в самый конец помещения, к пыльному окну за стойлами, и извлекла пропитанные арбузным соком перчатки из интимного места хранения. Светло-коричневые перчатки, на вид совсем новенькие, слишком толстые для вождения машины или для прогулок, с надписью на внутренней стороне манжеты: «Настоящая лошадиная кожа». Таких перчаток Дол прежде ни у кого не видела. Она посмотрела на ладони, и если ей и требовалось доказательство, то оно было перед ней. На новенькой коже имелись глубокие царапины, шедшие наискосок от мизинца до основания большого пальца, причем на обеих перчатках. Косвенное, но убедительное доказательство, что Пи Эл Сторрс не совершал самоубийства.
Кто?
Внезапно у Дол появилась мысль, которую пришлось сразу отвергнуть как слишком нелепую. Но мысль эта тут же вернулась. Тогда Дол решила ее все-таки рассмотреть, и она прочно засела в мозгу. И действительно, почему бы не попробовать? Разве это не она, Дол, нашла перчатки? На все про все уйдет час, даже если ничего не получится.
Но где до поры до времени спрятать перчатки? Они были слишком ценной уликой, чтобы брать на себя такой риск. Спрятать их… где? Здесь не было ни одного достаточно безопасного места. Дол снова задрала юбку и аккуратно засунула свою добычу за край чулок, не почувствовав ничего особенно неприятного от прикосновения сырой кожи к внутренней стороне бедер. Затем снова обогнула стойла и, покинув конюшню, направилась к дому.
Уже у самого дома она свернула направо и прошла к гравийной площадке, где была припаркована ее машина. Рядом с ней теперь стояли и другие автомобили, три или четыре. Полицейский и какой-то человек в коричневом костюме разговаривали, сидя на подножке. Практически одновременно с Дол на площадке появилась еще одна машина, большой седан, из которого вышли Шервуд и полковник Бриссенден. Деваться было некуда. Увидев Дол, Шервуд приподнял шляпу, а Бриссенден демонстративно отвернулся. На какую-то долю секунды у Дол затряслись поджилки: улика, стоившая этим двоим бессонной ночи, предательски давила на кожу. Но отступать было поздно, и Дол позволила им спокойно пересечь террасу. Не обращая внимания на мужчин, сидевших на подножке, Дол невозмутимо подошла к своему автомобилю, отыскала в бардачке ключ от багажника, достала оттуда чемоданчик из свиной кожи, заперла багажник, положила ключ на место и с чемоданчиком в руках отправилась в дом.
Дол понимала, что пошла окольным путем. Следовало подступиться с другого конца, а именно с арбуза, но это было нецелесообразно. А еще она понимала, что поставленная задача по зубам лишь эксперту, а она таковым не являлась. Что, впрочем, уже не имело отношения к делу, ее делу. Поэтому она спросила у Белдена, где сейчас Рант, решив начать именно с него. Ранта она нашла внизу, в бильярдной, где тот в одиночестве катал шары руками.
Он приветствовал Дол вежливым кивком:
– Мисс Боннер! Вы хотите со мной поговорить?
Дол поняла, что нужно ловить момент. Поставив чемоданчик на край бильярдного стола, она посмотрела Ранту прямо в глаза:
– Почему бы и нет, мистер Рант? Тем более что я собиралась просить вас об одолжении. Без объяснения причин и вознаграждения. Я прошу о чисто бескорыстной услуге. Я сейчас провожу эксперимент. Мне нужны отпечатки пальцев всех присутствующих в доме. И начать я хочу именно с вас. Вы позволите снять у вас отпечатки?
Рант был явно ошеломлен.
– Ну надо же! – Он потер щеку. – Мои отпечатки? Это… это одна из тех просьб, на которые можно с полным правом ответить и «Почему это вдруг?», и «Почему бы и нет?». – Бросив на Дол острый взгляд, Рант пожал плечами. – Sans peur et sans reproche[4]. Что ж, почему бы и нет? У вас принадлежности с собой? Дерзайте!
Дол открыла чемоданчик – зловеще блеснул вороненым стволом пистолет «холком», пристегнутый к крышке вместе с коробкой с патронами, – и выудила все необходимое: штемпельную подушечку, листки бумаги, переложенные салфетками, бутылочку с растворителем и золотой химический карандаш. Не будучи экспертом, Дол не была и зеленым новичком, поскольку проштудировала достаточно литературы и даже успела немного попрактиковаться. Открыв штемпельную подушечку, она сказала:
– Сначала правую руку, пожалуйста.
И показала как: большой палец, затем последовательно все остальные. Рант молча выполнил инструкции. Дол написала на листке бумаги: «Рант, правая рука». Закончив с его левой рукой, Дол вынула пробку с тампоном на проволочке из бутылочки с растворителем, чтобы стереть следы краски с кончиков пальцев Ранта. Он достал носовой платок и пробормотал:
– Большое спасибо. У вас отличная экипировка. Прямо-таки профессиональная.
Дол, убиравшая вещи обратно в чемоданчик, взмахнула угольно-черными ресницами и бросила любопытный взгляд золотисто-карих глаз на смуглое лицо Ранта:
– Нет, это я должна сказать вам спасибо. Вы вели себя очень мило и пошли мне навстречу. Подобная галантность требует вознаграждения. – Дол захлопнула чемоданчик. – Я сообщила всем остальным, что расследую убийство Сторрса. Они считают, я хочу извлечь выгоду из сложившейся ситуации, что вовсе не так. Вам я ничего не сказала, поскольку вы наверняка сочли бы это дружеским жестом, а ведь мы не друзья.
– Я повел себя непростительно глупо в этой истории с долговым обязательством. Для меня было бы намного лучше, если бы его нашел кто-нибудь другой. Вы не причинили мне никакого вреда, и я уверен, что вы отнюдь не пытаетесь извлечь выгоду из сложившейся ситуации, – сказал Рант и, ткнув пальцем в чемоданчик в руке Дол, добавил: – Я с удовольствием оказал вам эту маленькую любезность.
Он еще раз учтиво поклонился, и Дол вышла из бильярдной.
Поднявшись наверх, Дол узнала от Белдена, что мистер Фольц в рабочем кабинете вместе с остальными членами семьи, – очевидно, у них совещание. Она отправила дворецкого узнать у миссис Сторрс, можно ли войти, и тот вскоре вернулся с сообщением, что Дол там ждут.
Рабочий кабинет в Берчхейвене, как и во многих богатых американских домах, был отведен хозяину дома для самых различных прихотей, насколько хватало воображения, и в названии этой комнаты имелся некий парадокс, поскольку покойный хозяин дома даже и не помышлял о научной работе. Дол никогда не была в кабинете, но знала, где он расположен. Однако в сложившихся обстоятельствах у нее не имелось возможности оценить все его сокровища: радужную форель на подставке, гравюры на охотничьи темы, радиоприемник, диплом колледжа в рамке, голову барана Скалистых гор…
Миссис Сторрс сидела напротив окна; возле нее ледяным изваянием застыла на табурете Джанет. Мартин Фольц с Сильвией устроились на кожаном диванчике рядом с радиоприемником, а в большом кресле у письменного стола расположился с печальным, но важным видом незнакомый мужчина с аккуратно подстриженными седыми усиками и бегающими серыми глазами; мужчина в руках держал какой-то официальный документ.
– Да, моя дорогая? – произнесла миссис Сторрс. – Это мистер Кабот. Он адвокат… был адвокатом моего мужа. Николас, это мисс Боннер. Дорогая, вы хотели меня видеть?
Дол вцепилась в ручку кожаного чемоданчика.
– Вас всех, – кивнула она. – Простите, что помешала, но это не займет много времени. Я провожу эксперимент. – Приблизившись к письменному столу, она поставила на него чемоданчик. – Только, ради бога, не просите ничего объяснить и не считайте, что я вас разыгрываю. – Она открыла чемоданчик. – Я только что сняла отпечатки пальцев у мистера Ранта, а теперь хочу взять у вас… у всех вас. Мартин, ты первый?
По комнате пробежал шепоток удивления. Сильвия негромко ахнула. Мистер Кабот раздраженно поинтересовался:
– Могу я узнать, кто эта молодая женщина?
Дол питала особую неприязнь к адвокатам, возникшую на почве общения с ними после банкротства и самоубийства ее отца. Она воинственно выставила вперед подбородок:
– Я детектив. Приехала сюда вчера днем по приглашению мистера Сторрса, который меня нанял. Я занимаюсь своим делом, а вам советую заниматься своим. – И, повернувшись к адвокату спиной, сказала: – Я с вами не шутки шучу и не в игрушки играю. Мне действительно нужны отпечатки ваших пальцев. Не вижу причины, почему бы вам их не дать.
Первым поднялся Мартин.
– Ну, если тебе так нужно, я готов. Ты вроде сказала, что уже взяла отпечатки у Ранта? – приблизившись к письменному столу, спросил он.
– Да. Он с готовностью пошел мне навстречу. Сюда. Вот так.
Дол показала, что нужно делать, сняла все десять отпечатков, стерла с его пальцев чернила. У Мартина были нервные, но сильные руки. Чуткие, с длинными пальцами. Он с интересом посмотрел на отпечатки.
– Сильвия, ты следующая? – спросила Дол.
Сильвия подошла к подруге, к явному неудовольствию адвоката.
– Минуточку, мисс Раффрей! Мне кажется…
– Все нормально. – Сильвия проделывала это и раньше, а потому справилась практически профессионально. – Это Дол Боннер. Мой компаньон. Уж не знаю, какого черта она задумала, но вижу, что ей это зачем-то нужно. Чего для меня вполне достаточно… Верно, Дол? Ты ведь объяснишь, когда закончишь. Да?
Дол похлопала подругу по плечу:
– Все нормально. Я тебе объясню, когда придет время. Если, конечно, придет… Пожалуйста, миссис Сторрс.
Кабот сел на место, хмурясь на своего нового клиента, вдову своего бывшего клиента, которая встала и подошла к столу. Миссис Сторрс отреагировала со свойственной ей энергичностью:
– У меня нет причин отказываться. Видите ли, Николас, Питер всегда говорил, что у меня нет уважения к фактам… Вот так, моя дорогая?.. Но он ошибался. Он во многом был не прав… Ой, вижу-вижу, я слишком сильно нажала… Я просто не позволяла фактам смешиваться с акроаматой, которая идет гораздо глубже фактов и простирается намного дальше их горизонта. – Миссис Сторрс подняла вверх листок с отпечатками своей левой руки. – Видите вот это? Сей мелкий, жалкий факт? Неужели вы думаете, что я смогу признать его свидетельством против моей души? – Она положила листок на место.
