Рената Окиньская
Развод, сосед и другие приключения
– Доброе утро, Иван, – откликнулась она. – Не нужно извиняться, вы вели себя очень тихо. Просто я чутко сплю.
Повисла неловкая, приправленная стеснением, пауза. Ира еще плохо соображала спросонья, да и голова гудела от вчерашних посиделок. Спать-то они со Светкой разошлись в начале седьмого, когда начали слипаться глаза, а языки от принимаемого малыми дозами, но часто, мартини, все больше заплетались. Но не могли же они разойтись по кроватям, вдоволь не наговорившись. Это же просто не по-женски!
– Чаю хотите? – нашелся Иван.
– Да! – с жаром подтвердила Ира. Он принялся возиться с кружками, а Ира выскользнула из-под одеяла и прошлепала в ванную. Уж, коль скоро собирается пить чай в обществе парня своей подруги, то не стоит выглядеть перед ним похмельной лахудрой.
Взгляд в зеркало порадовал тем, что самые мрачные прогнозы не оправдались – не так уж и помято она выглядела. Погрозив своему отражению пальцем, она принялась приводить себя в порядок.
Когда она вернулась, на столе исходила паром большая кружка крепкого сладкого чая с лимоном. Пригубив, Ира посмотрела на Ивана с благодарностью. Он улыбнулся в ответ и вежливо предложил:
– Хотите, яичницу вам пожарю?
– Ой, нет, – сморщилась она. Мысль о еде отозвалась неприятным толчком в желудке, – я пока лучше просто чаю попью. И, если ты не возражаешь, давай на «ты».
– Давай, – легко согласился он, коля на сковородку четыре яйца. Ира усмехнулась про себя – по виду и не скажешь, что у него такой отменный аппетит.
– Как там Светка?
– Спит.
– Ясное дело. А сколько сейчас времени? – поинтересовалась она, с трудом подавив зевок. Ей отчего-то казалось, что еще очень рано.
– Без пятнадцати восемь.
– А-а! Так я всего час поспала. Ты извини меня, если что, свалилась к вам вчера, как снег на голову.
– Да ладно! – он махнул рукой. – С кем не бывает. Мне Света рассказала.
– Когда это она успела? – удивилась Ира.
– Когда вы разошлись, – у него в глазах зажглись юморные огоньки. – Она решила, что я могу с утра испугаться, если увижу, что на нашей кухне спит незнакомая девушка. Поэтому она меня растолкала, и подробно рассказала, кто ты такая и как сюда попала.
– Да уж, это в Светином репертуаре! – весело фыркнула Ира. – Ей если что в голову втемяшится, то она просто обязана это сразу осуществить!
Иван, улыбаясь, молча кивнул.
Еще минут пятнадцать, пока он завтракал, они поболтали. Ира решила про себя, что он отличный парень: легкий, контактный, без ненужных понтов и высокомерия. Когда он говорил о Светлане, его взгляд теплел, а у Иры от этого теплело на сердце. А еще он удивительно подходил ее подруге внешне. Оба светловолосые, светлокожие и голубоглазые. Только он худенький, а Светка наоборот, полненькая.
Поев, Иван тут же помыл за собой посуду, на что затравленная собственными бытовыми неурядицами Ирина обратила особое внимание. Вот, моет же человек посуду и ничего, не считает, что его гордость от этого пополам переломится!
Когда Иван ушел, Ира снова легла. Предпринимать какие-либо действия прямо сейчас она была просто не в состоянии – организм отчаянно молил еще хотя бы о нескольких часах сна.
Уже в полудреме она снова заулыбалась. Иван совершенно не походил на дальнобойщика, какими они ей представлялись. На ум приходили довольно упитанные дяденьки средних лет, с солидным брюшком, трехдневной щетиной и вечной грязью под ногтями… А это был какой-то прямо-таки солнечный мальчик, с аккуратной стрижкой на соломенных волосах, гладко выбритый, благоухающий приятным парфюмом. И руки у него были чистые.
Но, что гораздо важнее, в нем чувствовался легкий открытый характер, и прослеживалось чувство юмора. Может быть, Света наконец-то рядом с ним найдет покой для своей ветреной души?
– И как он тебе? – вкрадчиво поинтересовалась подруга, когда они, окончательно проснувшись, тянули утренний кофе. Утренним он назывался очень условно, поскольку давно перевалило за полдень.
Ирка, которая как раз в этот момент укусила бутерброд, выразительно подняла вверх большой палец.
– Супер! – прокомментировала она, прожевав. – Душевный парень. Наконец-то вижу рядом с тобой кого-то, действительно стоящего!
Света не ответила. Она в этот момент невидящим взглядом уставилась в окно, на губах играла блаженная загадочная полуулыбка.
– А я смотрю, он тебя тоже сильно зацепил, – усмехнулась Ира.
Света повернулась к ней, глаза светились, отражая солнечные блики. Все так же улыбаясь, она медленно покивала головой, а потом помотала ею, будто сама не верила в реальность охвативших ее чувств.
– Если бы ты только знала, насколько сильно он меня зацепил! – вздохнула она счастливо и тревожно одновременно. – Я порой ночью просыпаюсь… и молюсь, честное слово, чтобы у него все было хорошо, чтобы жизнь его у меня не отобрала…
– Вот это да! – радостно улыбаясь, прошептала Ирина. От того, каким тоном говорила ее подруга, какое у нее сейчас было выражение лица, у нее даже мурашки по спине проскакали. Очевидно, что подруга безоглядно влюблена и невозможно счастлива. Ирина такой ее раньше не видела никогда. То есть влюблялась-то она и раньше, но чтобы так…
– Интересно… – сказала она, открывая баночку с черничным йогуртом и облизывая крышечку. – Интересно, он тоже от тебя в таком беспамятстве?
– А что, по мне так заметно?
– Даже не сомневайся! Я только удивляюсь, как вчера этого не разглядела?
– Вчера!.. Вчера ты меня здорово ошарашила. Не до того было, чтобы про свои романы рассказывать, когда ты разводиться собралась. Мне и сейчас-то неловко, что из меня счастье со всех сторон выпирает.
– Ты мне это брось! Мне наоборот только в радость видеть, как ты цветешь и пахнешь.
– Спасибо, – Света в дружеском порыве обняла ее. – Только я-то все равно понимаю, что тяжело видеть влюбленную парочку, когда у самой сердце вдребезги.
– Сердце молчит, – спокойно пожала плечами Ирина. – Такое ощущение, что оно просто отключилось. Наоборот, где-то даже радость от того, что я снова обрела свободу.
– Это реакция на стресс. Потом еще будешь проклинать эту свободу.
– Да, знаю. Я, наверное, свое еще отплачу, но сейчас мне хорошо.
– Так ты все-таки это точно решила? Может, еще возможен шаг назад?
– Может быть, – Ирина задумчиво глянула за окно, потом перевела взгляд на кружку с остатками кофе. – Наверное, даже сейчас еще можно все изменить… Но только я не хочу.
Света покачала головой и вздохнула.
– Страшно, когда вот так вот все заканчивается. Просто страшно. Вы так друг от друга балдели, и вдруг на тебе – развод!
– У тебя все может сложиться абсолютно по-другому, – сказала Ирина, безошибочно уловив ход мыслей подруги. – Может именно твоя история как раз про то самое «долго и счастливо».
– Кошмар какой-то! Это я тебя должна утешать, а никак не ты меня!
Ирка засмеялась.
– Когда меня наконец-то накроет черная меланхолия, я обязательно призову тебя, чтобы вдоволь нареветься на твоем плече.
– Обещаешь? – Света пристально заглянула ей в глаза.
– Ты меня еще поклясться заставь!
– Если честно, зная твой характер, я просто боюсь, что когда тебя накроет эта самая черная меланхолия, ты предпочтешь закопаться в какую-нибудь нору и никого не видеть, чтобы не дай Бог не расстроить! А я хочу, чтоб ты знала, когда тебе плохо, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку!
– Ладно, ладно! – замахала Ирина руками. – Буду рассчитывать на твою поддержку, буду! Только не переживай так!
– Да если честно, мне как-то немножко стыдно перед тобой за свое состояние. Знаешь, я как будто парю над землей, а под ноги мне ложится светлое будущее.
– Когда влюбляешься, так обычно и бывает. А за меня переживать не надо. Переживу я это, не маленькая девочка!
– Что делать-то будешь? – задала наконец-то Светка назревавший вопрос. В свете последних обстоятельств пожить у нее (а Ирина немного надеялась на это) не представлялось возможным. Следовало найти себе какое-то пристанище.
– Пущусь во все тяжкие! – легкомысленно пожала плечами Ирина.
– Ой!
– И ничего и не «ой»!
– Да просто как-то ты уж слишком решительно это произнесла. Я начинаю за тебя беспокоиться!
– Опять ты начинаешь за меня беспокоиться! У тебя не израсходованный потенциал наседки. Направь-ка лучше его на Ваню, он того стоит. А что до меня… Я же не собираюсь делать глупости. Просто хочу ощутить давно забытое чувство, что я хозяйка своей жизни, – сказала она, автоматически тыкая ложечкой в лимонный ломтик.
На самом деле вновь обретенное чувство свободы кружило ей голову. Желание жить, что-то делать, общаться, знакомиться, встречаться, росло в ней со скоростью лавины. Слишком долго она была взаперти! Слишком крохотный приток свежего воздуха оставил ей Виктор, ревниво оберегая от связей с внешним миром, потихоньку обрезая их. Ведь его сокровище должно быть только его.
Только теперь Ира с горечью осознала, что под его постоянным продуманным давлением она растеряла друзей и подруг. Потихоньку, не вдруг, но они как-то исчезли из ее жизни. То есть все конечно были, Ира знала, что они есть и была уверена, что в любой момент может созвониться и встретиться с любым из них, вот только момент этот никак не наступал.
Тому было немало разных причин. Вскоре после свадьбы Вик стал проявлять недовольство, если она собиралась на очередную вечеринку. Он внушал ей, что там нечего делать, раз они уже нашли друг друга, а Ириных слов о том, что она хочет просто пообщаться, не понимал, или не хотел понимать. Сам он посещал компании очень редко и неохотно, говоря, что не видит больше в них смысла. В конечном итоге любой выход в свет оканчивался скандалом. Причем он никогда не ставил ей в вину именно то, что она идет куда-то веселиться. Причина, как правило, избиралась совсем другая, порой смехотворная, как, например, невымытая с вечера посуда в раковине или выброшенный старый сломанный зонт.
Как бы то ни было, постепенно Ирина привыкла, что если пойдет куда-либо веселиться, то на другой день они непременно поругаются, и он будет ходить, злиться и искать повод, по которому можно на ней сорвать свою злость.
Если же ей удавалось вытащить его, то он, как правило, развлекался с таким видом, будто отбывал повинность. Ему вечно все не нравилось – в боулинге свет не такой и пиво кислое, в кино соседки громко говорят и ржут, как кони, в гостях вообще непонятно зачем собираются, и что за радость такая – трепать языками?
И уж конечно к ним домой путь был заказан. По первому времени Ирина еще пыталась устроить вечеринку, собрать друзей, но быстро бросила эту затею. То он пилил ее, что она наприглашала народу, а он как раз сегодня очень устал и хочет пораньше лечь спать, то ныл, что она готова уделять свое внимание кому угодно, но только не ему, то жаловался, что после посиделок прокурена вся квартира и у него болит голова. Хотя и сам курил, да к тому же обычно выходили на лестничную клетку, дымить всем разом на кухне разрешалось лишь в исключительных случаях…
Ире стало горько и обидно. Как же так, как она позволила, чтобы у нее отняли друзей? Как она позволила, чтобы они отвернулись от нее, почему не смогла удержать их?
Она любила Вика и действительно была готова многим ради него поступиться, но как же она не понимала, что отвернувшись от близких ей людей, не сможет потом простить за это саму себя?
– Слушай, – грустно обратилась она к Свете, – а в нашей компании наверное считают, что я зазналась? Выскочила замуж и старых друзей знать не хочу?
Света внимательно посмотрела на нее. Между ними было давнее негласное соглашение, что любая правда лучше, чем приукрашенная ложь, и сейчас Ира по выражению Светиного лица поняла, что права.
– Не все конечно, – вздохнула подруга. – Кто-то и впрямь подумал, что ты слишком задираешь нос, кто-то решил, что ты от любви совсем потеряла голову и позабыла обо всех, кроме своего мужчинки, а кое-кто сразу сказал, что он плохо на тебя влияет. По большому счету никто на тебя не обижается. Со стороны оно, знаешь ли, иногда виднее…
– В любом случае, пришла пора восстановить утраченные связи, – решительно сказала Ирина. – Сажусь на телефон и всех обзваниваю. Каюсь, признаюсь, что была не права и те де. Заодно поспрашиваю, может кто-нибудь знает кого-нибудь, кто сдает квартиру или приличную комнату.
– Мудрая мысль.
В итоге Ирина почти весь день проболтала по телефону. Созванивалась с подругами и друзьями, делилась последними новостями своей жизни, узнавала о чужих. С разочарованием выяснила, что пропустила одну свадьбу и одни крестины. Узнала, что она бессовестная девчонка, раз не поехала в мае в двухдневный поход. С интересом выслушала про отдых на берегу Средиземного моря. Наобещала кучу встреч, как только где-нибудь обустроится.
– Интересно, у тебя еще язык не отваливается? – с любопытством спросила Света в начале девятого.
– Почти, – вяло отозвалась Ира. – На самом деле остался только один, последний звонок.
Она встала и принялась варить себе кофе. Перед этим последним звонком ей просто необходимо было немножко прийти в себя, тем более что она заметно нервничала.
– И кто же это у тебя остался неохваченным? По моим подсчетам ты уже со всеми должна была по два раза перетрындеть.
– Да уж! – усмехнулась Ирка. – Давно я столько не разговаривала и не слушала! Сейчас вот с духом соберусь…
– Это перед кем же ты так волнуешься?
– Не догадываешься что ли? – хмуро спросила Ирина.
– Дюша?! А я была уверена, что с ним-то ты в первую очередь поговорила!
Ира вяло мешала ложечкой кофе. Когда она днем взяла в руки телефон, она тоже была убеждена, что он будет первым, с кем она поговорит, тем более что она по нему отчаянно соскучилась. Но, уже нажав вызов, она сбросила звонок, так и не дождавшись первого гудка. Решила для начала позвонить кому-нибудь другому. И так она откладывала и откладывала этот разговор, пока не дотянула до вечера.
***
Из всей большой их дружной компании самыми близкими для Иры были Света и Дюша. Но если к первой она смогла запросто среди ночи свалиться на голову с чемоданами, то второму она все боялась звонить, испытывая перед ним огромное чувство вины.
Они были знакомы с детства. С самого детства, когда вместе самозабвенно лепили куличики в одной песочнице. Они дружили с Дюшей, сколько она себя помнила, даже со Светкой их дружба длилась намного меньше.
Потом они ходили в одну и ту же школу, учились в параллельных классах, во дворе тусовались в одной компании, вместе впервые пробовали алкоголь, вместе пристрастились к сигаретам.
Ира всегда удивлялась, насколько ей с ним легко. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, у них на двоих были общие шутки и маленькие секретики.
И никогда она не думала о том, что он мог бы стать ее парнем. Вроде и со внешностью порядок, и с характером все прекрасно, и отношения у них замечательные… Но что-то в нем такое было, или наоборот, чего-то не было, но само предположение о том, что они могли бы быть вместе (что не раз озвучивалось друзьями), вызывало у нее улыбку и надежду, что этого никогда не будет.
Да и сам Дюша, к счастью, таких желаний не демонстрировал. Вообще, с девушками он знакомился редко, неохотно и знакомства эти быстро сворачивал. Конечно, Ира пыталась выспросить у него, почему так, но, откровенно болтая на все остальные темы, тут он отвечал скупо, переводил «стрелки», «съезжал», а если настаивать, то мог и разозлиться. В итоге к его вечному одиночеству все более-менее привыкли, оставили человека в покое, а между собой иногда поговаривали, что, дескать, Дюша «по мальчикам», вот и скрывает.
Ира и сама не знала, верит она этому или нет. Она решила, что это его дело, имеет право человек на личные тайны… И вообще, в мероприятиях с сомнительной пропагандой он замечен не был, а остальное ее не касается – она его любым любит.
Ира обо всех этих подозрениях и предположениях никому не рассказывала, и темы эти не поддерживала. Дюшу она очень любила, да и он часто говорил, что она ему сестра, Ирка в шутку отвечала, что он ей тоже как брат. А с каким еще мужиком можно поджарить в масле килограмм креветок, трескать их под пиво и самозабвенно обсуждать парней, тряпки, фильмы, новости, подруг, политику и футбол?
Он всегда был готов подставить ей плечо, протянуть руку, и предоставить грудь, на которой можно всласть пореветь в случае чего.
И все это она испортила.
***
Однажды, еще до свадьбы, когда Вик отправился с ней вместе на очередную вечеринку к Свете, там как раз был Дюша. Ирка, успевшая по нему соскучиться, повисла у него на шее и расцеловала в обе щеки. Дюша ответил тем же, от души сжимая ее в объятиях. Всех, кто их знал достаточно долго, столь теплое приветствие не удивило. Отлично знали, что Дюша и Ирка та еще парочка, вечно друг за друга горой.
Однако Вику, который увидел все это в первый раз, такой поворот страшно не понравился. Он весь вечер сидел мрачный, бросая тяжелые взгляды то на Иру, то на Дюшу, и вытащил ее с вечеринки задолго до ее завершения, а стоило им оказаться на улице, как он тут же напустился на нее.
– Тебе не кажется, что ты должна извиниться передо мной? – прошипел он в ярости, схватив ее за локоть, заставляя остановиться. Желтый свет уличного фонаря делал его лицо похожим на крашеную деревянную маску.
– За что? – искренне удивилась Ира. Вик с неудовольствием поджал губы.
– Тебе еще надо объяснять?!
– Конечно. Я вижу, что ты злишься, но не понимаю за что. А я не хочу, чтоб ты злился, поэтому надо, чтобы ты объяснил мне причину.
– Причину?! Ира, ты весь вечер только и делала, что миловалась со своим Дюшей! Прямо ворковали, как два голубка, можно подумать, что у тебя никого нет! Ты у него на шее висела! Обнималась, целовалась с ним! И не понимаешь, почему я злюсь?!
– Ты ревнуешь, Вик? – просияла Ира. Тогда это обрадовало ее, как свидетельство того, что он влюблен. А он еще сильнее взбесился, видя, как она безмятежно улыбается и веселится над его чувствами, аж желваки на скулах заходили.
– А ты считаешь, у меня нет повода?! Ира, вы ведете себя как любовники! Или как бывшие любовники! И я вот думаю, а прав ли, когда доверяю тебе? Может, у меня уже выросли рога, а Ира? Имей в виду, со мной такие номера не проходят. Хочешь быть с кем-то еще, ради Бога, забирай манатки и катись ко всем чертям! Я не собираюсь быть дублером! – говоря, он все больше распалялся, и она вдруг испугалась, внезапно ощутив всю глубину его злости. Испугалась, что сейчас он напридумвает себе черт знает что, развернется и уйдет.
Она восприняла эту вспышку его ревности как безусловное доказательство силы и глубины его чувств к ней, и, предприняв несколько безуспешных попыток убедить его в том, что они с Дюшей только друзья, в конце концов, призналась ему, что подозревает друга в нетрадиционной ориентации.
Потом ее грызло чувство вины, но она успокаивала себя тем, что это ведь не кто-нибудь, а Вик, а с ним у нее все серьезно, и заявления уже поданы. Ведь у жены не должно быть тайн от мужа, даже таких. Тем более нельзя, чтобы он неправильно понял их с Дюшей взаимоотношения. Эти аргументы немного пригасили вспыхнувшую совесть.
– Так он пи…р что ли? – на лице Виктора отражалась смесь презрения и отвращения.
– Это неизвестно, – поправила Ирина. – Не нужно так грубо.
– А как еще? – гадливо отмахнулся Вик. – Извращенец хренов! – он сплюнул на асфальт.
Потом они шли домой, и Ира пыталась ему доказать, что ничего такого в этом нет, и что нельзя осуждать человека только за то, что он по-другому устроен.
Но для Виктора это были не аргументы. С самого начала он невзлюбил Дюшу за то, что у него такие теплые отношения с Ириной, ведь ее он уже считал своей и только своей. Каждая их встреча приносила ей боль. Виктор никогда не говоря ничего прямо, тем не менее, постоянно старался зацепить Дюшу, отпуская двусмысленные реплики и комментарии, непонятные непосвященным.
Дюша все сносил молча, подругу ни в чем не упрекал, а с Виктором всегда старался держаться подчеркнуто вежливо, ясно ощущая исходящую с его стороны агрессию.
Ирина терялась каждый раз, металась между ними, стараясь сглаживать острые углы, но это ей удавалось плохо, Виктор не знал пощады, и по-прежнему слушать не желал о том, чтобы относиться к Дюше терпимее.
В конце концов, они просто перестали видеться. Дюша устранился из ее жизни молча, не высказав ни слова упрека, поняв и простив ей то, что ради любви она поступается дружбой.
И теперь Ирине было нестерпимо стыдно за это. За то, что позволяла все эти колкие злые насмешки, за то, что ни разу не возмутилась всерьез, по-настоящему, до скандала, чтобы защитить друга и свое право дружить с тем, с кем ей хочется.
Ведь по Дюше она отчаянно скучала, и хотела этого разговора не меньше, чем боялась его. Она готова была просить прощения до посинения. Надо было только решиться набрать его номер…
Она снова нажала вызов, но в этот момент в замочной скважине заворочался ключ – это вернулся Иван. Ира тут же сбросила звонок, ощутив, как предательски меленько колотится сердце. В конце концов, что тут такого? Самое плохое, что может случиться – это он скажет, что не хочет больше с ней общаться. Хотя нет, еще он может просто не брать трубку, таким образом выказывая ей свое равнодушие.
В коридоре послышался хрипловатый басок Ивана и радостно-возбужденный голос Светы. Потом наступила красноречивая пауза, во время которой Ира непроизвольно затаилась на кухне, боясь неосторожным шумом помешать им. Сейчас она остро ощущала себя третьей лишней, хоть они со Светкой и договорились, что следующую ночь она тоже проведет у нее.
Потом Ваня ушел мыть руки, а подруга появилась на пороге кухни. Глаза сверкали, на щеках играл румянец – в таком цветущем состоянии она была просто бесподобна.
– Давай накроем на стол. Ужинать будем.
– Давай, – согласилась Ирина и принялась резать хлеб, – только, я есть не буду. Я пойду лучше пройдусь.
На Светином лице отразилась тревога.
– Почему? Что случилось?
– Ничего не случилось, – Ира улыбнулась, но вышло немного натянуто.
– Мне-то не заливай. Я же вижу, какое у тебя настроение.
– Я просто до сих пор не поговорила с Дюшей, – Ира расстроено повела плечами, – и пока я этого не сделаю, мне кусок в горло не полезет. Да и вам наверняка хочется побыть вдвоем.
Света вздохнула и ничего не сказала, все и так было понятно.
Ирина быстро помогла ей сервировать стол для ужина и вышла в прихожую в тот момент, когда Иван вышел из ванной.
– А ты куда? – удивился он.
– Пойду немножко подышу свежим воздухом, – натягивая кроссовки, сказала она.
Иван пристально посмотрел на нее, глянул на Светкино погрустневшее лицо и сам расстроился.
– Да брось, слышишь? Не надо никуда ходить. Сейчас поедим, потом киношку какую-нибудь посмотрим…
Вышло у него немного неуклюже, зато от всей души. Ире было приятно, что он воспринимал ее как само собой разумеющееся явление в жизни любимой девушки, и не пытался встать между ними, а действовал по принципу «друг моего друга – мой друг».
– Мне нужно сделать один личный звонок – мягко сказала она. – И я очень волнуюсь. Мне нужно побыть одной и сосредоточиться. И вообще, – теперь она обращалась к ним обоим. – Хватит за меня переживать и вести себя так, будто я тяжело болею. Все будет нормально. Я скоро вернусь.
Ира немного прошлась по улице. Вечер чем-то неуловимо напомнил ей тот, самый первый, когда они с Виком только познакомились. Хотя тогда было значительно темнее и теплее. И все же… Надо же, такой хоровод чувств прошел всего лишь за два года. Странно. Как быстро все может поменяться! Странно и грустно. Ирина упрямо тряхнула головой, стараясь отделаться от так не вовремя накатившего чувства тоски и одиночества.
Странно, а Виктор до сих пор так и не позвонил ей… Против воли зашевелилось беспокойство – а вдруг с ним что-нибудь случилось?
Она прошла через несколько дворов, дошла до сквера и уселась на случайно оказавшуюся свободной лавочку. Все, дольше тянуть нельзя. Ирина вынула из сумочки телефон и увидела, что на дисплее светится непрочитанное сообщение.
С незнакомого номера ей пришло одно лишь слово: «СУКА!!!». Большими буквами. И больше ничего.
Значит, ничего с ним не случилось, кроме смертельной обиды, а это уж он как-нибудь переживет. Грубое слово практически не задело ее, она ведь все равно не ждала, что он вдруг поменяет свое мнение. Нет, конечно, теплилась в душе искорка надежды, что осознав, что жена от него сбежала, Виктор поймет, что слишком сильно давил на нее. Поймет, и сделает все, чтобы ее вернуть. Но надежда эта была скорее чем-то иррациональным, как вера в деда Мороза. Он был слишком гордым мужчиной, чтобы извиняться перед женщиной, поступившей с ним таким образом.
Где-то в глубине души Ира ощутила, как ее удивительное спокойствие дало первую маленькую трещину. Он не просто не считает себя в чем-то виноватым, он злится на нее, он взбешен ее поступком, и ему в голову не приходит, что причина может быть в нем самом!
Ира поковыряла носком кроссовка камушки под ногами, достала сигарету, прикурила. Ну и пусть! Все равно, жить в тех рамках, которые он установил для нее, она не могла. Задохнулась бы, зачахла и стала бы сама себе противна. Он выбрал себе орешек не по зубам и теперь бесится, когда эти самые зубы ему пообкрошили. Она не стала стирать сообщение. Пускай останется. На память.
***
И в третий раз за день она нажала вызов до боли знакомого номера. Прижала трубку к уху похолодевшей и повлажневшей рукой. Гудок, второй…
– Наконец-то! – отозвался на том конце голос. – А я уж думал, этого теперь никогда не случится! Изволила красавица вспомнить про старого друга!
И хоть он ворчал, но в его голосе явственно слышалась радость, и не было ни намека на злость или обиду.
У Ирины неожиданным спазмом перехватило горло. Она заготовила целую речь, искреннюю и прочувствованную, чтобы точно передать ему как ей стыдно и как она переживает из-за того, что они не общаются, но смогла только выдавиться из себя чужим хриплым голосом:
– Дюша, прости меня.
– Что-что? – не понял он.
Она прокашлялась и сказала еще раз:
– Прости меня.
– Перестань реветь, – посоветовал он ей как раз в тот момент, когда первая слезинка сорвалась с ресниц. – Я не хочу слышать, как ты хлюпаешь и сопишь мне в трубку.
От того, что он общался с ней так, будто ничего не происходило, будто они виделись только вчера, ей стало еще противнее от себя самой, и против воли вырвался громкий всхлип.
– Я тебе перезвоню, – скороговоркой бросила она в трубку и отключилась. Трясущимися руками откопала в сумочке носовой платок, уткнулась в него и разрыдалась, стараясь приглушить голос и не выть на всю улицу. Хотя прохожие все равно на нее поглядывали.
Через три минуты бурного плача заломило виски и слезный поток начал иссякать. Сигарета куда-то запропастилась, Ира в недоумении покрутила головой, не нашла и достала другую. Потом вытащила зеркальце и принялась стирать разводы туши под глазами.
«Нервы никакие!» – угрюмо подумала она. Несколько раз глубоко вздохнула и снова набрала Дюшин номер. Он сразу же ответил.
– Я свинья, – самоуничижительно поведала ему Ирина.
– Самокритика всегда была твоей сильной стороной, – хмыкнул он на том конце провода. – Я тебя умоляю, давай ты не будешь извиняться и вообще, так переживать. Я же все понимаю.
– Вот-вот. Именно поэтому мне еще стыднее, потому, что ты все понимаешь. Видел все с самого начала, а я даже ни разу не заступилась за тебя.
– Жена против мужа даже в суде может не свидетельствовать, – возразил он. – Тем более что ты совершенно не обязана отвечать за его слова и поступки. Это же он делал, а не ты!
– Но я-то позволяла!
– То, что ты принимала его сторону – это абсолютно нормально, – твердо сказал Дюша, ставя точку в этом вопросе. – Расскажи лучше, что случилось. Судя по всему, у тебя неприятности?
– Это с какой стороны посмотреть… Я все больше начинаю думать, что не такие уж это и неприятности… – философски отозвалась она. – Я от него ушла. Вчера. И собираюсь подать на развод. Это конечно не очень-то приятно, но, с другой стороны, я снова свободна, независима, и готова жить новой жизнью.
– Бедная ты моя сестренка, – вздохнул он, в голосе сквозило явное сочувствие. – Где ты сейчас?
– У Светки пока. До завтра, а потом не знаю еще… Расскажи, сам-то ты как?
– Интересно, ты в судьбу веришь?
– А что такое?
– Стечение обстоятельств. Бери свои вещи, хватай такси и приезжай ко мне.
– Э… То есть как? Прямо сейчас?
– Ага. Во-первых, насколько я знаю, у Светки сейчас новый мужик, и хоть она тебя очень-очень любит, но не думаю, что так уж сильно расстроится, если ты оставишь их наедине. А во-вторых я завтра улетаю.
– Как это? Куда?
– В Прагу. Месяца на четыре. Так что можешь спокойно пожить у меня.
– Ой!
Предложение было более чем щедрым – Дюша являлся владельцем милой двухкомнатной квартиры в центре города. Он купил ее шесть лет назад, сам сделал весь ремонт, не жалея ни сил, ни времени, ни денег, вникая в каждую мелочь. Он хотел, чтобы глядя вокруг он мог гордиться тем, что все это сделано его руками, во все вложена его душа, и ему это удалось. От природы обладая вкусом и чутьем, он сделал свое жилище необычайно стильным, но в то же время уютным. Здесь все было на своих местах, дышало покоем и умиротворением.
– Как в Прагу?
– Как-как… по контракту! Я этого предложения полгода ждал! – В его голосе послышалось ликование.
– Вот это да-а… – протянула она. – Я очень рада за тебя!
– Я и сам за себя страшно рад. И на радостях предлагаю тебе пожить в моей квартире.
– Дюш, а ты уверен? – осторожно спросила Ира. – Я же знаю, что для тебя квартира – это святое!
– Ты друг, тебе можно, – убежденно ответил он. – И вообще, ты же знаешь, я никому не позволял столько, сколько тебе. Даже называть меня Дюшей…
Что верно, то верно. Для всего остального рода человеческого он был только и исключительно Андреем. Андрей – Андрюша – Дюша. Ирка с детства слышала, что Дюшей его звала мама, и постепенно привыкла звать его так же. Но если так к нему обращался кто-то другой, Дюша тут же вставал на дыбы.
– Так что давай, – подвел он черту, – Мухой прилетай ко мне, а то я с утра отчаливаю, а мне так хочется с тобой поболтать!..
Света с Иваном все же расстроились, когда она сказала, что уедет уже сегодня вечером. Правда, глядя, как он обнимает ее подругу, прижимает ее к себе и задумчиво целует в макушку, Ира было уверена, что эта грусть у них быстро пройдет, тем более, что они договорились встретиться через пару дней.
Без пятнадцати полночь такси подвезло ее к Дюшиному подъезду – он уже стоял и ждал ее, чтобы помочь донести чемоданы. Выбравшись из машины, Ира первым делом с нечленораздельным счастливым писком бросилась ему на шею. Дюша поймал, закружил ее, расцеловал по старой привычке в обе щеки.
