Робин Хобб
Кровь драконов

Полная версия

Глава 4. Торги начинаются

– Мало того что эта комната невероятно унылая, так тут еще и воняет: ну просто один сюрприз за другим, – с невеселым сарказмом заметил Реддинг.

– Помолчи-ка, – велел любовнику Гест и протиснулся мимо него в комнатушку.

Стоило ему войти, как пол пугающе закачался у него под ногами. Это был не гостиничный номер: в Кассарике вообще не существовало нормальных гостиниц, имелись только бордели, таверны, где можно было приплатить за возможность переночевать на скамье, и простенькие жилища. Последние представляли собой помещения размером с птичью клетку, которые простолюдины сдавали, чтобы подзаработать. Женщина, принявшая у них деньги, была портнихой. Она заявила, что они должны почитать себя счастливчиками, найдя жилье на ночь глядя. Гесту очень хотелось рявкнуть на нее, однако он старательно сдерживался. Получив от них совершенно несусветную сумму, хозяйка отправила своего младшего сына проводить постояльцев в эту незапертую комнатку, которая сильно раскачивалась на ветру в нескольких ветках от ее собственного жилища.

Пока они шли по сужающейся ветке, Реддинг судорожно цеплялся за нелепый кусок узловатой веревки, которая притворялась перилами. В отличие от любовника, Гест ничего подобного не делал. Он предпочел бы убиться насмерть, рухнув в лесные заросли далеко внизу, нежели выставить себя трусом. А вот Реддинга такая перспектива нисколько не смущала. На протяжении всего пути по мокрому от дождя мосту он ныл и причитал от страха, и Гест едва справился с желанием столкнуть его вниз и двинуться дальше в одиночестве.

Теперь он обвел взглядом комнату и хмыкнул. Придется удовлетвориться тем, что есть. Кровать маленькая, керамический очаг не выметен, матрас в углу весь в пятнах, да и постельное белье вряд ли стирали после предыдущего гостя. Но это не имело никакого значения. В Трехоге Геста дожидался прекрасный номер в нормальной гостинице. Он собирался как можно быстрее покончить с поручением калсидийца и вернуться в Трехог. Оказавшись там, Гест займется действительно важным делом – отыщет и вернет свою заблудшую жену. Правда, Элис отправилась в экспедицию из Кассарика, но что мешает ему вести поиски из уютного номера в Трехоге. В конце концов, для того и существуют гонцы: чтобы их посылали в непривлекательные места задавать вопросы и добывать для хозяина правдивую информацию.

Гест скрипнул зубами, вдруг осознав, что именно так его и использует тот проклятый калсидиец. Он, уважаемый торговец Финбок из Удачного, – всего лишь посыльный, которого отправили в несусветную глушь, чтобы доставить мерзкое сообщение. Что ж, ладно… Надо поскорее с этим покончить. А потом он сможет жить по своему разумению.

Гест снял комнату исключительно ради возможности приватно провести встречу. Тот головорез из Калсиды несколько раз подчеркнул, что она должна быть тайной, а «сообщение» следует передать без посторонних. На взгляд Геста, они сильно перемудрили с секретностью: ему предписывалось сначала оставить в некой таверне в Трехоге письмо и дождаться ответа. Там говорилось, что ему следует найти в Кассарике одного из лифтеров (жители этого расположенного на деревьях города перемещались с одного уровня на другой на специальных подъемниках), который и сообщит ему адрес съемного жилья. Гест рассчитывал, что у злодея хватит ума выбрать какое-нибудь приличное место. Однако его направили сюда. Оставалось утешаться лишь тем, что корабль отплывает в Кассарик в тот же самый день. Ему даже не пришлось отказываться от своей каюты на судне.

Гест избавился от скромного мешка с вещами. А его спутник поставил на пол свой гораздо более весомый саквояж, со стоном выпрямился и мученическим тоном произнес:

– Вот мы и на месте. И что теперь? Может, расскажешь уже наконец о своем загадочном торговом партнере и объяснишь мне, по какой причине потребовалось соблюдать полнейшую секретность?

Гест не пожелал вводить Реддинга в курс дела и ничего не сообщил ему о поручении калсидийца. Просто сказал, что отправляется в поездку по торговым делам, к коим также прибавилась прискорбная необходимость прояснить уже наконец ситуацию с его исчезнувшей супругой. Он даже не упоминал имени Седрика: Реддинг пылал к тому совершенно необъяснимой ревностью. Не было никакого смысла заранее провоцировать его: Гест дождется момента, когда такой взрыв эмоций окажется подходящим и забавным, и уж тогда использует ссору для собственной выгоды.

Финбок благоразумно помалкивал о том, что попал на крючок к тому мерзкому калсидийцу, предоставив любовнику считать, что тайные послания и странные встречи связаны с возможностью приобрести некий чрезвычайно ценный артефакт Старших. Реддинг был заинтригован, так что вдобавок оказалось весьма забавным пресекать все его попытки расспросов. Не стал Гест упоминать и о перспективе получить – в случае успеха своей миссии – права на значительную часть сокровищ легендарной Кельсингры. С этим алчным человечком надо держать ухо востро. Гест раскроет карты, когда придет время, положив начало красивой истории о своей невероятной торговой смекалке, которую Реддинг, несомненно, разнесет по Удачному.

Со дня прибытия в Дождевые чащобы Гест все больше убеждался в том, что в Кельсингре, судя по всему, и впрямь обнаружили несказанные богатства. Трехог гудел от слухов о непродолжительном визите Лефтрина и его стремительном отъезде. Говорили, будто он завербовал себе в союзники семейство Хупрус. Действительно, капитан «Смоляного» закупил припасы, пользуясь обширным кредитом, который предоставили ему эти уважаемые торговцы. Мало того, Лефтрин бросил Совету обвинения в предательстве и нарушении контракта и сбежал из Кассарика, даже не получив причитающиеся ему деньги. Это выглядело настолько абсурдным, что напрашивалось лишь одно-единственное объяснение: очередное плавание вверх по реке сулит капитану такие баснословные прибыли, что сумма, которую ему должен заплатить Совет, кажется по сравнению с ними незначительной. И это еще больше разжигало всеобщее любопытство.

Почти все искатели приключений, последовавшие за «Смоляным» на небольших суденышках, уже вернулись несолоно хлебавши. А вот один корабль – кстати, сделанный из такой же покрытой особым составов древесины, что и тот, на котором путешествовал сам Гест, – как ни странно, так и не прибыл. И оставалось лишь гадать, затонул ли он или продолжает погоню. Хотя Гест от души надеялся на успех предприятия, он понимал, что добраться до сокровищ Кельсингры окажется непросто. Капитан судна, на котором они отплыли из Удачного, казался скрытным и неприветливым, ему явно не хотелось продавать Финбоку двухместную каюту до Трехога. Но Гест сумел настоять на своем. Правда, ему пришлось втаскивать Реддинга на борт в последнюю минуту, когда речники уже сосредоточились на отплытии и не стали выгонять лишнего пассажира. Гест подозревал, что капитан вряд ли выразит желание плыть дальше вверх по течению. Однако владеет судном не он. Возможно, настоящий хозяин проявит отвагу, пойдет на риск и согласится совершить плавание за одну десятую той доли сокровищ легендарного города Старших, которую в конце концов получит сам Гест.

Пока же он благоразумно помалкивал о своих планах. Правда, двое торговцев осмелились спросить у молодого Финбока, не связан ли его приезд в Трехог с исчезновением жены. В ответ он лишь смерил их суровым взглядом. Нет смысла болтать: кто угодно может протянуть руки к состоянию, которое по праву принадлежит только ему. Гест вздохнул и заставил себя переключиться на текущие дела. Как бы ему ни хотелось забыть о том, что ждало его в ближайшем будущем, он прекрасно понимал: необходимо сперва покончить с чужой проблемой, а уж потом думать о собственных интересах. Ничего, скоро все неприятности будут позади, и вот тогда он точно выкинет из головы проклятого калсидийца.

– А теперь надо подождать, – объявил Гест, осторожно усаживаясь на единственный имевшийся в комнатке стул – довольно странный предмет мебели, сплетенный из сухой лозы.

Плоская подушка не отличалась мягкостью, а кусок полотна сзади практически не давал опоры спине. Ладно, пусть ноги хоть немного отдохнут после хождения по этим бесконечным лестницам.

Обведя взглядом обшарпанные стены и потолок, Реддинг со стоном плюхнулся на кровать – такую низкую и неудобную, что колени у него задрались вверх. Он оперся о них руками и подался вперед, недовольно щурясь:

– Ну и чего мы ждем?

– Не мы, а я. Извини, что не предупредил тебя раньше, но боюсь, моя первая встреча должна быть полностью конфиденциальной. Если все пойдет по плану, то вскоре меня навестит некий человек, отозвавшийся на записку, которую ты оставил в Трехоге у Дроста, хозяина таверны «Жаба и весло». Мне необходимо кое-что ему передать. А тебе, мой милый, следует уйти. Погуляй пока, развлекись, а когда мои дела будут завершены, я попрошу, чтобы хозяйка послала за тобой мальчишку.

Реддинг выпрямился и заморгал:

– Развлечься? В этой обезьяньей деревне? Где именно тут можно погулять, позволь тебя спросить? Вот-вот стемнеет, а ветки деревьев, которые местные жители называют дорогами, становятся скользкими… И ты хочешь, чтобы я ушел отсюда и где-то бродил в одиночестве? И как, интересно, ты отправишь за мной мальчишку, если не будешь знать, где я? Гест, это уже чересчур! Ты сам пригласил меня сопровождать тебя в этой странной поездке, и до этой минуты я делал все по-твоему: карабкался по деревьям, оставлял тайные записки в грязных тавернах и даже таскал за тебя тот ящик, словно ишак-древолаз! Но сейчас я проголодался, промок насквозь, продрог до костей – и ты хочешь, чтобы я снова вышел из дома и сгинул в этом отвратительном месте?

Пылая гневом, Реддинг вскочил и попытался пройтись по тесной комнатушке. Теперь он напоминал пса, который крутится у себя в конуре, прежде чем улечься спать. Из-за метаний Реддинга хлипкое жилище начало раскачиваться. Он замер с сердитым видом. Похоже, у него закружилась голова. Гест наблюдал за тем, как ярость Реддинга доходит до точки кипения.

– Я не верю, что у тебя намечается здесь какая-то сверхсекретная встреча! По-моему, ты мне просто не доверяешь. Я не собираюсь быть твоей комнатной собачонкой, как Седрик: зависеть от тебя во всем, никогда ничего не предпринимать самому! Если ты нуждаешься в моем обществе, Гест Финбок, то тебе придется меня уважать. Я приехал в эту дыру для того, чтобы приобрести товары Дождевых чащоб. Я независимый торговец. Поэтому я взял с собой деньги. Мне казалось, что, раз уж мы стали добрыми друзьями, я смогу воспользоваться и твоими деловыми контактами. Не конкурировать с тобой, не пытаться перехватить нечто, нужное тебе самому, но вложить немного собственных средств в те вещи, которые ты не сочтешь достойными своего внимания. А сейчас ты собираешься прогнать меня, словно безмозглого лакея. Нет уж, хватит, Гест Финбок! Такой расклад меня совершенно не устраивает.

Можно подумать, что сам Гест устал и продрог меньше, чем Реддинг. Да еще и этот ужасно неудобный стул. У Седрика хватило бы ума не скандалить в такой момент. Гест уставился на розовощекого коротышку, выпятившего нижнюю губу, словно надувшийся ребенок, и пыхтящего, как мопс, – и всерьез подумал, не бросить ли его здесь, в Кассарике, одного. Пусть посмотрит, хорошо ли у него получится быть «независимым торговцем».

И вдруг Геста осенило.

– Ты прав, Реддинг, – произнес он. Подобное признание настолько изумило его спутника, что Гест с трудом удержался от хохота. Однако он напустил на себя серьезный вид и продолжил: – Давай я прямо сейчас докажу, как тебе доверяю. Я поручу тебе самому провести переговоры и оставлю в комнате одного. Люди, с которыми ты встретишься, – представители крупных торговых компаний. Возможно, ты сильно удивишься, обнаружив, что они из Калсиды…

– Калсидийские купцы? Здесь, в Дождевых чащобах? – Реддинг был искренне потрясен.

Гест выгнул бровь:

– Ну ты ведь должен знать, что я бывал по торговым делам в Калсиде, а следовательно, у меня есть там связи. А после окончания военных действий в Удачном открыли свои представительства целых три калсидийских торговых дома. Между прочим, я слышал, что несколько членов Совета торговцев в Удачном говорили, что, по их мнению, установление деловых отношений с Калсидой станет отличным выходом из ситуации. Так что прочный мир не за горами. Когда экономические цели и выгоды сходны, страны редко начинают враждовать.

Он говорил гладко и убедительно. Реддинг морщил лоб, но кивал. Гест сделал решительный шаг, полагая, что теперь любовник примет на веру любые его утверждения.

– Тебе не следует удивляться тому, что некоторые калсидийские предприятия хотят найти деловые контакты в Дождевых чащобах. Существуют, конечно, и отдельные отсталые личности, которым это не нравится. Именно поэтому мы и держим свои переговоры в тайне. Вероятно, ты узнаешь одного из этих людей, Бегасти Кореда. Он уже бывал в Удачном, прежде чем перенести центр своей деятельности сюда, в Кассарик. Второго, Синада Ариха, я никогда раньше не встречал. Но я навел о нем справки и получил наилучшие отзывы и самые надежные рекомендации. Мне… то есть, получается, нам… доверили передать обоим упомянутым господам вести из дома. Ну и подарки, которые хранятся в двух шкатулках. Они лежат в том самом ящичке, который ты старательно хранил для меня с момента нашего отъезда из Удачного. – Гест понизил голос и зашептал: – Подарки и сопровождающее их послание исходят от некой влиятельной персоны, которая очень близка к властям Калсиды. Полагаю, что Бегасти Коред наверняка захочет переговорить со мной наедине, хотя в прошлом с ним общался Седрик. А весточка, которую нам надо передать, касается товара, который им обещал доставить… угадай кто?.. Естественно, Седрик Мельдар. И разумеется, он ничегошеньки не сделал, даже пальцем не пошевелил. В общем, ты понимаешь, насколько щекотливо наше с тобой положение, не правда ли? Ты должен передать послание, вручить шкатулки и поторопить наших друзей, чтобы они связались с Седриком, если у них имеется такая возможность. Пусть они убедят Мельдара в том, что тянуть с поставками обещанного товара нельзя, это вопрос чрезвычайной важности.

Гест втянул побольше воздуха, раздувая ноздри, и доверительно признался Реддингу:

– Боюсь, что моей репутации сильно повредило то, что Седрик исчез, не исполнив своей роли в этой сделке. Сам понимаешь, мне необходимо восстановить свое доброе имя, а потому я готов перенести все тяготы путешествия. В частности, необходимо попросить Бегасти Кореда подписать бумагу о том, что он вел переговоры исключительно с Седриком, а не со мной. А если у него сохранился экземпляр первоначального соглашения, то лучше всего было бы, чтобы он отдал его нам.

Гест и сам поразился тому, как вдохновенно излагает. Мысли его неслись стремительно. До чего же удачно все складывается! Реддинг выполнит грязную работу вместо него! И если любовник добудет у Кореда такое заявление, то он, сам ни о чем не подозревая, избавит Геста от назойливости калсидийца. Однако если вдруг встреча с калсидийцем в Дождевых чащобах повлечет за собой неприятные последствия, то с ними опять же столкнется бедолага Реддинг. Ведь именно он отнес сообщение в ту таверну. А сейчас он закончит выполнять поручения, избавив Геста от возможных обвинений в предательстве в обозримом будущем.

Реддинг согласно закивал, глаза его заинтересованно блестели. Необычные аспекты предстоящей авантюры полностью завладели его воображением. Гест снова глубоко вздохнул, прикидывая, нет ли в его плане недостатков. Конечно, калсидиец приказал ему доставить послание лично, но откуда он узнает, что имели место некоторые коррективы? Ничего, Гест выкрутится. А Реддингу так и надо: когда калсидийцы вскроют свои страшные «подарки» в этой древесной комнатушке, он мигом увидит, к чему приводят просьбы о самостоятельности и прочей ерунде.

Гест заставил себя улыбнуться любовнику и проникновенно произнес:

– Я знаю, что ты сравниваешь себя с Седриком и гадаешь, доволен ли я тобой. Так вот, сейчас я даю тебе возможность доказать мне свою значимость. Если ты исправишь ошибки, которые допустил в наших переговорах Седрик, то этим продемонстрируешь собственное превосходство. Я считаю, что ты достоин такого доверия, Реддинг. А то, что ты поставил вопрос ребром, ясно свидетельствует: у тебя есть необходимая деловая хватка. Ты сможешь быть моим торговым партнером.

Румянец на щеках Реддинга становился все ярче. На лбу у него выступили капельки пота, он задышал ртом.

– А послание, про которое ты говорил? Оно в шкатулках? – выпалил он.

Гест покачал головой:

– Нет, его ты должен передать на словах. Секундочку… – Он откашлялся и вспомнил слова, которые его заставили выучить наизусть. – «Ваши старшие сыновья шлют родителям привет, ваши наследники благоденствуют под опекой герцога. Однако, к сожалению, не все члены ваших семей могут похвастаться тем же. А чтобы положение не изменилось к худшему, вам обоим следует поскорее завершить свою миссию, а то терпение властителя Калсиды может ведь и иссякнуть. Дары же посланы вам для того, чтобы напомнить: от вас по-прежнему с нетерпением ожидают обещанного товара. Герцог желает, чтобы вы приложили все силы к тому, дабы получить его как можно скорее».

Реддинг распахнул глаза:

– Я должен использовать именно эту формулировку?

Гест на мгновение задумался. А потом кивнул:

– Да. У тебя есть бумага и чернила? Я сейчас продиктую тебе текст, а ты можешь зачитать его, если не успеешь быстро заучить.

– Я… ну… при мне нет, но… повтори-ка еще раз. Я смогу все запомнить и передать если не слово в слово, то достаточно точно, чтобы не было заметно никакой разницы. Герцог? Милосердие Са да пребудет с нами – неужто речь и впрямь идет о властителе Калсиды? Ох, Гест, вот они… настоящие контакты в самых верхах! Мы и вправду балансируем на краю пропасти! Теперь я понимаю, почему ты требовал скрытности. Я не подведу тебя, друг мой. Клянусь! Но где тем временем будешь ты? Разве тебе нельзя остаться здесь и самому передать калсидийцам послание?

Гест задумчиво склонил голову к плечу:

– Повторяю еще раз: встреча должна быть сугубо конфиденциальной. Калсидийцы рассчитывают увидеть здесь одного человека, а не двух. Так что я удалюсь – выпью где-нибудь чашку горячего чая или погуляю, пока ты будешь заниматься столь важным делом. – Он сделал паузу и резко спросил: – Разве ты не этого добивался?

– Прости… Я и не думал выгонять тебя на улицу, и мне очень жаль…

– Нет! Стоп! – прервал Гест виноватый лепет Реддинга. – Никаких сожалений! Ты поставил мне свои условия, и я тебя уважаю. Так что я ухожу, это не обсуждается. Но сперва давай порепетируем, как ты им все скажешь.

Они увидели первого дракона, когда Лефтрин мог с уверенностью утверждать, что до Кельсингры плыть еще не меньше трех дней. О его приближении предупредил сам живой корабль: не напрямую, а внезапной дрожью, которая пробежала по позвоночнику капитана и закончилась покалыванием по всей голове. Лефтрин почесал затылок и обратил взгляд в небо, проверяя, не хочет ли Смоляной предостеречь его о приближении бури, – а вместо этого заметил крошечный осколок сапфира, парящий на фоне серого облачного покрова.

Он исчез, и на мгновение Лефтрину показалось, что это был просто обман зрения. А потом появился снова: сначала как бледно-голубой опал, подмигивающий ему сквозь дымку, а потом – как сияющий синевой самоцвет…

– Дракон! – закричал капитан, указывая вверх и заставив остальных вздрогнуть.

Хеннесси мгновенно оказался рядом с ним. Он был самым зорким из всех членов команды и в очередной раз доказал это, заявив:

– Вижу Синтару! Вот бело-золотой узор у нее на крыльях! Она научилась летать!

– Я вообще едва различаю, что над нами парит дракон, – добродушно проворчал Лефтрин. Он не сдержал радостной улыбки. Значит, драконы уже летают! По крайней мере, один из них. Капитан и сам удивился наполнившему его душу ликованию. Он был горд, словно отец, наблюдающий первые шаги своего дитяти. – Интересно, насколько далеко продвинулись другие?

Хеннесси не успел ничего сказать в ответ.

– Вы не могли бы окликнуть драконицу? Дать ей сигнал, что она нам срочно нужна? – Рэйн с громким топотом пронесся по палубе и выкрикнул свой вопрос, еще не добравшись до Лефтрина. Его лицо освещала безумная надежда.

– Нет. – Капитан не стал его обманывать. – Но даже если бы и могли, на этом участке реки нет ни единого островка. Драконице здесь не приземлиться. Но ее появление радует, Хупрус. Утешайся хотя бы тем, что увидел Синтару в полете. Мы всего в нескольких днях пути от Кельсингры. Уже очень скоро мы окажемся там, где есть драконы, и, надеюсь, сумеем получить помощь, которая нужна вашему малышу.

– А Смоляной не может идти быстрее?

Капитан пожал плечами. Он сочувствовал молодому отцу, но ему надоело постоянно повторять одно и то же.

– Корабль старается изо всех сил. Большего никто из вас от Смоляного требовать не может.

Казалось, Рэйну хотелось добавить что-то еще, но этому помешали далекие крики, раздавшиеся ниже по течению. Оба мужчины одновременно обернулись к корме и застыли.

Судно из Удачного тоже не отставало. Их вахтенный только что заметил дракона: видимо, заинтересовался тем, почему люди на Смоляном перекрикиваются и указывают в небо. Лефтрин вздохнул. Ему надоело постоянно видеть сзади этот так называемый несокрушимый (то есть непроницаемый для едкой речной воды) корабль. Раз за разом Смоляной отрывался от погони, продолжая путешествие ночью, но спустя день или два преследователь опять появлялся на горизонте. Узкое судно двигалось необъяснимо быстро. Лефтрин подозревал, что команда рискует жизнью, гребя день и ночь, чтобы успевать за ними. Наверняка матросам хорошо платят. Он всей душой желал, чтобы преследователи сдались и вернулись обратно. Теперь, когда они увидели летящего дракона, все еще больше осложнилось.

Если Синтара и заметила кого-то из них, то никак этого не показала. Она высматривала добычу – летала над берегами, описывая широкие круги. Надо будет отметить это место на карте, решил Лефтрин. Он подозревал, что если дракон здесь охотится, значит поблизости имеется твердая почва. Капитан не допускал мысли о том, что Синтара стала бы пикировать на животных, рискуя обрушиться вниз сквозь кроны и завязнуть в трясине. И уж конечно, она бы не кинулась на какого-нибудь речного обитателя. Такое исключено. За кустами и зарослями высоких деревьев должны быть низинные луга или пологие холмы – предвестники зеленых пейзажей Кельсингры. Это необходимо выяснить. Если не сейчас, то в ближайшем будущем.

– Это Тинталья летит сюда?

Рэйн отвел взгляд от наполненных верой ярких глаз Малты и покачал головой:

– К сожалению, нет. Думаю, что, будь это Тинталья, мы бы почувствовали. Там кружится одна молоденькая синяя самка по имени Синтара. Лефтрин сказал, что, даже если бы он ее и позвал, ей тут все равно негде приземлиться. Но мы уже скоро доберемся до Кельсингры. Пара-тройка дней – и будем на месте. Так что не волнуйся, милая. И с Фроном все будет в порядке.

– Пара-тройка дней! – уныло повторила жена Рэйна и посмотрела на их спящего ребенка.

Малта не решилась произнести вслух то, о чем думали они оба. Возможно, у их малыша нет в запасе даже нескольких дней.

Сначала во время их пребывания на борту Смоляного малыш немного окреп. Он сосал грудь и дремал, а когда просыпался, то внимательно таращился на родителей своими темно-синими глазками, потягивался, извивался – и потихоньку рос. Его ручки и ножки стали пухленькими, а щечки округлились. Тельце ребенка приобрело здоровый розовый цвет, и он стал меньше походить на ящерку: в душе родителей зародилась робкая надежда на то, что грозящая их сыну опасность миновала.

Но к сожалению, улучшение оказалось лишь временным. Теперь сон малыша стал беспокойным и тревожным. Он подолгу плакал и никак не мог угомониться. Кожа у него пересохла, а глазки отекли. Рэйн заставлял себя быть терпеливым, хотя никогда прежде не сталкивался ни с чем столь невыносимым, как необходимость баюкать постоянно вопящего младенца. Он держал сына на руках часами, пока Малта запиралась в другой каюте и отдыхала. Родители перепробовали все: они туго пеленали малыша и добавляли в молоко ром, чтобы успокоить кишечные колики. Фрона подбрасывали и пытались рассмешить, купали в теплой воде и укачивали… Ему пели колыбельные, его оставляли выплакаться, над ним рыдали. Однако ничто не прерывало его пронзительного нескончаемого крика. Рэйн чувствовал себя беспомощным и растерянным, а Малта погрузилась в глубокое уныние. Когда ребенок спал, кто-то из родителей всегда дежурил рядом. Они опасались, что каждый его вздох может оказаться последним.

– Пусть он поспит один. Пойдем. Встань и разомнись немного, подыши свежим воздухом.

Малта неохотно поднялась, оставив Фрона в его корзинке. Рэйн обнял ее за талию и вывел из парусиновой палатки на открытую палубу. Ветер крепчал, обещая новые дожди, но это не заставило щеки Малты зарумяниться. Бедняжка совсем измучилась. Рэйн взял жену за руку, ощутив тонкие косточки под бледной кожей. Волосы у нее свалялись и выбивались из золотистых кос, сколотых на голове. Он не помнил, когда она в последний раз их расчесывала.

– Тебе надо больше есть, – мягко сказал Рэйн и заметил, как Малта вздрогнула, словно бы муж ее в чем-то упрекнул.

– У меня много молока, и Фрон хорошо сосет. Но непохоже, чтобы это шло ему на пользу.

– Я имел в виду другое. Подумай о себе. И о нашем сыне, конечно. – Рэйну с трудом удавалось подбирать слова, и он замолчал. Притянув жену к себе, он закутал ее плащом и посмотрел вдаль поверх ее головы. – Капитан Лефтрин сообщил мне, что, когда Смоляной в прошлый раз шел по реке, русло внезапно стало настолько мелким, что они метались в поисках нужного протока. Трудно поверить, правда?

Малта взглянула на широкий разлив реки и кивнула. Это место сейчас больше напоминало прозрачное озеро. На данном отрезке течение действительно замедлило ход, а плавучих растений стало больше. И похоже, кувшинки и лилии верили в то, что весна уже близко. Новые отростки поднимались из воды, дожидаясь тепла, чтобы развернуть листья. Черные ленты водорослей усыпали зеленые почки.

– В давние времена Старшие строили на берегах реки великолепные жилища с убежищами для драконов. Некоторые дома возвышались на сваях: сейчас они превратились бы в островки. Другие чуть отстояли от берега. Хозяева предлагали залетным драконам всевозможные удобства. Каменные платформы, которые нагревались, когда дракон устаивался на них. Комнаты со стеклянными стенами и экзотическими растениями, где гостям было приятно спать в суровые зимние ночи. По крайней мере, капитан Лефтрин утверждает, что так ему рассказывали сами драконы. – Он указал на далекий склон, поросший голыми березами. Белые стволы чуть-чуть порозовели, что свидетельствовало о наступлении весны. – Думаю, мы возведем свой особняк вон там, – торжественно объявил Рэйн. – Обязательно с белоснежными колоннами, согласна? И громадным садом на крыше. Непременно посадим в несколько рядов декоративную брюкву.

Он заглянул жене в лицо, надеясь, что пробудил на нем улыбку. Но его попытка отвлечь Малту забавными фантазиями провалилась.

– Как ты думаешь, драконы помогут нашему малышу? – прошептала она.

Рэйн перестал притворяться. Его терзал тот же самый вопрос.

– Конечно помогут. А почему бы и нет? – Он попытался сделать вид, будто не разделяет сомнения жены.

– Потому что они – драконы. – Голос Малты звучал устало и безнадежно. – А эти создания могут быть бессердечными. Такими же жестокими, как Тинталья. Она ведь бросила сородичей, когда те голодали. Она превратила Сельдена в своего певца, очаровала его магией, а потом отправила в неизвестность. А когда мой младший брат исчез неизвестно куда, то это ее, похоже, ничуть не обеспокоило. Тинталья предала нас – и ни на минуту не задумалась о том, как это отразилось на нашей жизни. Скажешь, не так?

– Так, – кивнул Рэйн. – Но это еще не значит, что и все остальные драконы тоже такие, как и Тинталья.

– Они были точно такими же, когда я приезжала к ним в Кассарик. Мелочные и себялюбивые создания!

– Бедняги были еле живые от голода и совершенно беспомощные! Я не встречал настолько хрупких и одновременно эгоистичных существ. Но в таких обстоятельствах у кого угодно проявляются самые плохие качества.

– А что, если драконы не захотят помочь Фрону? Что нам делать тогда?

Он притянул Малту к себе:

– Давай не будем придумывать себе проблемы на завтрашний день. Сейчас Фрон жив и спит. По-моему, тебе следует перекусить, а потом тоже вздремнуть.

– А по-моему, вам обоим следует пообедать, а потом вместе лечь спать у себя в каюте. Я побуду с Фроном.

Рэйн поднял голову и улыбнулся сестре, которая появилась на палубе:

– Спасибо тебе, Тилламон, ты такая отзывчивая! Ты и правда не против?

– Разумеется, нет.

Волосы у молодой женщины были распущены, и порывом ветра одну прядь отбросило ей на лоб. Тилламон смахнула ее назад – и простой жест, открывший ее лицо, привлек внимание Рэйна. Щеки сестры разрумянились, и Рэйн вдруг понял, что уже много лет он не видел ее такой молодой и полной жизни.

Не подумав, он выпалил:

– У тебя очень счастливый вид!

Она горячо возразила:

– Нет, Рэйн, я боюсь за Фрона не меньше вас!

Малта медленно покачала головой. Ее улыбка получилась грустной, но искренней.

– Мы это знаем, милая. Ты всегда рядом и готова помочь. Но это не значит, что тебе нельзя радоваться тому, что ты обрела во время плавания. Ни я, ни Рэйн нисколько не обижены на тебя…

Малта осеклась и посмотрела на мужа. Рэйн недоуменно заморгал.

– А что обрела моя сестра? – спросил он.

– Любовь, – смело ответила Тилламон и встретилась с ним взглядом.

Рэйн в первый момент опешил, а потом вдруг все понял. Теперь он нашел новое, совершенно неожиданное объяснение подмеченным за время долгого пути сценам, обрывкам случайно услышанных разговоров между Тилламон и…

– Хеннесси? – выдавил он, разрываясь между изумлением и огорчением. – Неужели твой избранник – Хеннесси, первый помощник капитана?

В тоне Рэйна слышалось явное осуждение: его сестра, родившаяся в семье уважаемых людей, процветающих торговцев, увлеклась обычным моряком? Самым простым человеком, который ей не ровня?

Губы Тилламон плотно сжались, а глаза потускнели.

– Да, Хеннесси. И тебя это не касается, братишка. Я уже давно совершеннолетняя. И принимаю решения сама.

– Но…

– Я очень устала! – внезапно вмешалась Малта, поворачиваясь в объятиях мужа. – Прошу тебя, Рэйн. Давай воспользуемся предложением Тилламон и приляжем… Давненько мы не спали рядом, а я ведь всегда чувствую себя отдохнувшей, когда ты возле меня. Пожалуйста, пойдем.