Робин Хобб
Кровь драконов
– Но я ведь сделал все, что ты мне велел, – повторил Гест. – Я не могу заставить драконью плоть просто взять и появиться из воздуха! У меня ее нет, и взять неоткуда. Что я могу дать взамен? Деньги? Что тебе нужно? Почему ты не оставишь меня в покое?
Калсидиец надвинулся на него. Шрам на его лице был не таким ярким, как прежде, но сам он казался весьма изможденным, а его волосы и борода стали клочковатыми.
– Почему я не оставлю тебя в покое? – Он приблизился вплотную к Гесту, и в его желтовато-зеленых глазах вспыхнула ярость. – Изволь, я объясню! Да потому, что не хочу, чтобы руку моего сына, которого держат в Калсиде в заложниках, доставили мне в усыпанной самоцветами шкатулке! Я любой ценой добуду и привезу герцогу потроха дракона, чтобы он вернул мне мою собственную плоть и кровь. Герцог щедро меня наградит и предоставит нашей семье свободу. Мы будем спокойно жить и перестанем беспокоиться о будущем. Ты предлагаешь мне деньги? Но за деньги ничего такого не купишь, ты, глупец из Удачного! Мне нужна только плоть крылатой твари.
– Честное слово, я не знаю, как тебе помочь! Неужели ты думаешь, что, если бы я имел возможность найти для тебя хоть малюсенький кусочек дракона, я бы это скрыл? – пролепетал Гест.
Гест дрожал мелкой дрожью. Не страх, а какое-то гораздо более глубокое чувство сотрясало его. Он стиснул зубы, чтобы они перестали стучать.
– Заткнись, торговец. От тебя нет никакой пользы, но ты – единственное средство достижения цели, которое у меня осталось. Я только что расправился с двумя жалкими глупцами так, как посчитал нужным. Синад Арих и Бегасти Коред не справились с заданием. Я был почти уверен в этом, когда меня отправили сюда проверить, что их задержало. Поэтому я убрал Синада с дороги. А твоим Реддингом мне пришлось пожертвовать: ты ошибся, выбрав его в качестве «доброго» вестника. Беднягу вывернуло, как только Арих открыл свой подарок. Когда я вошел в комнату, он чуть не потерял сознание. А потом он вопил, будто баба, пока я расправлялся с Арихом. И такого слабака ты сделал своим компаньоном?
– Я знал его много лет. – Услышав свой голос, Гест и сам удивился, насколько глухо тот звучит. Он пребывал в странном оцепенении, едва осознавая, что Реддинга уже нет.
Реддинга, который всегда забирался на стол, чтобы провозгласить тост. Реддинга, не так давно примерявшего плащи в мастерской их любимого портного. Реддинга, который выгибал бровь и наклонялся ближе, чтобы поделиться какой-нибудь особо скандальной сплетней. Реддинга с его влажными губами, который становился на колени, чтобы раздразнить Геста. Реддинга, лежащего на животе, с тускнеющими глазами. Они были рядом всю жизнь – а теперь все кончено. Реддинга больше нет.
– Я понятия не имею, как можно раздобыть плоть дракона, – заявил он напрямик.
– Я не удивлен, – ответил калсидиец. – Но ты выяснишь это.
– Каким образом? О чем ты говоришь? Что я вообще могу сделать?
Калсидиец устало покачал головой:
– Неужели ты думаешь, будто я не навел справки насчет тебя? Считаешь, я не узнал всю подноготную про твою супругу? И про твои связи, которые ты имеешь повсюду как представитель уважаемого торгового дома? Я направил тебя сюда, чтобы использовать на полную катушку, приятель. Ты должен выяснить все, что только можно узнать про драконов и твою драгоценную женушку. Нас ждет замечательное плавание…
– Но ни один корабль не повезет нас вверх по реке! – осмелился перебить его Гест.
Калсидиец отрывисто хохотнул:
– Вообще-то, я обо всем договорился еще до отбытия из Удачного. Ты небось счел простым совпадением то, что новые «несокрушимые» суда вдруг стали отправляться в такое удобное для тебя время? А кстати, почему на одном корабле вдруг осталась единственная пассажирская каюта? Ну ты и глупец!
– Значит… ты плыл на том же корабле, что и мы с Реддингом?
– Конечно. Сообразил наконец? Но довольно болтовни. Прежде чем отправиться сегодня на боковую, нам надо завершить кое-какое дельце, а именно – замести следы.
– Какие еще следы?
– Избавиться от трупов. Поэтому первым делом сними с покойников одежду, чтобы их личности было труднее установить. – Калсидиец задумался. – И лучше, если их лица будет сложно сразу опознать. – Он обнажил один из своих мерзких ножей и присел над телом Ариха. – Можешь раздевать своего приятеля, а я пока займусь физиономией этого типа. – Не поворачиваясь, он добавил: – И поспеши. У нас еще куча работы. Гесту Финбоку предстоит написать несколько писем с предложением установить крайне выгодные деловые связи с его семейством, при условии соблюдения полнейшей конфиденциальности. Думаю, так мы сможем выманить наших скрытных друзей из нор и подвести их к краю пропасти. А потом начнется настоящее веселье…
Двадцать шестой день месяца Рыбы,
седьмой год Вольного союза торговцев
От Роники Вестрит из старинного семейства Удачного – тому неумехе-смотрителю,
который принимает послания в Кассарике
Клиент требует, чтобы данное послание
было вывешено в помещении гильдии Голубиной почты
Один раз мог быть случайностью, два – совпадением. Но четыре раза – это уже явный шпионаж. Ты вскрывал все письма, отправленные мне из Кассарика. Послания от Малты Хупрус (урожденной Вестрит) регулярно приходили с поврежденными печатями или вообще без них. То же самое относится и к недавнему сообщению, отправленному Янни Хупрус. Нам ясно, что ты умышленно суешь свой нос в переписку между торговыми семействами Хупрус и Вестрит.
Очевидно и то, что ты считаешь нас глупыми и неосведомленными относительно того, как гильдия ведет отбор голубей и их смотрителей. Заметь, что это сообщение доставит тебе птица из той голубятни, за которую отвечаешь именно ты. Хотя в гильдии и отказались назвать твое имя, мне доподлинно известно, что теперь они знают, кто именно несет ответственность по крайней мере за часть вскрытых писем. Я подала жалобу против тебя лично, сославшись на отметки колец тех голубей, которые прибывали к нам с испорченными посланиями.
Так что твои дни в качестве смотрителя голубятни сочтены. Ты – позор всех торговцев Дождевых чащоб и семейства, в котором родился. Стыдись – ты вероломно нарушил кодекс гильдии. Торговля не может процветать там, где есть шпионаж и обман. Такие люди, как ты, наносят вред всем нам.
Роника Вестрит
Глава 6. Кровь драконов
– Кого ты мне подсунул? Он выглядит больным! – возмутился герцог.
Канцлер Эллик молча потупился. Конечно, унизительно, что монарх публично выразил недовольство его подарком, однако Эллик покорно склонил голову и смирился. А что еще ему оставалось делать?
В зале для частных аудиенций было тепло, а кое-кто из присутствующих, пожалуй, даже счел бы, что там жарко и душно. Однако герцог настолько похудел, что постоянно мерз, даже в этот чудесный весенний день. Огонь трещал в огромных каминах, каменные полы устилали толстые ковры, а стены были завешаны гобеленами. Мягкое одеяние пеленало тощее тело властителя Калсиды, однако его знобило, хотя на лицах шести охранников-гвардейцев выступил пот. Помимо них, в помещении находились только канцлер и то странное существо, которое он с собой приволок.
Скованный цепями человек-дракон – Старший, – стоявший перед герцогом, не потел. Он был худой, с запавшими глазами и прилизанными волосами. Эллик оставил на пленнике лишь набедренную повязку: несомненно, с целью выставить на обозрение его покрытое чешуей тело. Жаль, что ребра слишком сильно выпирали, да и заострившиеся колени и локти раба тоже порядком портили впечатление. Его плечо стягивала тугая повязка. Да уж… перед герцогом было отнюдь не то величественное создание, которое он ожидал увидеть.
– Я и вправду болен.
Когда раб произнес это, герцог изумился до глубины души. И дело было не только в том, что чешуйчатое существо вообще могло говорить: голос у него оказался очень выразительным, да еще вдобавок человек-дракон изъяснялся по-калсидийски. С акцентом, правда, но достаточно понятно.
А Старший потихоньку прочистил горло, словно доказывая, что не солгал. Он соблюдал осторожность: так обычно действуют те, кто боится, что будет слишком больно, если откашляться в полную силу, дабы избавиться от мокроты. Этот недуг был герцогу знаком. Затем существо приложило тыльную сторону ладони ко рту, вздохнуло – и подняло глаза, встретившись взглядом с правителем Калсиды. Когда человек-дракон уронил руку, цепи, сковывавшие его запястья, зазвенели. Глаза у него казались человеческими, однако, когда его привели в зал, они светились, как у кошки, и поблескивали синевой в пламени свечей.
– Молчать! – рыкнул Эллик на пленника. – Немедленно встань перед герцогом на колени!
Он дал волю своей досаде, от души дернув цепь. Раб пошатнулся, рухнул на пол и едва не повалился ничком.
Шлепнувшись, человек-дракон вскрикнул, с трудом выпрямился и застыл, приняв коленопреклоненную позу. При этом он с ненавистью покосился на Эллика.
Канцлер замахнулся было кулаком, но тут вмешался герцог:
– Значит, оно способно разговаривать? Не мешай ему, канцлер. Я хочу развлечься.
Герцог понял, что Эллика это отнюдь не обрадовало. Тем больше оснований выслушать то, что скажет человек-дракон.
Покрытый чешуей пленник снова откашлялся, но голос его все равно звучал хрипло. Он изъяснялся вежливо, однако любезность его была подобна той, что свойственна бедолагам, находящимся на грани безумия. Герцогу были известны эти последние попытки уцепиться за нормальность. Почему отчаявшиеся люди считают, будто логика и правила поведения могут вернуть их к той жизни, которой уже не существует?
– Меня зовут Сельден Вестрит, я происхожу из старинного семейства торговцев Удачного. Но потом я стал приемным сыном Хупрусов, торговцев из Дождевых чащоб, а драконица Тинталья сделала меня своим певцом. Возможно, здесь про нас слышали? – Он с надеждой заглянул в лицо герцога и, не найдя там никаких подтверждений этому, продолжил: – Тинталья избрала меня на служение ей, и я был счастлив. Она дала мне поручение: велела отправиться в путь и постараться найти других драконов или хотя бы разузнать, не слышал ли кто про них. Я охотно согласился. Меня сопровождала группа торговцев. Но если сам я путешествовал из любви к Тинталье, то они надеялись завоевать ее расположение и каким-то образом превратить благосклонность драконицы в звонкую монету. Так или иначе, хотя мы объехали много мест, все наши попытки оказывались бесплодными. Многие пожелали вернуться, но я был уверен, что мне сдаваться нельзя.
Раб еще раз всмотрелся в бесстрастное лицо правителя, надеясь достучаться до слушателя, вызвать у того сочувствие или интерес. Однако герцог ничем не проявил своего любопытства.
– В общем, все закончилось очень печально, – произнес человек-дракон после паузы. – Торговцы рассердились на меня, решив, что я вовлек их в глупое предприятие, из-за которого они лишились собственных денег и прибыли. В следующем порту они подчистую ограбили меня и продали в рабство. Новые владельцы увезли меня далеко на юг и показывали там на ярмарках и базарах. А потом я им наскучил, да и здоровье мое пошатнулось – так что меня опять продали и на этот раз повезли на север. Однако наш корабль захватили пираты, и у меня снова сменились хозяева. В конце концов меня купили, чтобы под видом «человека-дракона» показывать зевакам в балагане. Каким-то образом твой канцлер узнал об этом и доставил меня сюда. И теперь я нахожусь здесь, в полном твоем распоряжении.
Герцог хранил молчание. Он не знал, что и думать: надо же, в его покоях появился человек-дракон! Сперва он хотел было подробно расспросить обо всем канцлера, но затем отверг эту идею. Теперь его вниманием полностью завладел раб, покрытый чешуей. Он говорил убедительно, этот «певец дракона». Голос его, правда, не отличался мелодичностью, однако речь была правильной, как у образованного и благородного человека. Интересно, сколько ему лет? Вполне возможно, что пленник гораздо моложе, чем кажется. Раб заговорил снова, и в словах его было столько тоски и отчаяния, что правитель Калсиды даже слегка нахмурился.
– Люди, называющие себя моими хозяевами, лгали! На самом деле я вовсе не раб. Я никогда не совершал преступлений, наказанием за которые стало бы рабство, да и не был гражданином такой страны, где практикуется подобная кара. Если вы не освободите меня, полагаясь на истинность моих речей, то хотя бы позвольте мне отправить весточку родным. Я уверен, они выкупят меня!
Человек-дракон опять закашлялся – на этот раз сильнее, и при каждом выдохе его лицо искажалось болезненной гримасой. Ему едва удалось избежать падения, а когда он вытер рот, на губах у него блестела мокрота. Это было отвратительно.
Герцог смерил пленника холодным взглядом:
– Теперь я знаю твое имя, но мне это совершенно не важно. Ты оказался здесь из-за того, что собой представляешь. Ты наполовину дракон, и это – единственное, что меня интересует. – Он прикинул, как лучше поступить дальше, и уточнил: – А давно ли ты занедужил?
– Ты ошибаешься, говоря, что я наполовину дракон. Это не так. Моя мать родом из Удачного, а моим отцом был калсидиец, Кайл Хэвен. Он был морским капитаном. Таким же мужчиной, как и ты.
Это жалкое создание посмело сжать кулаки, двигаясь вперед на коленях. Канцлер немедленно рванул поводок, который оставался у него в руках, и Старший издал невнятный крик боли. Эллик небрежно пнул его ногой, заставив завалиться на бок. Существо бешено сверкнуло на него глазами. Канцлер придавил сапогом шею закованного в цепи Старшего, и на мгновение герцог вновь увидел того воина, которым когда-то был Эллик.
– Изволь вспомнить о вежливости, иначе я сам преподам тебе урок хороших манер! – сурово произнес Эллик.
Однако герцог не знал, было ли это данью уважения к нему, или же канцлеру понадобилось заставить удивительное создание замолчать прежде, чем оно заговорит снова. Мелкая чешуя, синий окрас и даже светящиеся глаза доказывали, что перед ними не человек. Это надо же было догадаться – притвориться, будто его отец калсидиец! «Хитроумен, как дракон», – недаром существует такое присловье!
– Как давно ты занедужил? – повторил герцог свой вопрос.
– Не знаю. – Старший прекратил сопротивляться. Отвечая, он даже не поднял взгляда на герцога. – Трудно определить ход времени, находясь в темном корабельном трюме. Но я уже был болен, когда меня продали… болел, когда пираты захватили корабль. Какое-то время они боялись ко мне прикоснуться, и не только из-за моей внешности. – И раб зашелся в приступе кашля, свернувшись в клубок на полу.
– Он плохо выглядит: кожа да кости, – заметил герцог.
– Вроде бы для Старших это нормально, – осторожно предположил Эллик. – Насколько я знаю, они все такие. В старинных свитках есть несколько изображений, на которых они выглядят именно так. Высокие, худые и покрытые чешуей.
– У него жар?
– Возможно, температура у него и выше, чем у обычного человека, но это, опять же, может быть характерным свойством подобных существ.
– Я болен! – опять объявило создание с новой решимостью. – Почему ты спрашиваешь его, а не меня? Я похудел, не могу делать глубокие вдохи, я горю в лихорадке. Позволь мне послать весть тем, кто будет готов заплатить за меня выкуп! Проси все, что пожелаешь, я ручаюсь, что ты получишь это.
– Я не ем мясо больных животных, – холодно проговорил герцог, устремляя взгляд на Эллика. – И я недоволен тем, что столь жалкое создание испускает тут предо мною болезненные миазмы. Полагаю, у тебя были благие намерения, канцлер, но это не соответствует твоей части нашего договора.
– Да, о мой великолепный повелитель. – Канцлер признал свою вину и вынужден был согласиться, но в его голосе появились едва заметные жесткие нотки. – Я прошу прощения за то, что навязал тебе его присутствие. Я немедленно удалю человека-дракона с ваших глаз.
– Нет, погоди.
Герцог тщательно прикидывал, что ему следует предпринять. Крошечный кусочек плоти, который Эллик дал съесть ему несколько недель назад, подействовал благотворно. В течение почти двух дней после этого герцог нормально переваривал пищу и даже мог вставать и делать самостоятельно несколько шагов. Потом ощущение здоровья ушло, а слабость вернулась. Плоть человека-дракона полностью не исцелила его, однако придала силы на некоторое время. Правитель Калсиды прищурился, размышляя. Это создание определенно имеет ценность, а разочаровать Эллика именно теперь значило бы совершить серьезную ошибку. Следует принять Старшего как подарок, дать канцлеру почувствовать, что он сохраняет расположение своего повелителя. Герцог сознавал, что именно Эллик сейчас является опорой трона. Однако нельзя предоставлять канцлеру слишком большую власть и уж тем более отдавать ему в жены свою дочь. Ведь стоит Эллику обрюхатить Кассим – и тесть станет ему не нужен.
Герцог обдумывал все возможности не торопясь. Он не обращал внимания на то, что гвардейцы изнывают от жары, а лицо Эллика потемнело от стыда… и, возможно, от гнева. Он смотрел на Старшего. Если съесть мясо больного животного, есть риск заболеть самому. Однако это существо можно вылечить – и тогда оно снова станет полезным. Жизненные силы Старшего казались немалыми; возможно, его удастся полностью исцелить.
Заботу о пленнике следует поручить Кассим. Она по праву считается весьма искусной целительницей – и к тому же это поможет держать Эллика в подвешенном состоянии. Сейчас его дочь надежно заперта, и ей не позволяют ни с кем общаться. Она ежедневно шлет отцу послания, спрашивая, чем заслужила подобное обращение. Герцог ни на одно из них не ответил. Пусть остается в неведении: тогда эта коварная женщина ничего не сможет предпринять против него. Старшего непременно надо изолировать, чтобы защитить и сохранить только для собственного употребления. Герцог не собирался показывать его своим лекарям. Этим неумехам не удалось вылечить своего повелителя, и здесь от них наверняка толку тоже не будет! Да к тому же они способны отравить человека-дракона из чистой зависти: просто потому, что канцлер смог предоставить правителю то, чего не сумели дать они сами.
Властитель Калсиды удовлетворенно кивнул собственным мыслям: картина складывалась. Он был чрезвычайно доволен своим планом. Итак, Старшего будет выхаживать Кассим. Герцог даст ей знать, что если она его исцелит, то сможет получить свободу. А если ее подопечный умрет… что ж, он предоставит дочери самой воображать последствия такой неудачи. Пока же он не станет пить кровь этого создания. А если Старшего не удастся оздоровить настолько, чтобы он стал источником пищи, тогда останется возможность обменять его на то, что необходимо. Человек-дракон дал понять, что сородичи ценят его. Герцог откинулся на троне, но обнаружил, что его выпирающим костям удобнее не стало, и снова ссутулился. И все это время сбитое с ног жалкое создание строптиво взирало на него, а Эллик внутренне кипел, с трудом сохраняя внешнее спокойствие.
«Ну что же, довольно колебаний. Решение принято, и теперь надо действовать».
– Позвать сюда начальника тюрьмы, – приказал герцог. Гвардейцы дернулись было выполнять распоряжение, но он поднял палец и дал понять, что это будет поручено Эллику. – Когда он придет, я поговорю с ним и объясню, чтобы этого Старшего держали вместе со второй моей особой узницей и обращались с ним так же мягко. Думаю, что со временем человек-дракон восстановит свое здоровье и будет очень полезен. Ты, мой достойный канцлер, сможешь сопроводить раба и удостовериться в том, что его разместят в тепле, со всеми удобствами и будут кормить хорошей едой.
Он подождал мгновение, предоставив Эллику возможность испугаться того, что повелитель просто заберет экзотический подарок и ничем его не вознаградит. Заметив, что в душе канцлера начинают разгораться искры гнева, он заговорил снова:
– И я объявлю начальнику тюрьмы, что ты имеешь право навещать обоих заключенных, когда пожелаешь. Кажется разумным даровать тебе некую привилегию. Доступ к тому, что со временем станет твоим. Как ты считаешь, канцлер: это справедливо?
Эллик встретился с герцогом взглядом, и постепенно в глазах его появилось понимание.
– Это более чем справедливо, о блистательный. Я немедленно приведу сюда начальника тюрьмы. – Он дернул было за цепь своего пленника, но герцог покачал головой.
– Оставь человека-дракона здесь, пока будешь ходить за тюремщиком. Тут охрана, – думаю, мне нечего бояться со стороны этого скелета.
По лицу канцлера промелькнула тень беспокойства, но он только глубоко поклонился и, медленно пятясь, покинул помещение. Герцог продолжил рассматривать свою добычу. Судя по виду Старшего, над ним особо не измывались. Наверное, он немного оголодал, а блекнущие синяки свидетельствовали о побоях. Однако никаких признаков гноящихся ран не заметно.
– Чем ты питаешься, существо? – поинтересовался он.
Старший встретился с ним взглядом:
– Я человек, несмотря на свою внешность. Я ем то же, что и ты. Хлеб, мясо, фрукты, овощи. Пью горячий чай. Не откажусь от хорошего вина. В общем, буду рад любой чистой еде.
Герцог заметил, что в голосе человека-дракона послышалось некоторое облегчение. Он понял, что с ним будут хорошо обращаться и дадут ему время выздороветь. Ни к чему вкладывать ему в голову какие-то другие мысли.
– Если мне дадут бумагу и чернила, – произнесло существо, – я составлю письмо своим родным. Они непременно меня выкупят.
– А твой дракон? Ты ведь, кажется, говорил, что воспевал драконицу? Что она может дать за твое благополучное возвращение?
Старший улыбнулся, но улыбка у него получилась несколько кривая.
– Трудно сказать. Возможно, вообще ничего. Поступки Тинтальи по человеческим меркам предсказать нельзя. В любой день и час ее отношение ко мне может измениться. Думаю, ты заслужишь ее расположение, если я благополучно вернусь туда, где она рано или поздно сможет меня найти.
– Значит, тебе неизвестно, где сейчас твоя Тинталья?
Герцог решил, что это сильно уменьшает возможность использовать Сельдена в качестве приманки, чтобы завлечь дракона туда, где его можно будет убить и разделать на куски. Если только раб вообще говорит правду. Драконы ведь славятся своей лживостью.
– Оказавшись в плену, я был далеко от тех мест, где мог бы рассчитывать на встречу с ней. Возможно, она решила, что я ее покинул. Как бы то ни было, я не видел Тинталью уже несколько лет.
Не самое радостное известие.
– Но ты же родом из Дождевых чащоб? А там ведь много драконов, верно?
Существо растеряло свою решимость и, поколебавшись, ответило:
– Когда драконы вышли из коконов, слухи об этом распространились повсюду. Но я давно не был дома, а потому не могу с уверенностью говорить о том, как там все обстоит сейчас.
Уж не почуял ли этот хитрец возможность заключить выгодную сделку? Ладно, пусть думает что угодно. Но человек-дракон ни в коем случае не должен знать, от чего зависит жизнь его повелителя. За дверью послышались шаги: наверняка это Эллик возвращается вместе с начальником тюрьмы.
И герцог спокойно кивнул созданию:
– Прощай пока, Старший. Хорошенько ешь, отдыхай и набирайся сил. Позднее мы, возможно, еще поговорим. – Он отвел от него взгляд и велел стражникам: – Охрана! Несите меня в Укромный сад! Когда я там окажусь, меня должно ждать горячее вино с пряностями.
Ближе к полудню Тинталья ощутила, что воздух пахнет древесным дымом. Ветер принес запах издалека, но тем не менее это подняло ей настроение. Трехог уже недалеко, а вечер наступит еще не скоро. Мысль о предстоящей встрече со своими Старшими радовала драконицу. Сильнее заработав крыльями, она постаралась не обращать внимания на боль: теперь, когда цель была уже близка, терпеть ее стало легче. Тинталья призовет Малту и Рэйна, и они займутся ее раной, ловкие руки Старших наверняка сумеют найти наконечник стрелы и извлечь его. Ну а потом ей сделают какую-нибудь припарку и немного почистят чешую. Драконица издала тихий горловой стон. Сельден всегда ухаживал за ней лучше, чем остальные двое. Этот маленький певец был ей предан. Тинталья не знала, жив ли он еще и сильно ли состарился. Трудно было понять, насколько быстро стареют люди. Минует всего лишь несколько сезонов, и они вдруг оказываются дряхлыми. Потом пройдет еще немного времени – и они мертвы. Интересно, какими стали Малта и Рэйн?
Бесполезно гадать. Скоро она их увидит. Если ее Старшие слишком стары, чтобы ей помочь, она воспользуется драконьими чарами, чтобы залучить на службу новых людей.
Когда солнце начало опускаться к реке, ощущения Тинтальи обострились. Ветер принес больше запахов дыма и человеческого жилья. Чуткий слух уловил слабые постукивания, перемежающиеся треском: то были звуки нескончаемого переделывания мира. Топоры врезались в дерево, а молотки забивали гвозди. Люди никогда не могут принять вселенную такой, какая она есть. Они постоянно все ломают, а потом прозябают среди руин и развалин.
На реке раскачивающиеся от ветра суденышки боролись с течением. Когда тень Тинтальи накрыла их, люди принялись запрокидывать головы, что-то кричать и указывать пальцами на драконицу. Но она не обратила на это никакого внимания. Впереди виднелись плавучие причалы, которые использовали жители построенного на деревьях города. Тинталья пронеслась над ними, недовольная тем, насколько маленькими эти самые причалы выглядят. Ей уже приходилось на них садиться, когда она только вышла из кокона. Конечно, доски трескались и ломались, да и несколько судов тогда здорово пострадали. Но можно ли винить в этом Тинталью? Разумеется, нет: если люди хотят, чтобы к ним в гости прилетали драконы, им следует строить более надежные сооружения.
Тинталья взвыла от боли, когда ей пришлось скосить крылья, чтобы описать круг. Драконица понимала, что, куда бы она ни села – на сушу или на воду, – ей все равно предстоит испытать боль. Значит, она выберет пристань. Тинталья расправила крылья и замахала ими, опуская когтистые лапы на деревянный настил. Люди тотчас разбежались в разные стороны.
– С ДОРОГИ! – предупредила она, громко трубя свой клич и одновременно вдавливая слова в их жалкие умишки.
Малта! Рэйн! Займитесь мною!
Внезапно ее вытянутые передние лапы ударились о доски. Плавучий причал под тяжестью драконьего веса погрузился в воду. Привязанные суда резко накренились, куски дерева взлетели в воздух. Серая речная вода взметнулась вверх, обливая Тинталью. Она яростно взревела, недовольная столь холодным и едким прикосновением. Но причал недаром был плавучим: сооружение постепенно поднялось под ней, и теперь вода омывала только ее лапы. Тинталья от отвращения дернула хвостом и почувствовала, как дерево крошится от удара. Она оглянулась через плечо на какой-то баркас, который начал крениться набок.
– Глупо было привязывать его здесь, – заметила она и побрела по пристани, которая раскачивалась и погружалась в реку при каждом ее шаге.
Вскоре Тинталья оказалась на раскисшем и истоптанном берегу. Когда она сошла с причала, бо́льшая его часть снова всплыла на поверхность. Однако уцелело, как выяснилось, всего лишь одно судно.
Очутившись на твердой, хоть и грязной почве, драконица остановилась. Некоторое время она просто дышала. Волны жара прокатывались по ее телу, окрашивая чешую в цвета гнева и муки. Тинталья страдальчески выгнула шею и замерла, дожидаясь, чтобы приступ боли стих. Когда мучения стали терпимыми, в голове у синей королевы просветлело, и она осмотрелась.
Те люди, которые с криками разбежались при ее появлении, начали собираться неподалеку. Они окружали Тинталью, будто стервятники, и трещали, как спугнутая стая дроздов. Их пронзительные голоса раздражали драконицу не меньше, чем невозможность отделить хоть один поток сознания от множества остальных.
«Ужас, ужас, ужас!» – вот и все, что они сообщали друг другу.
– Молчать! – взревела она, и, как ни удивительно, люди мгновенно затихли. Пульсирующая боль в ране опять начала возвращаться. Тинталье не было дела до трескучих обезьян. – Рэйн Хупрус! Малта! Сельден! – Последнее из имен она произнесла с особенной надеждой.
Какой-то мужчина – коренастый тип в заляпанной тунике – осмелился обратиться к ней:
– Никого из них здесь нет! Сельден исчез уже давно, а Рэйн с Малтой отправились в Кассарик, и с тех пор их не видели! Равно как и Тилламон, сестру Рэйна. Они все пропали!
– Что?! – Тинталью охватило негодование. Она хлестнула хвостом и громко взвыла. – Куда же они подевались? Значит, тут нет ни единого Хупруса, чтобы заняться мною? Да это просто оскорбление!
– Не все Хупрусы исчезли, о королева! – прокричала старая женщина и бросилась вперед.
Чешуя на ее щеках говорила о том, что она родилась в Дождевых чащобах. Зачесанные назад и сколотые на затылке волосы отливали белизной, но она быстро шагала по широкой дороге, направляясь к дракону. Местные расступились, пропуская ее. Женщина шла бесстрашно, однако дала знак своей дочери, которая бежала за ней вприпрыжку, чтобы та держалась на расстоянии.
Тинталья сощурилась, разглядывая горожанку. Ей никак не удавалось принять удобную позу, поэтому она оставила оба крыла полуразвернутыми и на миг замерла. Она подождала, когда женщина приблизится, а затем произнесла:
– Я помню тебя. Ты Янни Хупрус, мать Рэйна Хупруса.
– Да, так и есть.
– Где он? Я желаю, чтобы они с Малтой немедленно ко мне пришли.
Тинталья не стала распространяться о своей ране. В сердце этой женщины бушевал гнев, лишь прикрытый пеленой страха. И вдобавок до драконицы со стороны хлипкого причала, на который она приземлилась, до сих пор доносились крики и проклятия. Она надеялась, что его приведут в порядок настолько, чтобы ей можно было безопасно взлететь.
– Рэйн и Малта уехали. Я не видела их и не получала от них вестей уже очень много дней.
Тинталья воззрилась на старуху. Странно…
– Ты говоришь неправду.
Она ощутила молчаливое согласие Янни, но фраза, которую та произнесла вслух, противоречила утверждению Тинтальи:
– Я давно не видела их. Я точно не знаю, где они.
Сейчас проверим.
Тинталья медленно повращала своими серебряными глазами и сосредоточилась на Янни. Она собралась с силами и навела на ту очарование. Женщина склонила голову к плечу, а на ее губах появилась слабая улыбка. А потом она выпрямилась и устремила на драконицу суровый взгляд. Янни дала Тинталье понять, что разгадала ее намерения и лишь насторожилась еще больше.
Тинталье мгновенно наскучила игра.
– Хватит уже обманывать. Мне нужны мои Старшие. Ну же, старуха, признавайся: куда они отправились? Я вижу, что ты все знаешь.
Янни Хупрус сурово смотрела на драконицу. Ей явно не понравилось, что ее поймали на лжи. Другие люди, стоявшие позади, беспокойно двигались и что-то бормотали.
