Сакс Рохмер
Казмах, читающий сны
ГЛАВА VI
РЫЖИЙ КЕРРИ
Старший инспектор Керри из Департамента уголовного розыска стоял перед пустой решеткой своего невеселого кабинета в Новом Скотланд-Ярде, засунув одну руку в карман синей куртки, а другой вертя трость из малакки, украшенную серебром, которая, должно быть, вызывала зависть у каждого сержанта-майора, увидевшего ее. Старший инспектор Керри носил очень узкополую шляпу-котелок с двумя вентиляционными отверстиями, расположенными прямо над лентой. Он носил ее наклоненной вперед и вправо.
Рыжий Керри полностью оправдывал свое прозвище, поскольку был рыжим как огонь. Его волосы, которые он носил подстриженными, как у драчуна, были ярко-рыжими, как и его короткие, жилистые, агрессивные усы. У него был красный цвет лица, а из-под прямых рыжих бровей он смотрел на мир немигающими, нетерпимыми стальными голубыми глазами. Он никогда не курил на людях, поскольку его вкус склонялся к ирландской скрутке и короткой глиняной трубке; но он пристрастился к жевательной резинке, и когда он жевал – а жевал он непрерывно, – то обнажал безупречный ряд крупных, белых и похожих на дикарей зубов. Высокие скулы и ярко выраженные верхнечелюстные мышцы усиливали тупость, на которую указывал его подбородок.
Но, помимо этой наглости, которая первой и наиболее тревожной чертой бросалась в глаза наблюдателю, выдающейся характеристикой старшего инспектора Керри была его компактная аккуратность. Не более чем среднего роста, но с плечами, как у акробата, он обладал стройными, прямыми ногами и ступнями мастера танца. Его одежда, от воротничка с квадратными зубцами до аккуратных черных брогов, была безупречна. Рифовый пиджак сидел на нем безупречно, но брюки были сшиты так немодно узко, что можно было легко различить выпуклые мышцы бедер и линию сильно развитых икр. Рука, крутившая трость, была небольшой, но мускулистой, веснушчатой и покрытой светлым пухом. Рыжий Керри был сложен по типу уиппета, но имел снаряжение ирландского терьера.
Раздался телефонный звонок. Инспектор Керри пошевелил квадратными плечами в манере, странно напоминающей борцовскую, положил малаккскую трость на полку и подошел к столу. Взял телефонную трубку:
– Да? – сказал он, и голос его был высок и властен.
Он прислушался на мгновение.
– Очень хорошо, сэр.
Он положил трубку на место, взял со спинки стула мокрый плащ из кожи и трость с каминной полки. Перекатывая жевательную резинку из одного угла рта в другой, он выключил электрический свет и вышел из комнаты.
По коридору он шел легким, бесшумным шагом, двигаясь от бедра и покачивая плечами. Перед дверью с надписью «Кабинет» он остановился. Из жилетного кармана он достал маленькое серебряное выпуклое зеркальце и критически осмотрел себя в нем. Поправил аккуратный галстук, убрал зеркало, постучал в дверь и вошел в комнату помощника комиссара.
Этот важный чиновник был человеком огромного телосложения, с военной выправкой, усталыми глазами и растерянной манерой поведения. Создавалось впечатление, что коллекция документов, книг, телефонов и прочей атрибутики, украшавшей его стол, ввела его в состояние ступора. Он устало поднял голову и встретил свирепый взгляд старшего инспектора с почти извиняющимся выражением лица.
– А, старший инспектор Керри? – сказал он с неопределенным удивлением. – Да. Я же просил вас прийти. Правда, я должен был быть дома уже несколько часов назад. Это очень прискорбно. Мне приходится выполнять работу трех человек. Это ведь ваш отдел, не так ли, старший инспектор?
Он протянул Керри листок бумаги, на который старший инспектор свирепо уставился.
– Убийство! – отчеканил Керри. – Сэр Люсьен Пайн. Да, сэр, я все еще на службе.
Его речь, в моменты интереса, должна была наводить на мысль о том, что кто-то подслушивает его из соседней комнаты, например, о работе телеграфного аппарата. Каждому слогу он придавал значение удара, а некоторые слова заканчивал звучным щелчком зубов.
– Ах, – пробормотал помощник комиссара. – Да. Инспектор отдела – некто (я не могу разобрать имя) задержал всех участников. Но вам лучше явиться на Вайн-стрит. Похоже, дело серьезное.
Он устало вздохнул.
– Очень хорошо, сэр. С вашего позволения, я взгляну на родословную сэра Люсьена.
– Конечно-конечно, – сказал помощник комиссара, махнув большой рукой в сторону книжной полки.
Керри пересек комнату, положил плащ и трость на стул и с полки, где они лежали, взял приземистый том. Помощник комиссара, прижав руку к брови, принялся изучать лежавший перед ним документ.
– Вот и все, – сказал Керри вкрадчиво. – Пайн, сэр Люсьен Сент-Обин, четвертый баронет, сын генерала сэра Кристиана Пайна, кавалера ордена Британии! Родился в Мальте. Ориэл-колледж; первый в классике..... Х'м..... Индия, Бирма.... Вступил в борьбу с Уиганом.... прикреплен к Британскому легату. … Х'м!…
Он вернул книгу на место, взял свой плащ и трость:
– Очень хорошо, сэр, – сказал он. – Я отправлюсь на Вайн-стрит.
– Конечно, конечно, – пробормотал помощник комиссара, рассеянно глядя вверх. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
– О, старший инспектор!
Керри повернулся, его рука лежала на ручке двери.
– Сэр?
– Я… я… что я хотел сказать? О, да! Социальная значимость убитого поднимает дело из… вы меня понимаете? Общественный интерес, несомненно, станет острым. Поэтому я выбрал вас за ваше известное благоразумие. Я однажды встречал сэра Люсьена. Очень печально. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
Керри вышел в коридор, тихо закрыв за собой дверь. Помощник комиссара был человеком, к которому он испытывал глубочайшее уважение. Несмотря на недоуменный вид и блуждающие манеры, он знал этого крупного, усталого на вид солдата как администратора с безграничными возможностями и неиссякаемой энергией.
Пройдя в комнату дальше по коридору, старший инспектор Керри открыл дверь и заглянул внутрь.
– Детектив-сержант Кумбс, – процедил он, перекатывая жевательную резинку из стороны в сторону во рту.
Детектив-сержант Кумбс, пухлый невысокий мужчина с всклокоченными черными волосами и улыбкой лукавого довольства, постоянно украшавшей его круглое лицо, торопливо поднялся со стула, на котором сидел. Другой мужчина, находившийся в комнате, тоже поднялся, словно ослепленный взглядом свирепых голубых глаз.
– Я еду на Вайн-стрит, – лаконично сказал Керри, – вы поедете со мной, – повернулся и пошел своей дорогой.
Во дворе стояли две машины, и в первую из них сел инспектор Керри, а за ним Кумбс, который тяжело дышал и держал шляпу в руке, так как еще не нашел времени ее надеть.
– Вайн-стрит, – крикнул Керри. – Быстро.
Он откинулся на спинку сиденья и принялся усердно жевать. Кумбс, немного восстановив дыхание, попытался заговорить.
– Это что-то большое? – спросил он.
– Конечно, – огрызнулся Керри. – Меня посылают останавливать собачьи бои?
Зная человека и понимая его настроение, Кумбс замолчал, и это молчание он не нарушал до самой Вайн-стрит. На станции:
– Подождите, – сказал старший инспектор Керри и вошел внутрь, неся свой плащ и держа под мышкой трость-малакку.
Через несколько минут он снова вышел и сел в машину.
– Пикадилли, угол Олд-Бонд-стрит, – указал он мужчине.
– Это кража со взломом? – с интересом спросил детектив-сержант Кумбс.
– Нет, – ответил Керри. – Это убийство, и, похоже, есть куча улик. Поточите свой карандаш.
– О! – пробормотал Кумбс.
Они почти сразу же прибыли к месту назначения, и старший инспектор Керри, отпустив таксиста, направился по Бонд-стрит своей легкой, размашистой походкой, пристально глядя по сторонам. Дождь прекратился, но воздух был сырым и прохладным, и пешеходов почти не было видно.
Перед домом Казмаха стояла машина, шофер ходил по тротуару взад-вперед и хлопал себя руками по груди, чтобы восстановить кровообращение. Старший инспектор остановился:
– Привет, дружище! – сказал он.
Шофер стоял неподвижно.
– Чья машина?
– Мистера Монте Ирвина.
Керри повернулся на каблуке и шагнул к двери кабинета. Она была приоткрыта, и Керри, достав из кармана плаща электрический фонарик, посветил на табличку с именем. На мгновение он замер, жуя и глядя на темную лестницу. Затем с фонариком в руке он поднялся наверх.
Дверь Казмаха была закрыта, и старший инспектор громко постучал в нее. Дверь сразу же открыл сержант Бартон, и Керри вошел в комнату, за ним последовал Кумбс.
На первый взгляд, в комнате было очень тесно. Монте Ирвин, очень бледный и изможденный, сидел на диване рядом с Квентином Греем. Сетон стоял у шкафа и курил. Эти трое, очевидно, беседовали в момент прихода детектива с бдительным, чисто выбритым мужчиной, чья сумка, зонтик и шелковая шляпа стояли на одном из маленьких инкрустированных столиков. Сразу за второй дверью стояли Брисли и Ганн, оба явно не в духе и поглядывали на инспектора Уайтлифа, который их допрашивал.
Керри некоторое время молча жевал, окидывая свирепым взглядом каждое лицо по очереди, затем спросил:
– Кто здесь главный? – спросил он.
– Я, – ответил Уайтлиф.
– Почему нижняя дверь открыта?
– Я думал…
– Не думай. Закройте дверь. Поставьте сержанта внутри. Никто не должен выходить. Хватайте любого, кто войдет. Где тело?
– Сюда, – поспешно ответил инспектор Уайтлиф, – затем, через плечо, – иди к двери, Бартон.
Он повел Керри к внутренней комнате, Кумбс шел за ним по пятам. Брисли и Ганн посторонились, чтобы дать им пройти; Грей и Монте Ирвин приготовились следовать за ними. В дверях Керри обернулся.
– Все оставайтесь на своих местах, – сказал он. Он устремил агрессивный взгляд в сторону Сетона. – И если джентльмен, курящий сигару, не убедится, что он полностью уничтожил любую зацепку, уловимую обонянием, я с удовольствием пошлю за фейерверком.
Он бросил на диван свой плащ и трость и вошел в комнату для сеансов, яростно откусывая кусок, казалось бы, неразрушимой жевательной резинки.
Рваный зеленый занавес был отброшен, и во внутренних комнатах зажгли электрический свет. Бледный сэр Люсьен Пайн лежал у кресла из черного дерева и с ужасом смотрел вверх.
Инспектор Керри, не сводя с него пристального взгляда, пересек маленькую аудиторию и вошел в помещение, расположенное между двумя ширмами. Он встал рядом с мертвецом и молча смотрел вниз. Затем он опустился на одно колено и пристально вгляделся в белое лицо. Тот поднял голову.
– Его не тронули?
– Нет.
Керри наклонился еще ниже, пристально вглядываясь в обесцвеченную ссадину на лбу сэра Люсьена. Затем его взгляд переместился на резное кресло из черного дерева. Все еще стоя на коленях, он достал из жилетного кармана мощную линзу, лежавшую в мешочке из выделанной кожи. Он принялся изучать спинку и бока кресла. Один раз он слегка приложил палец к выступающему острию резьбы, а затем внимательно рассмотрел его через стекло. Он осмотрел руки мертвеца, его ногти, одежду. Затем он пополз по полу, внимательно разглядывая ковер.
Внезапно он встал.
– Доктор, – крикнул он.
Инспектор Уайтлиф удалился, но тут же вернулся с чисто выбритым мужчиной, с которым разговаривал Монте Ирвин, когда приехал Керри.
– Добрый вечер, доктор, – сказал Керри. – Я знаю ваше имя? Начните свои записи, Кумбс.
– Меня зовут доктор Уилбур Уэстон, я живу на Албемарл-стрит.
– Кто вам звонил?
– Инспектор Уайтлиф позвонил мне около получаса назад.
– Вы осматривали мертвеца?
– Да.
– Вы не стали его перемещать?
– Не было необходимости его двигать. Он был мертв, а рана была в левом плече. Я распахнул его пальто и расстегнул рубашку. Это было все.
– Как давно он был мертв?
– Я бы сказал, что он был мертв не более часа, когда я его увидел.
– Что стало причиной смерти?
– От удара длинным узким оружием, например, стилетом.
– Почему именно стилет? – Яростный взгляд Керри бросил ему вызов. – Вы когда-нибудь видели рану, нанесенную стилетом?
– Несколько – в Италии и одну в Саффрон-Хилл. Для них характерно очень небольшое внешнее кровотечение.
– Верно, доктор. Удар пришелся в сердце?
– Да. Удар был нанесен сзади.
– Откуда вы знаете?
– Направление раны – вперед. Я видел почти такую же рану у итальянки, которую зарезал ревнивый соперник.
– Он бы упал на спину.
– О, нет. Он упал бы на лицо, почти наверняка.
– Но он лежит на спине.
– По моему мнению, его переместили.
– Верно. Я знаю. Спокойной ночи, доктор. Проводите его, инспектор.
Доктор Уэстон, казалось, был изрядно удивлен таким резким уходом, но стальные голубые глаза инспектора Керри уже вновь устремились на мертвеца, и, пробормотав спокойной ночи, доктор удалился, за ним последовал Уайтлиф.
– Закройте дверь, – крикнул Керри вслед инспектору. Я буду звонить, когда вы мне понадобитесь. А вы оставайтесь, Кумбс. Все понятно?
Сержант Кумбс почесал голову концом карандаша и:
– Да, – сказал он с сомнением. То есть, кроме слова после узкоклинового оружия, такого как, у меня есть то, что похоже на стилхатто.
Керри просиял.
– Попробуйте вынуть вату из ушей, – посоветовал он. Слово было стилетто, с-т-и-л-е-т-т-о-стилетто.
– О, – сказал Кумбс, – спасибо.
Между двумя людьми из Скотланд-Ярда воцарилось молчание. Керри некоторое время стоял, жуя и глядя на жуткое лицо сэра Люсьена. Затем:
– Осмотрите все карманы, – приказал он.
Сержант Кумбс положил блокнот и карандаш на сиденье стула и принялся за работу. Керри вошел во внутреннюю комнату или кабинет. В ней стояли письменный стол (на нем лежал телефон и кипа старых газет), шкаф и два стула. На одном из стульев лежали шляпа, трость и плащ. Он просмотрел несколько газет, затем открыл ящики письменного стола. Они были пусты. Шкаф оказался заперт, а дверь, которая, по его мнению, должна была открываться в узкий проход, идущий рядом с комнатой, тоже была заперта. В карманах шинели ничего не было, но на шляпе он обнаружил наклеенные инициалы Л. П. Он скатал жевательную резинку, задумчиво посмотрел на маленькое окошко над столом, через которое можно было разглядеть кресло из черного дерева, и снова вышел.
– Ничего, – доложил Кумбс.
– Что значит – ничего?
– Его карманы пусты!
– Все?
– Все.
– Хорошо, – сказал Керри. – Запишите это. У него настоящая жемчужная шпилька и хороший перстень, а также золотые наручные часы с разбитым циферблатом и стрелками, остановившимися на семи пятнадцати. Именно в это время он и умер. Его ударили ножом сзади, когда он стоял там, где сейчас стою я, он упал вперед, ударился головой о ножку стула и лежал лицом вниз.
– Я понял, – пробормотал Кумбс. – Что остановило часы?
– Разбились при падении. В ковре застряли крошечные осколки стекла, показывающие точное положение, в котором лежало его тело; и ради Бога, перестаньте улыбаться.
Керри распахнул дверь.
– Кто первым нашел тело? – спросил он у притихшей компании.
– Я, – воскликнул Квентин Грей, выходя вперед. – Я и Сетон Паша.
– Сетон Паша! – Керри стиснул зубы, так что казалось, он откусывает слова. – Я не вижу здесь ни одного турка.
Сетон спокойно улыбнулся.
– Мой друг использует титул, который несколько лет назад присвоил мне бывший хедив, – сказал он. – Меня зовут Гревилл Сетон.
Инспектор Керри оглянулся через плечо.
– Запишите, – сказал он. – Развяжите уши, Кумбс. – Он посмотрел на Грея. – Как вас зовут?
– Квентин Грей.
– Кто вы и какое отношение имеете к этому делу?
– Я сын лорда Врексборо, и я…
Он сделал паузу, беспомощно глядя на Сетона. Тот понял, что первое упоминание имени Риты Ирвин в полицейских показаниях должно быть сделано им самим.
– Говорите громче, сэр, – огрызнулся Керри. – Сержант Кумбс глух.
Лицо Грея покраснело, а глаза гневно сверкнули.
– Я буду рад, инспектор, – сказал он, – если вы вспомните, что погибший был нашим личным знакомым и что в этом ужасном деле замешаны и другие друзья.
– Кумбс это запомнит, – безразлично ответил Керри. Он делает заметки.
– Послушайте… – начал Грей.
Сетон положил руку на плечо разгневанного мужчины.
– Успокойся, Грей, – тихо сказал он. – Возьми себя в руки, старина. – Он обратил свой холодный взгляд на старшего инспектора Керри, накручивая на палец шнур своего монокля. – Могу заметить, инспектор Керри, я так понимаю, это ваше имя, что ваше ведение расследования не всегда отличается хорошим вкусом.
Керри пережевывал жвачку, встретив нетерпимый и агрессивный взгляд Сетона. Он сделал странное движение плечами.
– За свое поведение я отвечаю перед комиссаром, – ответил он. – И, если он не удовлетворен, комиссар может получить мое письменное заявление об отставке в любой час из двадцати четырех, когда ему не хватает зажигалки. Если вас не затруднит помолчать две минуты, я продолжу допрос этого свидетеля.
ГЛАВА VII
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Допрос Квентина Грея трижды прерывался телефонными сообщениями с Вайн-стрит; о неудовлетворительном характере этих сообщений свидетельствовала растущая вспыльчивость старшего инспектора Керри. Затем прибыл дивизионный хирург, и Бартон навлёк на себя гнев старшего инспектора, покинув свой пост, чтобы проводить доктора наверх.
– Если вдохновенный идиотизм может помочь закону, – кричал Керри, – то человек, сделавший эту работу, не хуже мертвеца! – Он обратил свой свирепый взгляд в сторону Грея. – Благодарю вас, сэр. Больше мне не нужно вас беспокоить.
– Вы хотите, чтобы я остался?
– Нет. Инспектор Уайтлиф, проводите этих двух джентльменов к дежурному сержанту.
– Но, черт побери! – вскричал Грей, его сдерживаемые эмоции наконец-то потребовали выхода, – я не подчинюсь вашему адскому натаскиванию! Вы понимаете, что пока вы стоите здесь и ничего не делаете – абсолютно ничего – несчастная женщина…
– Я понимаю, – огрызнулся Керри, показывая клыки, – что если вы не выйдете через десять секунд, то на лестнице будет облако пыли!
Белый от страсти, Грей уже готов был произнести другие гневные и провокационные слова, когда Сетон крепко схватил его за руку.
– Грей! – резко сказал он. – Ты уходишь со мной, или я ухожу один.
Они вдвоем вышли из комнаты, за ними последовал Уайтлиф. Как только они исчезли:
– Зачитайте все промежутки времени, упомянутые в показаниях последнего свидетеля, – распорядился Керри, не обращая внимания на эту перепалку.
Сержант Кумбс довольно беспокойно улыбнулся, сверяясь со своим блокнотом.
– Примерно в половине шестого я поехал на Бонд-стрит, – начал он.
– Я сказал время, – отчеканил Керри. – Я знаю, к чему это относится. Просто назовите мне указанное время.
– О, – пробормотал Кумбс, – да. Около половины шестого. Он провел пальцем по странице. Без четверти семь. Семь часов. Двадцать пять минут седьмого. Восемь часов.
– Стоп! – сказал Керри. – Хватит. – Он бросил злобный взгляд на Ганна, который с незаметного места в комнате наблюдал за ужасным красным человеком водянистыми глазами. – Кто этот умник во всех этих шинелях? – потребовал он.
– Меня зовут Джеймс Ганн, – ответил этот сильно оскорбленный мужчина хриплым голосом.
– Кто вы? Кто вы? Что вы здесь делаете?
– Я работаю в агентстве Спинкера, и…
– О! – воскликнул Керри, двигая плечами. – Он подошел к говорящему и угрожающе посмотрел в его багровое лицо. – Хо, хо! Значит, вы одна из странных птиц с этого насеста, не так ли? Агентство Спинкера! Ах, да! – Он устремил свой взгляд на бледные черты лица Брисли. – Я видел вас раньше, не так ли?
– Да, старший инспектор, – ответил Брисли, облизывая губы. – Хейвордс Хит. Нас задержали…
– Вас задержали! – крикнул Керри. – Да!
Он повернулся на каблуке лицом к Монте Ирвину. Гневные слова дрожали у него на языке. Но при виде сломленного человека, который сидел здесь один, изможденный, в его свирепых глазах промелькнуло едва заметное изменение выражения, и когда он снова заговорил, его высокий пронзительный голос был почти мягким.
– Вы наняли этих людей, сэр, чтобы они следили…
Он сделал паузу, бросив взгляд на Уайтлифа, который только что снова вошел, а затем в сторону внутренней комнаты, где работал хирург.
– Присматривать за моей женой, инспектор. Спасибо, но завтра об этом узнает весь мир. Я могу привыкнуть к этому.
Бледность Монте Ирвина приобрела угрожающий оттенок. Он вдруг покачнулся и многозначительно протянул руки. Керри бросился вперед и поддержал его.
– Все в порядке, инспектор, все в порядке, – пробормотал Ирвин. – Спасибо. Это было большое потрясение. Сначала я боялся…
– Вы думали, что на вашу жену напали, как я понимаю? Все не так плохо, сэр. Я собираюсь спуститься с вами к машине.
– Но вы так много хотите узнать…
– Это можно оставить до завтра. У меня достаточно работы в этом пип-шоу, чтобы быть занятым всю ночь. Идемте. Обопритесь на мою руку.
Монте Ирвин неуверенно поднялся. Он знал, что в его семье есть сердечные проблемы, но никогда раньше не понимал значения своего наследия. Он чувствовал себя физически больным.
– Инспектор, – его голос был почти шепотом, – у вас есть какая-нибудь теория, объясняющая…
– Исчезновение миссис Ирвин? Не волнуйтесь, сэр. Не имея точной теории, я могу сказать, что, по моему мнению, она скоро объявится.
– Да благословит вас Бог, – пробормотал Ирвин, когда Керри помог ему выйти на лестничную площадку.
Инспектор Уайтлиф придержал раздвижную дверь, механизм которой был сломан, так что теперь дверь автоматически оставалась наполовину закрытой.
– Забавно, не правда ли, – сказал Ганн, когда двое исчезли, а инспектор Уайтлиф снова вошел, – что мужчина так расстроился из-за исчезновения женщины, с которой он собирался развестись?
– Чертовски смешно! – сказал Уайтлиф, чье самообладание было сильно испорчено общением с Керри. – На вашем месте мне стоило бы хорошенько посмеяться.
Он пересек комнату и направился туда, где хирург осматривал жертву этого загадочного преступления. Ганн угрюмо смотрел ему вслед.
– Полиция не вызывает у человека особого сочувствия, Брисли, – заявил он. – Этот почти так же плох, как и он, – он ткнул большим пальцем в направлении трупа.
Брисли несколько болезненно улыбнулся.
– Рыжий Керри – это священный ужас, – согласился он sotto voce, бросив взгляд в сторону, где Кумбс сверялся со своими записями. – Берегись! Вот он идет.
– Итак, – крикнул Керри, вбегая в комнату, – что за игра? Замышляете победить правосудие?
Он стоял, засунув руки в карманы, широко расставив ноги, и яростно переводил взгляд с Брисли на Ганна, а с Ганна обратно на Брисли. Ни один из представителей агентства Спинкера не осмелился сделать ни одного замечания:
– Как долго вы следите за миссис Монте Ирвин? – спросил Керри.
– Почти две недели, – ответил Брисли.
– Вы получили письменные доказательства?
– Да.
– До сегодняшнего вечера?
– Да.
– Продиктуйте сержанту Кумбсу.
Он повернулся на пятках и подошел к дивану, на котором лежал его плащ из кожи. Он быстро снял рифлер и жилет, сложил их и аккуратно положил рядом с плащом. Котелок он оставил на прежнем месте.
Он положил в латунную миску жвачку, предположительно не имеющую вкуса, и из маленького пакетика, который достал из кармана пиджака, достал свежий кусочек, благоухающий мятой. Он положил его в рот и вернул пачку на место. Стройный, подтянутый, он стоял и задумчиво смотрел вокруг.
– Итак, – пробормотал он, – что с этим делать?
