Семён Исаакович Волошин
Командировка
Цирк
Вышли на привокзальную площадь, дошли до первого телефон-автомата и мучили его больше часа. С той стороны без ответа. Видно блюдет шеф местный субботу, хотя по фамилии этого не скажешь. Шутки в сторону, нам то теперь самим кров добывать надобно. Поспрошали местных где центральные гостиницы расположены и ...... "пошли они ветром гонимы". Вроде не сезон, начало марта, а все гостиницы забиты. Там слёт домохозяек, здесь коммунальщики второй месяц как гостиничный кризис обсуждают, съезд у них. Промотались световой день, правда перекусили на скоростях в какой то забегаловке. Телефон директора безмолствует. А почтовый ящик предприятия никому ни о чём не говорит. Что делать. Как адрес сей конторы найти, там на проходной точно есть дежурные, у них может разживёмся домашним телефоном ихнего директора, а он уж наверняка чего подскажет. Не на вокзале же двое суток кантоваться. Идёт на встречу капитан милицейский, ну мы к нему с вопросами местонахождения ящика, он, не знаю, если б открытое название было, помог бы, а так вам только в областное управление ГБ топать надо, там знают. У вас документы есть командировочные? Всё у нас есть, говорим, адреса нет. Областное управление тут рядом. С этой конторой лишний раз, конечно, связываться не хотелось, чёрт его знает чем обернётся. С другой стороны, стемнело и деваться некуда. Нашли быстро. Дверь массивная, на запоре. Зато звонок чётко обозначен. Звоним, дверь открывает, какой то мужик в штатском. Вы командированные сотрудники?
Да говорим, но не к вам. У нас вопросы есть по местонахождению организации, куда мы направлены. Есть потовый ящик и телефон директора, рабочий. Мы задержались с приездом на сутки, по независящим от нас обстоятельствам, они должны были нам гостиницу забронировать, а телефон не отвечает, суббота сегодня же. Штатский, это не ко мне. Крикнул в прихожую, Серёжа, разберись с ними, а я пошёл. Вышел и дверь за ним атоматом захлопнулась. В прихожую вошёл розовощёкий старлей, наших ,приблизительно, лет с повязкой на рукаве. Представился – дежурный по управлению, фамилию не помню, к примеру, Борейко. Почему то звучит хохлятское окончание фамилии. Проходите говорит. Вошли в приёмную. Комната освещалась только яркой настольной лампой, горящей на столе дежурного. Давайте, для начала, ваши документы. Выдали всё, что имели. Командировочные, предписания, допуска и паспорта конечно. Аккуратно разложив наши документы на столе, он крикнул куда то в темноту «Караульный!». Явился прапор. Отведи их, на нас пальцем тычет, в комнату для задержанных. Пусть отдохнут, сказал весело, с гоготком, а я тут со своими делами развяжусь, и тогда им разбор учиню. Вещи здесь оставьте. Сохранность гарантирую. Прапор строго « Пройдёмте». Прошли шагов 5 по корридору. Команда «Стоять». Что то совсем это дело нравиться перестало. Вдруг служба армейская припомнилась, особенно её начало, когда попадаешь из нормальных, человеческих отношений в ситуацию, где ты не волен и шагу без команды ступить. Говорим прапору, ты строптивость то побереги. Мы тебе, чай, не враги народа и не зэки. Вы мне, задержанные, согласно команды, разговоры отставить. Открыл дверь, а за ней стальная, щёлкнул замком, входите и не успели мы глазами моргнуть, как дверь,с лязгом, захлопнулась. Первый раз в жизни, попал в застенок чекисткий. Меблированностью, сие место отдыха, не отличалась. Стены с острыми натёками бетона. Скамейка откидная у стены и лампочка тусклая в зарешётчатом плафоне, под потолком. Известной по фильмам, знаменитой параши и той нет. Хорошо, что мне, сигареты оставили, Жорка некурящий, ему тяжелее, совсем сник. Чёрт, говорит, тебя дёрнул в эту контору обратиться. Лучше бы на вокзале с казачками перекантовались. А так, влипли, и хрен знает когда отсюда, выпустят. И выпустят ли вообще. Стали варианты раскидывать, за что и как привлечь могут. В раз припомнились признания в шпионской деятельности Тухачевского, Блюхера и Якира. На что мужики кремень были, огонь и воду прошли, а признались. Это от допроса зависит, как спрашивать начнут. Времена вроде нынче не те, но как знать, что за очередное мероприятие по вражескому отлову у них проводится. На счёт проведения мероприятий у нас информация не по наслышке имелась Это как план по сбору металлолома в пионерском отряде выполнять. Что увидел из металла, тащи в кучу. Гвоздь ржавый на дороге валяется, или иная хозяйка, зазевавшись, керосинку, со сковородой, ещё горячей, на улице, возле своей открытой двери оставила. Хватай и в кучу. Мероприятие!!
Так в невесёлых разговорах больше часу прошло. Время восемь. Шуткую, на манер, Василия Алибабаевича, а турме в это время макароны дают.
Тут Жорка в конец озверел. Ну думаю сожрёт меня без соли и перца. Стал в дверь колошмать кулаками, крики резкие издавать, абсолютно не свойственные его нордическому характеру. –«Выпустите, гады из застенка. Не виноватые мы. Жаловаться будем».
С той стороны двери ноль эмоций. Будто в стену глухую ломимся. Прошло ещё не знаю сколько времени, не до часов нам было. Скрежет дверной и команда зычная, на выход. С радостью метнулись в коридор и тот же прапор, с той же "предупредительностью" командует, а ну не дёргаться, лицом к стене. Тут последние проблески надежды на радость встречи с гостеприимным городом Ростовом, что на Дону, исчезли. Куда нас теперь, вопрошаем, уже больше с мольбой, чем с насточивостью в голосе. Он камеру закрыл. Идите, говорит, за мной, и вопросов не задавайте. Тут есть кому спрашивать. Вывел нас обратно в приёмную. Розовощёкий старлей предлагает сесть. Ну, думаю, не так уж пока всё плохо. Задали вы мне работёнку, да и не только мне.
Пришлось сотрудников из дому возвращать, чтобы бумажки ваши проглядеть. Всё у вас в порядке. Вот адрес организации, куда вы направлены и бумажку протягивает. Только находится сиё заведение в противоположной стороне города. Вам туда часа полтора пилить, а время уже за десять. На радостях, что всё обошлось, говорим, да мы и за полночь туда поедем. Не спешите, говорит, вот номер домашнего телефона директора нашли, попробуйте позвонить. Телефон пододвинул. Звоним. Берёт трубку женщина, спрашиваем, а как с имяреком поговорить. А нету его уехал в станицу к родственникам, сказал от туда в понедельник, не заезжая домой, на работу поедет. Старлей вошёл в положение, сам говорит по весям областным мотаюсь, понимаю, что такое ночлег. Давайте я на проходную ихнюю в охрану звякну, может оставили там для вас концы. Говорить сам буду, а то вас пошлют, у нас народ такой. Позвонил, представился, суть вопроса изложил и фамилии наши называет. Начальник караула сонным голосом отвечает, нет мол никаких указаний на счёт таких фамилий. Вот в понедельник начальство объявится, пущай с ними и разберутся. Что звонок с управления был доложу.
Куда деваться, портфели в руки и на вокзал, думаем, попилим. Тут старлей совсем расчувствовался. Если, говорит, вам хоромы не нужны, здесь, в двух шагах гостиница цирковая имеется, собственно не гостиница, а общага, но душ в коридоре есть. Мы к ним иногда сотрудников наших в младших чинах посылаем. Но звонить туда я не могу, без нужды нам не положено. Пойдите, на месте сами сообразите что к чему. Гостинцы какие-нибудь ташкентские с собой прихватили?
Говорим, имеется пара тюбетеек. Ну вот и с богом, лапы нам пожал, нажал кнопку и мы выползи на улицу. Холодный мартовский вечерний ветерок даёт себя знать. И освежает, после пережитого и пробирает насквозь. Гостиница действительно рядом оказалась. Вывески нет, так табличка маленькая у входа приторочена. Вечером практически невидима. Хорошо прохожий подсказал. Входим, обыкновенный подъезд, поднимаемся на марш, и тут ещё одна дверь, с закрытым окошком, на манер больнично-тюремного, приспособленным для приёма передач, находящемуся за ним контингенту. Стучим, открывает окно высохшая как жердь женщина преклонно-непонятного возраста, смуглая, почти чёрная, сморщенная, словно печёное яблоко, с раскрашенным, правильнее сказать, намалёванным ярко красной помадой ртом и причёской, цвета вороньего крыла. В ухе серьга до плеча. Натуральная цыганка Аза. Хриплым басом, вовсе не вяжущимся с её тощей комплекцией, выстреливает коротким вопросом, кто такие, сюда зачем? Если от соседей, на ГБ намекает, давайте бумагу, мы для них постоянно 3 места держим.
Нет, говорим, мы к вам с посылочкой, передать велено от ташкентских коллег. И в портфель за тюбетейкой. Так вы наши, цирковые, что ли?
Ну почти, за последние пару дней сплошь фокусами заняты. Достали чеплажку, подаём. Улыбается тётка, напялила, пошла в зеркало глядеть. Минут через пару появляется, сияет вся, наши глянули, идёт мне. Лет 20 назад в Ташкенте была с гастролями. Алайский рынок цел? Там же у вас всё прахом в землетрясение пошло. И с ходу, спать то есть где? Нет, ответствуем хором. Ладно поселю вас до понедельника, а там до обеда должны убраться. У нас труппа заезжая заселяется. Впрочем, доживём – посмотрим. Буфета у нас нет, здесь больше, семейное общежитие, чем отель. По лицам вижу голодные. Тут вот у меня пара яиц крутых и пачка печенья, себе на завтрак оставила. Кипяток у нас на кухне, в титане. Перекусите, а рано утром в гастроном сгоняете и для меня едой расстараетесь.Давайте. Оформляться будем. Берёт бланк типовой, так, говорит и запишем, Ташгосцирк, фокусники. И чтоб тихо у меня были. Народ после работы усталый, отдохнуть хочет. Зарегистрировались, оплатили за двое суток, снедь прихватили и к себе в номер. Вошли. Огромная комната. Двухспальная кровать, диван, стол со стульями, сервант и полный набор посуды – от кастрюль до чайных ложечек. Расположились. Натянули бриджи, непременный атрибут советского командировочного. В серванте нашлась соль и заварка,
оставленные скорее всего нашими предшественниками. Перекусили от щедрот доброй цыганки. Курить охота, а спички кончились. Пойду, думаю на кухню, авось у кого разживусь. Кухня размером с танцзал, полутёмная. Несколько плит у стены. Большой стол, покрытый клеёнкой с дюжиной стульев. У плиты, чуть нагнувшись, возится дама. Шёлковый халат до пят, под светом заглянувшей в окно луны отливается серебром, подчёркивая великолепную фигуру. С миной кота, узревшего сметану, подхожу и растягивая рот, произношу альково, извините, мол, не найдётся ли коробка спичек, а в башке уже планов громадьё. Дама поворачивается в мою сторону, ну, и аж, холодный пот прошиб, от неожиданности такого несоответствия видам спереди и сзади.
