Сергей Евгеньевич Бурцев
Подслушано на Донбассе
Невысокий длинноволосый худой парень рассказывает на камеру, распихав по амуниции четыре гранаты.
– Была обнаружена группировка противника, по ней открыли огонь. Трое сдались в плен, остальных уничтожили. Все убитые – «правосеки». Остальных сейчас допрашивают. Если срочники, то отпустим, а если нацгвардия – в расход пойдут. Всё? Нормально? Скинь потом ссылку.
***
Июнь 2014, Краснодар
Александр, консультант в компьютерном магазине
– Из экшн-камер единственная и лучшая это GoPro, тут без вариантов. Падает, бьётся, летает – снимает чётко. У меня сноубордисты каждый февраль по 3-4 дополнительных короба берут, а сама камера в порядке. Возьмите пару дополнительных аккумуляторов, а карточки памяти на семь часов хватит.
Вам для чего? В зону боевых действий? А.. Я думал, для чего-то экстремального.
***
27 июня 2014. 23:02 Мск. Граница России и Украины в районе Гуково.
*отдалённый звук артиллерийского залпа*
*взрыв*
*серия ответных артиллерийских залпом неподалёку*
Вот и кончилось перемирие.
***
Июнь 2014, Изварино, Луганская область
Медсестра в сельской больнице
– Уходите отсюда сейчас же! Здесь безопасней, можете даже в подвал прыгнуть, я там уже несколько дней прожила, но вы потом не уйдёте. Всё кончилось, вообще всё. Слава Богу, инсулиновых нет.
За первую неделю у нас кончились все успокоительные. Всем раздала. Причём, вот тут идёт авианалёт, вот он кончился, по телевизору говорят, что это ошибка – и тут ко мне заходит бабушка с «настоятельной» просьбой выдать ей лекарство. Лагерь беженцев? МЧС? Так это ж Россия. На что мы им? Привозят иногда лекарства какие-то люди, я ведь откуда знаю – кто они и чем живут.
А что у меня осталось? Ничего . Водка у меня осталась, мне приходится наливать стопку бабушке.
Это ещё ладно, одна такая бабушка. Остальные уже смекнули, что пьяными легче переживать пока взрывают, идёшь по улице, а там на каждой скамейке пьяная женщина ну или бабушка. Домой идти не хотят, лежат на улице, им хорошо, рядом взырываются снаряды…
А куда идти как не домой? Я со школы врачом хотела стать, здесь всю жизнь живу, всех знаю. Куда они без меня.
***
Июнь 2014, дом культуры, Изварино, Луганская область
Военные без знаков отличия
– э, журналюга, щёлкни нас швиденько. Да с лицами, с лицами, все одно. Родственникам останется, ну, то есть, посмотрят как я тут. Долго их не увижу. На меня же, всё, розумиишь, двойное, за измену родине, за дезертирство – я в Луганске служил по контракту, когда все произошло. Сразу же сказал, что не буду служить этому правительству, и приехал обратно уже ополченцем – свой дом защищать.
Возле одного из домов стоит дедушка в клетчатой рубашке, прислонил велосипед к дощатому забору. Перед ним две женщины, у них в руках несколько объемных пакетов.
– Всё у меня есть, идите в свой лагерь сидите. И в подвале, и тут растёт, не пропаду. Я родился под взрывами в Великую Отечественную. Коли так суждено – и погибну под взрывами. Зато – дома.
В театральном классе дома культуры на полу два десятка грязных матрасов, на них лежат люди – кто в майке, кто в камуфляже. Трое увлеченно разбирают автоматы. Александр говорит в камеру, показывая ладонью на лежащих.
– Мы не умеем профессионально воевать и не хотим. Тут половина – это шахтёры, комбайнёры, трактористы, несколько учителей – нам нужен мир, работа и чтобы фашисты из Правого сектора нашу землю не топтали! Мы хотим защитить наши дома! А на их стороне профессиональные наемники и хорошая военная техника.
***
Июль 2014, Изварино, Луганская область
«Дед», человек в военной форме без опознавательных знаков
– Ну вот и кончилось перемирие, а чем кончилось – подогнали ещё больше бронетехники, артиллерии. У нас-то подпитки почти никакой, а у них две недели было на перегруппировку. Перестреляют нас тут всех. В бинокли уже видно их орудия, хочешь, свозим?
Пока перемирие было, мы в гости друг к другу ходили. С коньяком, как водится, пару раз они даже свое оружие забывали здесь. Разговаривали, кто прав, кто виноват, что делать дальше. Они-то люди подневольные, я про ВСУ. Молодые мальчики, мы если их брали в плен, так сразу к мамке отпускали. Вот «Правый сектор» совсем другое дело, у них мозги выжжены ненависть. Нацгвардия, нацисты – они и с нашивками бывают, и в НАТОвское камуфло выряжаются.
Хорошо, что КПП расположен в низине – самолётам сложно бомбить, да и артиллерия не дотянется. Вот танки это будет проблема, если миномёты не подвезут. А откуда ж их подвезут…
(мимо таможенных будок проходит женщина, в руках пакеты «Магнит». Громко спрашивает у вооруженных людей):
– мальчики, я в поселок собак кормить. До ваших зайти?
***
июль 2014, Изварино, Луганская область
глава посёлка Изварино
Ситуация тяжёлая, пока выкручиваемся. Электричества нет, воды тоже. Я кого мог, обошёл, повыгонял на ту сторону, но лежачих ещё осталось там.. Пойду, посмотрю, как там бабушки..
***
Июль 2014, приграничная полоса между Россией и Украиной
«Метис», человек в военной форме без опознавательных знаков
Они работают по Урало-Кавказу, недолеты, но их пушки на горе, извини, мама звонит, да, я вас заберу через полчаса, но при условии, что вы завтра не вернетесь, алле, нет, не надо как вчера, не вернетесь, и телевизор выключи, никто нас не уничтожил, слышишь, извини, О'Хара, мы скоро приедем, на птицефабрике поймали наводчика.
***
Июль 2014, Молодогвардейск, Украина/ЛНР
Владимир, человек в военной форме без опознавательных знаков
Никогда не занимался контрабандой. Всегда работал в шахте, но здесь регулярно задерживали зарплату, да и сама она не особо большая – тысяча гривен (4 500 рублей). Когда было сложно, мне приходилось переносить овощи-фрукты с огорода на территорию России и уже здесь продавать, – рассказывает ополченец по имени Вова. – Я не против Украины, не против правительства. Что один президент, что другой – я точно так же работал в шахте все это время. Но сначала услышал, что запрещают русский язык, а потом увидел, что в Одессе сжигают людей, а вся Украина этому аплодирует. Тогда мне казалось, что в ЛНР хотя бы не будут трогать русских. Пусть будет не все хорошо, но хотя бы притеснять не станут. Но и остаться в Украине, если подумать, я не против – мне хочется, чтобы моей семье было спокойно, чтобы у меня была работа (пусть и за небольшую зарплату). Но главное – чтобы мы могли разговаривать на том языке, который нам близок.
***
июль 2014, Донецк, Ростовская область
российские пограничницы,
– Ребята, вы опять туда? Слушайте, ну вы им скажите, пусть отходят, мы все здесь девчата, на что это нам. Оттуда по ним лупят, а попадают рядом с нами. Как будто ты голая и в тебя камни бросают, не увернуться.
(другая): опять за свое? Голой покрасоваться хочешь? Ночью к беженцам приходи, у ополченцев там своя палатка, примут как родную!
(первая): иди ты.. Дура! Я половину с детства знаю..
(другая): и армяна?
(первая): (хихикает) а армяна уже будто с детства. Такой интересный.. И в Афгане был, и Карабах защищал… Или отбивал, кто там уже упомнит? Ребята, будьте осторожней.
***
Июль 2014, пункт пропуска «Донецк-Северный», Ростовская область
– здесь проходят только жители Ростовской области, с ростовской пропиской, остальные едем на центральный. Закрыт? Не наш вопрос, просите там. У нас здесь правила.
– Яна, Яна, привет, я завтра вернусь в Ростов, нам срочно нужно пожениться и мне у тебя прописаться. Срочно!! Напряги кого можешь!
– кто не проходит – не мешайте. Очень большой поток беженцев оттуда. Несколько автобусов и очередь в километр машин. Люди работают!
– совсем уже дураки, что вы тут устроили, столько грязи, асфальт поломали, могли бы и подмести за собой!!
– слышали, почему пункт с утра закрыли-то? Стрелков выходил. Мы догонялись с соседом неподалеку, он таксёр, возит этих лишенцев в лагерь. И идет какая-то делегация с автоматами. Смотрю, чапает это лицо, думал, обознался. А потом по секрету сказали, действительно он, вывезли его. Походу, закрывают проект «Новороссия».
***
июль 2014, Краснодар
волонтёр
О, привет. Ты меня может видел, ты как-то рассказывал про социальные сети на лекции. Хех, как жизнь бросает. Смотри: я привёз что ты просил – вот лекарства, успокоительные, но очень мало. Понимаешь, у меня сейчас хранится только то, что не пропадёт – камуфло, берцы, фонари вот. Кто что привозит – там же, понимаешь, большинство ополченцам хочет помочь, местным по-хорошему надо или оружие брать, или уходить, ну что ты будешь сидеть на пепелище.