Сергей Гарин
Савелий Петрович
И вдруг быстрыми шагами вошел Андрей Иванович Корка – по профессии фотограф, а по натуре – большой, сплетник и распространитель сенсационных слухов. Маленький, толстый, с ощутительным животом, он нес свое короткое туловище на двух обрубках, одетых в широкие штаны. Лицо у него было мясистое, но плоское, как тарелка, из середины которой торчала маленькая пуговка – нос – и два хитрых серых глаза, выглядывавших из заплывших щелок. Он брил бороду и усы и потому походил на актера. И все смеялся тихим, шедшим откуда-то из глубины смехом, так что трясся живот его, и шевелилась на нем толстая, в два пальца, золотая цепь с брелоками.
– А у нас сегодня новый гость! – крикнул он, заглушая все голоса и пожимая направо и налево руки.
К нему все обернулись. На лице у каждого горело любопытство.
Исправник спросил густым басом:
– Кто же такой?.. А?..
– А вот увидите!
Корка подошел к прилавку и стал набирать в тарелку разные сорта закусок.
– Да не мучьте же! – крикнул Савелий Петрович таким тоном, будто к его пяткам прикладывали раскаленное железо.
Андрей Иванович не спеша выпил полынной и долго прожевывал бутерброд с яйцом и анчоусом. Он чувствовал, что все взоры устремлены на него, и смаковал положение.
– Ну?! – пробасил опять исправник, ненавидя в эту минуту Андрея Ивановича. – Вы вечно только раздразните!
Лицо Корки приняло торжественное выражение.
– Ну, хорошо, хорошо!.. Должен вам сказать, государи мои, что в нашем городе появилось новое, весьма интересное и, даже можно сказать, необычайное, лицо!.. К Федору Александровичу приехал племянник – корнет санкт-петербургской гвардии!..
Последние слова Андрей Иванович произнес с благоговейным испугом. И этот испуг передался слушателям и отразился на их лицах.
– Санкт-петербургской гвардии! – прошептал, проникнутый священным трепетом, Савелий Петрович.
Грибанов никогда не был в Петербурге, да и вообще никогда в жизни не выезжал из родного Алатуева. Здесь он окончил гимназию, здесь же поступил на службу и проходил земной путь свой с покорностью маленького человечка. И ему северная столица представлялась в виде какого-то сказочного царства, в котором живут важные, чиновные особы, недоступные обыкновенным смертным. И каждый раз, получая казенные пакеты из Петербурга, он съеживался и чувствовал себя нехорошо.
Не знали Петербурга и многие из присутствующих. И потому приняли новость с должным уважением, глубокомысленно нахмурясь и приосанившись. И только исправник, служивший когда-то подпоручиком в пехотном полку, стоявшем в Нарве, и бывавший раз десяток в Петербурге, добродушно забасил:
