Сергей Лагунов
Там внизу много места
Блондина надо остановить, а то Парша сейчас заснёт. А он нам нужен разогретым.
– Прервитесь, молодой человек, я уже слишком оклемался, чтобы выслушивать пространные лекции. Время – деньги.
Рыжий вытаскивает из кармана какой-то контейнер, достает из него пластину и показывает её Максиму.
– Вот твои деньги, Макс.
Да, когда речь идет о деньгах, Паршу оптимизировать не надо. Включается на раз. Хм-м, так вот как сейчас выглядит презренный металл? А надуть сейчас легче легко – наличных большинство в глаза не видело.
– Что это?
– Что, в первый раз наличные видишь? – довольно хохочет старый знакомец, – Бери, что дают. Учти, если не хочешь, чтобы тебя с ними повязали, плюнь на них. Наны быстро самоуничтожатся.
Мы рождены, чтоб былью сделать любой каламбур. Плевать на деньги!
– Смотри, Парша. Ты меня с детства знаешь.
– Я бы в бизнесе не был, если бы делиться не научился.
Парша восстановился. И активизация произошла.
– Иди за мной, Макс, –Парша разворачивается, – я тебя выведу.
Ну что, Макс, надо сделать первый шаг, затем размять ноги. В новых технологиях то хорошо, что не надо надевать больничную пижаму. И, соответственно, не надо тратить время на переодевание после процедур.
За приоткрытой дверью опять включается какой-то медиа-прибор. Зачитывают новости:
– Авиакомпания-дискаунтер «Добролёт» находится в центре скандала. Пассажиры рейса Москва-Дели ждали своей одежды в течение восьми часов. И все это время были вынуждены находится в антинаногеле.
Максим с новым рыжим Паршей подходят к последнему барьеру перед последней дверью. Эта дверь оборудована двумя кубами: аппаратным – с переливающими поверхностями – и человеческим – с абсолютно непроницаемым лицом. Нет, действительно, охранник отличается повышенной устойчивостью во всех трех обычных измерениях. Селекция или реконструкция?
– Пройдите в флэшкамеру, – металлическим голосом проскрипел страж, – и справьте малую нужду в отверстие с оранжевым ободком.
– Где тут отверстие? – интересуется Макс
– Под лого «Эпла» смотри, – помогает ему вертлявый.
– Вот что прибыльнее, Парш: «Эпл» или наркобизнес?
– Всё с детством не расстанешься? Обзываешься, как в песочнице.
Раздается звонок.
– Немедленно подойдите к отверстию, – звенит голос охранника, – иначе я буду вынужден прибегнуть к экстренным мерам.
– Может, вы хоть отвернётесь? – говорит Макс, – Этого-то я с детства знаю. В одну песочницу…
– Я должен пресекать, – металл гарда не ослабевает, – все предусмотренные формы фальсификации проб.
– Делай, что говорят, – шепчет рыжий. – Чего ты мнешься? Стандартная процедура, на всех самолетах используется. Вдруг ты нанороботов в себе выносишь?
– И ты?
– Все проходят. Макс, не выпендривайся.
Ладно тебе, Макс. Пись, пись, откройся. Мы рождены, чтоб сказку сделать анекдотом.
– Ну, а теперь чего ждём?
– Центрифуге нужно время для получения разных фракций, – разъяснил человекокуб..
– Там внизу много места, – захихикал Парша.
– А вот лозунги повторять – себя не жалеть, вставил шпильку Максим
– Иди ты…
– Как только, так сразу.
В шлюзовой раздается гул центрифуги.
– Парша, а почему ты не продал свои чувства, ты ведь со мной жизнь начинал?
– Продавал. Слишком примитивный набор получился. Тут нужны тонкие натуры, придурковатые. С надломом. Как ты. Да, я не жалуюсь, всех бабок не заработаешь.
– Неужели совсем Парше ничего из детства не снится? А детские страхи?
– А Хрип с тобой работает?
– Ну…
– Да ладно, не хочешь – не говори.
– Да не знаю я, где сейчас Хрип. Слухи только темные ходят.
Должен же в тебе остаться ребёнок, Парша. Должен!
Люк с глухим причмокиванием открылся.
– Проба протестирована успешно, – сообщил охранник, – выход свободен.
– Давай, Парша, – залезая в люк, подколол наш герой, – не спи возле параши.
Позлись, позлись. Злость – быстрый советчик. А скорость, ой, как сейчас нужна. Какое же узкое отверстие этот ваш выход! Конструкция или для селекция?
Надо же! Лаборатория выходит прямо в холл гостиницы. Надеюсь, что здесь выход без подвоха. Или где-то здесь Харон притаился?
– Я вам чем-то могу помочь, господин? – обращается к Максу портье.
– Мне тут пакет оставили. Ячейка сто седьмая. Передайте, пожалуйста.
Служащий гостиницы находит на стеллаже пакет и передает его посетителю
А ведь можно было бы дать на чай. Только налом, не стоит засвечивать свое пребывание здесь. Сунуть в руку мелкую купюру. Давно забытый навык. Жалко, пластинка одна. Или как-то можно разбить сумму? Н-да, и ведь никто не подскажет. Н-да, с буржуйством надо завязать, и чем скорее, тем лучше.
Оживает видеостенд:
– Внимание! Сегодня можно передвигаться только на автомобилях с номерами, заканчивающимся на 3 и 7.
Максим выходит на крыльцо и оглядывается. Новый город, а порядки остались старыми. Спешат прохожие, стоят автомобили. Только автомобили не чадят.
Интересно, куда делась полынь? Почему не пахнет полынью после победы нанотехнологии во всём мире, я вас спрашиваю? Куда «АО Заслон» смотрит?
Бабье лето 1985 года
Полуденный стандартный двор недавно построенной советской девятиэтажки. Дети играют в прятки, среди них «миледи» с пажами:.
– Вышел месяц из тумана, – считает Таня. – Вынул ножик из кармана: буду резать, буду бить – все равно тебе водить!
«Водить» выпадает Пете – он закрывает глаза. Остальная ребятня прячется – где кто. Максим присаживается за куст неподалеку. Подъезжают «Жигули». Из автомобиля выходит мать Петра.
– Петя, как хорошо, что ты здесь.
– Мам, я играю!
«Жигули», прощально просигналив, уезжают со двора.
– Марш домой!
– Мам, но я же вожу.
– Домой, я сказала!
– Ну и что случилось?! Опять замуж выходишь?!
– Петя, я хочу с тобой поговорить как со взрослым!
– Тебе кто-то мешает?!
– Господи, как бы я хотела посмотреть на тебя – взрослого хоть одним глазком!
– Хорошо. Выковыривай второй.
Мать наотмашь бьёт Петра ладонью по щеке и тут же начинает плакать.
– Ну за что ты так со мной?! За что?!
Макс лежит на земле и смотрит в небо, зажимая уши руками.
Улица недалекого будущего, возможно, не нашей ветки реальности
Клипса мобильного телефона Максима по-виповски зудит.
Кажется, что эпохи отличаются друг от друга звуками телефона. Вот сегодняшний день звучит совсем не так, как во время перестройки или периода первоначального накопления капитала.
– Слушаю, – отвечает Максим.
– Макс, нам нужно срочно встретиться.
О, друг детства прорезался. А откуда у него этот номер? А если знал, чего раньше не звонил?
– Петя? Сколько лет, сколько зим. Извини, брат, я связан словом. Можно перенести встречу на завтра? Обещаю самый лучший ресторан.
– Макс, ты прекрасно знаешь, что сейчас совершаешь федеральное преступление первого ранга.
– Петь, ты о чем?
– У тебя в кармане наличные. Я должен тебя арестовать, Макс.
– И сколько у меня есть времени на поиски адвоката?
– Макс, у тебя нет выхода. Ты должен встретиться со мной в нашем парке через двадцать минут или…
– Всегда не любил вариантов по имени «или». Встречаемся, брат. На том же месте?
– Да, на нашей скамейке.
Давно мы в парках не бывали. А деревья и скамейки такие же. Или реконструированные?
Июнь 1991 года
Вот эта скамейка, которую Макс и Петр называют нашей. Сейчас здесь юноши вместе с Таней сидят после экзамена в школе и едят мороженое. Точнее, ест сейчас только Таня, Максим и Пётр внемлют.
– Мальчики, а кем вы будете, когда вырастете?
– Не знаю, Тань. Кем получится, – отвечает Петр.
– А кем получится, Петя? – не отстает девушка.
– Кем-нибудь да получится.
– А я сыщиком буду! – вклинивается Максим.
– Как Шерлок Холмс, Макс? – уточняет «миледи».
– Как Джеймс Бонд!
– А я буду красавицей. До ста лет!
– До ста не получится.
– Это почему, Макс?
– До ста не получится. Замуж выйдешь, дети пойдут, состаришься. Под гнетом забот и хлопот.
– Какие дети? Ещё чего не хватало! Не хочу я детей!
– Все хотят, когда вырастают. И замуж тоже, – продолжает упорствовать Максим.
– А я не вырасту! И не состарюсь. И потом, врешь ты всё! У Петра вон – мама какая красивая. И не старая.
– И не замужем.
Пётр вскакивает и прыгает на Максима. Девушка пытается унять драчунов.
– Великое перемирие! Я хочу ещё мороженого! Ну, кто пойдёт?
Пётр с Максимом переглядываются и тут же отводят глаза.
– Шёл трамвай десятый номер, – начинается считать начинающая красотка, – на подножке кто-то помер. Ца-ца, ца-ца – убирайте мертвеца!
Танин палец упирается в Максима, тот послушно уходит. Насупленный юноша присаживается на скамейку. Девушка подвигается к нему.
– Ну, Петь. Ну, чего ты, как маленький? Ты что – Макса не знаешь? Ему бы всё только шпильку отпустить.
Юноша Пётр обиженно молчит.
– Он же глупенький, – тон у Тани меняется. – Да и ты глупенький. А уж я – дура дурой.
Неожиданно Таня неловко целует Петра в губы. Юноша отвечает, следует страстное продолжение. Рядом со скамейкой плюхается брошенное мороженное.